Право
Навигация
Реклама
Ресурсы в тему
Реклама

Секс все чаще заменяет квартплату

Новости законодательства Беларуси

Новые документы

Законодательство Российской Федерации

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА ОТ 18.12.1996 N ... АКСОЙ (AKSOY) ПРОТИВ ТУРЦИИ [РУС. (ИЗВЛЕЧЕНИЕ), АНГЛ.]

(по состоянию на 20 октября 2006 года)

<<< Назад


                                              [неофициальный перевод]
   
                   ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
   
                            СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ
                      АКСОЙ (AKSOY) ПРОТИВ ТУРЦИИ
   
                   (Страсбург, 18 декабря 1996 года)
   
                              (Извлечение)
   
           КРАТКОЕ НЕОФИЦИАЛЬНОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ДЕЛА
   
                           A. Основные факты
   
       Заявитель, г-н Аксой,  турецкий гражданин,  1963 г.  рождения,
   был  арестован  по  подозрению  в  террористической деятельности и
   содержался  под  стражей  в  полиции  в  Главном   управлении   по
   безопасности в  Кизилтепе  на  юго-востоке  Турции  в конце ноября
   1992 г.  Его содержали под стражей  по  меньшей  мере  14  дней  и
   освободили 10 декабря 1992 г.
       По словам заявителя,  в  полиции  его  подвергли  такой  форме
   пытки, как "палестинское подвешивание", когда его, подвешенного за
   руки,  обнаженного,  пытали электрическим током, били и оскорбляли
   словесно.  Он  заявлял,  что  в  результате  подвешивания его руки
   потеряли  способность  двигаться.  Правительство   отвергало   эти
   утверждения и настаивало на их необоснованности.
       8 декабря  1992  г.  заявитель  предстал  перед  прокурором  в
   Мардине,  который,  допросив его, издал приказ о его освобождении.
   Имеются  разногласия  по  поводу  того,  говорилось  ли  вообще  о
   физическом  состоянии  г-на  Аксоя  во  время  проведения  допроса
   прокурором и жаловался ли он прокурору на то, как с ним обращались
   во  время  содержания  под  стражей.  Однако 15 декабря г-на Аксоя
   положили в больницу с диагнозом двусторонний  паралич  предплечья,
   что требовало   наложения   шин.   Он   оставался  в  больнице  до
   31 декабря, затем выписался оттуда.
       21 декабря 1992 г. прокурор не нашел оснований для возбуждения
   уголовного дела против заявителя.  Не было начато ни уголовное, ни
   гражданское  дело  по  поводу  утверждения  заявителя  о  жестоком
   обращении с ним.
       20 апреля    1994   г.   Комиссия   получила   информацию   от
   родственников заявителя,  что г-н Аксой был убит  16  апреля.  Они
   утверждали,  что 14 апреля по телефону ему угрожали смертью,  если
   он не отзовет свою жалобу,  направленную в Комиссию. Правительство
   отрицало  какую-либо  причастность  к этому и сообщило в Комиссию,
   что один из членов РПК (Рабочей партии Курдистана) был арестован и
   обвинен в убийстве.
       Отец заявителя решил продолжить разбирательство дела.
   
            B. Разбирательство в Комиссии по правам человека
   
       Жалоба была подана в  Комиссию  20  мая  1993  г.  и  признана
   приемлемой  19 октября 1994 г.
       Г-н Аксой   утверждал,   что  во  время  ареста  он  подвергся
   обращению,  подпадающему под действие статьи 3 Конвенции, что были
   также нарушены статья 5 п. 3  и статья 6 п. 1,  вследствие чего он
   был лишен судебной защиты.
       Комиссия в докладе от 23 октября 1995 г.  пришла к выводу, что
   были нарушены  статья  3  (пятнадцатью  голосами  против  одного),
   статья 6  п. 1  Конвенции (тринадцатью голосами против трех) и что
   отсутствует самостоятельное требование по статье  13  (тринадцатью
   голосами   против  трех).  Комиссия  единогласно  пришла  также  к
   заключению, что нет необходимости прибегать к статье 25 Конвенции.
   
                    ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
   
                             ВОПРОСЫ ПРАВА
   
           I. Оценка фактических обстоятельств, данная Судом
   
       38. Суд  напоминает,  что  в   соответствии   со   сложившейся
   практикой  в  рамках  системы  Конвенции  установление  и проверка
   фактических обстоятельств в первую очередь возлагается на Комиссию
   (статья  28  п.  1  и  статья 31 Конвенции).  И хотя Суд не связан
   выводами  доклада  Комиссии  и   свободен   давать   свою   оценку
   фактических   обстоятельств,   представленных  ему,  он  только  в
   исключительных случаях пользуется этим своим правом  (см.  Решение
   по  делу  Акдивар  и  другие  против Турции от 16 сентября 1996 г.
   Reports, 1996, с. 19, п. 78).
       39. Комиссия установила фактические обстоятельства после того,
   как ее представители провели два слушания в Турции в добавление  к
   слушаниям   в  Страсбурге  (см.  mutatis  mutandis  вышеупомянутое
   Решение по делу Акдивар и другие,  с.  20,  п. 81). С учетом этого
   Суд  считает,  что  ему  надлежит принимать факты такими,  как они
   установлены  Комиссией  (см.  вышеупомянутое   Решение   по   делу
   Акдивара, с. 1214, п. 81).
       40. Таким образом,  именно на основании фактов,  установленных
   Комиссией (см. п. 23 выше), Суд должен рассмотреть предварительное
   возражение Правительства  и  жалобы  заявителя  в  соответствии  с
   Конвенцией.
   
              II. Предварительные возражения Правительства
   
                      A. Доводы выступавших в Суде
   
       41. Правительство  просило  Суд  отклонить  жалобу заявителя о
   нарушении статьи 3 на основании того,  что  он  не  исчерпал  всех
   внутренних   средств   правовой   защиты,   доступных   ему,   что
   противоречит статье 26 Конвенции. Статья 26 предусматривает:
       "Комиссия может  принимать  дело  к  рассмотрению только после
   того,  как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты,
   в соответствии с общепризнанными нормами международного права, и в
   течение шести  месяцев,  считая  с  даты  вынесения  национальными
   органами окончательного решения по делу".
       Заявитель (см.  п.  3  выше),  с  которым  Комиссия  согласна,
   возражал,  что  он  сделал  все,  что  мог,  чтобы  исчерпать  все
   внутренние правовые средства.
       42. Правительство    утверждало,   что   правило,   касающееся
   исчерпания внутренних средств правовой защиты,  четко определено в
   международном  праве и в судебной практике органов Конвенции;  это
   правило требует,  чтобы заявитель воспользовался всеми внутренними
   средствами   правовой   защиты,   за   исключением   тех,  которые
   определенно не давали ему  никаких  шансов  на  успех.  Г-н  Аксой
   фактически  мог  бы иметь доступ к трем различным видам внутренних
   средств   правовой   защиты:   требование   возбудить    уголовное
   преследование, гражданский  иск  и  /  или административная жалоба
   (см. п. 24 - 28 выше).
       43. В отношении первого из вариантов Правительство утверждало,
   что он мог обратиться  к  прокурору,  перед  которым  он  предстал
   10 декабря  1992  г.  (см.  п.  18  выше).  Однако,  по  заявлению
   Правительства,  г-н Аксой не подавал жалобы ни в  тот  момент,  ни
   когда-либо  впоследствии,  что  с  ним  плохо  обращались во время
   содержания его под стражей в полиции.
       Статьи 243  и  245 Уголовного кодекса,  которые применяются на
   всей территории Турции,  объявляют уголовно наказуемым  применение
   пыток и жестокое обращение с целью получения признаний (см.  п. 24
   выше). Закон - декрет 285 о районе чрезвычайного положения передал
   полномочия   проводить   расследования   о   преступных  действиях
   должностных лиц от прокуроров административным советам (см.  п. 26
   выше).  При этом решения административных советов контролировались
   Верховным административным судом.  Правительство предоставило  ряд
   судебных   решений,   которые   отменяли  постановления,  изданные
   административными советами в  районе  чрезвычайного  положения,  и
   предписывали   начать   уголовное  преследование  против  служащих
   жандармерии и полиции  безопасности  в  связи  с  утверждениями  о
   жестоком  обращении  с  задержанными,  и другие судебные решения о
   наказаниях за аналогичные незаконные действия.
       44. Тем   не  менее  Правительство  оговорило,  что  уголовное
   преследование  в  данной  ситуации  не  лучшее  средство  правовой
   защиты,  поскольку в таких делах права обвиняемого защищены лучше,
   чем права потерпевшего.  Оно поэтому  обратило  внимание  Суда  на
   существующие   административные   средства   правовой   защиты   в
   соответствии со статьей 125 турецкой Конституции (см. п. 27 выше).
   Чтобы  получить  компенсацию на основании этой статьи,  достаточно
   доказать наличие причинной связи между действиями администрации  и
   причиненным вредом;  не требуется даже доказывать, что должностное
   лицо совершило серьезное  незаконное  действие.  В  доказательство
   Правительство  предоставило примеры административных решений,  где
   назначалась компенсация в связи со смертью,  вызванной пытками  во
   время содержания в полиции.
       45. Кроме этого,  Правительство заявило,  что г-н Аксой мог бы
   предъявить  гражданский  иск  о  причиненном  ущербе.  И вновь оно
   ссылалось на  ряд  решений  национальных  судов,  включая  Решение
   Кассационного суда по иску о возмещении вреда в связи с пытками, в
   котором   указывалось,   что   в   соответствии   со   статьей  53
   Обязательственного    кодекса    оправдание    служащих    полиции
   безопасности по уголовному делу за недостатком улик  не  связывает
   гражданские суды.
       46. Заявитель  не  отрицал,  что  средства  правовой   защиты,
   указанные   Правительством,  формально  являются  частью  турецкой
   судебной  системы,  но  утверждал,  что  в  районе   чрезвычайного
   положения они были иллюзорны, недостаточны и неэффективны, так как
   и пытки,  и лишение эффективной  правовой  защиты  в  равной  мере
   соответствовали административной практике.
       В частности,  он  утверждал,  что  доклады  ряда международных
   организаций, которые свидетельствовали, что пытки задержанных были
   систематическими   и  широко  распространенными  по  всей  Турции,
   ставили под вопрос искренность желания государства положить  конец
   такой   практике.  В  качестве  примеров  он  привел  Заявление  о
   положении в Турции Европейского комитета по  предотвращению  пыток
   (15 декабря 1992 г.); отчет аналогичного Комитета ООН против пыток
   о результатах расследования ситуации в Турции (9 ноября 1993 г.) и
   отчет специального  докладчика   ООН   о   пытках   за   1995   г.
   (E/CN 4/1995/34).
       47. Заявитель утверждал, что политика отрицания практики пыток
   государственными властями создает чрезвычайные трудности для жертв
   при попытке добиться возмещения и привлечения к суду ответственных
   за это лиц.  Например,  человеку, заявляющему о пытках, невозможно
   получить  медицинское   свидетельство,   подтверждающее   телесные
   повреждения, так как судебная медицинская служба реорганизована, и
   врачи,  которые выдавали такие свидетельства,  были либо запуганы,
   либо переведены в другие районы. Прокуроры в районах чрезвычайного
   положения по установленной практике не начинали  расследование  по
   жалобам  о  злоупотреблениях  в  отношении  прав  человека и часто
   отказывали  даже  в   их   приеме.   Те   расследования,   которые
   проводились,   были   предвзятыми  и  неадекватными.  Более  того,
   адвокаты и  все,  кто  выступал  в  защиту  жертв  нарушений  прав
   человека,   подвергались  угрозам,  запугиваниям  и  неправомерным
   уголовным  преследованиям,  и  люди  боялись   искать   внутренние
   средства  правовой  защиты,  так  как репрессалии против тех,  кто
   пытался использовать их, были обычным явлением.
       Заявитель утверждал,  что  в  данных  обстоятельствах  от него
   нельзя  было  требовать  исчерпания  внутренних  правовых  средств
   защиты до того, как он подал жалобу в Страсбург.
       48. Он утверждал,  что  во  всяком  случае  сообщил  прокурору
   10 декабря 1992 г.,  что его пытали (см. п. 18 выше), и утверждал,
   что даже если бы он не сделал этого, прокурор мог ясно видеть, что
   он не владел руками должным образом.
       Отказ прокурора  начать  уголовное  расследование  создал  для
   заявителя  слишком  большие  трудности,  которые  не позволяли ему
   воспользоваться другими внутренними  средствами  правовой  защиты.
   Это   помешало   ему   предпринять   какие-либо   действия,  чтобы
   гарантировать  возбуждение  уголовного  дела,  например,   оспорив
   решение  не  возбуждать  дело в административном суде (см.  п.  26
   выше),  так как отсутствие расследования  означало,  что  не  было
   принято  официальное  решение  не  возбуждать  уголовное  дело.  В
   добавление к этому такое бездействие поставило  под  сомнение  его
   шансы   одержать   победу   в   гражданском  или  административном
   судопроизводстве,  так как,  чтобы добиться успеха в любом из этих
   исков,  было бы необходимо доказать, что он подвергся пыткам, и на
   практике потребовалось бы решение уголовного судьи, подтверждающее
   этот факт.
       49. В заключение заявитель  напомнил  Суду,  что  ни  одно  из
   средств  правовой  защиты  не  было  доступно  даже теоретически в
   отношении его  жалобы  на  продолжительность  содержания  его  под
   стражей без судебного контроля, так как это было абсолютно законно
   в соответствии с внутренним законодательством (см. п. 29 выше).
       50. Комиссия   придерживается   мнения,   что  заявителю  были
   причинены телесные повреждения во время его содержания под стражей
   в полиции (см. п. 23 выше). Из этого следует, что, хотя невозможно
   точно установить,  что случилось во  время  встречи  с  прокурором
   10 декабря 1992 г., без сомнения, имелись признаки, которые должны
   были подсказать последнему начать  расследование  или  по  крайней
   мере  попытаться  получить  дополнительную  информацию о состоянии
   здоровья заявителя и о  том  обращении,  которому  тот  подвергся.
   Заявитель  сделал  все,  что  можно  было ожидать от него в данных
   обстоятельствах,  особенно принимая во внимание тот факт,  что он,
   должно быть,  чувствовал себя уязвимым в результате содержания под
   стражей и дурного обращения и имел проблемы со здоровьем,  которые
   потребовали  госпитализации после освобождения.  Угрозы,  которые,
   как он утверждал, он получал после подачи жалобы в Комиссию, и его
   смерть  при  обстоятельствах,  которые не были до конца прояснены,
   были дополнительными  факторами,  которые  подтверждали  ту  точку
   зрения, что поиски средств правовой защиты могли бы быть сопряжены
   с риском.
       Принимая во  внимание то обстоятельство,  что заявитель сделал
   все,  что можно было от него ожидать,  чтобы исчерпать  внутренние
   правовые   средства   защиты,   Комиссия   решила,   что   ей  нет
   необходимости   определять,   существовала   ли   административная
   практика  со  стороны  турецких  властей  проявлять  терпимость  к
   нарушениям прав человека.
   
                             B. Оценка Суда
   
       51. Суд напоминает,  что правило  об  исчерпании  национальных
   средств  правовой  защиты,  о которых говорит статья 26 Конвенции,
   обязывает тех,  кто пытается возбудить иск  против  государства  в
   международном    судебном    или   арбитражном   органе,   сначала
   использовать такие средства защиты,  предоставляемые  национальной
   правовой   системой.   Соответственно,   государства  свободны  от
   ответственности перед международным органом за свои действия, пока
   они   имеют   возможность   исправить  положение  в  рамках  своей
   собственной   правовой   системы.    Правило    основывается    на
   предположении,  которое отражено в статье 13 Конвенции - с которой
   оно тесно переплетается,  - что в  национальной  судебной  системе
   имеются доступные эффективные средства правовой защиты в отношении
   заявленного нарушения,  независимо от того,  включены ли  правовые
   нормы  Конвенции  в национальное законодательство.  Поэтому важный
   аспект  этого  принципа  состоит  в  том,  что  механизм   защиты,
   установленный  Конвенцией,  является  субсидиарным  по отношению к
   национальным системам гарантий прав  человека  (см.  упомянутое  в
   п. 38 Решение по делу Акдивар и другие, с. 1210, п. 65).
       52. В  соответствии  со  статьей  26  заявитель  должен  иметь
   нормальный  доступ  к  имеющимся  и достаточным средствам правовой
   защиты,  чтобы получить возмещение за нарушения,  которые,  как он
   полагает,  имели место. Такие средства правовой защиты должны быть
   достаточно определенными не только в теории,  но и на практике,  в
   противном   случае   они  не  обладают  требуемой  доступностью  и
   эффективностью.
       Ничто не  обязывает  обращаться  к  средствам правовой защиты,
   которые не являются достаточными и эффективными.  В  добавление  к
   этому  в  соответствии  с  "общепризнанными нормами международного
   права",  на которые ссылается статья 26,  могут возникнуть  особые
   обстоятельства,  которые  освобождают  заявителя  от  обязательств
   использовать внутренние средства правовой защиты,  имеющиеся в его
   распоряжении.   Это   правило  также  неприменимо,  если  доказано
   существование    административной    практики,    состоящей     из
   повторяющихся действий,  несовместимых с Конвенцией, в сочетании с
   официальной   терпимостью   государственных   властей,    делающей
   использование средств     защиты     тщетным    и    неэффективным
   (см. вышеупомянутое Решение по делу Акдивар  и  другие,  с.  1210,
   п. 6 и 67).
       53. Суд подчеркивает,  что его подход к применению правила  об
   исчерпании  правовых  средств должен учитывать должным образом тот
   факт,  что оно  применяется  в  контексте  механизма  защиты  прав
   человека, который согласились установить Договаривающиеся Стороны.
   Соответственно,  Суд считает,  что статья 26 должна применяться  с
   некоторой  степенью гибкости и без излишнего формализма.  Он также
   далее признает, что правило об исчерпании не является абсолютным и
   не  может  быть  применено  автоматически;  при  контроле  за  его
   исполнением существенно важно  принимать  во  внимание  конкретные
   обстоятельства каждого дела.  Это означает, среди прочего, что Суд
   должен реально  оценить  не  только  то,  как  выглядят  в  теории
   средства  правовой защиты в данной системе,  но и общий правовой и
   политический контекст,  в котором они действуют,  а  также  личные
   обстоятельства  заявителя  (см.  вышеупомянутое  Решение  по  делу
   Акдивар и другие, с. 1211, п. 69).
       54. Суд   отмечает,   что   турецкое   право   предусматривает
   уголовные, гражданские и административные средства правовой защиты
   против   жестокого   обращения  должностных  лиц  по  отношению  к
   задержанным,  и с  интересом  изучил  краткое  изложение  судебных
   решений,  представленных  Правительством  и  имеющих  отношение  к
   подобным проблемам (см.  п.  43 - 45 выше).  Однако,  как уже было
   ранее  упомянуто  (см.  п.  53),  Суд  не занимается исключительно
   вопросом,  были ли внутренние средства  правовой  защиты  в  целом
   эффективны и достаточны; он должен решить, сделал ли заявитель при
   данных обстоятельствах все,  что можно  было  реально  ожидать  от
   него, чтобы исчерпать национальные средства правовой защиты.
       55. В  этих  целях  Суд  повторяет,  что  он   решил   принять
   установленные Комиссией     фактические     обстоятельства    дела
   (см. п.  39 - 40 выше).  Комиссия,  как это видно выше (в п.  50),
   придерживается   мнения,  что  во  время  разговора  с  прокурором
   заявитель страдал двусторонним параличом.
       56. Суд  считает,  что  даже  если  заявитель  не подал жалобу
   прокурору по поводу жестокого обращения во  время  содержания  под
   стражей  в  полиции,  телесные  повреждения,  которые  он получил,
   должны были быть хорошо заметны во время  встречи. Однако прокурор
   предпочел не наводить справки о природе,  величине и причинах этих
   повреждений,  несмотря на тот факт,  что по  турецкому  закону  он
   обязан был это сделать (см. п. 26 выше).
       Необходимо напомнить,  что это упущение со  стороны  прокурора
   имело  место  после  того,  как г-н Аксой содержался под стражей в
   полиции  по  меньшей  мере  четырнадцать  дней   без   доступа   к
   юридической  или  медицинской  помощи.  В течение этого времени он
   получил серьезные  повреждения,  требующие  лечения   в   больнице
   (см. п.  23).  Одни  только  эти обстоятельства могли бы послужить
   причиной   почувствовать   себя    уязвленным,    беспомощным    и
   настороженным  по отношению к представителям государства.  Так как
   было очевидно,  что прокурор знал о его телесных повреждениях,  но
   не   предпринял   никаких  действий,  у  заявителя  сформировалось
   убеждение,  что  ему  бесполезно  надеяться  привлечь  внимание  и
   добиться удовлетворения своих требований,  прибегая к национальным
   средствам правовой защиты.
       57. Суд   поэтому   пришел   к   выводу,  что  имелись  особые
   обстоятельства,  которые освобождали заявителя от его  обязанности
   исчерпать внутренние средства правовой защиты.
   
                         III. По существу дела
   
            A. О предполагаемом нарушении статьи 3 Конвенции
   
       58. Заявитель  утверждал,  что его подвергли такому обращению,
   которое противоречит статье 3 Конвенции, которая гласит:
       "Никто не  должен  подвергаться  пыткам  и  бесчеловечному или
   унижающему достоинство обращению или наказанию".
       Правительство считало,  что  утверждение  о подобном обращении
   было необоснованным.  Комиссия,  однако,  находит,  что  заявителя
   пытали.
       59. Правительство высказало различные возражения против  того,
   каким  образом  Комиссия оценила доказательства.  Оно указывало на
   ряд  факторов,  которые,  по  его  мнению,  должны  были   вызвать
   серьезные сомнения относительно того, обращались ли с г-ном Аксоем
   так дурно, как он это утверждал.
       Например, возникает   вопрос,  почему  заявитель  не  высказал
   жалобы прокурору по поводу того,  что его пытали (см. п. 18 выше),
   и  не  дал  по  этому поводу никаких показаний.  Оно также находит
   подозрительным,  что он прождал пять дней после освобождения перед
   тем,  как обратиться в больницу (см. п. 19 выше), и указало на то,
   что нельзя предположить,  что ничего неблагоприятного не произошло
   с  ним  именно  в  это  время.  Правительство подняло ряд вопросов
   относительно медицинских доказательств, особенно о тех фактах, что
   заявитель забрал с собой свою историю болезни,  когда выписался из
   больницы,  и нет медицинских свидетельств  об  ожогах  или  других
   следах от применения электрошока.
       60. Заявитель жаловался  на  жестокое  обращение  в  различных
   формах.  Он  утверждал,  что  во  время  допросов  его  держали  с
   завязанными  глазами,  что  вызывало  потерю  ориентации;  держали
   подвязанным   за   руки,   связанные   за   спиной  ("палестинское
   подвешивание"),   что   его   подвергали   электрошоку,    который
   усиливался,  когда  ему на голову выливали воду;  что его избивали
   руками и ногами,  а также  словесно  оскорбляли.  Он  ссылался  на
   медицинское  свидетельство,  выданное  ему медицинским факультетом
   Университета  Дикле,  в  котором   говорилось,   что   на   момент
   поступления  в  больницу  он  страдал от двустороннего повреждения
   плечевого сплетения (см. п. 19 выше). Такое повреждение характерно
   для "палестинского подвешивания".
       Он утверждал, что обращение, послужившее причиной жалобы, было
   настолько жестоким,  что его можно приравнять к пытке,  и оно было
   применено,  чтобы вынудить его признаться,  что он знал  человека,
   который опознал его.
       В добавление к этому он заявил,  что  условия,  в  которых  он
   содержался (см.  п. 13 выше), и постоянный страх быть подвергнутым
   пытке равносильны бесчеловечному обращению.
       61. Суд,  решив  принять  установленные  Комиссией фактические
   обстоятельства дела (см.  п.  39 -  40),  считает,  что  там,  где
   человек  взят  под  стражу в полицию в полном здравии,  а в момент
   освобождения  имел  телесные  повреждения,   государство   обязано
   предоставить  правдоподобные  объяснения  о  причинах повреждений;
   неисполнение  этого  совершенно  четко  влечет  за  собой  вопрос,
   подлежащий обсуждению в Суде по статье 3 Конвенции (см. Решение по
   делу Томази  против  Франции  от  27  августа  1992  г.  Серия  A,
   т. 241-A, с. 40 - 41, п. 108 - 111, и Решение по делу Рибич против
   Австрии от 4 декабря 1995 г. Серия A, т. 336, с. 26, п. 34).
       62. Статья 3,  как Суд уже много раз отмечал, охраняет одну из
   основных ценностей  демократического  общества.  Даже  в  наиболее
   сложных  обстоятельствах,  таких как борьба против организованного
   терроризма или преступности,  Конвенция совершенно четко запрещает
   пытки  или бесчеловечное,  или унижающее достоинство обращение или
   наказание. В отличие от большинства материально-правовых положений
   Конвенции  и  Протоколов  N  1  и  4  статья  3 не предусматривает
   исключений и  не  разрешается  ее   частичная   отмена:   согласно
   статье 15 она не перестает действовать даже в случае чрезвычайного
   положения,  угрожающего существованию нации (см.  Решения по  делу
   Ирландия  против  Соединенного  Королевства  от  18 января 1978 г.
   Серия A,  т.  161, с. 34 п. 88; по делу Серинг против Соединенного
   Королевства.  Серия A,  т. 161, с. 34, п. 88; по делу Чахал против
   Соединенного Королевства от 15 ноября  1996  г.  Reports,  1996-V,
   с. 1853, п. 79).
       63. Для  того,  чтобы  определить,  можно  ли  квалифицировать
   какую-либо  форму плохого обращения как пытку,  Суд должен принять
   во  внимание  разграничение,  проводимое  статьей  3  между   этим
   понятием   и  понятием  бесчеловечного  и  унижающего  достоинство
   обращения.  Как  уже  отмечалось  ранее,  это  разграничение  было
   включено  в  Конвенцию,  чтобы  позволить поставить клеймо "пытка"
   только на преднамеренное бесчеловечное обращение, вызывающее очень
   сильные и жестокие страдания (см.  Решение по делу Ирландия против
   Соединенного Королевства от 18 января 1978  г.  Серия  A,  т.  25,
   с. 66, п. 167).
       64. Суд напоминает,  что Комиссия  признала  inter  alia,  что
   заявитель  был  подвергнут  "палестинскому подвешиванию",  другими
   словами, был раздет донага и подвешен за руки, связанные за спиной
   (см. п. 23 выше).
       По мнению Суда, такое обращение может быть осуществлено только
   преднамеренно;  требуются определенная подготовка и усилия,  чтобы
   осуществить это.  Такое обращение,  вероятно,  было предпринято  с
   целью   получения   признания   или  информации  от  заявителя.  В
   добавление к сильной боли,  которую такое обращение,  должно быть,
   вызвало в то время,  медицинское свидетельство показывает, что оно
   привело также к параличу обеих рук,  который продолжался некоторое
   время (см.  п.  23 выше).  Суд считает, что обращение носило такой
   серьезный и  жестокий  характер,  что  его  можно  квалифицировать
   только как пытку.
       Ввиду серьезности  этого   вывода   Суду   нет   необходимости
   рассматривать жалобы заявителя о других формах плохого обращения.
       Из этого  следует,  что  имело   место   нарушение   статьи  3
   Конвенции.
   
         B. О предполагаемом нарушении статьи 5 п. 3 Конвенции
   
       65. Заявитель, с которым Комиссия согласна, утверждал, что его
   задержание нарушает статью 5 п. 3 Конвенции. Относящиеся к данному
   делу положения статьи 5 гласят:
       "1. Каждый  человек  имеет   право   на   свободу   и   личную
   неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе, как в
   следующих случаях и в порядке, установленном законом:
       ...
       c) законный  арест  или задержание лица,  произведенное с тем,
   чтобы  оно  предстало  перед  компетентным  судебным  органом   по
   обоснованному подозрению в совершении правонарушения...
       3. Каждое  лицо,  подвергнутое   аресту   или   задержанию   в
   соответствии  с  положениями  подпункта  "c"  пункта  1  настоящей
   статьи,  незамедлительно  доставляется  к  судье   или   к   иному
   должностному  лицу,  уполномоченному законом осуществлять судебные
   функции..."
       66. Суд  напоминает  свое  Решение  по  делу  Броуган и другие
   против Соединенного Королевства (от 29 ноября  1988  г.  Серия  A,
   т. 145-B,  с.  33,  п.  62), согласно которому срок содержания под
   стражей без судебного контроля в  течение  четырех  дней  и  шести
   часов  выходит  за  строгие  рамки  допускаемого в соответствии со
   статьей 5 п. 3. Из этого ясно следует, что срок в четырнадцать или
   более дней, в течение которых г-н Аксой содержался под стражей, не
   имея  возможности  предстать  перед  судьей  или  другим  судебным
   должностным лицом, не соответствует требованию "незамедлительно".
       67. Однако Правительство заявляло,  что тем не менее  не  было
   нарушения  статьи  5  п.  3  вследствие  отступления,  заявленного
   Турцией на основании статьи 15 Конвенции, которая гласит:
       "1. В   период   войны   или  иного  чрезвычайного  положения,
   угрожающего существованию нации, любая из Высоких Договаривающихся
   Сторон может принимать меры в отступление от своих обязательств по
   настоящей Конвенции только в той степени,  в какой это обусловлено
   чрезвычайностью  обстоятельств  при  условии,  что  такие  меры не
   противоречат другим ее обязательствам по международному праву.
       2. Это  положение  не может служить основанием для отступления
   от положений статьи 2,  за  исключением  случаев  гибели  людей  в
   результате правомерных   военных   действий,   или   от  положений
   статьи 3, пункта 1 статьи 4 и статьи 7.
       3. Любая из Высоких Договаривающихся Сторон,  использующая это
   право отступления,  информирует исчерпывающим образом Генерального
   секретаря  Совета  Европы  о  введенных  ею  мерах и о причинах их
   принятия.  Она также ставит в известность  Генерального  секретаря
   Совета  Европы  о  прекращении  действия таких мер и возобновлении
   осуществления положений Конвенции в полном объеме".
       Правительство напомнило Суду, что Турция 5 мая 1992 г. сделала
   отступление от своих обязательств по статье 5 Конвенции (см. п. 33
   выше).
   
                             1. Подход Суда
   
       68. Суд  полагает,  что  на  каждую  Договаривающуюся  Сторону
   ложится  ответственность  за  "жизнь   [ее]   нации",   и,   вводя
   "чрезвычайное положение",  она обязана определить,  была ли угроза
   этой жизни,  и  если  да,  то  как  далеко  нужно  пойти,  пытаясь
   преодолеть ее. Находясь в непосредственном и постоянном контакте с
   реалиями  текущего  момента,  национальные   власти   в   принципе
   находятся  в  лучшем  положении,  чем  международный судья,  чтобы
   решать вопрос, существует ли такая угроза и как далеко должны идти
   ограничения,  необходимые, чтобы предотвратить ее. Соответственно,
   в этом вопросе  национальным  властям  должны  быть  предоставлены
   широкие пределы усмотрения.
       Тем не менее  эти  пределы  не  безграничны.  Суд  компетентен
   решать,   не   вышли   ли   за  их  рамки  "чрезвычайные  меры"  и
   действительно ли кризисная ситуация требует таких мер.  Внутренняя
   возможность усмотрения,  таким образом, сопровождается европейским
   контролем.  При осуществлении такого контроля Суд должен придавать
   определенный  вес  таким  относящимся  к  проблеме  факторам,  как
   природа   прав,   затронутых   отступлением    от    обязательств,
   продолжительность   и  обстоятельства,  приведшие  к  установлению
   чрезвычайного положения (см.  Решение по делу Бранниган и Макбрайд
   против Соединенного  Королевства  от  26  мая  1993  г.  Серия  A,
   т. 258-B, с. 49 - 50, п. 43).
   
                  2. О наличии общественной опасности,
                     угрожающей существованию нации
   
       69. Правительство,   с   которым  Комиссия  по  этому  вопросу
   согласилась,  утверждало,  что в юго-западной Турции  существовала
   опасность,   "угрожающая   существованию   нации".   Заявитель  не
   оспаривал это утверждение,  хотя полагал,  что по сути этот вопрос
   должны решать органы Конвенции.
       70. Суд считает в свете  представленных  ему  материалов,  что
   особый   размах  террористической  активности  и  влияние  КРП  на
   юго-востоке Турции несомненно создали в этом регионе "чрезвычайное
   положение,  угрожающее существованию нации" (см.  mutatis mutandis
   Решение по делу Лоулесс против Ирландии от 1 июля 1961 г. Серия A,
   т. 3,  с.  56,  п.  28,  вышеупомянутое   дело   Ирландия   против
   Соединенного Королевства,  с.  78,  п.  205, и вышеупомянутое дело
   Браннигана и Макбрайда, с. 50, п. 47).
   
                   3. Были ли меры строго обусловлены
                     чрезвычайностью обстоятельств
   
       a) Длительность бесконтрольного задержания
       71. Правительство  утверждало,  что  заявитель  был  арестован
   26 ноября  1992  г.  вместе  с  тринадцатью  другими   лицами   по
   подозрению  в  содействии и соучастии в террористических действиях
   КРП в Кизилтепе и распространении брошюр этой партии  (см.  п.  12
   выше). Его содержали под стражей 14 дней в соответствии с турецким
   законодательством,  которое позволяет содержать под стражей вплоть
   до   30   дней   лицо,   задержанное   в   связи   с  коллективным
   правонарушением в районе чрезвычайного положения (см. п. 29 выше).
       72. Правительство  объясняло,  что  заявитель  был арестован и
   содержался под стражей в том районе Турции,  который подпадает под
   действие отступления,  сделанного Турцией (см.  п.  31 - 33 выше).
   Эти отступления были  необходимы  и  оправданны  ввиду  размаха  и
   серьезности террористической активности КРП в Турции,  особенно на
   юго-востоке  страны.  Расследование  преступных   террористических
   актов представляло для властей особые проблемы, что уже ранее было
   признано Судом,  так как члены террористических организаций  умели
   прекрасно  выдерживать  допросы,  имели секретную сеть поддержки и
   доступ к значительным ресурсам. Получение и проверка доказательств
   в  обширном районе,  где действовала террористическая организация,
   которая  получала  стратегическую  и  техническую   поддержку   от
   соседних   государств,   занимали  много  времени  и  усилий.  Эти
   трудности делали невозможным судебный контроль во время содержания
   подозреваемого под стражей в полиции.
       73. Заявитель утверждал, что его задержали 24 ноября 1992 г. и
   освободили  10 декабря 1992 г.  Он заявил,  что датирование ареста
   более поздним числом было обычной практикой в районе чрезвычайного
   положения.
       74. Не представив подробных возражений против действительности
   отступления   Турции   от  обязательств  как  такового,  заявитель
   поставил вопрос,  действительно ли положение на юго-востоке Турции
   требовало  содержания под стражей подозреваемого в течение 14 дней
   или более без судебного  контроля.  Он  утверждал,  что  судьи  на
   юго-востоке   Турции   ничем   бы  не  рисковали,  если  бы  имели
   возможность и обязанность контролировать законность содержания под
   стражей.
       75. Комиссия не  могла  точно  установить,  был  ли  заявитель
   задержан 24  ноября  1992  г.,  как  он  утверждал,  или 26 ноября
   1992 г., как утверждало Правительство, и поэтому исходила из того,
   что  он  находился  под  стражей по крайней мере 14 дней,  не имея
   возможности предстать перед судьей или другим  должностным  лицом,
   имеющим законные полномочия осуществлять судебные функции.
       76. Суд подчеркивает важность статьи 5  в  системе  Конвенции:
   она закрепляет основное право человека, а именно защиту каждого от
   произвольного вмешательства государства в его  право  на  свободу.
   Судебный  контроль за вмешательством исполнительной власти в право
   каждого  на  свободу  является   существенной   чертой   гарантий,
   воплощенных  в  статье  5  п.  3,  которые  предназначены свести к
   минимуму риск произвола и гарантировать  верховенство  права  (см.
   вышеупомянутое Решение  по делу Броуган и другие с.  32,  п.  58).
   Более того, незамедлительное судебное вмешательство может привести
   к  выявлению  и  предотвращению  плохого обращения,  которое,  как
   указано  выше  (п.  62),  абсолютно  запрещено  Конвенцией  и   не
   предполагает никаких отступлений.
       77. В Судебном решении  по  делу  Браннигана  и  Макбрайда  (в
   вышеупомянутом п.  68) Суд признал, что Правительство Соединенного
   Королевства  не  превысило  границы  свободы  своего   усмотрения,
   отступив   от   обязательств   по  статье  5  Конвенции,  разрешая
   задерживать до 7 дней без судебного контроля лиц,  подозреваемых в
   террористических акциях.
       В данном случае заявитель содержался под  стражей  по  крайней
   мере 14 дней,  не имея возможности предстать перед судьей или иным
   магистратом.  Правительство пыталось оправдать эту меру ссылкой на
   особые   требования  полицейского  расследования  в  географически
   обширной   области,   на   которой   действует    террористическая
   организация, получающая помощь извне (см. п. 72 выше).
       78. Хотя Суд понимает - он уже ранее  неоднократно  высказывал
   свою точку зрения по этому вопросу (см.,  например, вышеупомянутое
   Решение  по  делу  Броуган  и   другие),   -   что   расследование
   террористических   правонарушений   несомненно   представляет  для
   властей особые трудности, он не может согласиться с необходимостью
   задержания  подозреваемого на 14 дней без судебного вмешательства.
   Этот чрезвычайно долгий срок делал заявителя уязвимым не только  в
   отношении  произвольного вмешательства в его право на свободу,  но
   также  и  в  отношении  пыток  (см.  п.  64  выше).  Более   того,
   Правительство не привело в Суде детальных оснований, почему борьба
   против  терроризма  в   юго-восточной   Турции   делала   судебное
   вмешательство неосуществимым.
       b) О гарантиях
       79. Правительство  подчеркнуло,  что  и  при  отступлении   от
   обязательств  по  Конвенции  национальная  правовая система должна
   сохранять  достаточные  гарантии   для   защиты   прав   человека.
   Отступление  от  своих  обязательств  само  по  себе  было  строго
   ограничено только теми мерами,  которые были необходимы для борьбы
   с  терроризмом;  максимальный срок предварительного задержания был
   установлен законом,  и предусматривалась  необходимость  получения
   согласия   прокурора  на  продление  срока  временного  задержания
   подозреваемого.  Пытки запрещены статьей  243  Уголовного  кодекса
   (см.  п.  24  выше),  и статья 135 "а" предусматривает,  что любое
   заявление,  сделанное под пыткой или  в  результате  любой  другой
   формы   недозволенного   обращения,  не  может  рассматриваться  в
   качестве доказательства.
       80. Заявитель  указал,  что  длительный  срок  содержания  под
   стражей без судебного контроля при отсутствии гарантий для  защиты
   заключенных  облегчил применение пыток.  Его пытали с особой силой
   на третий и четвертый день  содержания  под  стражей  и  оставляли
   после этого под арестом,  чтобы позволить ранам зажить;  в течение
   всего этого времени его лишали доступа к адвокату или врачу. Более
   того,  его  держали  с завязанными глазами во время допросов,  что
   означало,  что он не мог опознать тех,  кто пытал его. Из докладов
   Международной  амнистии  ("Турция:  политика отрицания",  февраль,
   1995), Европейской комиссии по предотвращению пыток и Комитета ООН
   против   пыток   видно,  что  гарантии,  содержащиеся  в  турецком
   Уголовном кодексе,  которые в любом случае недостаточны, постоянно
   игнорировались в районах чрезвычайного положения.
       81. Комиссия  считает,  что  турецкая  система   предоставляет
   недостаточные   гарантии   задержанным,  она  не  обеспечивает,  в
   частности,  безотлагательное обращение к такому средству  правовой
   защиты,  как habeas corpus; не обеспечено правовой гарантией право
   на обращение к адвокату,  врачу,  другу или родственнику.  В таких
   обстоятельствах,  несмотря на серьезную террористическую угрозу на
   юго-востоке Турции,  действия,  которые  позволили  содержать  под
   стражей  по  крайней мере 14 дней,  без предоставления возможности
   предстать   перед   судьей   или   другим    должностным    лицом,
   осуществляющим  судебные  функции,  превысили  свободу  усмотрения
   Правительства  и  не  могут  рассматриваться  как   меры,   строго
   обусловленные чрезвычайностью обстоятельств.
       82. В вышеупомянутом Решении по делу  Браннигана  и  Макбрайда
   (см.  п.  68  выше)  Суд признал,  что в Северной Ирландии имелись
   действительно   эффективные   гарантии,   которые    предоставляли
   существенную   защиту   от  произвола  и  содержания  под  стражей
   incommunicado (в полной  изоляции  от  внешнего  мира).  Например,
   такое  средство правовой защиты,  как habeas corpus,  обеспечивало
   возможность   проверки   законности   первоначального   ареста   и
   содержания под стражей,  имелось обеспечиваемое в законном порядке
   абсолютное право обратиться к адвокату не позднее  48 часов  после
   ареста,  задержанные  также  имели право сообщить родственнику или
   другу о своем задержании,  а также имели возможность обратиться  к
   врачу.
       83. Суд  считает,  что  в  отличие  от  этого  в  данном  деле
   заявителю,  который  содержался  под стражей в течение длительного
   времени,  не были предоставлены достаточные гарантии. В частности,
   лишение его возможности обратиться к врачу, адвокату, родственнику
   или  другу  и  отсутствие  реальной  возможности  предстать  перед
   судьей,   чтобы   проверить  законность  содержания  под  стражей,
   означали,  что он был оставлен исключительно на милость  тех,  кто
   его задержал.
       84. Суд  принял  во  внимание  безусловно  серьезную  проблему
   терроризма  на  юго-востоке  Турции  и  трудности,  стоящие  перед
   государством по осуществлению эффективных мер против него.  Однако
   из  этого  не  следует,  что  чрезвычайность  положения  вынуждала
   задерживать заявителя по подозрению в участии  в  террористических
   правонарушениях  в  течение  четырнадцати  дней  или более и тайно
   содержать под стражей incommunicado без  возможности  обращения  к
   судье или другому должностному лицу магистратуры.
   
           4. Отвечает ли отступление Турции от обязательств
                 формальным требованиям статьи 15 п. 3
   
       85. Никто из выступавших в Суде не  оспаривал  тот  факт,  что
   заявление  Турции  об  отступлении  от  обязательств соответствует
   формальным требованиям статьи 15  п.  3,  а  именно  информировать
   Генерального   секретаря   Совета   Европы  о  мерах,  принятых  в
   отступление от обязательств по Конвенции,  и об  оправдывающих  их
   причинах.
       86. Суд  правомочен  рассматривать  этот  вопрос   по   своему
   усмотрению (см.  вышеупомянутое Решение по делу Лоулесса,  с.  55,
   п. 23,  и  вышеупомянутое  Решение   по   делу   Ирландия   против
   Соединенного   Королевства,   с.  84,  п.  223)  и,  в  частности,
   установить,  содержало ли турецкое  заявление  об  отступлении  от
   обязательств  достаточно  информации  об  оспариваемых  действиях,
   которые позволили содержать под стражей заявителя по крайней  мере
   четырнадцать дней   без   судебного   контроля,  чтобы  требования
   статьи 15 п.  3 оказались выполненными.  Однако  ввиду  того,  что
   установленные обстоятельства дела указывают, что оспариваемая мера
   не была вызвана исключительно чрезвычайностью ситуации (см.  п. 84
   выше),  Суд  не  считает  необходимым  принимать  решение по этому
   вопросу.
   
                                5. Вывод
   
       87. Суд считает,  что имело место  нарушение  статьи  5  п.  3
   Конвенции.
   
         C. О предполагаемом отсутствии правовых средств защиты
   
       88. Заявитель  высказывал  жалобу,  что его лишили возможности
   обратиться в суд в нарушение статьи  6  п.  1  Конвенции,  которая
   предусматривает:
       "Каждый человек имеет право при  определении  его  гражданских
   прав...   на  справедливое  и  публичное  разбирательство  дела  в
   разумный срок независимым и беспристрастным  судом,  созданным  на
   основании закона..."
       Заявитель также утверждал,  что ему было недоступно какое-либо
   эффективное внутреннее средство правовой защиты,  что противоречит
   статье 13 Конвенции, которая гласит:
       "Каждый человек,  чьи права и свободы,  признанные в настоящей
   Конвенции,  нарушены, имеет право на эффективные средства правовой
   защиты перед государственным органом даже в том случае, если такое
   нарушение   совершено   лицами,   действовавшими   в   официальном
   качестве".
       89. Правительство возражало,  что, поскольку заявитель никогда
   и не пытался возбудить дело в суде,  он не имеет права жаловаться,
   что его лишили такой возможности. Далее оно настаивало на том, как
   и ранее,  выдвигая предварительные возражения  (см.  п.  41  -  45
   выше), что ряд правовых средств защиты был доступен заявителю.
       90. По  словам  заявителя,  решение  прокурора  не  возбуждать
   уголовное  дело  сделало невозможным осуществление его гражданских
   прав на возмещение вреда (см.  п.  48 выше).  По турецкому  закону
   гражданский процесс возможен в данной ситуации лишь тогда, когда в
   результате   уголовного   преследования   установлены   факты    и
   идентифицированы нарушители. Без этого гражданский процесс не имел
   шансов на успех. Кроме того, возможность получить возмещение вреда
   за  пытки  представляет  собой  только часть мер,  необходимых для
   предоставления удовлетворения;  это было бы неприемлемо,  если  бы
   государство заявило,  что оно выполнило свои обязательства, просто
   предоставив компенсацию,  так  как  это  бы  фактически  позволяло
   государствам платить за право пытать.  Он утверждал,  что средства
   правовой  защиты,  необходимые  для  удовлетворения  его  иска   в
   соответствии с Конвенцией,  либо не существуют даже в теории, либо
   не работают эффективно на практике (см. п. 46 - 47 выше).
       91. Комиссия признала,  что была нарушена статья 6 п. 1 по тем
   же основаниям,  по которым она пришла к выводу о правоте заявителя
   в  контексте  статьи 26 Конвенции (см.  п.  50 выше).  Принимая во
   внимание данные обстоятельства,  Комиссия не  считает  необходимым
   рассматривать жалобу по статье 13.
   
                     1. Статья 6 пункт 1 Конвенции
   
       92. Суд  напоминает,  что  п.  1  статьи 6 говорит о "праве на
   суд",  при  этом  право  обратиться  в  суд  с  гражданским  иском
   представляет собой   только   один   из   аспектов   этого   права
   (см., например,  Решение  по делу "Святые монастыри" против Греции
   от 9 декабря 1994 г.  Серия A,  т.  301-A, с. 36 - 37, п. 80). Нет
   сомнения,  что  статья  6  п.  1  применима  к гражданскому иску о
   компенсации  за  плохое  обращение  со   стороны   государственных
   должностных лиц (см.,  например,  Решение по делу Томази,  которое
   упоминалось в п. 61 выше, с. 42, п. 121 - 122).
      93. Суд отмечает,  что заявитель не оспаривает  тот  факт,  что
   теоретически  он  мог  бы  возбудить гражданское дело о возмещении
   вреда.  Однако  бездействие  прокурора  в  вопросе  о  возбуждении
   уголовного преследования на практике означало,  что у него не было
   шансов  на  успех  в  гражданском  суде  (см.  п.  90  выше).  Суд
   напоминает, что из-за особых обстоятельств, которые существовали в
   его деле (см.  п. 57 выше), г-н Аксой даже не пытался обратиться в
   гражданский   суд.   При   данных  обстоятельствах  Суд  не  может
   определить,  мог ли этот суд рассматривать иск г-на Аксоя, если бы
   он был предъявлен.
       В любом случае Суд  отмечает,  что  суть  жалобы  заявителя  -
   бездействие   прокурора   в   вопросе   о  возбуждении  уголовного
   преследования (см.  п.  90 выше).  Далее Суд принимает во внимание
   довод  заявителя,  что  возможность получения компенсации за пытки
   представляла бы собой только часть мер,  необходимых  для  полного
   возмещения вреда (см. также п. 90 выше).
       94. По мнению Суда, исходя из данных обстоятельств будет более
   подходящим   рассматривать   эту  жалобу  в  рамках  более  общего
   обязательства,  которое статья  13  возлагает  на  государство,  а
   именно  предоставлять  эффективные  средства  правовой  защиты при
   нарушении прав и свобод, предусмотренных Конвенцией.
   
                         2. Статья 13 Конвенции
   
       95. Суд отмечает,  что статья 13 гарантирует  существование  в
   национальном  праве  правовых средств,  защищающих преимущественно
   права и свободы,  записанные в Конвенции. Поэтому требуется, чтобы
   имелось правовое средство, позволяющее компетентному национальному
   органу выяснить содержание претензии,  основанной на Конвенции,  и
   предложить соответствующее    возмещение,   хотя   государства   -
   участники  и  имеют  определенную  свободу  действий  в  отношении
   способов выполнения    своих    обязательств    по    статье    13
   (см. вышеупомянутое   Решение   по   делу   Чахала,  п.  62  выше,
   с. 1867  -  1868,  п.  145).  Объем  обязательства  по  статье  13
   варьируется в зависимости от природы жалобы заявителя,  основанной
   на Конвенции  (см.  вышеупомянутое   Решение   по   делу   Чахала,
   с. 1868  - 1869,  п. 150 - 151).  Тем не менее правовые  средства,
   требуемые  статьей  13,  должны  быть  юридически  и   практически
   "эффективными"  в  том смысле,  что возможность использовать их не
   может быть неоправданно затруднена действиями или же  бездействием
   органов власти государства - ответчика.
       96. Суд подчеркивает, что (см. п. 57 выше) его вывод о наличии
   особых  обстоятельств,  освобождающих  заявителя  от   обязанности
   использовать внутренние средства правовой защиты, не означает, что
   правовые средства на юго-востоке Турции неэффективны (см.  mutatis
   mutandis  Решение  по  делу Акдивар и другие,  которое упоминалось
   выше в п. 38, с. 1213 - 1214, п. 77).
       97. Суд так же, как и Комиссия, учитывает тот факт, что жертве
   очень трудно доказать утверждения о пытках во время содержания под
   стражей в полиции,  если он был изолирован от окружающего мира, не
   имея доступа к врачам, адвокатам, семье или друзьям, которые могли
   бы  оказать поддержку и собрать необходимые доказательства.  Более
   того,  после подобного обращения у  любого  человека  очень  часто
   могут быть ослаблены возможности и желание жаловаться.
       98. Природа  права,  гарантированного  статьей  3   Конвенции,
   сказывается и на статье 13. Принимая во внимание особую значимость
   запрета пыток (см. п. 62 выше) и особенно уязвимое положение жертв
   пыток,  статья  13,  независимо  от  иных средств правовой защиты,
   имеющихся в национальной системе права, накладывает на государство
   обязательство    проводить    особо   тщательное   и   эффективное
   расследование случаев применения пыток.
       В свете  статьи 13 это означает,  что если человек утверждает,
   имея на то основания,  что его пытали  должностные  лица,  понятие
   "эффективное  средство"  дополнительно  к возмещению вреда требует
   там, где это необходимо, тщательного и эффективного расследования,
   которое  обеспечивает  действенный  доступ  потерпевшего  к нему и
   которое способно привести к выявлению  и  наказанию  ответственных
   лиц.  Нужно  признать,  что в Конвенции не существует такой прямой
   нормы,  которую содержит статья 12 Конвенции ООН  1984  г.  против
   пыток   и   другого   жестокого,   бесчеловечного  или  унижающего
   достоинство обращения или наказания; эта норма предписывает начать
   "незамедлительное   и   беспристрастное"  расследование  там,  где
   имеются обоснованные причины полагать,  что была применена  пытка.
   Однако, по мнению Суда, такое требование подразумевается в понятии
   "эффективное средство" в смысле статьи  13  Европейской  конвенции
   (см. mutatis  mutandis  вышеупомянутое  Решение  по делу Серинга в
   п. 62 выше, с. 34 - 35, п. 88).
       99. По   турецкому   закону   прокурор   был  обязан  провести
   расследование.  Независимо  от  того,  высказал   ли   г-н   Аксой
   достаточно  ясно  ему  свою  жалобу,  он проигнорировал совершенно
   очевидные имевшиеся доказательства  того,  что  последнего  пытали
   (см.  п.  56 выше).  Однако расследования не последовало.  Никаких
   других доказательств того,  что были приняты какие-либо иные меры,
   не было представлено Суду, несмотря на осведомленность прокурора о
   телесных повреждениях заявителя.
       Более того,  по  мнению  Суда,  в обстоятельствах по делу г-на
   Аксоя такое отношение  со  стороны  государственного  должностного
   лица,   чьей   обязанностью   является   расследование   уголовных
   правонарушений,  равносильно подрыву  эффективности  любых  других
   средств правовой защиты, которые могли бы существовать.
       100. Соответственно,   ввиду,    в    частности,    отсутствия
   какого-либо  расследования,  Суд  признает,  что  заявителя лишили
   эффективного средства правовой защиты в отношении его  утверждения
   о пытках.
       Из сказанного  следует  вывод,  что  имело   место   нарушение
   статьи 13 Конвенции.
   
         D. О предполагаемом нарушении статьи 25 п. 1 Конвенции
   
       101. Заявитель утверждал,  что имело место вмешательство в его
   право на обращение в органы Конвенции,  предусмотренное статьей 25
   п. 1, которая гласит:
       "Комиссия может  принимать  жалобы,   направленные   в   адрес
   Генерального  секретаря  Совета  Европы,  от  любого  лица,  любой
   неправительственной организации  или  любой  группы  частных  лиц,
   которые  утверждают,  что  явились  жертвами  нарушения  одной  из
   Высоких Договаривающихся Сторон их прав,  признанных  в  настоящей
   Конвенции,  при условии,  что Высокая Договаривающаяся Сторона, на
   которую подана  жалоба,  заявила,  что  она  признает  компетенцию
   Комиссии  принимать  такие жалобы.  Те из Высоких Договаривающихся
   Сторон,  которые сделали такое заявление, обязуются никоим образом
   не препятствовать эффективному осуществлению этого права".
       102. Необходимо напомнить,  что г-н Аксой был убит  16  апреля
   1994 г.; по словам его родственников, это был прямой результат его
   намерений не отказываться от рассмотрения его дела в Комиссии.  По
   их свидетельству,  ему угрожали смертью,  чтобы заставить отозвать
   свою  жалобу,  направленную  в  Комиссию,  последняя  угроза  была
   сделана по телефону 14 апреля 1994 г. (см. п. 22 выше).
       103. Правительство,   однако,   отрицало   попытки    помешать
   заявителю подать жалобу в Комиссию.  Оно утверждало, что г-н Аксой
   был убит при сведении счетов  между  соперничающими  группировками
   КРП,  и  подозреваемому было предъявлено обвинение в этом убийстве
   г-на Аксоя (см. п. 22 выше).
       104. Комиссия  была  глубоко  обеспокоена смертью г-на Аксоя и
   утверждением,  что она была связана  с  его  жалобой,  поданной  в
   Страсбург.  Однако у нее нет никаких доказательств, на которых она
   могла  бы  основывать  свой  вывод   относительно   справедливости
   приведенных утверждений или о том, кто ответствен за это убийство.
       105. Суд еще раз подчеркивает, что для эффективности механизма
   подачи  индивидуальных  жалоб  по  статье 25 Конвенции чрезвычайно
   важно,  чтобы  заявители  или  потенциальные  заявители  могли  бы
   свободно  общаться с Комиссией без какого-либо давления со стороны
   государственных властей с целью заставить их отозвать или изменить
   свои  жалобы  (см.  Решение  по  делу  Акдивар  и другие,  которое
   упоминалось выше в п. 38, с. 1219, п. 105).
       106. При  этом в данном деле Комиссии не удалось найти никаких
   доказательств,  указывающих на то,  что  смерть  г-на  Аксоя  была
   связана  с его жалобой или что государственные власти ответственны
   за вмешательство  путем  угроз  или  запугивания  в  его  права  в
   соответствии с п.  1 статьи 25, и никаких новых доказательств Суду
   предъявлено не было.
       Поэтому Суд не находит нарушения статьи 25 п. 1 Конвенции.
   
                  E. О предполагаемой административной
                      практике нарушения Конвенции
   
       107. Заявитель  дополнительно   просил   Суд   признать,   что
   статья 3,  статья 5 п. 3, статья 6 п. 1 и статья 25 п. 1 регулярно
   нарушаются в юго-восточной Турции при терпимом отношении  к  этому
   со  стороны  высоких  должностных  лиц.  Из чего следует,  что Суд
   должен признать наличие особо тяжких нарушений Конвенции.
       108. Ссылаясь на доклады вышеназванных организаций (см.  п. 46
   выше), он утверждал, что пытки, применяемые в полиции, были широко
   распространены   в   Турции   и   что   это  продолжалось  годами.
   Государственные  власти   осведомлены   об   этой   проблеме,   но
   предпочитали не соблюдать рекомендуемых гарантий.
       Более того,  жертвы пыток и  других  нарушений  прав  человека
   были,   как  правило,  лишены  возможности  использовать  средства
   судебной защиты в нарушение статьи 6 п.  1 и статьи 13  Конвенции,
   подвергались угрозам,  преследованиям и насилию, если они пытались
   обратиться с   жалобами   в   органы   Страсбурга,   что  нарушает
   статью 25 п. 1.
       И последнее,  так как национальное законодательство  разрешает
   задерживать  подозреваемых в течение длительного периода времени в
   нарушение  статьи   5   п.   3,   это   является   доказательством
   административной практики нарушения данной правовой нормы.
       109. Суд   придерживается    мнения,    что    доказательства,
   установленные  Комиссией,  недостаточны  для того,  чтобы прийти к
   заключению относительно  существования  административной  практики
   нарушения вышеназванных статей Конвенции.
   
                   F. Применение статьи 50 Конвенции
   
       110. В соответствии со статьей 50 Конвенции:
       "Если Суд установит,  что решение или мера, принятые судебными
   или иными властями Высокой Договаривающейся Стороны, полностью или
   частично  противоречат  обязательствам,  вытекающим  из  настоящей
   Конвенции,  а  также  если  внутреннее  право  упомянутой  Стороны
   допускает лишь частичное возмещение последствий такого решения или
   такой  меры,  то  решением  Суда,  если в этом есть необходимость,
   предусматривается справедливое возмещение потерпевшей стороне".
       111. Заявитель предъявил требования о возмещении материального
   ущерба,  вызванного содержанием  под  стражей  и  пыткой,  включая
   расходы на  лечение  на  сумму  16635000  турецких  лир  и  утрату
   заработка в сумме 40 фунтов стерлингов.
       Кроме того,  он  требовал компенсации морального вреда в сумме
   25000 фунтов  стерлингов,  которая,  как  он   утверждал,   должна
   возрасти еще  на  25000  фунтов,  если  Суд  признает особо тяжкие
   нарушения Конвенции при наличии административной практики.
       Он также требовал возмещения его судебных расходов и издержек,
   которые достигали 20710 фунтов стерлингов.
       112. Правительство   не   высказало  никаких  замечаний  ни  в
   памятной записке,  ни во время слушаний в Суде относительно данных
   требований.
   
                                1. Ущерб
   
       113. Ввиду чрезвычайно серьезных нарушений Конвенции,  которые
   испытал на себе г-н Зеки Аксой, и тревоги и страданий, которые эти
   нарушения  причинили  его  отцу,  продолжавшему заниматься жалобой
   сына после смерти последнего  (см.  п.  3  выше),  Суд  постановил
   присудить   требуемую   компенсацию   как   материального,  так  и
   морального  ущерба  в  полном  объеме.  В  сумме  эта  компенсация
   составит 4283450000   (четыре  миллиарда  двести  восемьдесят  три
   миллиона четыреста пятьдесят тысяч)  турецких  лир  (по  обменному
   курсу на дату принятия данного Судебного решения).
   
                         2. Расходы и издержки
   
       114. Суд  считает,  что  требования  заявителя  о  расходах  и
   издержках обоснованны, и присуждает компенсацию в полном объеме за
   вычетом  сумм,  полученных в качестве юридической помощи от Совета
   Европы.
   
                        3. Проценты за просрочку
   
       115. Что  касается  суммы,  присужденной  в  турецких   лирах,
   проценты   по   неуплате  должны  составить  30%  в  год,  что  по
   информации,  имеющейся в  Суде,  является  официальной  процентной
   ставкой в Турции на дату принятия данного Судебного решения.
       Так как оплата расходов  и  издержек  должна  быть  сделана  в
   фунтах стерлингов,  Суд считает,  что проценты составят 8%  в год,
   что в соответствии с имеющейся  информацией  является  официальной
   ставкой,  применяемой  в  Англии и Уэльсе на дату принятия данного
   Решения.
   
                         ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД
   
       1. Отклонил восьмью  голосами  против  одного  предварительные
   возражения  относительно  исчерпания  внутренних  средств правовой
   защиты;
       2. Постановил восьмью голосами против одного,  что имело место
   нарушение статьи 3 Конвенции;
       3. Постановил восьмью голосами против одного,  что имело место
   нарушение статьи 5 п. 3 Конвенции;
       4. Постановил   восьмью   голосами   против  одного,  что  нет
   необходимости рассматривать жалобу заявителя  по  статье  6  п.  1
   Конвенции;
       5. Постановил восьмью голосами против одного,  что имело место
   нарушение статьи 13 Конвенции;
       6. Постановил единогласно,  что не было установлено  нарушения
   статьи 25 п. 1 Конвенции;
       7. Постановил восьмью голосами против одного
       a) что  государство  -  ответчик должно заплатить заявителю не
   позднее, чем через три месяца в качестве компенсации материального
   и морального   ущерба   4283450000   (четыре   миллиарда    двести
   восемьдесят три миллиона четыреста пятьдесят тысяч) турецких лир;
       b) что  государство  -  ответчик должно заплатить заявителю не
   позднее чем через три месяца в  качестве  компенсации  расходов  и
   издержек  20710  (двадцать тысяч семьсот десять) фунтов стерлингов
   за вычетом 12515 (двенадцать тысяч пятьсот пятнадцать) французских
   франков, конвертированных в фунты стерлингов по обменному курсу на
   дату принятия данного Решения;
       c) что   простые  проценты  по  следующим  годовым  процентным
   ставкам должны быть  заплачены  по  истечении  вышеуказанных  трех
   месяцев вплоть до полного выполнения обязательств:
           i) 30% в отношении сумм, присужденных в турецких лирах;
           ii) 8% в отношении сумм, присужденных в фунтах стерлингов.
   
       Совершено на  английском  и  французском  языках и оглашено во
   Дворце прав человека в Страсбурге 18 декабря 1996 г.
   
                                                         Председатель
                                                        Рольф РИССДАЛ
   
                                                               Грефье
                                                     Герберт ПЕТЦОЛЬД
   
   
   
   
   
   
       В соответствии со статьей 51 п.  1 Конвенции и статьей 53 п. 2
   Регламента Суда  А  к  настоящему  Решению  прилагаются  отдельные
   мнения судей.
   
                 ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ДЕ МЕЙЕРА
   
       Хотя я  согласен  с  большей  частью  Судебного решения,  я не
   согласен с  точкой  зрения  большинства  в  Комиссии  в  отношении
   статьи 6 п. 1 и статьи 13.
       В данном деле  Суд  должен  был  сначала  вынести  решение  по
   предварительному  возражению  о  неисчерпании  внутренних  средств
   правовой защиты.  Из доводов  по  этому  вопросу,  содержащихся  в
   п. 51 -  57  данного  Решения,  становится  ясно,  что  в случае с
   заявителем эти средства правовой защиты были чисто теоретическими.
   Это  предполагает  нарушение статьи 13,  что затем ясно высказано,
   хотя и в других терминах,  в п.  95 - 100 данного  Решения.  Таким
   образом,  в  данном  деле  ясно видна связь между статьями 13 и 26
   (см. п. 51 Решения).
       Однако доводы   также  подразумевают  a  fortiori,  что  право
   заявителя на  обращение  в  суд  не  было эффективно гарантировано
   (см. п. 54, 56 Решения).
       Из этого следует,  что  из  решения,  которое  мы  приняли  по
   предварительному   возражению,   мы   должны   были  признать  как
   логическое продолжение,  что имело место нарушение статьи 6 п. 1 и
   статьи 13.
       Было бы резонно отметить, что из рассуждений, сформулированных
   в п.  51 - 57 данного Решения,  ясно, что в данных обстоятельствах
   заявитель  не  получил  эффективных  внутренних  средств  правовой
   защиты и не имел возможности осуществить свое право на обращение в
   суд.
   
                     ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ГЕЛЬКЮКЛЮ
   
       1. Что  касается  субсидиарного  характера   системы   защиты,
   учрежденной  Европейской  конвенцией  по  правам  человека,  и  ее
   прямого следствия - необходимости  исчерпания  внутренних  средств
   правовой защиты, я ссылаюсь на мое особое мнение по делу Акдивар и
   другие против Турции (см. Решение от 16 сентября 1996 г.).
       2. Я  бы отметил,  что статья 17 турецкой Конституции является
   буквальным переводом статьи 13  Европейской  конвенции  по  правам
   человека  и  что  пытки и плохое обращение влекут за собой суровое
   наказание в соответствии с турецким Уголовным кодексом (ст.  243 и
   245) (уголовно-правовое средство судебной защиты).
       3. Как гражданские  правонарушения  (недозволенные  действия),
   пытки  и плохое обращение открывают возможность для судебного иска
   о компенсации материального и морального ущерба  (гражданский  иск
   или   административное   производство  в  зависимости  от  статуса
   нарушителя).
       4. Уголовное  преследование  возбуждается органами прокуратуры
   по их собственному усмотрению или в  результате  подачи  жалобы  и
   должно быть начато в обязательном порядке, если имеется достаточно
   указаний на то, что преступление имело место.
       5. По  турецкому  законодательству  эти  три средства правовой
   защиты доступны в равной степени по всей стране  любому  человеку,
   который  утверждает,  что  он  является  жертвой пыток или плохого
   обращения.
       6. Что   касается   вопроса   эффективности   и  действенности
   вышеназванных средств правовой  защиты,  то  у  меня  нет  и  тени
   сомнения.  В связи с этим я снова ссылаюсь на мое особое мнение по
   делу Акдивар и другие против Турции.  Государство - ответчик  и  в
   том,  и  в  данном деле предоставило в первую очередь в Комиссию и
   затем в Европейский суд - как в своей памятной записке,  так и  на
   публичных  слушаниях - десятки решений судов первой инстанции либо
   верховных  судов,  таких  как  Кассационный  суд   или   Верховный
   административный суд.
       7. Большинство  из  этих  судебных  решений  касается  дел   в
   юго-восточной  Турции,  где  совершаются  акты  терроризма  и  где
   произошел  данный   случай.   Следующие   примеры   дают   краткое
   представление о некоторых из этих решений.
       2-е отделение Верховного административного суда -  Решение  от
   23 марта 1994 г.
       Верховный административный   суд,   проводя    предусмотренную
   законом     проверку    решения    прекратить    судопроизводство,
   осуществляемое   административным   советом   провинции   Малатия,
   постановил,   что   уголовное   судопроизводство   по  статье  245
   Уголовного  кодекса  (плохое  обращение,   использование   насилия
   государственным должностным лицом, уполномоченным применять силу в
   соответствии с законом)  должно  быть  начато  против  обвиняемых,
   четверых полицейских из полиции безопасности Малатии, которые, как
   утверждается, избили подозреваемого во время допроса.
       Другое Решение  Верховного административного суда по такому же
   вопросу (Решение от 7 октября 1993 г.) касалось провинции Адияман.
   Оба  эти  района  (Малатия  и  Адияман) расположены на юго-востоке
   Турции.
       8-е криминальное отделение Кассационного  суда  -  Решение  от
   16 декабря 1987 г.
       Обвиняемые были  приговорены  к  4  годам  5 месяцам и 10 дням
   тюремного  заключения  за  смерть,  вызванную  применением   пытки
   (статьи 452/1 и 243/1-2 Уголовного кодекса).
       Кассационный суд поддержал эти  приговоры,  вынесенные  первым
   отделением суда присяжных Мардина (в юго-восточной Турции).
       8-е криминальное отделение Кассационного  суда  -  Решение  от
   25 сентября 1991 г.
       8-е отделение  суда  присяжных Анкары приговорило обвиняемых к
   4 годам и 2 месяцам тюремного заключения и запретило  им  занимать
   государственные  посты  в  течение  2  месяцев и 15 дней за плохое
   обращение с целью добиться признания.
       Кассационный суд постановил,  что, как говорится в документах,
   доклады  экспертов  создали  достаточную  основу  для решения суда
   низшей инстанции.  Однако он его отменил на основании  технической
   ошибки,  заявив,  что  суд  применил  минимальную  меру наказания,
   поскольку он основывал свои расчеты на назначении минимальной меры
   наказания.
       Обвиняемый был приговорен к  4  годам  5  месяцам  и  10  дням
   тюремного заключения за лишение жизни заключенного. Этот приговор,
   оглашенный 6-м отделением суда присяжных Стамбула,  был основан на
   обвинении  в  нанесении  телесных повреждений,  повлекших за собой
   смерть (ст. 452.1  Уголовного кодекса). Кассационный суд поддержал
   приговор, но посчитал, что необходимо применить статью 243 в связи
   со смертью, последовавшей в результате применения пыток.
       8. Несмотря  на существование трех средств правовой защиты,  о
   которых я уже говорил выше,  заявитель не воспользовался ни  одним
   из них, но только подал жалобу в Комиссию через Лондон. Он даже не
   обратился с  жалобой  к  соответствующим  властям  -  первый  шаг,
   который каждый обязан сделать,  когда он утверждает,  что является
   жертвой чего-либо вообще.
       9. Я не могу согласиться с мнением большинства,  основанным на
   не подтвержденных утверждениях заявителя о том,  что турецкие суды
   в  данном  регионе  не  предоставляли  защиты,  когда действия,  о
   которых подана жалоба,  были совершены служащими сил безопасности,
   а именно что эффективность внутренних средств правовой защиты была
   сомнительной.  Я считаю,  что "там, где есть сомнения", внутренние
   средства правовой  защиты  должны  быть  использованы  (Решение от
   14 марта 1985 г.  по  делу  Ф.  Гарсия  против  Швейцарии,  жалоба
   N 10148/82,  D.R.  42,  с.  99).  А  заявитель  не  сделал  ничего
   подобного.
       10. Как   справедливо   заметил   в  своем  особом  мнении  по
   вышеуказанному делу Акдивар и другие против Турции судья Готчев  в
   связи с правилом об исчерпании внутренних средств правовой защиты,
   чтобы   прийти   к   такому    заключению    после    того,    как
   государство - ответчик продемонстрировало существование внутренних
   средств   правовой   защиты,   обязанность    по    предоставлению
   доказательств (еще раз) ложится на заявителя;  он должен доказать,
   что власти в этом районе страны сделали все его попытки привести в
   движение соответствующую судебную процедуру тщетными. Заявитель не
   предоставил никаких свидетельств в этом отношении.
       11. Более  того,  в  данном деле ряд обстоятельств вызвал спор
   между сторонами.  Заявитель  утверждал,  что  он  сообщил  органам
   прокуратуры  о  плохом  обращении  с  ним  во время содержания под
   стражей в полиции,  в то время как государство - ответчик отрицало
   этот   факт   и   предоставило   доказательства  в  пользу  своего
   утверждения.  Суд на основании этого невыясненного  обстоятельства
   дела,  а именно утверждения о бездействии органов прокуратуры,  не
   приведших в действие процедуру уголовного преследования, заключил,
   что уголовно-правовое средство защиты было неэффективным.
       12. Независимо от того факта,  что в турецком  законе  имеются
   процессуальные  нормы,  в  силу  чего  органы  прокуратуры обязаны
   возбуждать  уголовное   судопроизводство,   кто   еще,   если   не
   национальные власти,  мог бы прояснить это обстоятельство, которое
   является решающим для исхода дела?  Только по одной  этой  причине
   жалоба  заявителя  в  первую очередь должна быть подана в турецкие
   суды с тем,  чтобы  можно  было  установить,  были  ли  внутренние
   средства правовой защиты эффективными.
       13. Поэтому,  так как требования статьи 26 Конвенции  не  были
   удовлетворены,   Суд   должен   был   поддержать   предварительные
   возражения  Правительства   относительно   исчерпания   внутренних
   средств правовой защиты.
       14. Вышеизложенные    рассуждения    освобождают    меня    от
   рассмотрения существа дела.
   
   
   
   
   
   
                     EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
   
                        CASE OF AKSOY v. TURKEY
   
                                JUDGMENT
   
                       (Strasbourg, 18.XII.1996)
   
       In the case of Aksoy v. Turkey <1>,
       The European Court of Human  Rights,  sitting,  in  accordance
   with Article 43 (art.  43) of the Convention for the Protection of
   Human Rights and Fundamental Freedoms ("the Convention")  and  the
   relevant provisions of Rules of Court A <2>, as a Chamber composed
   of the following judges:
       --------------------------------
       Notes by the Registrar
       <1> The case is numbered 100/1995/606/694. The first number is
   the case's position on the list of cases referred to the Court  in
   the  relevant year (second number).  The last two numbers indicate
   the case's position on the list of cases  referred  to  the  Court
   since   its   creation  and  on  the  list  of  the  corresponding
   originating applications to the Commission.
       <2> Rules  A  apply  to all cases referred to the Court before
   the entry into force of Protocol No.  9 (P9) (1 October 1994)  and
   thereafter  only  to  cases  concerning  States  not bound by that
   Protocol (P9).  They correspond to the Rules that came into  force
   on 1 January 1983, as amended several times subsequently.
   
       Mr R. Ryssdal, President,
       Mr {Thor Vilhjalmsson} <*>,
       Mr {F. Golcuklu},
       Mr L.-E. Pettiti,
       Mr J. De Meyer,
       Mr J.M. Morenilla,
       Mr A.B. Baka,
       Mr J. Makarczyk,
       Mr U. Lohmus,
       and also of Mr H.  Petzold,  Registrar,  and Mr P.J.  Mahoney,
   Deputy Registrar,
       --------------------------------
       <*> Здесь  и  далее  по  тексту  слова  на  национальном языке
   набраны латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
   
       Having deliberated  in private on 27 April,  24 October and 26
   November 1996,
       Delivers the  following  judgment,  which  was  adopted on the
   last-mentioned date:
   
                               PROCEDURE
   
       1. The  case  was  referred to the Court on 4 December 1995 by
   the Government of Turkey ("the Government")  and  on  12  December
   1995   by   the   European   Commission   of  Human  Rights  ("the
   Commission"),  within  the  three-month  period   laid   down   by
   Article 32  para. 1  and Article 47 of the Convention  (art. 32-1,
   art.  47).  It originated in an application (no. 21987/93) against
   the Republic of Turkey lodged with the Commission under Article 25
   (art. 25) on 20 May 1993 by Mr Zeki Aksoy, a Turkish citizen.
       The Government's application referred to Article 48 (art. 48);
   the Commission's request referred to Articles 44 and 48 (art.  44,
   art.  48)  and  to  the  declaration whereby Turkey recognised the
   compulsory jurisdiction of the Court (Article 46) (art.  46).  The
   object  of  the  request  and  of  the application was to obtain a
   decision as to whether the facts of the case disclosed a breach by
   the  respondent  State  of  its  obligations  under Articles 3,  5
   para. 3,  6 para.  1 and 13 of the Convention (art.  3,  art. 5-3,
   art. 6-1, art. 13).
       2. On 16 April 1994 the applicant  was  shot  and  killed.  On
   20 April 1994 his representatives informed the Commission that his
   father wished to continue with the case.
       3. In response to the enquiry made in accordance with Rule  33
   para. 3  (d)  of  Rules  of Court A,  the applicant's  father (who
   shall,  henceforward,  also be referred  to  as  "the  applicant")
   stated  that  he  wished  to  take  part  in  the  proceedings and
   designated the lawyers who would represent him.
       On 26 March 1996 the  President  granted  leave,  pursuant  to
   Rule 30 para. 1, to Ms {Francoise Hampson}, a Reader in Law at the
   University of Essex, to act as the applicant's representative.
       4. The   Chamber   to   be  constituted  included  ex  officio
   Mr {F. Golcuklu},  the  elected  judge  of   Turkish   nationality
   (Article 43 of the Convention) (art.  43),  and Mr R. Ryssdal, the
   President of the Court (Rule 21 para.  3 (b)). On 5 December 1995,
   in  the  presence of the Registrar,  the President drew by lot the
   names of  the  other  seven  members,  namely  Mr  L.-E.  Pettiti,
   Mr J. De Meyer,  Mr J.M.  Morenilla,  Mr F.  Bigi,  Mr A.B.  Baka,
   Mr J. Makarczyk and Mr U.  Lohmus  (Article  43  in  fine  of  the
   Convention and Rule 21 para.  5) (art. 43). Following the death of
   Mr Bigi,  Mr {Thor Vilhjalmsson},  the first substitute,  became a
   member of the Chamber.
       5. As President of the Chamber (Rule 21 para.  6), Mr Ryssdal,
   acting   through   the  Registrar,  consulted  the  Agent  of  the
   Government,  the applicant's  lawyers  and  the  Delegate  of  the
   Commission  on  the  organisation  of  the  proceedings  (Rules 37
   para. 1 and 38).  Pursuant to the order made in  consequence,  the
   Registrar  received  the  applicant's memorial on 7 March 1996 and
   the Government's memorial on 15 March 1996.
       6. In  accordance  with the President's decision,  the hearing
   took place in public in the Human Rights Building,  Strasbourg, on
   26   April   1996.  The  Court  had  held  a  preparatory  meeting
   beforehand.
       There appeared before the Court:
       (a) for the Government
       Mr {B. Caglar}, Ministry of Foreign Affairs, Agent,
       Ms {D. Akcay},
       Mr {T. Ozkarol},
       Mr A. Kurudal,
       Mr F. Erdogan,
       Mr O. Sever,
       Ms {M. Gulsen}, Counsel;
       (b) for the Commission
       Mr H. Danelius, Delegate;
       (c) for the applicant
       Ms F. Hampson, University of Essex,
       Mr K. Boyle, Barrister-at-Law, Counsel,
       Mr K. Yildiz,
       Mr T. Fisher,
       Ms A. Reidy, Advisers.
       The  Court  heard  addresses   by  Mr  Danelius,  Ms  Hampson,
   Mr {Caglar} and Ms {Akcay}.
   
                            AS TO THE FACTS
   
                      I. Circumstances of the case
   
                            A. The applicant
   
       7. The applicant, Mr Zeki Aksoy, was a Turkish citizen who, at
   the time of the events in question, lived in Mardin, Kiziltepe, in
   South-East  Turkey,  where  he was a metal worker.  He was born in
   1963 and was shot and killed on 16 April  1994.  Since  then,  his
   father  has  indicated  that  he  wishes  to  pursue the case (see
   paragraph 3 above).
   
              B. The situation in the South-East of Turkey
   
       8. Since approximately 1985,  serious disturbances have  raged
   in  the  South-East  of Turkey between the security forces and the
   members  of  the  PKK  (Workers'   Party   of   Kurdistan).   This
   confrontation has so far, according to the Government, claimed the
   lives of 4,036 civilians and 3,884 members of the security forces.
       9. At  the time of the Court's consideration of the case,  ten
   of the eleven provinces of south-eastern  Turkey  had  since  1987
   been subjected to emergency rule.
   
                   C. The detention of the applicant
   
       10. The facts in the case are in dispute.
       11. According to the applicant,  he was taken into custody  on
   24  November  1992,  between 11 p.m.  and midnight.  Approximately
   twenty policemen had come to his home,  accompanied by a  detainee
   called  Metin  who,  allegedly,  had identified the applicant as a
   member of the PKK,  although Mr Aksoy told the police that he  did
   not know Metin.
       12. The Government submitted that the applicant  was  arrested
   and  taken  into  custody on 26 November 1992 at around 8.30 a.m.,
   together with thirteen others, on suspicion of aiding and abetting
   PKK terrorists,  being a member of the Kiziltepe branch of the PKK
   and distributing PKK tracts.
       13. The  applicant  stated  that  he  was  taken  to Kiziltepe
   Security Headquarters.  After one night,  he  was  transferred  to
   Mardin Antiterrorist Headquarters.
       He was  allegedly  detained,  with  two  others,  in  a   cell
   measuring  approximately  1.5  x  3  metres,  with  one  bed and a
   blanket, but no pillow. He was provided with two meals a day.
       14. He  was  interrogated about whether he knew Metin (the man
   who had identified him).  He claimed to have been  told:  "If  you
   don't know him now, you will know him under torture."
       According to the applicant, on the second day of his detention
   he was stripped naked,  his hands were tied behind his back and he
   was strung up by  his  arms  in  the  form  of  torture  known  as
   "Palestinian hanging".  While he was hanging, the police connected
   electrodes to his genitals and threw water  over  him  while  they
   electrocuted  him.  He  was  kept blindfolded during this torture,
   which continued for approximately thirty-five minutes.
       During the  next two days,  he was allegedly beaten repeatedly
   at  intervals  of  two  hours  or  half  an  hour,  without  being
   suspended.  The  torture  continued  for four days,  the first two
   being very intensive.
       15. He claimed that,  as a result of the torture,  he lost the
   movement of his arms and hands.  His interrogators ordered him  to
   make  movements  to restore the control of his hands.  He asked to
   see a doctor, but was refused permission.
       16. On  8  December 1992 the applicant was seen by a doctor in
   the medical service of the sub-prefecture.  A medical  report  was
   prepared,  stating in a single sentence that the applicant bore no
   traces of blows or violence.  According to Mr  Aksoy,  the  doctor
   asked  how  his  arms  had  been  injured and was told by a police
   officer that he had had an accident.  The doctor  then  commented,
   mockingly,  that  everyone  who  came  there  seemed  to  have  an
   accident.
       17. The  Government  submitted  that  there  were  fundamental
   doubts as to whether the applicant had been ill-treated  while  in
   police custody.
       18. On 10 December 1992,  immediately before his  release,  Mr
   Aksoy was brought before the Mardin public prosecutor.
       According to the Government,  he was able to sign a  statement
   denying  any  involvement with the PKK and made no complaint about
   having been tortured.
       The applicant,   however,   submitted  that  he  was  shown  a
   statement for signature,  but said that its contents were  untrue.
   The  prosecutor  insisted he sign it but Mr Aksoy told him that he
   could not because he could not move his hands.
   
                  D. Events on the applicant's release
   
       19. Mr Aksoy was released on 10 December 1992. He was admitted
   to  Dicle University Medical Faculty Hospital on 15 December 1992,
   where  he  was  diagnosed  as  suffering  from  bilateral   radial
   paralysis (that is,  paralysis of both arms caused by nerve damage
   in the upper arms). He told the doctor who treated him that he had
   been in custody and strung up with his arms tied behind his back.
       He remained at the  hospital  until  31  December  1992  when,
   according to the Government,  he left without having been properly
   discharged, taking his medical file with him.
       20. On  21  December 1992,  the public prosecutor decided that
   there were no grounds to institute  criminal  proceedings  against
   the  applicant,  although  eleven  of the others detained with him
   were charged.
       21. No  criminal or civil proceedings have been brought in the
   Turkish courts in relation to the  alleged  ill-treatment  of  the
   applicant.
   
                     E. The death of the applicant
   
       22. Mr Aksoy was shot dead on 16 April 1994.
       According to his representatives,  he had been threatened with
   death  in  order  to  make  him  withdraw  his  application to the
   Commission,  the last threat being made by telephone on  14  April
   1994,  and  his  murder was a direct result of his persisting with
   the application.
       The Government,  however,  submitted  that  his  killing was a
   settling of scores between quarrelling PKK factions.
       A suspect,  allegedly  a  member of the PKK,  has been charged
   with the murder.
   
                  6. The Commission's findings of fact
   
       23. Delegates of the Commission heard evidence from  witnesses
   in  the  case  in  Diyarbakir  between 13 and 14 March 1995 and in
   Ankara  between  12  and  14  April  1995,  in  the  presence   of
   representatives from both sides who were able to cross-examine the
   witnesses.  In addition,  the Commission heard oral submissions on
   admissibility   and  the  merits  at  hearings  in  Strasbourg  on
   18 October 1994 and 3 July 1995.
       After evaluating   the  oral  and  documentary  evidence,  the
   Commission came to the following conclusions with  regard  to  the
   facts:
       (a) It was not possible to make a definite finding as  to  the
   date  on  which Mr Aksoy was arrested,  although this clearly took
   place  no  later  than  26  November  1992.  He  was  released  on
   10 December 1992, therefore  he was detained for at least fourteen
   days.
       (b) On  15  December  1992 he was admitted to hospital and was
   diagnosed with bilateral radial paralysis.  He  left  hospital  on
   31 December  1992  on  his  own  initiative,  without  having been
   properly discharged.
       (c) There  was no evidence that he had suffered any disability
   prior to his arrest,  nor any evidence of  any  untoward  incident
   during  the  five days between his release from police custody and
   his admission to hospital.
       (d) The  Commission  noted that the medical evidence indicated
   that the applicant's injuries could have had various  causes,  but
   one  of  these could have been the trauma suffered by a person who
   had been  strung  up  by  his  arms.  Moreover,  radial  paralysis
   affecting  both  arms  was  apparently  not  a  common  condition,
   although it was consistent with the form of ill-treatment known as
   "Palestinian hanging".
       (e) The delegates heard evidence from one of the policemen who
   had  interrogated  Mr Aksoy and from the public prosecutor who saw
   him prior to his release;  both claimed that it was  inconceivable
   that  he  could  have been ill-treated in any way.  The Commission
   found this evidence unconvincing,  since it  gave  the  impression
   that  the  two  public officers were not prepared even to consider
   the possibility of ill-treatment occurring at  the  hands  of  the
   police.
       (f) The Government offered no alternative explanation  for  Mr
   Aksoy's injuries.
       (g) There was insufficient evidence to enable any  conclusions
   to  be  drawn  with regard to the applicant's other allegations of
   ill-treatment by electric shocks and  beatings.  However,  it  did
   seem  clear  that  he  had  been detained in a small cell with two
   other people,  all of whom had had  to  share  a  single  bed  and
   blanket,   and   that   he   had   been  kept  blindfolded  during
   interrogation.
   
                 II. Relevant domestic law and practice
   
               A. Criminal-law provisions against torture
   
       24. The Turkish Criminal  Code  makes  it  an  offence  for  a
   government employee to subject someone to torture or ill-treatment
   (Article 243 in respect of torture,  and Article 245 in respect of
   ill-treatment).
       25. Article 8 of Decree no.  430 of 16 December 1990  provides
   as follows:
       "No criminal, financial or legal responsibility may be claimed
   against  the  State of Emergency Regional Governor or a Provincial
   Governor within a state of emergency region in  respect  of  their
   decisions  or  acts  connected  with  the  exercise  of the powers
   entrusted to them by this decree, and no application shall be made
   to  any judicial authority to this end.  This is without prejudice
   to the rights of an individual to claim indemnity from  the  State
   for damage suffered by them without justification."
       26. Prosecutors are under a duty to investigate allegations of
   serious  offences  which  come  to  their  attention,  even  if no
   complaint is made.  However, in the state of emergency region, the
   investigation   of   criminal   offences   by   members   of   the
   administration is  taken  up  by  local  administrative  councils,
   composed  of civil servants.  These councils are also empowered to
   decide whether or not  to  bring  a  prosecution,  subject  to  an
   automatic  judicial review before the Supreme Administrative Court
   in cases where they decide not to  prosecute  (Legislative  Decree
   no. 285).
   
                     B. Administrative law remedies
   
       27. Article  125  of  the  Turkish  Constitution  provides  as
   follows:
       "All acts or decisions of the administration  are  subject  to
   judicial review ...
       The administration  shall  be  liable  to indemnify any damage
   caused by its own acts and measures."
       By virtue of this provision,  the State is liable to indemnify
   any  person  who  can  prove  that  he  has  suffered  damage   in
   circumstances  where the State has failed in its duty to safeguard
   individual life and property.
   
                          C. Civil proceedings
   
       28. Any illegal act which causes damage committed by  a  civil
   servant  (except the regional or district prefects in the state of
   emergency region) may be the subject of a claim  for  compensation
   before the ordinary civil courts.
   
           D. The law relating to detention in police custody
   
       29. Pursuant to Article 128 of the Code of Criminal Procedure,
   a person arrested and detained shall be brought before  a  justice
   of the peace within twenty-four hours. This period may be extended
   to four days when the individual is detained in connection with  a
   collective offence.
       The permissible periods of detention without judicial  control
   are  longer  in  relation to proceedings before the State security
   courts.  In such a case,  it is possible to detain a suspect for a
   period  of  forty-eight  hours  in  connection  with an individual
   offence,  and fifteen days in connection with a collective offence
   (section  30  of  Law  no.  3842  of 1 December 1992,  re-enacting
   Article 11 of Decree having the force of law no.  285 of  10  July
   1987).
       In the region under emergency rule, however, a person arrested
   in  connection  with  proceedings before the State security courts
   may be detained for four days in the case of  individual  offences
   and  thirty  days  in the case of collective offences before being
   brought before a magistrate (ibid.,  re-enacting section 26 of Law
   no. 2935 of 25 October 1983).
       30. Article 19 of the Turkish Constitution gives to a detained
   person the right to have the lawfulness of his detention reviewed,
   on application to the court with jurisdiction over his case.
   
                E. The Turkish derogation from Article 5
                       of the Convention (art. 5)
   
       31. In   a   letter   dated   6  August  1990,  the  Permanent
   Representative of Turkey to the Council  of  Europe  informed  the
   Secretary General of the Council of Europe that:
       "The Republic of Turkey is exposed to threats to its  national
   security in South East Anatolia which have steadily grown in scope
   and intensity over the last months so as to amount to a threat  to
   the  life  of  the  nation  in  the  meaning  of Article 15 of the
   Convention (art. 15).
       During 1989,  136  civilians  and  153 members of the security
   forces have been killed by acts of terrorists,  acting partly  out
   of  foreign bases.  Since the beginning of 1990 only,  the numbers
   are 125 civilians and 96 members of the security forces.
       The threat  to national security is predominantly occurring in
   provinces [i.e.  Elazig,  {Bingol},  Tunceli,   Van,   Diyarbakir,
   Mardin,  Siirt,  {Hakkari},  Batman  and  Sirnak]  of  South  East
   Anatolia and partly also in adjacent provinces.
       Because of  the intensity and variety of terrorist actions and
   in order to cope with such actions, the Government has not only to
   use  its  security  forces but also take steps appropriate to cope
   with a campaign of harmful disinformation of  the  public,  partly
   emerging  from  other parts of the Republic of Turkey or even from
   abroad and with abuses of trade-union rights.
       To this  end,  the Government of Turkey,  acting in conformity
   with Article 121 of the Turkish Constitution,  has promulgated  on
   May 10, 1990 the decrees with force of law nos. 424 and 425. These
   decrees may in part result in derogating from rights enshrined  in
   the  following  provisions  of  the  European Convention for Human
   Rights and Fundamental Freedoms:  Articles 5,  6, 8, 10, 11 and 13
   (art. 5, art. 6, art. 8, art. 10, art. 11, art. 13). A descriptive
   summary of the new measures is attached hereto. The issue of their
   compatibility  with  the Turkish Constitution is currently pending
   before the Constitutional Court of Turkey.
       The Government  of Turkey will inform the Secretary General of
   the Council of Europe when the measures  referred  to  above  have
   ceased to operate.
       This notification is given pursuant to Article 15 (art. 15) of
   the European Convention of Human Rights."
       Attached to this letter was  a  "descriptive  summary  of  the
   content  of  the Decrees which have the force of law nos.  424 and
   425".  The only measure therein described relating to Article 5 of
   the Convention (art. 5) was as follows:
       "The Governor of the  state  of  emergency  region  can  order
   persons  who  continuously violate the general security and public
   order, to settle at a place to be specified by the Minister of the
   Interior  outside the state of emergency region for a period which
   shall not exceed the duration of the state of emergency ..."
       32. By a letter of 3 January 1991 the Permanent Representative
   of Turkey informed the Secretary General that Decree no.  430  had
   been enacted,  which limited the powers previously afforded to the
   Governor of the state of emergency region under Decrees  nos.  424
   and 425.
       33. On 5 May 1992 the Permanent Representative  wrote  to  the
   Secretary General that:
       "As most of the measures described in the decrees  which  have
   the force of Law nos.  425 and 430 that might result in derogating
   from rights guaranteed by Articles 5,  6,  8, 10, 11 and 13 of the
   Convention (art. 5, art. 6, art. 8, art. 10, art. 11, art. 13) are
   no longer being implemented, I hereby inform you that the Republic
   of   Turkey  limits  henceforward  the  scope  of  its  Notice  of
   Derogation with respect to Article 5 of the  Convention  (art.  5)
   only.  The Derogation with respect to Articles 6, 8, 10, 11 and 13
   of the Convention (art.  6,  art. 8, art. 10, art. 11, art. 13) is
   no longer in effect;  consequently, the corresponding reference to
   these Articles (art.  6,  art.  8,  art.  10, art. 11, art. 13) is
   hereby deleted from the said Notice of Derogation."
   
                   PROCEEDINGS BEFORE THE COMMISSION
   
       34. In  his  application of 20 May 1993 (no.  21987/93) to the
   Commission,  Mr Aksoy complained that he  had  been  subjected  to
   treatment contrary to Article 3 of the Convention (art.  3) during
   his detention in police custody in November/December  1992;  that,
   during  the  course of his detention,  he was not brought before a
   judge or other  authorised  officer  in  violation  of  Article  5
   para. 3  (art.  5-3);  and  that  he  was  not  provided  with the
   opportunity to bring proceedings against those responsible for his
   ill-treatment,   in  violation  of  Articles  6  para.  1  and  13
   (art. 6-1, art. 13).
       Following Mr   Aksoy's   death   on   16   April   1994,   his
   representatives  alleged  that  the killing was a direct result of
   his application to the Commission and was an interference with his
   right  of  individual  petition under Article 25 of the Convention
   (art. 25).
       35. The Commission  declared  the  application  admissible  on
   19 October  1994.  In  its  report of 23 October 1995 (Article 31)
   (art. 31), it expressed the opinion, by fifteen votes to one, that
   there  had  been a violation of Article 3 (art.  3) and that there
   had been a violation of Article 5 para.  3 (art. 5-3); by thirteen
   votes  to  three,  that  there  had  been a violation of Article 6
   para. 1  (art.  6-1)  and  that  no  separate  issue  arose  under
   Article 13 (art.  13);  and,  unanimously,  that no further action
   need be taken in respect of  the  alleged  interference  with  the
   effective  exercise  of  the  right  of  individual petition under
   Article 25 (art. 25).
       The full  text  of  the  Commission's  opinion  and of the two
   separate opinions contained in the  report  is  reproduced  as  an
   annex to this judgment <3>.
       --------------------------------
       Note by the Registrar
       <3> For practical reasons this annex will appear only with the
   printed  version  of  the  judgment  (in  Reports of Judgments and
   Decisions 1996-VI),  but a copy  of  the  Commission's  report  is
   obtainable from the registry.
   
                     FINAL SUBMISSIONS TO THE COURT
   
       36. At the hearing, the Government invited the Court to reject
   the application on the ground that the available domestic remedies
   had not been exhausted or,  in the alternative, to find that there
   had been no violation of the Convention.
       37. On  the  same  occasion,  the applicant asked the Court to
   find violations of Articles 3,  5,  6, 13 and 25 of the Convention
   (art. 3, art. 5, art. 6, art. 13, art. 25), and to rule that these
   breaches had been aggravated because the  measures  complained  of
   formed part of an administrative practice.  He also requested just
   satisfaction pursuant to Article 50 of the Convention (art. 50).
   
                             AS TO THE LAW
   
                 I. The Court's assessment of the facts
   
       38. The Court recalls its constant  case-law  that  under  the
   Convention  system the establishment and verification of the facts
   is primarily a matter for the Commission (Articles 28 para. 1  and
   31)  (art.  28-1,  art.  31).  While the Court is not bound by the
   Commission's findings of fact and remains free  to  make  its  own
   appreciation  in  the  light of all the material before it,  it is
   only in exceptional circumstances that it will exercise its powers
   in this area  (see the Akdivar and Others v.  Turkey  judgment  of
   16 September 1996,  Reports of Judgments  and  Decisions  1996-IV,
   p. 1214, para. 78).
       39. In  the  instant  case,  it  must  be  recalled  that  the
   Commission  reached  its  findings  of fact after a delegation had
   heard evidence in Turkey on two separate occasions, in addition to
   hearings   in  Strasbourg  (see  paragraph  23  above).  In  these
   circumstances, the Court considers that it should accept the facts
   as  established  by  the  Commission (see,  mutatis mutandis,  the
   above-mentioned Akdivar and Others judgment, p. 1214, para. 81).
       40. It is thus against the background of the facts as found by
   the Commission (see  paragraph  23  above)  that  the  Court  must
   examine the Government's preliminary objection and the applicant's
   complaints under the Convention.
   
               II. The Government's preliminary objection
   
          A. The arguments of those appearing before the Court
   
       41. The  Government  asked the Court to reject the applicant's
   complaint under Article 3 of the Convention (art. 3) on the ground
   that,  contrary to Article 26 of the Convention (art.  26), he had
   failed  to  exhaust  the  domestic  remedies  available  to   him.
   Article 26 (art. 26) provides:
       "The Commission  may  only  deal  with  the  matter  after all
   domestic remedies have been exhausted,  according to the generally
   recognised rules of international law,  and within a period of six
   months from the date on which the final decision was taken."
       The applicant   (see   paragraph   3  above),  with  whom  the
   Commission agreed,  argued that he had  done  all  that  could  be
   expected of him to exhaust domestic remedies.
       42. The Government contended that the  rule  relating  to  the
   exhaustion   of  domestic  remedies  was  clearly  established  in
   international law and in the case-law of  the  Convention  organs,
   and  required  the  applicant  to  avail  himself  of all national
   remedies unless these clearly offered him no chance of success. In
   fact, Mr Aksoy could have had recourse to three different types of
   domestic remedy:  a criminal prosecution,  a civil  action  and/or
   administrative proceedings (see paragraphs 24 - 28 above).
       43. With regard to the first of these options,  they submitted
   that he could have complained about the alleged  ill-treatment  to
   the  public  prosecutor  who  saw  him  on  10  December 1992 (see
   paragraph  18  above).  However,  according  to  the   Government,
   Mr Aksoy  gave  no  indication  on  that  occasion  or at any time
   subsequently that he had  been  ill-treated  during  his  time  in
   police custody.
       Articles 243 and 245 of the Criminal Code, which were in force
   throughout Turkey,  penalised the use of torture and ill-treatment
   for  the  extraction  of  confessions  (see  paragraph  24 above).
   Legislative Decree no.  285  on  the  state  of  emergency  region
   transferred  the  power  to carry out investigations into criminal
   acts  allegedly  committed  by  civil  servants  from  the  public
   prosecutors  to  the  administrative  councils  (see  paragraph 26
   above).  However,  decisions by the administrative councils not to
   prosecute  were  always  reviewed  by  the  Supreme Administrative
   Court.  In this connection,  the Government submitted a number  of
   judgments  reversing orders made by administrative councils in the
   state of emergency region and ordering criminal proceedings to  be
   brought  against members of the gendarmerie and security police in
   respect of allegations of ill-treatment of  detainees,  and  other
   rulings on sentencing for similar forms of misconduct.
       44. Nonetheless,  the  Government   reasoned   that   criminal
   proceedings  were  perhaps not the most appropriate remedy in this
   type of case,  because of the emphasis placed on the rights of the
   accused  as  opposed  to those of the complainant.  They therefore
   drew the Court's attention to the existence of  an  administrative
   remedy   under  Article  125  of  the  Turkish  Constitution  (see
   paragraph 27 above).  In order to receive compensation under  this
   provision,  an  individual  needed  only  to show that there was a
   causal link between the acts committed by the  administration  and
   the  wrong  suffered;  there  was  no requirement to prove serious
   misconduct on the part of a government agent.  In this connection,
   the  Government  submitted examples of administrative decisions in
   which compensation had been awarded in respect of death caused  by
   torture in police custody.
       45. In addition,  the Government argued that  Mr  Aksoy  could
   have brought a civil action for damages. Again, they referred to a
   number of decisions of the domestic courts,  including a  judgment
   of the Court of Cassation in a case concerning a claim for damages
   for torture,  where it was held that offences committed by members
   of  the  security  forces were governed by the Code of Obligations
   and that,  under Article 53 of that Code, an acquittal for lack of
   evidence  in  criminal  proceedings  was  not binding on the civil
   courts.
       46. While  the  applicant  did  not  deny  that  the  remedies
   identified by the Government were formally  part  of  the  Turkish
   legal system, he claimed that, in the region under emergency rule,
   they  were  illusory,  inadequate  and  ineffective  because  both
   torture and the denial of effective remedies were carried out as a
   matter of administrative practice.
       In particular,   he   argued  that  reports  by  a  number  of
   international  bodies  showing  that  the  torture  of   detainees
   continued  to  be  systematic  and  widespread  in  Turkey  raised
   questions about the commitment of the State to bringing an end  to
   this  practice.  In  this  respect  he  referred  to  the European
   Committee for the Prevention  of  Torture's  Public  Statement  on
   Turkey  (15  December 1992);  the United Nations Committee against
   Torture's Summary  Account  of  the  Results  of  the  Proceedings
   Concerning the Inquiry on Turkey (9 November 1993); and the United
   Nations  Special  Rapporteur   on   Torture's   Report   of   1995
   (E/CN.4/1995/34).
       47. He stated that there was a policy on the part of the State
   authorities of denying that torture ever took place, which made it
   extremely  difficult  for  victims   to   succeed   in   receiving
   compensation  and  in having those responsible brought to justice.
   For example,  it  was  now  impossible  for  individuals  alleging
   torture  to  obtain  medical  reports  proving the extent of their
   injuries,  because  the  forensic   medical   service   had   been
   reorganised  and  doctors  who  issued  such  reports  were either
   threatened or moved to a different area.  Prosecutors in the state
   of  emergency  region routinely failed to open investigations into
   alleged abuses of human rights  and  frequently  refused  even  to
   acknowledge  complaints.  Such  investigations as were carried out
   were biased and inadequate.  Furthermore,  lawyers and others  who
   acted for the victims of human rights violations were subjected to
   threats,  intimidation and abusive  prosecutions  and  individuals
   were  afraid to pursue domestic remedies because reprisals against
   complainants were so common.
       In these  circumstances,  the applicant claimed that he should
   not be required  to  pursue  domestic  remedies  before  making  a
   complaint to Strasbourg.
       48. In any case, he maintained that he had informed the public
   prosecutor  on  10  December  1992  that he had been tortured (see
   paragraph 18 above) and asserted that,  even if he  had  not,  the
   prosecutor  could  plainly  have observed that he did not have the
   proper use of his hands.
       The failure   of   the   prosecutor   to   start   a  criminal
   investigation made it extremely difficult  for  the  applicant  to
   avail himself of any domestic remedy.  It was not possible for him
   to take steps to ensure that a criminal prosecution  was  brought,
   for  example  by challenging a decision not to bring a prosecution
   in the administrative courts (see paragraph 26 above), because the
   lack  of  investigation  meant  that  no  formal  decision  not to
   prosecute was ever made.  In addition, this failure prejudiced his
   chances of victory in civil or administrative proceedings, because
   in order to succeed with either type of claim it would  have  been
   necessary to prove that he had suffered torture, and in practice a
   ruling to that effect by a judge  in  criminal  proceedings  would
   have been required.
       49. Finally,  he  reminded  the  Court  that  no  remedy   was
   available  even  in  theory in relation to his complaint regarding
   the length of time he was detained without judicial control, since
   this  was  perfectly  lawful  under  the domestic legislation (see
   paragraph 29 above).
       50. The  Commission  was of the opinion that the applicant had
   been injured during his time in police custody (see  paragraph  23
   above).  It  followed  that,  although  it  was  not  possible  to
   establish exactly what happened during his meeting with the public
   prosecutor  on 10 December 1992,  there must undoubtedly have been
   elements  which  should  have  prompted  the  latter  to  open  an
   investigation  or,  at  the  very  least,  try  to  obtain further
   information  about  the  applicant's  state  of  health  and   the
   treatment  to which he had been subjected.  The applicant had done
   all  that  could  be  expected  of  him  in   the   circumstances,
   particularly  in  view  of  the  facts  that  he  must  have  felt
   vulnerable as a result of his detention and ill-treatment and that
   he  suffered  health  problems requiring hospitalisation following
   his release.  The threats which he claimed to have received  after
   making  his  application  to  the  Commission  and  his  death  in
   circumstances which had not been  fully  clarified,  were  further
   elements  which  supported the view that the pursuance of remedies
   might have been attended by risks.
       In view  of  its  finding that the applicant had done all that
   could be  required  of  him  to  exhaust  domestic  remedies,  the
   Commission  decided that it was not necessary to determine whether
   there was an administrative practice on the part  of  the  Turkish
   authorities of tolerating human rights abuses.
   
                       B. The Court's assessment
   
       51. The  Court recalls that the rule of exhaustion of domestic
   remedies referred to in Article 26 of  the  Convention  (art.  26)
   obliges those seeking to bring their case against the State before
   an international judicial or  arbitral  organ  to  use  first  the
   remedies  provided  by  the  national legal system.  Consequently,
   States are dispensed from answering before an  international  body
   for  their acts before they have had an opportunity to put matters
   right through their own legal systems.  The rule is based  on  the
   assumption,  reflected in Article 13 of the Convention (art. 13) -
   with which it has close affinity -,  that there  is  an  effective
   remedy  available in respect of the alleged breach in the domestic
   system whether  or  not  the  provisions  of  the  Convention  are
   incorporated  in  national  law.  In this way,  it is an important
   aspect  of  the  principle  that  the  machinery   of   protection
   established  by  the  Convention  is  subsidiary  to  the national
   systems safeguarding human rights  (see  the  Akdivar  and  Others
   judgment cited at paragraph 38 above, p. 1210, para. 65).
       52. Under Article 26 (art.  26), normal recourse should be had
   by  an applicant to remedies which are available and sufficient to
   afford redress in respect of the breaches alleged.  The  existence
   of  the remedies in question must be sufficiently certain not only
   in theory but in  practice,  failing  which  they  will  lack  the
   requisite accessibility and effectiveness.
       However, there is no obligation to have recourse  to  remedies
   which are inadequate or ineffective. In addition, according to the
   "generally  recognised  rules  of  international  law"  to   which
   Article  26  (art. 26)  makes  reference,  there  may  be  special
   circumstances which absolve the applicant from the  obligation  to
   exhaust  the  domestic remedies at his disposal.  The rule is also
   inapplicable where an  administrative  practice  consisting  of  a
   repetition  of  acts incompatible with the Convention and official
   tolerance by the State authorities has been shown to exist, and is
   of such a nature as to make proceedings futile or ineffective (see
   the  above-mentioned   Akdivar  and  Others   judgment,  p.  1210,
   paras. 66 and 67).
       53. The Court emphasises that its approach to the  application
   of  the rule must make due allowance for the fact that it is being
   applied in the context of machinery for the  protection  of  human
   rights  that  the  Contracting  Parties  have  agreed  to  set up.
   Accordingly,  it has recognised that Article 26 (art.  26) must be
   applied  with  some  degree  of  flexibility and without excessive
   formalism.  It has further recognised that the rule of  exhaustion
   is neither absolute nor capable of being applied automatically; in
   reviewing whether it has been observed it  is  essential  to  have
   regard  to  the  particular circumstances of each individual case.
   This means amongst  other  things  that  it  must  take  realistic
   account  not only of the existence of formal remedies in the legal
   system of the Contracting Party concerned but also of the  general
   legal and political context in which they operate,  as well as the
   personal circumstances of the applicant (see  the  above-mentioned
   Akdivar and Others judgment, p. 1211, para. 69).
       54. The  Court  notes  the  provision  under  Turkish  law  of
   criminal,   civil   and   administrative   remedies   against  the
   ill-treatment of detainees by the agents of the State and  it  has
   studied  with  interest  the  summaries  of judgments dealing with
   similar matters provided by the Government (see paragraphs 43 - 45
   above). However, as previously mentioned (paragraph 53), it is not
   here solely concerned  with  the  question  whether  the  domestic
   remedies  were  in  general  effective  or adequate;  it must also
   examine whether,  in  all  the  circumstances  of  the  case,  the
   applicant  did everything that could reasonably be expected of him
   to exhaust the national channels of redress.
       55. For the purposes of this examination, the Court reiterates
   that it has decided to accept the Commission's findings of fact in
   the present  case (see paragraphs 39 - 40 above).  The Commission,
   as has been seen (in paragraph 50 above), was of the view that the
   applicant  was  suffering  from  bilateral radial paralysis at the
   time of his interview with the public prosecutor.
       56. The  Court  considers that,  even if it were accepted that
   the applicant made  no  complaint  to  the  public  prosecutor  of
   ill-treatment  in  police  custody,  the injuries he had sustained
   must have been clearly visible during their meeting.  However, the
   prosecutor  chose to make no enquiry as to the nature,  extent and
   cause of these injuries,  despite the fact that in Turkish law  he
   was under a duty to investigate (see paragraph 26 above).
       It must be recalled that this omission  on  the  part  of  the
   prosecutor  took  place after Mr Aksoy had been detained in police
   custody for at least fourteen days  without  access  to  legal  or
   medical  assistance or support.  During this time he had sustained
   severe injuries requiring hospital  treatment  (see  paragraph  23
   above).  These  circumstances  alone would have given him cause to
   feel vulnerable, powerless and apprehensive of the representatives
   of the State.  Having seen that the public prosecutor was aware of
   his injuries but had taken no action,  it is understandable if the
   applicant  formed  the  belief  that  he  could not hope to secure
   concern and satisfaction through national legal channels.
       57. The  Court  therefore concludes that there existed special
   circumstances which absolved the applicant from his obligation  to
   exhaust domestic remedies.  Having reached this conclusion it does
   not consider it necessary to examine the  applicant's  claim  that
   there exists an administrative practice of withholding remedies in
   breach of the Convention.
   
                            III. The merits
   
                   A. Alleged violation of Article 3
                       of the Convention (art. 3)
   
       58. The  applicant  alleged that he was subjected to treatment
   contrary to Article 3 of the Convention (art. 3), which states:
       "No one  shall  be  subjected  to  torture  or  to  inhuman or
   degrading treatment or punishment."
       The Government  considered the allegations of ill-treatment to
   be unfounded.  The Commission,  however,  found that the applicant
   had been tortured.
       59. The Government raised various objections  to  the  way  in
   which the Commission had evaluated the evidence. They pointed to a
   number of factors which,  in their view, should have given rise to
   serious  doubt  as  to whether Mr Aksoy had been ill-treated as he
   claimed.
       For example,  they  questioned  why  the applicant had made no
   complaint to the public prosecutor about having been tortured (see
   paragraph  18 above) and found it difficult to understand why,  if
   he had indeed been subjected to  torture,  he  had  not  made  any
   inculpatory confession.  They also found it suspicious that he had
   waited for five days between being released  from  police  custody
   and  contacting the hospital (see paragraph 19 above) and observed
   that it could not be assumed that nothing untoward had occurred in
   the meantime.  Finally, they raised a number of points relating to
   the medical evidence,  including the facts that the applicant took
   his  medical records with him when he left hospital and that there
   was no medical evidence of  burns  or  other  marks  left  by  the
   application of electric shocks.
       60. The applicant complained of  having  been  ill-treated  in
   different  ways.  He  claimed to have been kept blindfolded during
   interrogation, which caused disorientation; to have been suspended
   from   his   arms,  which  were  tied  together  behind  his  back
   ("Palestinian hanging"); to have been given electric shocks, which
   were  exacerbated  by  throwing  water over him;  and to have been
   subjected to beatings,  slapping and verbal abuse.  He referred to
   medical  evidence  from  Dicle  University  Medical  Faculty which
   showed that he was suffering  from  a  bilateral  brachial  plexus
   injury  at the time of his admission to hospital (see paragraph 19
   above). This injury was consistent with Palestinian hanging.
       He submitted that the treatment complained of was sufficiently
   severe as to amount to torture;  it was inflicted with the purpose
   of  inducing  him to admit that he knew the man who had identified
   him.
       In addition,  he contended that the conditions in which he was
   detained (see paragraph 13 above) and the constant fear of torture
   which he suffered while in custody amounted to inhuman treatment.
       61. The Court,  having  decided  to  accept  the  Commission's
   findings of  fact  (see paragraphs 39 - 40 above),  considers that
   where an individual is taken into police custody  in  good  health
   but is found to be injured at the time of release, it is incumbent
   on the State to provide a plausible explanation as to the  causing
   of the injury,  failing which a clear issue arises under Article 3
   of the Convention (art.  3) (see the Tomasi  v. France judgment of
   27 August 1992,  Series A no. 241-A, pp. 40 - 41, paras. 108 - 111
   and the Ribitsch v.  Austria judgment of 4 December 1995, Series A
   no. 336, p. 26, para. 34).
       62. Article  3  (art.  3),  as  the Court has observed on many
   occasions,  enshrines one of the fundamental values of  democratic
   society.  Even in the most difficult of circumstances, such as the
   fight  against  organised  terrorism  and  crime,  the  Convention
   prohibits  in  absolute  terms  torture  or  inhuman  or degrading
   treatment or punishment. Unlike most of the substantive clauses of
   the Convention and of Protocols Nos.  1 and 4 (P1,  P4), Article 3
   (art.  3) makes no provision for exceptions and no derogation from
   it is permissible under Article 15 (art.  15) even in the event of
   a public emergency threatening the life of  the  nation  (see  the
   Ireland  v.  the  United  Kingdom  judgment  of  18  January 1978,
   Series A  no. 25,  p. 65,  para. 163,  the  Soering  v. the United
   King-om  judgment  of  7  July  1989,  Series A no.  161,  p.  34,
   para. 88,  and  the Chahal  v.  the  United  Kingdom  judgment  of
   15 November 1996, Reports 1996-V, p. 1855, para. 79).
       63. In  order  to  determine  whether  any  particular form of
   ill-treatment should be qualified as torture,  the Court must have
   regard to the distinction drawn in Article 3 (art. 3) between this
   notion and that of inhuman  or  degrading  treatment.  As  it  has
   remarked  before,  this  distinction  would  appear  to  have been
   embodied  in  the  Convention  to  allow  the  special  stigma  of
   "torture"  to  attach only to deliberate inhuman treatment causing
   very serious and cruel suffering (see the Ireland  v.  the  United
   Kingdom judgment previously cited, p. 66, para. 167).
       64. The  Court recalls that the Commission found,  inter alia,
   that the applicant was  subjected  to  "Palestinian  hanging",  in
   other  words,  that  he  was  stripped  naked,  with his arms tied
   together  behind  his  back,  and  suspended  by  his  arms   (see
   paragraph 23 above).
       In the  view  of the Court this treatment could only have been
   deliberately inflicted;  indeed,  a certain amount of  preparation
   and  exertion  would have been required to carry it out.  It would
   appear to  have  been  administered  with  the  aim  of  obtaining
   admissions  or information from the applicant.  In addition to the
   severe pain which it must have caused at  the  time,  the  medical
   evidence  shows  that  it  led  to  a paralysis of both arms which
   lasted for some time (see paragraph 23 above). The Court considers
   that this treatment was of such a serious and cruel nature that it
   can only be described as torture.
       In view of the gravity of this conclusion, it is not necessary
   for the Court to examine the applicant's complaints of other forms
   of ill-treatment.
       In conclusion,  there has been a violation of Article 3 of the
   Convention (art. 3).
   
               B. Alleged violation of Article 5 para. 3
                      of the Convention (art. 5-3)
   
       65. The applicant,  with whom the Commission  agreed,  claimed
   that  his  detention violated Article 5 para.  3 of the Convention
   (art. 5-3). The relevant parts of Article 5 (art. 5) state:
       "1. Everyone  has the right to liberty and security of person.
   No one shall be deprived of his  liberty  save  in  the  following
   cases and in accordance with a procedure prescribed by law:
       ...
       (c) the  lawful  arrest  or detention of a person effected for
   the purpose of bringing him before the competent  legal  authority
   on reasonable suspicion of having committed an offence ...
       ...
       3. Everyone  arrested  or  detained  in  accordance  with  the
   provisions of paragraph 1 (c) of this Article (art.  5-1-c)  shall
   be  brought promptly before a judge or other officer authorised by
   law to exercise judicial power ..."
       66. The Court recalls its decision in the case of  Brogan  and
   Others  v.  the  United  Kingdom  (judgment  of  29 November 1988,
   Series A  no. 145-B,  p. 33, para. 62), that a period of detention
   without  judicial  control of four days and six hours fell outside
   the strict constraints as to time permitted by  Article 5  para. 3
   (art. 5-3). It clearly follows that the period of fourteen or more
   days during which Mr Aksoy  was  detained  without  being  brought
   before  a  judge  or  other  judicial  officer did not satisfy the
   requirement of "promptness".
       67. However,  the Government  submitted  that,  despite  these
   considerations,  there had been no violation of Article 5  para. 3
   (art. 5-3), in view of Turkey's derogation under Article 15 of the
   Convention (art. 15), which states:
       "1. In time of war or other public emergency  threatening  the
   life  of  the  nation any High Contracting Party may take measures
   derogating from its obligations  under  [the]  Convention  to  the
   extent  strictly  required  by  the  exigencies  of the situation,
   provided that such measures are not inconsistent  with  its  other
   obligations under international law.
       2. No derogation from Article 2 (art. 2), except in respect of
   deaths  resulting from lawful acts of war,  or from Articles 3,  4
   (paragraph 1) and 7 (art. 3, art. 4-1, art. 7) shall be made under
   this provision (art. 15-1).
       3. Any High Contracting Party availing itself of this right of
   derogation  shall  keep  the  Secretary  General of the Council of
   Europe fully informed of the measures which it has taken  and  the
   reasons  therefor.  It  shall also inform the Secretary General of
   the Council of Europe when such measures have  ceased  to  operate
   and  the  provisions  of  the  Convention  are  again  being fully
   executed."
       The Government  reminded  the  Court that Turkey had derogated
   from its obligations under Article 5 of the Convention (art. 5) on
   5 May 1992 (see paragraph 33 above).
   
                        1. The Court's approach
   
       68. The Court recalls that it falls to each Contracting State,
   with its  responsibility  for  "the  life  of  [its]  nation",  to
   determine  whether that life is threatened by a "public emergency"
   and,  if so,  how far it is  necessary  to  go  in  attempting  to
   overcome  the emergency.  By reason of their direct and continuous
   contact with the  pressing  needs  of  the  moment,  the  national
   authorities  are in principle better placed than the international
   judge to decide both on the presence of such an emergency  and  on
   the  nature  and  scope  of the derogations necessary to avert it.
   Accordingly,  in this matter a wide margin of appreciation  should
   be left to the national authorities.
       Nonetheless, Contracting Parties do  not  enjoy  an  unlimited
   discretion.  It is for the Court to rule whether,  inter alia, the
   States have gone beyond  the  "extent  strictly  required  by  the
   exigencies" of the crisis.  The domestic margin of appreciation is
   thus accompanied by a European  supervision.  In  exercising  this
   supervision,  the  Court  must  give  appropriate  weight  to such
   relevant factors as the nature  of  the  rights  affected  by  the
   derogation and the circumstances leading to,  and the duration of,
   the emergency situation (see the  Brannigan  and  McBride  v.  the
   United  Kingdom  judgment  of  26 May  1993,  Series A  no. 258-B,
   pp. 49 - 50, para. 43).
   
             2. Existence of a public emergency threatening
                         the life of the nation
   
       69. The  Government,  with  whom the Commission agreed on this
   point,  maintained that there was a public emergency  "threatening
   the  life  of the nation" in South-East Turkey.  The applicant did
   not contest the issue, although he submitted that, essentially, it
   was a matter for the Convention organs to decide.
       70. The Court considers,  in the light  of  all  the  material
   before it,  that the particular extent and impact of PKK terrorist
   activity in South-East Turkey  has  undoubtedly  created,  in  the
   region concerned,  a "public emergency threatening the life of the
   nation" (see, mutatis mutandis, the Lawless v. Ireland judgment of
   1 July 1961,  Series A no. 3, p. 56, para. 28, the above-mentioned
   Ireland v.  the United Kingdom judgment, p. 78, para. 205, and the
   above-mentioned Brannigan and McBride judgment, p. 50, para. 47).
   
             3. Whether the measures were strictly required
                   by the exigencies of the situation
   
       (a) The length of the unsupervised detention
       71. The  Government  asserted  that  the  applicant  had  been
   arrested on  26  November  1992  along  with  thirteen  others  on
   suspicion of aiding and abetting PKK terrorists, being a member of
   the Kiziltepe branch of the PKK and distributing PKK  tracts  (see
   paragraph 12 above).  He was held in custody for fourteen days, in
   accordance with Turkish law,  which allows a  person  detained  in
   connection  with  a collective offence to be held for up to thirty
   days in the state of emergency region (see paragraph 29 above).
       72. They  explained  that the place in which the applicant was
   arrested and detained fell within the area covered by the  Turkish
   derogation (see  paragraphs  31  - 33 above).  This derogation was
   necessary and justified,  in view of the extent and gravity of PKK
   terrorism   in   Turkey,  particularly  in  the  South  East.  The
   investigation of terrorist offences presented the authorities with
   special problems, as the Court had recognised in the past, because
   the members of terrorist organisations were expert in withstanding
   interrogation,   had   secret   support  networks  and  access  to
   substantial resources.  A  great  deal  of  time  and  effort  was
   required   to  secure  and  verify  evidence  in  a  large  region
   confronted with a terrorist organisation that  had  strategic  and
   technical support from neighbouring countries.  These difficulties
   meant that it  was  impossible  to  provide  judicial  supervision
   during a suspect's detention in police custody.
       73. The  applicant  submitted  that   he   was   detained   on
   24 November 1992 and released on 10 December 1992. He alleged that
   the post-dating of arrests was a common practice in the  state  of
   emergency region.
       74. While he did not present detailed  arguments  against  the
   validity  of  the  Turkish  derogation  as a whole,  he questioned
   whether  the  situation  in  South-East  Turkey  necessitated  the
   holding  of  suspects  for  fourteen days or more without judicial
   supervision.  He submitted that judges in South-East Turkey  would
   not  be  put at risk if they were permitted and required to review
   the legality of detention at shorter intervals.
       75. The  Commission  could  not  establish  with any certainty
   whether the applicant was first detained on 24 November  1992,  as
   he claimed,  or on 26 November 1992, as alleged by the Government,
   and it therefore proceeded on the basis that he was  held  for  at
   least  fourteen days without being brought before a judge or other
   officer authorised by law to exercise judicial power.
       76. The  Court  would  stress  the  importance  of  Article  5
   (art. 5) in the Convention  system:  it  enshrines  a  fundamental
   human  right,  namely  the  protection  of  the individual against
   arbitrary interference by the State  with  his  or  her  right  to
   liberty.  Judicial  control of interferences by the executive with
   the individual's right to liberty is an essential feature  of  the
   guarantee  embodied  in  Article 5 para.  3 (art.  5-3),  which is
   intended to minimise the risk of arbitrariness and to  ensure  the
   rule  of  law (see the above-mentioned Brogan and Others judgment,
   p.  32,  para.  58). Furthermore, prompt judicial intervention may
   lead  to  the  detection  and prevention of serious ill-treatment,
   which,  as stated above  (paragraph  62),  is  prohibited  by  the
   Convention in absolute and non-derogable terms.
       77. In  the  Brannigan  and   McBride   judgment   (cited   at
   paragraph 68  above),  the  Court  held  that  the  United Kingdom
   Government had  not  exceeded  their  margin  of  appreciation  by
   derogating   from   their  obligations  under  Article  5  of  the
   Convention (art. 5) to the extent that  individuals  suspected  of
   terrorist  offences  were  allowed to be held for up to seven days
   without judicial control.
       In the instant case,  the applicant was detained for at  least
   fourteen  days  without  being  brought  before  a  judge or other
   officer.  The Government have sought to justify  this  measure  by
   reference  to the particular demands of police investigations in a
   geographically vast  area  faced  with  a  terrorist  organisation
   receiving outside support (see paragraph 72 above).
       78. Although the Court is of the view - which it has expressed
   on   several   occasions  in  the  past  (see,  for  example,  the
   above-mentioned  Brogan  and   Others   judgment)   -   that   the
   investigation  of  terrorist  offences  undoubtedly  presents  the
   authorities with special problems,  it cannot accept  that  it  is
   necessary  to  hold  a  suspect for fourteen days without judicial
   intervention.  This period is exceptionally  long,  and  left  the
   applicant  vulnerable  not only to arbitrary interference with his
   right to liberty but also to torture  (see  paragraph  64  above).
   Moreover,  the  Government  have  not adduced any detailed reasons
   before the  Court  as  to  why  the  fight  against  terrorism  in
   South-East Turkey rendered judicial intervention impracticable.
       (b) Safeguards
       79. The Government emphasised that both the derogation and the
   national  legal  system  provided sufficient safeguards to protect
   human rights.  Thus,  the derogation itself  was  limited  to  the
   strict  minimum  required  for  the  fight against terrorism;  the
   permissible length of detention was  prescribed  by  law  and  the
   consent  of a public prosecutor was necessary if the police wished
   to remand a suspect in custody beyond these periods.  Torture  was
   prohibited  by  Article 243 of the Criminal Code (see paragraph 24
   above) and Article 135 (a) stipulated that any statement  made  in
   consequence  of the administration of torture or any other form of
   ill-treatment would have no evidential weight.
       80. The   applicant   pointed   out   that   long  periods  of
   unsupervised detention,  together  with  the  lack  of  safeguards
   provided for the protection of prisoners, facilitated the practice
   of torture. Thus, he was tortured with particular intensity on his
   third  and  fourth  days in detention,  and was held thereafter to
   allow his injuries to heal;  throughout this time  he  was  denied
   access  to  either  a  lawyer or a doctor.  Moreover,  he was kept
   blindfolded during interrogation,  which meant that he  could  not
   identify   those  who  mistreated  him.  The  reports  of  Amnesty
   International ("Turkey:  a Policy of Denial",  February 1995), the
   European  Committee  for  the Prevention of Torture and the United
   Nations Committee against Torture (cited at  paragraph  46  above)
   showed that the safeguards contained in the Turkish Criminal Code,
   which were in any case inadequate,  were routinely ignored in  the
   state of emergency region.
       81. The Commission considered that the Turkish system  offered
   insufficient  safeguards to detainees,  for example there appeared
   to be no speedy remedy of habeas corpus and no legally enforceable
   rights of access to a lawyer, doctor, friend or relative. In these
   circumstances,  despite the serious terrorist threat in South-East
   Turkey, the measure which allowed the applicant to be detained for
   at least fourteen days without being brought  before  a  judge  or
   other   officer   exercising   judicial   functions  exceeded  the
   Government's margin of appreciation and could not be  said  to  be
   strictly required by the exigencies of the situation.
       82. In its  above-mentioned  Brannigan  and  McBride  judgment
   (cited  at paragraph 68),  the Court was satisfied that there were
   effective  safeguards  in  operation  in  Northern  Ireland  which
   provided  an  important  measure  of  protection against arbitrary
   behaviour and incommunicado detention.  For example, the remedy of
   habeas corpus was available to test the lawfulness of the original
   arrest  and  detention,  there  was  an   absolute   and   legally
   enforceable  right  to consult a solicitor forty-eight hours after
   the time of  arrest  and  detainees  were  entitled  to  inform  a
   relative  or  friend about their detention and to have access to a
   doctor (op. cit., pp. 55 - 56, paras. 62 - 63).
       83. In  contrast,  however,  the  Court considers that in this
   case insufficient safeguards were available to the applicant,  who
   was detained over a long period of time. In particular, the denial
   of access to a lawyer,  doctor, relative or friend and the absence
   of  any  realistic  possibility of being brought before a court to
   test the  legality  of  the  detention  meant  that  he  was  left
   completely at the mercy of those holding him.
       84. The Court has taken account of the unquestionably  serious
   problem  of  terrorism  in  South-East Turkey and the difficulties
   faced by the  State  in  taking  effective  measures  against  it.
   However,  it is not persuaded that the exigencies of the situation
   necessitated  the  holding  of  the  applicant  on  suspicion   of
   involvement  in  terrorist  offences  for fourteen days or more in
   incommunicado  detention  without  access  to  a  judge  or  other
   judicial officer.
   
            4. Whether the Turkish derogation met the formal
             requirements of Article 15 para. 3 (art. 15-3)
   
       85. None of those appearing before the  Court  contested  that
   the  Turkish  Republic's  notice  of  derogation (see paragraph 33
   above) complied with the formal requirements of Article 15 para. 3
   (art.  15-3),  namely to keep the Secretary General of the Council
   of Europe fully informed of  the  measures  which  were  taken  in
   derogation from the Convention and the reasons therefor.
       86. The Court is competent to examine this issue  of  its  own
   motion (see the above-mentioned Lawless judgment, p. 55, para. 22,
   and the above-mentioned Ireland v.  the United  Kingdom  judgment,
   p. 84, para. 223), and in particular whether the Turkish notice of
   derogation contained sufficient information about the  measure  in
   question,  which allowed the applicant to be detained for at least
   fourteen  days  without   judicial   control,   to   satisfy   the
   requirements of Article 15 para.  3 (art.  15-3). However, in view
   of its finding that the impugned measure was not strictly required
   by  the exigencies of the situation (see paragraph 84 above),  the
   Court finds it unnecessary to rule on this matter.
   
                             5. Conclusion
   
       87. In conclusion,  the Court finds  that  there  has  been  a
   violation of Article 5 para. 3 of the Convention (art. 5-3).
   
                       C. Alleged lack of remedy
   
       88. The  applicant  complained  that he was denied access to a
   court,  in  violation  of  Article 6  para. 1  of  the  Convention
   (art. 6-1), which provides, so far as is relevant:
       "In the determination of his civil  rights  ...,  everyone  is
   entitled  to a fair and public hearing within a reasonable time by
   an independent and impartial tribunal established by law ..."
       In addition,  he  claimed that there was no effective domestic
   remedy available to him,  contrary to Article 13 of the Convention
   (art. 13), which states:
       "Everyone whose rights and freedoms  as  set  forth  in  [the]
   Convention  are  violated  shall have an effective remedy before a
   national authority notwithstanding that  the  violation  has  been
   committed by persons acting in an official capacity."
       89. The Government contended that,  since  the  applicant  had
   never even attempted to bring proceedings,  it was not open to him
   to complain that he had  been  denied  access  to  a  court.  They
   further  argued,  as they had in connection with their preliminary
   objection (see paragraphs 41 - 45 above) that there were a  number
   of effective remedies available.
       90. For the applicant,  the prosecutor's decision not to  open
   an investigation had effectively rendered it impossible for him to
   enforce his civil right to compensation (see paragraph 48  above).
   He submitted that,  under Turkish law, civil proceedings could not
   be contemplated until the facts concerning  the  events  had  been
   established   and   the  perpetrators  identified  by  a  criminal
   prosecution.  Without this,  civil proceedings had no prospect  of
   success.   In  addition,  he  stated  that  the  ability  to  seek
   compensation for torture would represent  only  one  part  of  the
   measures  necessary  to provide redress;  it would be unacceptable
   for a State to claim that it fulfilled its  obligation  simply  by
   providing  compensation,  since  this  would in effect be to allow
   States to pay for the  right  to  torture.  He  claimed  that  the
   remedies  necessary  to  meet his Convention claims either did not
   exist,  even in theory, or did not operate effectively in practice
   (see paragraphs 46 - 47 above).
       91. The Commission found a violation  of  Article  6  para.  1
   (art. 6-1),  for the same reasons that it found in the applicant's
   favour  under  Article  26  of  the  Convention  (art.  26)   (see
   paragraph 50 above).  In view of this finding, it did not consider
   it necessary to examine the complaint under Article 13 (art. 13).
   
           1. Article 6 para. 1 of the Convention (art. 6-1)
   
       92. The  Court  recalls  that  Article  6 para.  1 (art.  6-1)
   embodies the "right to a court",  of which the  right  of  access,
   that  is,  the  right  to  institute proceedings before a court in
   civil matters,  constitutes one aspect (see, for example, the Holy
   Monasteries  v.  Greece  judgment  of  9  December 1994,  Series A
   no. 301-A,  pp.  36 - 37,  para.  80).  There can be no doubt that
   Article  6  para. 1  (art. 6-1)  applies  to  a  civil  claim  for
   compensation in respect of ill-treatment  allegedly  committed  by
   agents of the State (see,  for example,  the Tomasi judgment cited
   at paragraph 61 above, p. 43, paras. 121 - 22).
       93. The Court notes that it was not disputed by the  applicant
   that he could in theory have brought civil proceedings for damages
   in respect of his ill-treatment.  He did claim that the failure of
   the prosecutor to mount a criminal investigation in practice meant
   that he would have had no chance of success in  civil  proceedings
   (see paragraph 90 above). The Court recalls, however, that because
   of the special  circumstances  which  existed  in  his  case  (see
   paragraph  57  above),  Mr  Aksoy  did not even attempt to make an
   application before the civil courts.  Given these facts, it is not
   possible  for  the  Court  to determine whether or not the Turkish
   civil courts would have been able to deal with Mr  Aksoy's  claim,
   had he brought it before them.
       In any  event,  the  Court  observes  that  the  crux  of  the
   applicant's  complaint concerned the prosecutor's failure to mount
   a criminal investigation (see  paragraph  90  above).  It  further
   notes  the  applicant's  argument  that the possibility of seeking
   compensation for torture would represent  only  one  part  of  the
   measures  necessary  to  provide  redress  (also  in  paragraph 90
   above).
       94. In the Court's view,  against this background,  it is more
   appropriate to consider this complaint in  relation  to  the  more
   general obligation on States under Article 13 (art. 13) to provide
   an effective remedy in respect of violations of the Convention.
   
               2. Article 13 of the Convention (art. 13)
   
       95. The Court observes that Article 13  (art.  13)  guarantees
   the  availability  at  national  level  of a remedy to enforce the
   substance of the Convention rights and freedoms in  whatever  form
   they  might happen to be secured in the domestic legal order.  The
   effect of this Article (art.  13) is thus to require the provision
   of  a  domestic  remedy  allowing the competent national authority
   both to  deal  with  the  substance  of  the  relevant  Convention
   complaint  and  to grant appropriate relief,  although Contracting
   States are afforded some discretion as to the manner in which they
   conform  to their obligations under this provision (art.  13) (see
   the Chahal judgment cited at paragraph 62 above,  pp.  1869 -  70,
   para. 145). The scope of the obligation under Article 13 (art. 13)
   varies depending on the nature of the applicant's complaint  under
   the   Convention   (see   the   above-mentioned  Chahal  judgment,
   pp. 1870 - 71, paras. 150 - 51). Nevertheless, the remedy required
   by Article 13 (art. 13) must be "effective" in practice as well as
   in law,  in particular in the sense that its exercise must not  be
   unjustifiably hindered by the acts or omissions of the authorities
   of the respondent State.
       96. The  Court  would first make it clear that its finding (in
   paragraph 57 above) that there existed special circumstances which
   absolved  the  applicant  from  his obligation to exhaust domestic
   remedies  should  not  be  taken  as  meaning  that  remedies  are
   ineffective  in  South-East  Turkey  (see,  mutatis mutandis,  the
   Akdivar  and  Others  judgment   cited  at  paragraph  38   above,
   pp. 1213 - 14, para. 77).
       97. Secondly,  the Court,  like  the  Commission,  would  take
   judicial  notice of the fact that allegations of torture in police
   custody are extremely difficult for the victim to substantiate  if
   he  has  been  isolated from the outside world,  without access to
   doctors,  lawyers, family or friends who could provide support and
   assemble   the   necessary   evidence.  Furthermore,  having  been
   ill-treated in this way,  an individual will often  have  had  his
   capacity or will to pursue a complaint impaired.
       98. The nature of the right safeguarded under Article 3 of the
   Convention  (art.  3)  has implications for Article 13 (art.  13).
   Given the fundamental importance of  the  prohibition  of  torture
   (see paragraph 62 above) and the especially vulnerable position of
   torture victims,  Article 13 (art.  13) imposes, without prejudice
   to  any  other  remedy  available  under  the domestic system,  an
   obligation on  States  to  carry  out  a  thorough  and  effective
   investigation of incidents of torture.
       Accordingly, as  regards  Article  13  (art.  13),  where   an
   individual  has  an  arguable  claim  that he has been tortured by
   agents of the State,  the notion of an "effective remedy" entails,
   in  addition  to the payment of compensation where appropriate,  a
   thorough and effective investigation capable  of  leading  to  the
   identification  and  punishment of those responsible and including
   effective  access  for  the  complainant  to   the   investigatory
   procedure.  It  is  true  that  no express provision exists in the
   Convention such as can be found in Article 12 of the  1984  United
   Nations  Convention  against  Torture and Other Cruel,  Inhuman or
   Degrading Treatment or Punishment, which imposes a duty to proceed
   to  a  "prompt  and  impartial"  investigation whenever there is a
   reasonable ground to believe that  an  act  of  torture  has  been
   committed.  However,  in  the Court's view,  such a requirement is
   implicit in the notion of an "effective remedy" under  Article  13
   (art.  13) (see,  mutatis mutandis,  the Soering judgment cited at
   paragraph 62 above, pp. 34 - 35, para. 88).
       99. Indeed,  under Turkish law the prosecutor was under a duty
   to carry  out  an  investigation.  However,  and  whether  or  not
   Mr Aksoy made an explicit complaint to him, he ignored the visible
   evidence before  him  that  the  latter  had  been  tortured  (see
   paragraph  56 above) and no investigation took place.  No evidence
   has been adduced before the Court to show that  any  other  action
   was  taken,  despite the prosecutor's awareness of the applicant's
   injuries.
       Moreover, in   the  Court's  view,  in  the  circumstances  of
   Mr Aksoy's case,  such an attitude from a State official  under  a
   duty   to   investigate   criminal   offences  was  tantamount  to
   undermining the effectiveness of any other remedies that may  have
   existed.
       100. Accordingly,  in  view  in  particular of the lack of any
   investigation,  the Court finds that the applicant was  denied  an
   effective remedy in respect of his allegation of torture.
       In conclusion, there has been a violation of Article 13 of the
   Convention (art. 13).
   
               D. Alleged violation of Article 25 para. 1
                     of the Convention (art. 25-1)
   
       101. The applicant alleged that there had been an interference
   with  his  right  of individual petition,  in breach of Article 25
   para. 1 of the Convention (art. 25-1), which states:
       "The Commission   may   receive  petitions  addressed  to  the
   Secretary General of  the  Council  of  Europe  from  any  person,
   non-governmental  organisation or group of individuals claiming to
   be the victim of a  violation  by  one  of  the  High  Contracting
   Parties of the rights set forth in this Convention,  provided that
   the High Contracting Party against which the  complaint  has  been
   lodged  has  declared  that  it  recognises  the competence of the
   Commission  to  receive  such  petitions.  Those   of   the   High
   Contracting Parties who have made such a declaration undertake not
   to hinder in any way the effective exercise of this right."
       102. It is to be recalled that Mr Aksoy was killed on 16 April
   1994;  according to his representatives,  this was a direct result
   of  his persisting with his application to the Commission.  It was
   alleged that he had been threatened with death in  order  to  make
   him  withdraw  his application to the Commission,  the last threat
   being made by telephone on 14 April 1994 (see paragraph 22 above).
       103. The Government,  however,  denied that there had been any
   interference with the right of individual petition. They submitted
   that  Mr  Aksoy  had  been  killed in a settling of scores between
   quarrelling PKK factions and told the Court  that  a  suspect  had
   been charged with his murder (see paragraph 22 above).
       104. The Commission was deeply concerned by Mr  Aksoy's  death
   and  the  allegation  that  it was connected to his application to
   Strasbourg.  Nonetheless, it did not have any evidence on which to
   form   a  conclusion  as  to  the  truth  of  this  claim  or  the
   responsibility for the killing.
       105. The  Court reiterates that it is of the utmost importance
   for the effective operation of the system of  individual  petition
   instituted  by  Article  25  of  the  Convention  (art.  25)  that
   applicants or potential applicants are able to communicate  freely
   with  the  Commission  without  being  subjected  to  any  form of
   pressure  from  the  authorities  to  withdraw  or  modify   their
   complaints  (see  the  Akdivar  and  Others   judgment   cited  at
   paragraph 38 above, p. 1219, para. 105).
       106. That  being  so,  in  the present case the Commission was
   unable to find any evidence to show  that  Mr  Aksoy's  death  was
   connected with his application,  or that the State authorities had
   been responsible for any interference,  in the form of threats  or
   intimidation,   with   his   rights   under   Article  25  para. 1
   (art. 25-1), and no new evidence in this connection was  presented
   to the Court.
       The Court  cannot  therefore  find  that  there  has  been   a
   violation of Article 25 para. 1 of the Convention (art. 25-1).
   
                   E. Alleged administrative practice
                      of violating the Convention
   
       107. The  applicant  additionally asked the Court to rule that
   Articles 3,  5 para.  3,  6 para.  1,  13 and 25 para.  1 (art. 3,
   art. 5-3,  art. 6-1, art. 13, art. 25-1) were violated as a matter
   of  practice  in  South-East  Turkey,  with  high-level   official
   tolerance.  This  entailed  that  the Court should find aggravated
   violations of the Convention.
       108. With reference to the reports of the international bodies
   cited above (paragraph 46), he argued that torture at the hands of
   the police was widespread in Turkey and that  this  had  been  the
   case  for  many  years.  The  State  authorities were aware of the
   problem but had chosen not to implement recommended safeguards.
       Furthermore, the  victims of torture and of other human rights
   abuses were routinely denied access to judicial remedies in breach
   of Articles 6 para. 1 and 13 of the Convention (art. 6-1, art. 13)
   and were harassed,  threatened and subjected to violence  if  they
   attempted  to bring their complaints before the Strasbourg organs,
   contrary to Article 25 para. 1 (art. 25-1).
       Finally, since the  domestic  law  permitted  suspects  to  be
   detained  for  long  periods  in  violation  of Article 5  para. 3
   (art. 5-3),  this was evidence of an  administrative  practice  of
   breaching that provision (art. 5-3).
       109. The Court is of the view that the evidence established by
   the Commission is insufficient to allow it to reach  a  conclusion
   concerning  the  existence  of  any administrative practice of the
   violation  of  the  above  Articles  of  the  Convention  (art. 3,
   art. 5-3, art. 6-1, art. 13, art. 25-1).
   
       IV. Application of Article 50 of the Convention (art. 50)
   
       110. Under Article 50 of the Convention (art. 50),
       "If the  Court  finds  that a decision or a measure taken by a
   legal authority or any other authority of a High Contracting Party
   is  completely  or  partially  in  conflict  with  the obligations
   arising from the ...  Convention,  and if the internal law of  the
   said  Party  allows  only  partial  reparation  to be made for the
   consequences of this decision or  measure,  the  decision  of  the
   Court shall, if necessary, afford just satisfaction to the injured
   party."
       111. In  his  memorial  the applicant claimed compensation for
   pecuniary damage caused by his detention and  torture,  consisting
   of  medical  expenses  of  16,635,000  Turkish  liras  and loss of
   earnings amounting to 40 GBP (sterling).
       In addition  he  sought  non-pecuniary  damages of 25,000 GBP,
   which, he submitted,  should be increased by a further 25,000  GBP
   in  the  event that the Court found an aggravated violation of the
   Convention on the grounds of administrative practice.
       He also requested payment of his legal fees and expenses which
   totalled 20,710 GBP.
       112. The  Government offered no comment either in its memorial
   or during the hearing before the Court as regards these claims.
   
                               A. Damage
   
       113. In view  of  the  extremely  serious  violations  of  the
   Convention  suffered by Mr Zeki Aksoy and the anxiety and distress
   that these undoubtedly caused to his  father,  who  has  continued
   with  the  application  after  his  son's  death  (see paragraph 3
   above),  the Court has  decided  to  award  the  full  amounts  of
   compensation sought as regards pecuniary and non-pecuniary damage.
   In total this amounts to 4,283,450,000 (four thousand two  hundred
   and eighty-three million, four hundred and fifty thousand) Turkish
   liras (based on the rate of exchange applicable  on  the  date  of
   adoption of the present judgment).
   
                         B. Costs and expenses
   
       114. The  Court considers that the applicant's claim for costs
   and expenses is reasonable and awards it in full, less the amounts
   received by way of legal aid from the Council of Europe which have
   not already been taken into account in the claim.
   
                          C. Default interest
   
       115. With regard to the sum awarded in Turkish liras,  default
   interest  is  to be payable at the rate of 30%  per annum,  which,
   according to the  information  available  to  the  Court,  is  the
   statutory  rate  of  interest  applicable in Turkey at the date of
   adoption of the present judgment.
       As the award in respect of costs and expenses is to be made in
   pounds sterling,  the Court considers it appropriate that interest
   should be payable on this sum at the rate of 8%  per annum, which,
   according to the information available to  it,  is  the  statutory
   rate  applicable  in  England and Wales at the date of adoption of
   the present judgment.
   
                      FOR THESE REASONS, THE COURT
   
       1. Dismisses by eight votes to one the  preliminary  objection
   concerning the exhaustion of domestic remedies;
       2. Holds by eight votes to one that there has been a violation
   of Article 3 of the Convention (art. 3);
       3. Holds by eight votes to one that there has been a violation
   of Article 5 para. 3 of the Convention (art. 5-3);
       4. Holds by eight votes to one that it  is  not  necessary  to
   consider the applicant's complaint under Article 6 para.  1 of the
   Convention (art. 6-1);
       5. Holds by eight votes to one that there has been a violation
   of Article 13 of the Convention (art. 13);
       6. Holds  unanimously that no violation of Article 25  para. 1
   of the Convention (art. 25-1) has been established;
       7. Holds by eight votes to one
       (a) that the respondent State is to pay the applicant,  within
   three  months,  in  respect  of  compensation  for  pecuniary  and
   non-pecuniary damage, 4,283,450,000 (four thousand two hundred and
   eighty-three  million,  four  hundred  and fifty thousand) Turkish
   liras;
       (b) that the respondent State is to pay the applicant,  within
   three months, in respect of costs and expenses, 20,710 GBP (twenty
   thousand  seven  hundred  and  ten  pounds  sterling)  less 12,515
   (twelve thousand,  five hundred and fifteen) French francs  to  be
   converted  into pounds sterling at the rate applicable on the date
   of delivery of the present judgment;
       (c) that  simple  interest at the following annual rates shall
   be payable from the expiry of  the  above-mentioned  three  months
   until settlement:
           (i) 30% in relation to the sum awarded in Turkish liras;
           (ii) 8% in relation to the sum awarded in pounds sterling.
   
       Done in  English  and  in  French,  and  delivered at a public
   hearing in the Human Rights Building,  Strasbourg,  on 18 December
   1996.
   
                                              Signed:    Rolv RYSSDAL
                                                            President
   
                                              Signed: Herbert Petzold
                                                            Registrar
   
   
   
   
   
   
       In accordance  with  Article  51  para. 2  of  the  Convention
   (art. 51-2) and Rule 53 para. 2 of Rules of Court A, the following
   separate opinions are annexed to this judgment:
       (a) partly dissenting opinion of Judge de Meyer;
       (b) dissenting opinion of Judge {Golcuklu}.
   
                                                     Initialled: R.R.
   
                                                     Initialled: H.P.
   
              PARTLY DISSENTING OPINION OF JUDGE DE MEYER
   
                             (Translation)
   
       Although I agree with the rest of  the  judgment,  I  disagree
   with  the  line  taken  by  the  majority in respect of Articles 6
   para. 1 and 13 (art. 6-1, art. 13).
       In the present case  the  Court  had  to  rule  firstly  on  a
   preliminary   objection   that  domestic  remedies  had  not  been
   exhausted.
       It is clear from the reasoning on this in paragraphs 51 to  57
   of  the  judgment that in the applicant's case these remedies were
   purely theoretical.  This  suggests  a  violation  of  Article  13
   (art. 13),  as  is  later  made  explicit  in  different  terms in
   paragraphs 95 to 100 of the judgment.  The present case thus shows
   up  very  clearly  the  link  between  Article 13  and  Article 26
   (art. 13, art. 26) <4>.
       --------------------------------
       <4> See paragraph 51 of the judgment.
   
       The reasoning  also,  however,  implies  a  fortiori  that the
   applicant's right  of  access  to  a  court  was  not  effectively
   secured <5>.
       --------------------------------
       <5> See paragraphs 54 and 56 of the judgment.
   
       It follows  that,  in  line  with  the decision we took on the
   preliminary objection,  we should as a  logical  consequence  have
   found  that  there had been a violation of both Article 6  para. 1
   and Article 13 (art. 6-1, art. 13).
       It would  have sufficed if we had noted that it was clear from
   the considerations set out in paragraphs 51 to 57 of the  judgment
   that  in  the  circumstances  of  the  case  the  applicant had no
   effective domestic remedies and was unable to exercise  his  right
   of access to a court.
   
                 DISSENTING OPINION OF JUDGE {GOLCUKLU}
   
                             (Translation)
   
       1. With  regard  to  the  subsidiary  nature of the protection
   system set up by the European Convention on Human Rights  and  its
   direct corollary,  the exhaustion of domestic remedies, I refer to
   my dissenting opinion in the case of Akdivar and Others v.  Turkey
   (see  the judgment of 16 September 1996,  Reports of Judgments and
   Decisions 1996-IV).
       2. I   would   point  out  that  Article  17  of  the  Turkish
   Constitution is a literal translation of Article 3 (art. 3) of the
   European   Convention   on  Human  Rights  and  that  torture  and
   ill-treatment attract heavy penalties under the  Turkish  Criminal
   Code (Articles 243 and 245) (criminal remedy).
       3. As civil wrongs (unlawful acts),  torture and ill-treatment
   open  up  the possibility of an action for compensation in respect
   of  pecuniary   or   non-pecuniary   damage   (civil   action   or
   administrative   proceedings,   depending   on  the  perpetrator's
   status).
       4. Criminal  proceedings  are  instituted  by  the prosecuting
   authorities of their own motion or on the lodging of a  complaint,
   and  must  be  brought  where there is sufficient evidence that an
   offence has been committed.
       5. In   Turkish  law,  therefore,  these  three  remedies  are
   available equally,  throughout the country,  to every  person  who
   claims to be the victim of torture or ill-treatment.
       6. With regard to the effectiveness and appropriateness of the
   above-mentioned remedies, there is not the shadow of a doubt in my
   mind.  In this connection I refer to my dissenting opinion in  the
   case  of  Akdivar  and Others (ibid.).  The respondent Government,
   both  in  that  case  and  the  present  case,  submitted  to  the
   Commission  in  the  first place and later to the European Court -
   both in their memorial and at  the  public  hearing  -  dozens  of
   judgments  of  the  courts of first instance or the supreme courts
   such as the Court  of  Cassation  or  the  Supreme  Administrative
   Court.
       7. Most of these judgments concerned  cases  in  south-eastern
   Turkey  where  acts of terrorism are being committed and where the
   present case occurred. The following examples give a brief summary
   of some of these decisions.
       - Second  Division  of  the  Supreme  Administrative  Court  -
   judgment of 23 March 1994
       The Supreme Administrative Court,  carrying out its  statutory
   review  of  the  decision  to  discontinue proceedings made by the
   Malatya Provincial Administrative  Council,  ruled  that  criminal
   proceedings under Article 245 of the Criminal Code (ill-treatment,
   recourse to violence by a public official empowered to  use  force
   in accordance with the law) had to be brought against the accused,
   four police officers  of  the  Malatya  Security  Police  who  had
   allegedly beaten a suspect while he was being questioned.
       Another judgment of the Supreme Administrative  Court  to  the
   same   effect  (judgment  of  7.10.1993)  concerned  the  Adiyaman
   province.  These  two  regions  (Malatya  and  Adiyaman)  are   in
   south-eastern Turkey.
       - Eighth  Criminal  Division  of  the  Court  of  Cassation  -
   judgment of 16 December 1987
       The accused were sentenced to four years,  five months and ten
   days'   imprisonment   for   causing  death  by  acts  of  torture
   (Articles 452/1 and 243/1-2 of the Criminal Code).
       The Court  of  Cassation upheld these sentences imposed by the
   First Division  of  the  Mardin  Assize  Court  (in  south-eastern
   Turkey).
       - Eighth  Criminal  Division  of  the  Court  of  Cassation  -
   judgment of 25 September 1991
       The Eighth Division of the Ankara Assize Court  sentenced  the
   accused to four years and two months' imprisonment and banned them
   from holding public office for two months  and  fifteen  days  for
   inflicting ill-treatment with a view to extracting confessions.
       The Court of Cassation held  that,  as  the  file  stood,  the
   expert  reports  formed  a  sufficient basis for the lower court's
   judgment.  However,  it quashed it on account of a clerical error,
   as  it  stated  that  the  court  had applied the minimum sentence
   whereas it had based its calculations on the minimum sentence.
       - Eighth  Criminal  Division  of  the  Court  of  Cassation  -
   judgment of 21 February 1990
       The accused were sentenced to four years,  five months and ten
   days' imprisonment for causing a prisoner's death. This conviction
   pronounced  by the Sixth Division of the Istanbul Assize Court was
   based on the charge  of  fatal  wounding  (Article  452/1  of  the
   Criminal Code).
       The Court of Cassation upheld the conviction  but  ruled  that
   Article  243,  concerning  death  subsequent to an act of torture,
   should be applied.
       8. Despite   the  existence  of  the  three  remedies  I  have
   mentioned above, the applicant did not make use of any of them but
   only  complained  to  the  Commission via London.  He did not even
   lodge a complaint with the responsible  authorities  -  the  first
   step  any  individual  has  a  duty to take when he claims to be a
   victim of anything at all.
       9. I simply cannot agree with the opinion the majority reached
   on the basis of the applicant's bare allegations (that the Turkish
   courts  in  the  region  concerned afforded no protection when the
   acts complained of had been committed by members of  the  security
   forces)  namely  that  the  effectiveness of domestic remedies was
   open to doubt.  I  consider  that  "where  there  is  doubt",  and
   especially  where  there  is  doubt,  domestic  remedies  must  be
   exhausted as required by the  Commission  (decision  of  14  March
   1985,  Garcia v.  Switzerland, application no. 10148/82, Decisions
   and Reports 42, p. 98). And the applicant did nothing of the sort.
       10. As  Judge  Gotchev rightly noted in his dissenting opinion
   in the above-mentioned Akdivar and Others case, in connection with
   the exhaustion-of-domestic-remedies rule, in order to reach such a
   conclusion after the respondent Government have  demonstrated  the
   existence  of  domestic remedies,  the burden of proof should fall
   (once more) on the applicant, who should be required to prove that
   the  authorities  in  that  region  of  the country frustrated his
   attempts  to  set  the  appropriate  proceedings  in  motion.  The
   applicant has not adduced any evidence to that effect.
       11. Above all,  in this case a number of facts were in dispute
   between the parties. The applicant alleged that he had reported to
   the prosecuting authorities when  interviewed  that  he  had  been
   subjected  to  ill-treatment while in police custody,  whereas the
   respondent Government  denied  this  and  submitted  arguments  in
   support  of  their  contention.  The  Court,  on the basis of this
   unclarified question of fact,  namely the alleged failure  of  the
   prosecuting  authorities  to  set  criminal proceedings in motion,
   concluded that the criminal remedy was ineffective.
       12. Apart  from  the fact that there are procedures in Turkish
   law  whereby  the  prosecuting  authorities  can  be  obliged   to
   institute  criminal  proceedings,  who  else,  if not the national
   authorities,  could clarify this fact which is  decisive  for  the
   outcome   of   the  present  case?  For  that  reason  alone,  the
   applicant's complaints should first be brought before the  Turkish
   courts so that it can be established whether domestic remedies are
   effective or not.
       13. Since,  therefore,  the  requirement  in Article 26 of the
   Convention (art. 26) has not been satisfied, the Court should have
   upheld   the   respondent   Government's   preliminary  objections
   concerning the non-exhaustion of domestic remedies.
       14. The  foregoing considerations dispense me from considering
   the merits of the case.
   
   


<<< Назад

 
Реклама

Новости законодательства России


Тематические ресурсы

Новости сайта "Тюрьма"


Новости

СНГ Бизнес - Деловой Портал. Каталог. Новости

Рейтинг@Mail.ru


Сайт управляется системой uCoz