Право
Навигация
Реклама
Ресурсы в тему
Реклама

Секс все чаще заменяет квартплату

Новости законодательства Беларуси

Новые документы

Законодательство Российской Федерации

 

 

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА ОТ 15.07.2002 КАЛАШНИКОВ ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ [РУС., АНГЛ.]

(по состоянию на 20 октября 2006 года)

<<< Назад


                                               [неофициальный перевод]
   
                  ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
                                   
                             ПОСТАНОВЛЕНИЕ
                КАЛАШНИКОВ ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
                                   
                    (Страсбург, 15 июля 2002 года)
   
       Страсбург, 15 июля 2002 г.
       По  делу  "Калашников против Российской Федерации"  Европейский
   суд по правам человека (Третья секция), заседая Палатой в составе:
       Ж.-П. Коста, председателя
       В. Фурмана,
       Л. Лукайдеса,
       Н. Братца,
       Х.С. Грейв,
       К. Трайя,
       А. Ковлера, судей
       и С. Долле, секретаря Секции Суда,
       заседая  18  сентября 2001 г. и 24 июня 2002  г.  за  закрытыми
   дверями, вынес 24 июня 2002 г. следующее Постановление:
   
                               ПРОЦЕДУРА
   
       1.   Дело   было  инициировано  жалобой  (N  47095/99)   против
   Российской  Федерации, поданной в Суд согласно статье 34  Конвенции
   о  защите  прав  человека  и основных свобод  (далее  -  Конвенция)
   российским гражданином Валерием Ермиловичем Калашниковым  (далее  -
   заявитель) 1 декабря 1998 г.
       2.  Предметом  жалобы заявителя являются, в частности,  условия
   его   содержания  под  стражей,  длительность  его  содержания  под
   стражей  и  продолжительность производства по возбужденному  против
   него уголовному делу.
       3.  Жалоба  была передана в производство бывшей Третьей  секции
   Суда  (пункт 1 правила 52 Регламента Суда). Внутри этой  Секции  на
   основании  пункта  1  правила 26 Регламента  Суда  была  образована
   Палата  для  рассмотрения  настоящего  дела  (пункт  1  статьи   27
   Конвенции).
       4. Как заявитель, так и власти Российской Федерации представили
   свои  замечания  по  вопросу о приемлемости жалобы  и  ее  существу
   (подпункт "b" пункта 3 правила 54 Регламента Суда). Каждая  сторона
   ответила в письменном виде на замечания другой стороны.
       5.  Слушания  по вопросу о приемлемости жалобы  и  ее  существу
   проходили   в  открытом  заседании  во  Дворце  прав   человека   в
   Страсбурге  18  сентября  2001 г. (пункт 4  правила  54  Регламента
   Суда).
       В заседании Суда приняли участие:
       a) от властей Российской Федерации:
       П.  Лаптев, Уполномоченный Российской Федерации при Европейском
   суде по правам человека,
       Ю. Берестнев,
       С. Волковский,
       С. Разумов,
       Ю. Калинин, советники;
       К. Бахтияров,
       О. Анкудинов,
       В. Власихин, эксперты;
       b) от заявителя:
       К. Москаленко, Московский центр международной защиты,
       Н. Сонькин, Московская областная коллегия адвокатов, адвокаты,
       В. Калашников, заявитель.
       6.  Суд  заслушал  выступления П. Лаптева, К. Москаленко  и  Н.
   Сонькина,  а также ответы В. Власихина, П. Лаптева и К.  Москаленко
   на вопросы трех судей.
       По   просьбе   Суда  власти  Российской  Федерации  представили
   фотографии   камеры,   в  которой  содержался   заявитель.   Власти
   Российской  Федерации передали Суду видеоролик с  видами  камеры  и
   окружающих  помещений  после  ремонта,  который  был  сделан  после
   освобождения заявителя.
       7.  Решением от 18 сентября 2001 г. Суд объявил жалобу частично
   приемлемой.
       Суд   затем  нашел,  что  проверка  с  выездом  на  место,  или
   "направление  миссии  с целью установления фактов",  не  вызывается
   необходимостью,  поскольку в распоряжении Суда  имелось  достаточно
   материалов  дела  для того, чтобы прийти к необходимым  выводам  по
   делу.  В  частности, Суд нашел, что таковое мероприятие  не  сможет
   достичь  какой-либо  полезной цели,  так  как  нынешние  условия  в
   камере,  как это было показано в видеозаписи, больше не  напоминали
   условия  в период содержания в ней заявителя. Это было подтверждено
   и представленными фотографиями.
       8.  1  ноября 2001 г. Суд изменил состав своих секций (пункт  1
   правила  25  Регламента  Суда),  но  настоящее  дело  оставалось  в
   производстве Палаты, образованной внутри бывшей Секции III.
       9.  Стороны не представили дополнительных замечаний по существу
   жалобы.
       10.  28  декабря  2001  г.  заявитель  предъявил  требования  о
   справедливой  компенсации в соответствии со статьей  41  Конвенции,
   по  поводу  которых  власти Российской Федерации  представили  свои
   замечания.
   
                                 ФАКТЫ
   
                        I. Обстоятельства дела
   
       11.  Заявитель, 1955 года рождения, проживает в  г.  Москве.  В
   рассматриваемый  период он работал в должности  президента  Северо-
   Восточного акционерного банка.
       12.   8  февраля  1995  г.  против  заявителя  было  возбуждено
   уголовное  дело, детали которого излагаются ниже в подразделе  "B".
   29  июня  1995 г. заявитель был заключен под стражу,  и  3  августа
   1999  г. приговором Магаданского городского суда он был осужден  по
   обвинению  в  незаконном присвоении средств банка  и  приговорен  к
   лишению свободы.
   
                   A. Условия содержания под стражей
   
       13.  В период с 29 июня 1995 г. по 20 октября 1999 г. заявитель
   содержался под стражей в учреждении ИЗ-47/1 (следственный  изолятор
   N  1 - СИЗО-1) г. Магадана. 20 октября 1999 г. он был направлен для
   отбывания наказания по приговору городского суда от 3 августа  1999
   г.   в   исправительное   учреждение  АВ-261/3,   расположенное   в
   населенном пункте Талая. 9 декабря 1999 г. он был возвращен в  СИЗО
   г.   Магадана,   где   и  отбывал  наказание   вплоть   до   своего
   освобождения, то есть до 26 июня 2000 г.
   
       1) Фактические обстоятельства в их изложении Суду заявителем
       14.   Что   касается  первого  периода  своего   заключения   в
   Магаданском  СИЗО, то заявитель утверждал следующее. Он  содержался
   в  камере  площадью  17 кв. м., в которой имелось  восемь  спальных
   мест  в  два  яруса. При этом в камере почти всегда содержались  24
   заключенных,   лишь  иногда  их  количество  сокращалось   до   18.
   Поскольку   каждое   спальное  место  предназначалось   для   троих
   заключенных,  то  спать приходилось по очереди.  Остальные  ожидали
   своей  очереди,  лежа  или  сидя на полу  или  картонных  коробках.
   Нормальные  условия  для  сна  отсутствовали,  поскольку  в  камере
   круглосуточно работал телевизор, а в дневное время в камере  царила
   общая суета и шум. Свет в камере никогда не выключался.
       15.  Унитаз  находился  в углу камеры, на  всеобщем  обозрении.
   Перегородка  отделяла унитаз от умывальника, но не от  жилой  части
   камеры  и  обеденного  стола. Унитаз находился  на  возвышении,  на
   высоте  приблизительно  полметра  от  пола,  а  высота  перегородки
   составляла  1,1 м. Так что человек, сидящий на унитазе,  был  виден
   не  только  его  сокамерникам,  но и надзирателю,  наблюдавшему  за
   заключенными через глазок в двери камеры.
       Заключенные принимали пищу за столом, который находился в метре
   от унитаза. Пища была низкого качества.
       16. В камере отсутствовала вентиляция, летом в ней было душно и
   жарко,  зимой  -  очень  холодно. В камере все  время  был  спертый
   воздух,  поэтому  окно  было  постоянно открыто.  Поскольку  вокруг
   много   курили,  заявитель  невольно  стал  пассивным  курильщиком.
   Заявитель  утверждает,  что  ему ни  разу  не  выдавали  нормальное
   постельное  белье, тарелки и другие столовые приборы. Администрация
   СИЗО выдала ему только ватный матрас и тонкое фланелевое одеяло,  а
   столовые  принадлежности ему приходилось одалживать у сокамерников,
   которым их передавали родственники из дома.
       17.  Камеры  СИЗО  кишели  тараканами  и  муравьями,  но  к  их
   истреблению    никаких    мер    не    принималось.    Единственная
   профилактическая санитарная мера состояла в том, что раз  в  неделю
   надзиратели приносили заключенным ведро хлорки для туалета.
       18.  У  заявителя  возникли  различные  кожные  заболевания   и
   грибковые  инфекции,  у него сошли ногти на ногах  и  на  некоторых
   пальцах рук. В период проведения судебного разбирательства по  делу
   заявителя - с 11 ноября 1996 г. по 23 апреля 1997 г. и с 15  апреля
   1999  г.  по  3  августа  1999 г. в судебном заседании  объявлялись
   перерывы  с  тем,  чтобы  заявитель  мог  пройти  курс  лечения  от
   чесотки.
       Шесть   раз  в  камеру,  где  содержался  заявитель,   помещали
   заключенных   с   туберкулезом   и   сифилисом,   и   ему    делали
   профилактические инъекции антибиотиков.
       19.  Заявитель утверждает, что его ежедневно выводили из камеры
   на  прогулку  только на один час, а горячий душ  он  мог  принимать
   только два раза в месяц.
       20.  Наконец,  заявитель утверждает,  что  после  того,  как  9
   декабря   1999  г.  он  был  переведен  обратно  в  СИЗО,   условия
   содержания  существенно не улучшились. Его не обеспечили нормальным
   постельным бельем, полотенцами или столовыми принадлежностями.  Из-
   за  отсутствия соответствующих медикаментов ему не было  обеспечено
   лечение в связи с кожными заболеваниями. Камера, в которую  он  был
   помещен,   по-прежнему   кишела  тараканами,   и   мероприятия   по
   уничтожению насекомых не проводились уже 5 лет. Однако  в  марте  -
   апреле  2000  г. число заключенных в камере с 8 койками сократилось
   до 11 человек.
   
       2)  Фактические  обстоятельства в их  изложении  Суду  властями
   Российской Федерации
       21. Власти Российской Федерации утверждали, что площадь камеры,
   в  которой содержался заявитель, составляет 20,8 кв. м. У заявителя
   было  отдельное спальное место, постельные принадлежности, столовые
   приборы   и   возможность  получения  медицинской  помощи.   Камера
   рассчитана на 8 человек. В связи с общей переполненностью  СИЗО  на
   каждое  спальное  место приходилось по двое - трое  заключенных.  В
   камере,   где  содержался  заявитель,  находилось  11   или   более
   заключенных  на каждый данный момент, а обычно число заключенных  в
   ней  было  14. Спали по очереди, по восемь часов. Всем  заключенным
   выдавались ватные матрасы, фланелевые одеяла и простыни.
       22.  В  камере,  где  содержался заявитель, имеется  санузел  -
   унитаз  и  умывальник. Унитаз расположен в углу камеры и  отгорожен
   от   жилой  части  камеры  перегородкой  высотой  1,1  метра,   что
   обеспечивает  уединение  для  отправления  естественных  нужд.  Эти
   нормы  и  требования  установлены "Указаниями по  проектированию  и
   строительству  следственных изоляторов Министерства внутренних  дел
   СССР", утвержденными 25 января 1971 г.
       Власти Российской Федерации представили Суду фотографии камеры,
   в  которой  содержался  заявитель, условия  в  которой,  по  оценке
   заявителя,  немного  изменились с того момента,  когда  он  впервые
   туда  поступил.  Власти Российской Федерации  передали  также  Суду
   видеоролик  с  видами  помещений СИЗО после  капитального  ремонта,
   который был сделан после освобождения заявителя.
       23.  В  камере  имеются  окна,  обеспечивающие  доступ  свежего
   воздуха    и   дневного   света.   Оборудовать   камеру    системой
   принудительной  вентиляции не представлялось  возможным.  В  жаркий
   период  для  улучшения вентиляции можно было открыть  окошко  двери
   камеры.  Кроме того, заключенные пользовались малыми вентиляторами,
   которые им передавали из дома.
       24.  В  камере имелся телевизор, принадлежавший заявителю,  так
   что  он  сам  мог  решать, когда его включить  и  когда  выключить.
   Телевизионные  передачи транслируются в данном  регионе  в  течение
   нескольких часов в дневное время.
       25.  11 февраля 1998 г. у одного из сокамерников заявителя  был
   обнаружен  сифилис. Этот заключенный был сразу помещен в  изолятор,
   где  он прошел полный курс лечения этого заболевания. Все остальные
   заключенные, содержавшиеся в одной камере с больным, в том числе  и
   заявитель, 26 февраля 1998 г. прошли профилактический курс  лечения
   и   сдали   анализы  на  серологическую  реакцию.  Эти  меры   были
   осуществлены   в  соответствии  с  "Руководством  по   медицинскому
   обеспечению   лиц,   содержащихся  в  следственных   изоляторах   и
   исправительно-трудовых  учреждениях  МВД  СССР",  утвержденным   17
   ноября 1989 г.
       В  январе 1999 года один из блоков следственного изолятора  был
   закрыт  на  реконструкцию,  в  связи  с  чем  содержавшиеся  в  нем
   заключенные  были  распределены  по  другим  камерам.  Заключенные,
   которых  перевели  в  камеру, где содержался заявитель,  находились
   там  в течение недели, и некоторые из них были больны туберкулезом.
   Однако,  по  мнению  медицинского персонала,  это  не  представляло
   угрозы  для  других  заключенных, так как  больные  в  этот  период
   проходили амбулаторное лечение.
       2  июня 1999 г. в камеру, где содержался заявитель, был помещен
   заключенный,    у    которого   наблюдались   остаточные    явления
   туберкулеза.  Этот  заключенный  в течение  двух  месяцев  проходил
   профилактическое   лечение   в   целях   предотвращения   возможных
   рецидивов  заболевания. Поскольку туберкулеза в  открытой  форме  у
   него  не  наблюдалось,  опасности заражения других  заключенных  не
   было.
       Заявитель неоднократно проходил флюорографические исследования,
   никаких отклонений от нормы в грудной клетке обнаружено не было.
       15 июня 1999 г. в камеру, где содержался заявитель, был помещен
   заключенный,   который   в  этот  период   лечился   от   сифилиса.
   Проведенные  впоследствии медицинские обследования  заявителя  дали
   отрицательные  результаты.  Анализы крови  заявителя,  сделанные  в
   этой связи, также дали отрицательные результаты.
       26. Заявитель систематически проходил медицинский осмотр, и ему
   оказывалась помощь врачей - специалистов - дерматолога,  терапевта,
   стоматолога.    Когда   у   заявителя   обнаруживались    различные
   заболевания   (нейро-циркуляторная  дистония,  чесотка,   грибковые
   заболевания),  ему  сразу  же  оказывалась  медицинская  помощь.  В
   период   судебного   разбирательства   объявлялись   перерывы   для
   проведения лечения заявителя.
       27. Заявитель имел возможность мыться в душе раз в неделю, а на
   прогулку его выводили на два часа в день.
       28.  Наконец,  по информации властей Российской Федерации,  для
   предотвращения  инфекционных заболеваний в следственных  изоляторах
   осуществляется  профилактическая дезинфекция в целях своевременного
   уничтожения  патогенных микроорганизмов, членистоногих и  грызунов,
   в  соответствии с вышеупомянутым Руководством МВД СССР  1989  года.
   При   этом   отмечается,  что,  действительно,   распространенность
   насекомых в следственных изоляторах - большая проблема.
   
       3)   Медицинская  карта  и  заключение  медицинской  экспертной
   комиссии
       29.  По данным медицинской карты заявителя, в декабре 1996 года
   он  болел  чесоткой,  в  июле и августе 1997 года  -  аллергическим
   дерматитом,   в   июне   1999  года  у  него   возникло   грибковое
   инфекционное  заболевание на ступнях, в  августе  1999  года  -  на
   пальце  руки, в сентябре 1999 года - микоз, в октябре 1999  года  -
   грибковое  инфекционное заболевание на ступнях, руках и  в  паховой
   области.  В  медицинской карте также указывается, что  в  связи  со
   всеми этими заболеваниями проведено лечение.
       30.  Заключение медицинской экспертной комиссии, подготовленное
   в   июле   1999   года,   указывало,  что   у   заявителя   имелись
   нейроциркуляторная    дистония,    астеноневротический     синдром,
   хронический  гастродуоденит, грибковые инфекционные заболевания  на
   ногах, руках и в паховой области, а также микоз.
   
                  B. Производство по уголовному делу
                 и обжалование меры пресечения в виде
                        содержания под стражей
   
       31.  8  февраля  1995  г. заявитель был привлечен  к  уголовной
   ответственности  по  подозрению  в  незаконном  присвоении  средств
   банка,  и  в  отношении него была избрана мера  пресечения  в  виде
   подписки  о  невыезде. Было возбуждено уголовное  дело  за  номером
   48529.
       32.  17  февраля  1995  г.  ему было  предъявлено  обвинение  в
   присвоении 2050000 акций, принадлежащих другой компании.
       33.  29  июня 1995 г. по постановлению следователя и с  санкции
   прокурора  заявитель был арестован и заключен под стражу  на  время
   проведения   следствия  на  том  основании,  что  он  препятствовал
   установлению   истины   по  уголовному   делу.   В   частности,   в
   постановлении указывалось, со ссылками на конкретные  эпизоды,  что
   заявитель    отказывался   предоставить   определенные   банковские
   документы,  необходимые следствию, оказывал давление на  свидетелей
   и  занимался  подлогом документов. В постановлении отмечался  также
   тяжкий характер преступления, в совершении которого его обвиняли.
       Срок   его  содержания  под  стражей  впоследствии  продлевался
   решениями  соответствующего прокурора, даты принятия  этих  решений
   не указываются.
       34.  4  июля 1995 г., 31 августа 1995 г. и 26 сентября 1995  г.
   адвокатом заявителя подавались ходатайства об освобождении его  из-
   под  стражи  в  Магаданский  городской суд,  который  отклонил  эти
   ходатайства соответственно 14 июля 1995 г., 9 сентября 1995 г. и  4
   ноября 1995 г.
       35.  Заявитель  утверждает, что с августа 1995 года  по  ноябрь
   1995  года  следствие не проводилось, так как  оба  следователя,  в
   производстве   которых  находилось  данное   дело,   находились   в
   отпусках,   а  лицо,  которому  оно  временно  было  передано,   не
   предпринимало никаких действий.
       36. 14 декабря 1995 г. заявителю были предъявлено обвинение,  в
   котором   содержалось   8  дополнительных  пунктов,   связанных   с
   незаконным присвоением средств банка.
       37.  6  февраля 1996 г. предварительное следствие по обвинению,
   предъявленному  заявителю, был окончено, и дело было  направлено  в
   Магаданский городской суд.
       38. 1 марта 1996 г. заявитель подал в городской суд ходатайство
   об  освобождении его из-под стражи, которое было отклонено 27 марта
   1996 г.
       39.  27  марта  1996  г.  городской суд решил  возвратить  дело
   прокурору   Магаданской  области  для  производств  дополнительного
   расследования. Прокурором области был подан протест  в  Магаданский
   областной  суд  на  решение о возвращении  дела  на  дополнительное
   расследование;  областной  суд  Решением  от  29  апреля  1996   г.
   подтвердил Решение от 27 марта 1996 г.
       40.  По окончании дополнительного расследования 15 мая 1996  г.
   прокурор области направил дело в городской суд 19 июня 1996 г.
       41.  В  тот  же  период,  16 мая 1996  г.,  заявитель  подал  в
   городской суд ходатайство об освобождении из-под стражи, в  котором
   указал,   что   из-за  плохих  условий  содержания   его   здоровье
   ухудшилось.  26 мая 1996 г. его ходатайство об освобождении  из-под
   стражи было отклонено.
       23  июня  1996  г.  заявитель вновь  обратился  с  просьбой  об
   освобождении из-под стражи.
       42.  11  ноября 1996 г. городской суд приступил к  рассмотрению
   дела  заявителя.  В  тот же день суд отклонил  его  ходатайство  об
   освобождении из-под стражи, заявленное 23 июня 1996 г.
       43.  В  ходе  судебного заседания 27 декабря 1996 г.  заявитель
   обратился  к  городскому  суду  с просьбой  освободить  его  из-под
   стражи по медицинским показаниям. Он заявил, что в его камере,  где
   содержится   21   заключенный,  коек  только   восемь;   вентиляция
   отсутствует,  а все заключенные курят; постоянно на  всю  громкость
   включен   телевизор;  кроме  того,  он  заболел  чесоткой.  Получив
   медицинскую справку, подтверждавшую факт заболевания чесоткой,  суд
   отложил  рассмотрение  дела  до 14 января  1997  г.  При  этом  суд
   отклонил  просьбу подсудимого об освобождении из-под  стражи  ввиду
   тяжести  преступления,  в котором он был  обвинен,  и  опасений  по
   поводу  того,  что  в случае освобождения из-под стражи  подсудимый
   будет препятствовать установлению истины.
       44. Рассмотрение дела заявителя городским судом продолжалось до
   23 апреля 1997 г.
       7  мая  1997  г.  рассмотрение было приостановлено  в  связи  с
   отстранением от занимаемой должности председательствовавшего  судьи
   и  за совершение ненадлежащих действий, не имевших отношения к делу
   заявителя.
       45.  15  июня  1997  г.  заявитель вновь подал  ходатайство  об
   освобождении из-под стражи, ссылаясь на плохие условия содержания.
       46.  В июле 1997 г. дело заявителя было передано в производство
   другому  судье, который назначил дело к слушанию на 8 августа  1997
   г.  В  назначенный день заседание не состоялось, так как в  нем  не
   смог   участвовать  защитник  по  состоянию  здоровья.  Ходатайство
   заявителя  об  освобождении  из-под  стражи  было  отклонено  ввиду
   тяжести  преступления,  в котором он был  обвинен,  и  опасений  по
   поводу  того,  что  подсудимый  станет препятствовать  установлению
   истины по уголовному делу.
       Следующее  ходатайство заявителя об освобождении из-под  стражи
   было подано 21 сентября 1997 г. и отклонено 21 октября 1997 г.
       47.  22 октября 1997 г. заявитель подал жалобу по поводу своего
   дела  в  Магаданский  областной суд с  просьбой  передать  дело  из
   городского  суда для рассмотрения в областной суд. Он  также  подал
   жалобу  в  Верховный суд Российской Федерации, который направил  ее
   на  рассмотрение  в  Магаданский  областной  суд.  Письмами  от  31
   октября  1997  г. и от 25 ноября 1997 г. областной суд информировал
   заявителя  об отсутствии оснований для принятия дела к производству
   этим  судом и предложил заявителю обращаться с любыми вопросами  по
   поводу  его  дела  в городской суд. Областной суд  также  предложил
   городскому суду принять меры к рассмотрению дела заявителя.
       48. 21 ноября 1997 г. он направил жалобы в различные инстанции,
   в   частности  в  Администрацию  Президента  Российской  Федерации,
   Магаданский  городской  суд,  в  Высшую  квалификационную  коллегию
   судей   Российской   Федерации  -  орган,  занимающийся   вопросами
   профессиональной   компетентности  судей,  а   также   Генеральному
   прокурору Российской Федерации. В этих обращениях заявитель,  inter
   alia,  жаловался  на  ужасные  условия  содержания  при  отсутствии
   какого-либо  решения по существу обвинений, на то, что  он  заболел
   различными  кожными заболеваниями, что у него отвалились  ногти  на
   пальцах ног и имеются нарушения в работе сердца.
       49.   В   своем  письме  от  5  февраля  1998  г.  председатель
   Магаданского  городского  суда  сообщил  заявителю,   ссылаясь   на
   сложность  дела  и большую загруженность судей, что суд  возобновит
   рассмотрение его дела до 1 июля 1998 г.
       50.  11  февраля 1998 г. Магаданский областной суд  направил  в
   городской  суд  11  жалоб  заявителя, переадресованных  Генеральным
   прокурором   Российской  Федерации,  Верховным   судом   Российской
   Федерации и другими инстанциями.
       51.  23  февраля  1998  г. заявитель объявил  голодовку,  чтобы
   привлечь  внимание властей к тому, что он содержится под стражей  в
   течение  длительного  периода, при  том,  что  его  дело  судом  не
   рассматривается, и продолжал голодовку до 17 марта 1998 г.
       52.  1  марта  1998  г.  заявитель  подал  жалобу  в  связи   с
   возбужденным   против   него  уголовным   делом   в   Администрацию
   Президента   Российской   Федерации   и   в   один   из   комитетов
   Государственной Думы с просьбой о содействии в передаче его дела  в
   Магаданский областной суд.
       53.  3  марта 1998 г. Управление юстиции Магаданской области  в
   ответ   на  жалобу  заявителя,  поданную  в  Министерство   юстиции
   Российской Федерации, заявило, что суд сможет рассмотреть  дело  во
   второй половине 1998 года.
       54.  В тот же период заявитель обратился в Конституционный  суд
   Российской   Федерации  с  жалобой  о  несоответствии   Конституции
   Российской  Федерации  положений  статей  223-1  и  239   Уголовно-
   процессуального кодекса РСФСР, касающихся предельных сроков  начала
   рассмотрения   дел  в  суде.  В  письме  от  10   марта   1998   г.
   Конституционный  суд  известил  заявителя  о  том,  что,  поскольку
   оспариваемые   положения   не   устанавливают   каких-либо   сроков
   содержания  под  стражей  на  период судебного  разбирательства  по
   делу, его жалоба не подлежит рассмотрению.
       55.   Заявитель  также  обратился  с  жалобой  на  задержку   в
   рассмотрении  его  дела  в Высшую квалификационную  коллегию  судей
   Российской  Федерации,  которая  письмом  от  30  марта   1998   г.
   предложила   Магаданскому  областному  суду  разобраться   в   этом
   вопросе.
       56.  2  апреля  1998 г. заявитель подал жалобу в Верховный  суд
   Российской  Федерации  по поводу задержки с  назначением  судебного
   заседания  для рассмотрения его дела, ссылаясь, в том  числе  и  на
   плохие  условия содержания. Копии этой жалобы были направлены  и  в
   другие    инстанции.   Все   жалобы   заявителя   были   направлены
   инстанциями,  в  которые  они  были  поданы,  для  рассмотрения   в
   Магаданский городской суд.
       57. 13 апреля 1998 г. Магаданский областной суд проинформировал
   заявителя  о  том, что городскому суду предложено  принять  меры  к
   рассмотрению   его   дела.  В  сообщении  областного   суда   также
   отмечалось,  что  данное  дело должно быть  рассмотрено  по  первой
   инстанции городским судом, а областной суд может выступить  лишь  в
   качестве кассационной инстанции.
       58.  25  мая 1998 г. заявитель возбудил ходатайство в городском
   суде  о  передаче  его  дела в областной суд  для  рассмотрения  по
   первой инстанции.
       28  мая  1998 г. решением председателя областного суда в  целях
   ускорения  производства дело заявителя было  передано  в  Хасынский
   районный суд.
       59.  11  июня 1998 г. заявитель обратился с жалобой  по  поводу
   задержки   начала  судебного  рассмотрения  его   дела   в   Высшую
   квалификационную коллегию судей Российской Федерации.
       60.  16  июня 1998 г. заявитель обратился в Хасынский  районный
   суд  с  просьбой  освободить  его из-под  стражи,  указав  в  своем
   обращении,  что здоровье его ухудшилось в результате  пребывания  в
   переполненном   следственном  изоляторе  и  из-за  плохих   условий
   содержания в камере.
       В  тот  же день он подал заявление в Хасынский районный  суд  с
   просьбой   о  передаче  его  дела  на  рассмотрение  в  Магаданский
   областной суд. В своем заявлении он указал, что передача  его  дела
   в  Хасынский районный суд незаконна и что удаленность этого суда от
   г.  Магадана  затруднит  объективное  и  справедливое  рассмотрение
   дела.
       61.  1  июля  1998  г. заявитель обратился в  областной  суд  с
   жалобой,  в которой указал, что Хасынский районный суд до  сих  пор
   не  назначил  дело  к слушанию, и попросил областной  суд  ускорить
   производство по его делу.
       62. 3 июля 1998 г. дело было возвращено в Магаданский городской
   суд,  так  как  заявитель  выразил несогласие  с  передачей  его  в
   Хасынский районный суд.
       63. 8 июля 1998 г. заявитель получил письмо из областного суда,
   в  котором сообщалось об отсутствии оснований для рассмотрения  его
   дела  областным  судом  по первой инстанции  и  для  принятия  дела
   указанным судом к своему производству.
       На  следующий  день  заявитель  обратился  в  городской  суд  с
   просьбой  об  освобождении его из-под стражи,  ссылаясь  на  плохие
   условия содержания.
       64.   31   июля  1998  г.  заявитель  подал  жалобу  в   Высшую
   квалификационную  коллегию  судей Российской  Федерации  по  поводу
   того,  что  городской суд в течение длительного  времени  никак  не
   может  рассмотреть  его дело. 19 августа 1998 г.  его  жалоба  была
   передана  в  Магаданский областной суд с запросом о  предоставлении
   информации по поводу жалобы, а также о работе городского  суда.  27
   августа   1998  г.  Областной  суд  направил  жалобу  заявителя   в
   городской суд.
       Заявитель подал жалобу и в Магаданский областной суд по  поводу
   задержки  начала судебного разбирательства по его делу; 11  августа
   1998 г. областной суд передал эту жалобу в городской суд.
       65.  7  сентября 1998 г. заявитель направил еще одну  жалобу  в
   Высшую  квалификационную  коллегию судей  Российской  Федерации,  в
   которой  указал,  что  все ранее поданные  им  жалобы  передавались
   Магаданским  областным судом в городской суд, но  никакие  меры  не
   предпринимались.  23  сентября  1998  г.  жалоба   заявителя   была
   передана  в  Магаданский  областной  суд  с  напоминанием  о  ранее
   сделанном  запросе на предоставление информации  по  поводу  причин
   столь   длительной  задержки  в  рассмотрении  дела  заявителя.   7
   сентября  1998 г. заявитель также подал жалобу по поводу проволочек
   в производстве по делу в Верховный суд Российской Федерации.
       5  октября  1998 г. заявитель подал новые жалобы в областную  и
   Высшую квалификационные коллегии судей Российской Федерации.
       66. 13 ноября 1998 г. городской суд назначил судебное заседание
   по рассмотрению данного дела на 28 января 1999 г.
       67.   25  ноября  1998  г.  заявитель  подал  жалобу  в  Высшую
   квалификационную  коллегию судей Российской Федерации  на  действия
   председателя   Магаданского   городского   суда,   по-видимому,   с
   требованием о возбуждении против него уголовного дела.  22  декабря
   1998  г.  эта  жалоба  была  передана на рассмотрение  председателю
   Магаданского  областного  суда  с  предложением  отчитаться   перед
   соответствующей   квалификационной   коллегией   в   случае,   если
   утверждения заявителя окажутся обоснованными.
       16  декабря  1998  г.  Магаданский  областной  суд  передал   в
   городской суд очередную жалобу заявителя.
       68. 18 января 1999 г. заявитель подал в городской суд заявление
   об освобождении его из-под стражи.
       69.  28 января 1999 г. Магаданский городской суд принял решение
   о   возвращении   дела   заявителя   прокурору   для   производства
   дополнительного расследования в связи с нарушениями  процессуальных
   норм,  допущенными органами следствия. Указанные нарушения состояли
   в  неполном  предъявлении материалов дела обвиняемому по  окончании
   предварительного   следствия,  а  также  в   неточной   регистрации
   документов  дела. Суд отказал заявителю в просьбе  об  освобождении
   из-под   стражи,  исходя  из  тяжести  предъявленных  обвинений   и
   опасений  по  поводу того, что в случае освобождения из-под  стражи
   подсудимый  станет  препятствовать установлению  истины.  Заявитель
   обжаловал  этот  отказ  в Магаданском областном  суде,  который  15
   марта  1999  г. оставил жалобу без удовлетворения. В  то  же  время
   областной  суд отменил решение о возвращении дела органам следствия
   как  необоснованное и дал указание городскому суду приступить к его
   рассмотрению.  Отдельным  решением,  вынесенным  в  тот  же   день,
   областной  суд  признал  длительную задержку  в  рассмотрении  дела
   необоснованной   ввиду  того,  что  дело  не  представляло   особой
   сложности,   и   предложил  городскому  суду   в   течение   месяца
   представить информацию о принятых мерах.
       70.  17 марта 1999 г. заявитель вновь обратился в городской суд
   с просьбой об освобождении из-под стражи.
       В  тот  же  день он направил в Высшую квалификационную коллегию
   судей  Российской Федерации жалобу по поводу длительного содержания
   его  под  стражей  без какого-либо решения суда. Пять  дней  спустя
   заявитель    обратился   с   аналогичной   жалобой   в    областную
   квалификационную коллегию судей.
       5  апреля  1999  г. заявитель подал очередную жалобу  в  Высшую
   квалификационную  коллегию  судей Российской  Федерации  по  поводу
   длительных проволочек в производстве по его делу.
       71.  15  апреля  1999 г. городской суд возобновил  рассмотрение
   дела заявителя.
       В ходе судебного заседания 20 апреля 1999 г. прокурор обратился
   с   просьбой   о  проведении  психиатрического  освидетельствования
   заявителя   в   целях  оценки  его  психического   здоровья   ввиду
   длительного содержания под стражей. Городской суд удовлетворил  эту
   просьбу  и  отложил в судебном заседании рассмотрение  дела  до  30
   апреля 1999 г.
       72.  В  ходе  судебного заседания 30 апреля 1999  г.  заявитель
   вновь  обратился с просьбой об освобождении из-под стражи,  но  его
   просьба  была  отклонена.  Заявитель  утверждал,  что  страдал   от
   недосыпания. В камере содержались 18 заключенных, и им  приходилось
   спать  по  очереди.  Он также заявил, что не сможет  препятствовать
   установлению истины по делу, так как все следственные действия  уже
   произведены.
       Прокурор,  участвовавший в заседании,  обратился  к  городскому
   суду  с  просьбой  потребовать  от администрации  места  содержания
   заявителя  под стражей обеспечить заявителю условия для нормального
   сна  и  отдыха  на  период рассмотрения его дела в  суде.  Прокурор
   также  заявил  о намерении возбудить аналогичное ходатайство  перед
   прокурором, осуществляющим надзор за деятельностью мест  содержания
   под стражей.
       Заявитель    также   сообщает,   что   впоследствии   прокурор,
   осуществлявший надзор за условиями содержания заключенных,  посетил
   его   камеру  и  признал,  что  заключенные  содержатся  в   плохих
   условиях,  но  заявил при этом, что в других камерах условия  ничем
   не лучше, а средств на улучшение условий содержания нет.
       73.  В  ходе  судебного  заседания 8  июня  1999  г.  заявитель
   обратился с ходатайством об освобождении из-под стражи. Он  указал,
   что   в  камере,  где  содержались  18  заключенных,  он  не  может
   надлежащим образом подготовиться к даче показаний в суде. Он  также
   заявил,  что  дважды  заражался  чесоткой,  и  что  ему  не  меняют
   постельное белье. Ходатайство заявителя было отклонено.
       74.  В ходе судебного заседания 16 июня 1999 г. заявитель вновь
   обратился  с  ходатайством об освобождении из-под стражи,  ссылаясь
   на  плохие  условия  содержания.  Он  также  заявил,  что  приобрел
   грибковое  заболевание,  а все тело в болячках  от  укусов  клопов,
   которыми   кишела  его  постель.  Он  и  двое  других   заключенных
   вынуждены  использовать  одну койку  для  сна  по  очереди.  В  душ
   заключенных водят раз в две недели. В камере нечем дышать, так  как
   все  курят.  Он  плохо  себя чувствует, у  него  болит  сердце.  Он
   похудел, его вес снизился с 96 кг до 67 кг. Он также указал, что  в
   случае  освобождения из-под стражи не сможет чинить  препятствий  в
   рассмотрении дела.
       Городской   суд  постановил  оставить  просьбу  заявителя   без
   рассмотрения, по-видимому, в связи с тем, что она была  подана  вне
   связи с вопросами данного заседания.
       75.  22  июня  1999 г. Высшая квалификационная  коллегия  судей
   Российской    Федерации   отстранила   от   занимаемых   должностей
   председателя  Магаданского городского суда,  а  также  председателя
   Магаданского  областного  суда  и  двух  его  заместителей,  -   за
   допущенные проволочки с рассмотрением дела заявителя.
       76. В ходе заседания в городском суде 23 июня 1999 г. заявитель
   сказал,  что  не  может  участвовать  в  судебном  заседании  из-за
   плохого  самочувствия. Суд назначил медицинское освидетельствование
   заявителя  экспертной комиссией с тем, чтобы установить,  позволяло
   ли ему состояние здоровья участвовать в судебном разбирательстве  и
   не следовало ли его госпитализировать.
       В  заключении комиссии, представленном в июле 1999 года (точная
   дата   не   указана),  говорится,  что  у  заявителя  имеется   ряд
   заболеваний (см. выше з 30). По мнению экспертов, для лечения  этих
   заболеваний госпитализация не требовалась, и что заявитель мог  по-
   прежнему  содержаться в следственном изоляторе. Эксперты  пришли  к
   заключению,   что  состояние  здоровья  заявителя   позволяло   ему
   участвовать в судебных заседаниях и давать показания.
       77. В судебном заседании 15 июля 1999 г. заявитель обратился  к
   суду  с  ходатайством об освобождении его из-под стражи. Он заявил,
   что  суд  практически завершил исследование доказательств, так  что
   он  никак не сможет воспрепятствовать установлению истины по  делу.
   Ходатайство заявителя было отклонено.
       78.  В  определении,  датированном тем же днем,  городской  суд
   отметил,  что  в  период  с  15  апреля  по  15  июля  1999  г.  им
   рассмотрено  более  30 обращений заявителя, в том  числе  повторные
   обращения по поводу ранее отклоненных ходатайств. Суд отметил,  что
   заявитель  высказывался  в том смысле, что будет  давать  показания
   только в том случае, если его обращения будут удовлетворены, и  что
   суд  усматривает  в  такой  позиции сознательную  попытку  затянуть
   судебное разбирательство.
       79.   Городским  судом  были  заслушаны  показания  9   из   29
   свидетелей,  которые  должны  были  явиться  в  суд  по   повестке.
   Показания  не  явившихся в суд 12 свидетелей,  данные  ими  в  ходе
   предварительного  следствия,  были  оглашены  в  открытом  судебном
   заседании.
       80.  Приговором  от  3  августа 1999 г. городской  суд  признал
   заявителя  виновным по одному пункту обвинительного  заключения,  в
   котором  содержались 9 отдельных обвинений, еще по двум пунктам  он
   был  признан  невиновным. Суд назначил заявителю наказание  в  виде
   лишения  свободы сроком на 5 лет и 6 месяцев с отбыванием наказания
   в  исправительном  учреждении общего режима,  с  исчислением  срока
   наказания  с 29 июня 1995 г. Городской суд отметил низкое  качество
   предварительного  следствия  и  указал  на  необоснованные  попытки
   следователей  увеличить число пунктов обвинения.  Кроме  того,  суд
   выявил  нарушения процессуальных норм, выразившиеся, inter alia,  в
   недостатках,   связанных   с  надлежащим   представлением   в   суд
   необходимых  документов. Эти недостатки пришлось устранять  в  ходе
   судебного  рассмотрения дела, что и привело к задержке производства
   по  делу.  Суд  указал, что в ходе расследования не  был  обеспечен
   надлежащий  надзор за соблюдением процессуальных  норм  со  стороны
   органов, осуществлявших руководство следствием, а также со  стороны
   прокуратуры Магаданской области.
       Определением  от  того же числа городской суд вынес  решение  о
   возвращении  дела  в  одной  из  частей  обвинения  прокурору   для
   производства  дополнительного  расследования.  Заявитель  обжаловал
   данное  определение  в Верховный суд Российской Федерации,  который
   30 сентября 1999 г. признал вынесенное определение законным.
       81.  Приговор  городского суда от 3 августа 1999  г.  мог  быть
   обжалован   в  областном  суде  в  течение  семи  дней  после   его
   провозглашения.  Заявитель не подал кассационную  жалобу,  так  как
   полагал,  что  областной суд также сыграл  свою  роль  в  вынесении
   обвинительного  приговора, и считал, что шансов  на  успех  у  него
   нет.  11  августа  1999  г.  приговор  городского  суда  вступил  в
   законную силу.
       82. 11 августа 1999 г. заявитель подал начальнику следственного
   изолятора,  в котором он содержался, заявление о переводе  его  для
   отбывания наказания в административно-хозяйственную часть этого  же
   изолятора.
       83. 25 октября 1999 г. заявитель подал жалобу в порядке надзора
   на   имя  председателя  Верховного  суда  Российской  Федерации   с
   просьбой о пересмотре приговора городского суда. 11 ноября 1999  г.
   жалоба была отклонена.
       30  ноября  1999 г. заявитель подал еще одну жалобу  в  порядке
   надзора  в Верховный суд Российской Федерации, который отклонил  ее
   9 июня 2000 г.
       84. 24 сентября 1999 г. в ходе продолжавшегося производства  по
   уголовному делу мера пресечения в виде содержания под стражей  была
   изменена   на  подписку  о  невыезде.  Однако  заявитель  продолжал
   находиться в заключении, отбывая назначенное ему наказание.
       85.  29 сентября 1999 г. уголовное дело по остальным обвинениям
   было  прекращено  в  связи  с  отсутствием  в  действиях  заявителя
   состава преступления.
       Однако  30  сентября  1999 г. против заявителя  было  выдвинуто
   новое  обвинение в незаконном присвоении имущества,  совершенном  в
   период работы в должности президента банка.
       86.  19 октября 1999 г. по окончании предварительного следствия
   соответствующий  прокурор  утвердил  обвинительное   заключение   и
   передал   дело  для  рассмотрения  в  Магаданский  городской   суд.
   Обвинительное  заключение имело тот же номер, что и  первоначальное
   уголовное  дело  (N 48529), в нем было указано, что Уголовное  дело
   возбуждено  8  февраля  1995 г. Судебное  разбирательство  по  делу
   заявителя  началось 20 декабря 1999 г. Приговором от 31 марта  2000
   г.  городской  суд признал заявителя невиновным в  преступлении  по
   вновь предъявленному обвинению.
       87. 26 июня 2000 г. заявитель был освобожден из мест заключения
   в связи с амнистией, объявленной 26 мая 2000 г.
   
                               II. ПРАВО
   
            I. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции
   
       92. Заявитель жалуется на условия его содержания в следственном
   изоляторе  ИЗ-47/1  г.  Магадана. При этом заявитель  ссылается  на
   статью 3 Конвенции, которая устанавливает:
   "Никто  не  должен  подвергаться ни пыткам, ни  бесчеловечному  или
   унижающему достоинство обращению или наказанию".
       Заявитель, в частности, ссылается на переполненность камеры,  в
   которой он содержался, антисанитарные условия содержания в  ней,  а
   также  на  длительность срока, в течение которого он находился  под
   стражей  в  таких  условиях,  что  отрицательно  сказалось  на  его
   физическом здоровье и подвергло его унижению и страданиям.
       93.   Власти  Российской  Федерации  утверждали,  что   условия
   содержания  под стражей заявителя не могут приравниваться  к  пытке
   или  бесчеловечному либо унижающему достоинство наказанию.  Условия
   содержания   заявителя   не  отличались   от   условий   содержания
   большинства лиц, заключенных под стражу в России, или,  по  крайней
   мере,   не   были  хуже.  Власти  не  имели  умысла  на  причинение
   физических   страданий   заявителю   или   вреда   его    здоровью.
   Администрация  следственного изолятора  предприняла  все  возможные
   меры,  чтобы  обеспечить лиц, страдающих заболеваниями, медицинской
   помощью,   и   не   допустить   инфекционного   заражения    других
   заключенных.
       94.  Власти  Российской Федерации признали  тот  факт,  что  по
   причинам  состояния экономики условия содержания лиц под стражей  в
   России   весьма  неудовлетворительны  и  не  отвечают  требованиям,
   установленным  для  пенитенциарных учреждений других  государств  -
   членов  Совета Европы. При этом Российское государство  делает  все
   возможное, чтобы улучшить условия содержания под стражей в  России.
   Государство  приняло  ряд  целевых  программ  строительства   новых
   следственных  изоляторов  и  реконструкции  имеющихся  и   программ
   борьбы  с  туберкулезом  и  другими инфекционными  заболеваниями  в
   местах  лишения  свободы. Реализация этих программ  позволит  вдвое
   увеличить  площади для заключенных и улучшить санитарные условия  в
   следственных изоляторах.
       95.  Суд  напоминает, что статья 3 Конвенции закрепила один  из
   фундаментальных   идеалов   демократического   общества.   Она    в
   абсолютных  выражениях  запрещает  пытку  либо  бесчеловечное   или
   унижающее   достоинство  человека  обращение  или   наказание   вне
   зависимости  от  обстоятельств  и  образа  действий  жертвы   (см.,
   например,  Постановление Большой палаты Европейского суда  по  делу
   "Лабита  против  Италии" (Labita v. Italy), жалоба  N  26772/95,  з
   119, ECHR 2000-IV).
       Суд также напоминает, что в соответствии с установленными им  в
   нормах прецедентного права требованиями, неправомерное обращение  с
   человеком  должно нести в себе некий минимум жестокости,  чтобы  на
   акт  такого обращения распространялось действие статьи 3 Конвенции.
   Оценка  этого  минимума относительна - она зависит от обстоятельств
   дела,  таких  как  продолжительность  неправомерного  обращения   с
   человеком,  его физические и психические последствия для  человека,
   а  в  некоторых  случаях  принимаются во внимание  пол,  возраст  и
   состояние   здоровья  жертвы  (среди  других  источников   правовых
   требований  по  данному  вопросу см.,  в  частности,  Постановление
   Европейского   суда   по   делу   "Ирландия   против   Соединенного
   Королевства"  (Ireland v. United Kingdom)  от  18  января  1978  г.
   Series A, N 25, р. 65, з 162).
       Суд  в своей практике относил обращение с тем или иным лицом  к
   категории  "бесчеловечного", inter alia, в  случае  преднамеренного
   характера  такого  обращения, если оно имело  место  на  протяжении
   нескольких часов беспрерывно или если в результате этого  обращения
   был  нанесен  реальный  физический  вред  человеку  либо  причинены
   глубокие   физические  или  психические  страдания.   Обращение   с
   человеком  считается "унижающим достоинство", если оно таково,  что
   вызывает  в  жертвах такого обращения чувство страха,  страдания  и
   неполноценности,  которые заставляют их ощущать себя  униженными  и
   попранными    (см.,   например,   Постановление   Большой    палаты
   Европейского суда по делу "Кудла против Польши" (Kudla v.  Poland),
   жалоба N 30210/96, з 92, ECHR 2000-XI). Изучая вопрос о том,  какая
   форма  обращения  с  человеком является "унижающей  достоинство"  в
   значении  статьи  3  Конвенции, Суд устанавливает,  было  ли  целью
   обращения  унизить  и попрать достоинство лица  и  -  что  касается
   последствий - отразилось ли такое обращение на этом лице  в  форме,
   не   совместимой   со  статьей  3  (см.,  например,   Постановление
   Европейского  суда по делу "Ранинен против Финляндии"  (Raninen  v.
   Finland)  от 16 декабря 1997 г. Reports of Judgments and Decisions,
   1997-VIII, pp. 2821 - 22, з 55). Однако отсутствие таковой цели  не
   исключает   категорически  возможность  того,  что   Суд   все-таки
   установит  в  обжалуемом деянии нарушение статьи 3 (см.,  например,
   Постановление  Большой  палаты  Европейского  суда  по  делу  "Пирс
   против  Греции" (Peers v. Greece), жалоба N 28524/95,  з  74,  ECHR
   2001-III).   Степень   страдания  и   унижения   как   составляющих
   "унижающее достоинство" обращения, запрещенного статьей  3,  должна
   в  любом  случае  быть  выше  степени страдания  или  унижения  как
   неизбежного  элемента  той или иной конкретной  формы  правомерного
   обращения или законного наказания.
       Довольно  часто  меры, связанные с лишением  человека  свободы,
   включают  такой элемент. И все же нельзя утверждать, что содержание
   под  стражей до суда само по себе является проблемой в свете статьи
   3  Конвенции.  Но  нельзя  и  толковать статью  3  как  обязывающую
   соответствующие  власти во всех случаях освобождать  из-под  стражи
   заключенного  по  причине плохого здоровья  или  направлять  его  в
   общую   больницу  для  прохождения  конкретно  предписанного  курса
   лечения.
       Тем  не  менее в соответствии с этой статьей государство должно
   принимать  меры  к тому, чтобы лицо содержалось бы  под  стражей  в
   условиях,   которые   совместимы  с   уважением   к   человеческому
   достоинству.  При  этом  формы  и  методы  реализации   этой   меры
   пресечения  не  должны причинять ему лишения и  страдания  в  более
   высокой  степени, чем тот уровень страданий, который неизбежен  при
   лишении  свободы,  а  его  здоровье  и  благополучие  -  с   учетом
   практических  требований  режима  лишения  свободы  -  должны  быть
   адекватно   гарантированы   (см.   Постановление   Большой   палаты
   Европейского  суда  по  делу  "Дугоз  против  Греции"  (Dougoz   v.
   Greece), жалоба N 40907/98, з 46, ECHR 2001-II).
       96.  В  связи  с  настоящим делом Суд отмечает,  что  заявитель
   содержался в следственном изоляторе ИЗ-47/1 г. Магадана с  29  июня
   1995  г.  по 20 октября 1999 г. и затем с 9 декабря 1999 г.  по  26
   июня  2000  г. Суд напоминает, что в соответствии с общепризнанными
   принципами  международного права нормы Конвенции имеют обязательную
   силу  по  отношению  к  Высоким  Договаривающимся  Сторонам  только
   применительно к фактам, которые имели место после вступления  ее  в
   силу.  Конвенция вступила в силу в отношении России 5 мая  1998  г.
   Однако,  оценивая последствия для заявителя его условий  содержания
   под  стражей, которые в целом были одинаковы на всем протяжении его
   заключения,  как  до  суда, так и после его осуждения,  Суд  вправе
   рассмотреть  весь  период  времени  его  нахождения  под   стражей,
   включая и время до 5 мая 1998 г.
       97.  Суд  сразу  же  замечает, что площадь  камеры,  в  которой
   содержался  заявитель,  была  17  кв.  м  -  согласно  утверждениям
   заявителя,  или  20,  8 кв. м - согласно данным властей  Российской
   Федерации. Камера была оборудована двухъярусными спальными  местами
   и  была  рассчитана  на 8 заключенных. Можно усомниться,  насколько
   такие  условия вправе считаться отвечающими приемлемым  стандартам.
   В   этой   связи  Суд  напоминает,  что  Европейский   Комитет   по
   предотвращению  пыток  и  бесчеловечного  и  негуманного  обращения
   (далее  -  ЕКПП)  принял  площадь в 7 кв. м.  на  заключенного  как
   примерный,   желательный  стандарт  для  обустройства   камер   для
   заключенных (см. Второй общий доклад ЕКПП. CPT/Inf (92) 3,  з  43),
   то есть 56 кв. м, если речь идет о 8 заключенных.
       Согласно  утверждениям заявителя, несмотря на  то,  что  камера
   была  рассчитана  на  8  заключенных, обычно  число  заключенных  в
   камере  в период его пребывания там колебалось от 18 до 24 человек.
   В  своем  ходатайстве об освобождении из-под стражи от  27  декабря
   1996   г.  заявитель  указывал,  что  в  камере,  оборудованной   8
   спальными  местами, находился 21 человек. В аналогичном ходатайстве
   от  8  июня  1999  г.  он  указывал, что  в  камере  находилось  18
   заключенных (см. выше з 43 и 73).
       Суд  отмечает, что власти Российской Федерации со своей стороны
   признали,  что  ввиду  общей переполненности данного  следственного
   изолятора   сверх   нормы   каждое   спальное   место   в   камерах
   использовалось двумя или тремя заключенными. Вместе  с  тем  власти
   Российской   Федерации,   похоже,  не  согласились   с   заявителем
   относительно  числа заключенных, содержавшихся  в  его  камере.  По
   утверждениям властей Российской Федерации в камере, где  содержался
   заявитель,  находилось 11 или более заключенных  на  каждый  данный
   момент,  а  обычно число заключенных в ней было 14.  Однако  власти
   Российской   Федерации  не  представили  никаких  доказательств   в
   подтверждение   приведенных   ими  данных.   Согласно   утверждению
   заявителя, число заключенных в камере было сокращено до 11  человек
   лишь марте - апреле 2000 года.
       Суд не видит для себя необходимости разрешать разногласие между
   властями   Российской   Федерации  и  заявителем   на   сей   счет.
   Представленные  сведения  свидетельствуют,  что  на  каждый  данный
   отрезок  времени на каждого заключенного в камере,  где  содержался
   заявитель,  приходилось 0,9 - 1,9 кв. м площади. Таким образом,  по
   мнению  Суда, камера была постоянно сильно переполнена сверх нормы.
   Такое  положение дел само по себе поднимает вопрос в силу статьи  3
   Конвенции.
       Более  того,  из-за хронической переполненности  заключенные  в
   камере,  где содержался заявитель, вынуждены были спать  на  койках
   по  очереди,  сменами  по  8  часов. Из  ходатайства  заявителя  об
   освобождении  из-под стражи, поданного 16 июня  1999  г.,  следует,
   что  в тот период он использовал спальное место для сна посменно  с
   двумя  другими  заключенными (см. выше з 74). Ненормальные  условия
   сна  усугублялись тем, что свет в камере был постоянно включен; они
   также  усугублялись  общей суетой и шумом в камере  из-за  большого
   числа находящихся в ней заключенных.
       Лишение  сна  в результате действия этих факторов  должно  было
   стать тяжелым физическим и психологическим грузом для заявителя.
       Суд далее замечает, что в камере, где содержался заявитель,  не
   было  надлежащей вентиляции, при том, что в ней находилось чересчур
   много заключенных, которым явно дозволялось курить в камере.
       Хотя  заявителю были разрешены прогулки на один или  два  часа,
   оставшуюся  часть  суток  он  проводил  в  камере,  имея  для  себя
   ограниченное пространство и находясь в спертой атмосфере.
       98.  Суд  далее отмечает, что камера, где содержался заявитель,
   кишела  насекомыми,  и  что в период его  заключения  в  камере  не
   проводилось  никаких мероприятий по уничтожению  насекомых.  Власти
   Российской  Федерации  признали, что  распространение  насекомых  в
   следственных изоляторах является большой проблемой, и сослались  на
   Руководство  МВД СССР 1989 г., предписывающее проведение  в  местах
   заключения  дезинфекционных мероприятий. Однако  не  усматривается,
   что в камере заявителя проводились такого рода мероприятия.
       За  время  своего  содержания под стражей у заявителя  возникли
   различные  кожные заболевания и грибковые инфекции, в  частности  в
   1996,  1997  и  1999  годах,  что вызвало  необходимость  объявлять
   перерывы  в  судебном  разбирательстве  по  делу  заявителя.   Хотя
   остается  фактом, что заявителю оказывалась медицинская помощь  для
   лечения  этих заболеваний, их рецидив свидетельствует,  что  крайне
   убогие    условия    содержания    в    камере,    способствовавшие
   распространению заболеваний, оставались неизменными.
       С   большой  озабоченностью  Суд  отмечает  также,  что  иногда
   заявитель  находился в камере вместе с лицами, болеющими  сифилисом
   и  туберкулезом, хотя власти Российской Федерации подчеркивали, что
   передача   этих  заболеваний  была  исключена  ввиду  проводившихся
   профилактических мер.
       99.   Тесноту   и  антисанитарию,  описанную  выше,   дополняло
   устройство  туалета в камере. Перегородка высотой  1,1  м  отделяла
   унитаз,  расположенный  в углу камеры, от  умывальника,  но  не  от
   жилой  ее части. При входе в ту часть камеры, где находится туалет,
   нет  никакой  ширмы. Заявитель тем самым был вынужден  пользоваться
   туалетом  на  виду  у  других  заключенных  и  присутствовать   при
   пользовании  им  сокамерниками.  Фотографии,  представленные   Суду
   властями  Российской Федерации, являют зрелище  грязной  запущенной
   камеры  с  пространством,  отведенным под  туалет,  не  оставляющим
   человеку никакой приватности.
       В   то   время  как  Суд  с  удовлетворением  отмечает  крупные
   положительные изменения, произошедшие в следственном  изоляторе  г.
   Магадан,    где    находится    камера    заявителя    (как    было
   продемонстрировано  на  видеоролике, представленном  Суду  властями
   Российской  Федерации), это не может отвлечь внимание от совершенно
   неприемлемых  условий  содержания,  которые  вынужден  был  терпеть
   заявитель в исследуемый Судом период времени.
       100.  Условия  содержания  заявителя  под  стражей  были  также
   предметом  озабоченности  суда первой  инстанции,  рассматривавшего
   его  уголовное дело. В апреле и июне 1999 года этот суд  затребовал
   заключение  медицинской  экспертной  комиссии  о  влиянии   условий
   содержания  под  стражей  на  физическое  и  психическое   здоровье
   заявителя  после  почти 4 лет заключения с тем,  чтобы  установить,
   позволяло   ли  ему  состояние  здоровья  участвовать  в   судебном
   разбирательстве и не следовало ли его госпитализировать  (см.  выше
   з  71  и  76).  И  хотя эксперты дали отрицательный  ответ  на  оба
   вопроса,   Суд   принимает   к   сведению   заключение   экспертов,
   датированное   июлем  1999  года,  в  котором   перечисляются   все
   медицинские    показатели,    имевшиеся    у    заявителя,     т.е.
   нейроциркуляторная    дистония,    астеноневротический     синдром,
   хронический  гастродуоденит, грибковые инфекционные заболевания  на
   ногах, руках и в паховой области, а также микоз (см. выше з 30).
       101.  Суд  приемлет утверждение об отсутствии в настоящем  деле
   признаков  того, что наличествовал умысел на унижение человеческого
   достоинства  и  попрание личности заявителя.  Тем  не  менее,  хотя
   вопрос   о   том,   было  ли  целью  обращения  с  лицом   унижение
   человеческого  достоинства  и попрание  личности  жертвы,  является
   фактором, который надлежит принимать во внимание, отсутствие  любой
   таковой цели не может исключить вывод о наличии нарушения статьи  3
   (см.  вышеуказанное Постановление Большой палаты Европейского  суда
   по   делу   "Пирс  против  Греции").  Суд  полагает,  что   условия
   содержания  под стражей, которые заявитель вынужден был терпеть  на
   протяжении  примерно 4 лет и 10 месяцев, должны были причинить  ему
   физические  страдания,  унизить  его  человеческое  достоинство   и
   породить  в нем такие чувства, которые ведут к унижению и  попранию
   личности.
       102.   В   свете  вышесказанного  Суд  установил,  что  условия
   содержания   заявителя   под  стражей,   в   частности   чрезмерная
   переполненность камеры, антисанитарная обстановка в ней  и  вредные
   для  здоровья и благополучия заявителя последствия этой  обстановки
   в  сочетании  длительностью срока содержания  заявителя  в  таковых
   условиях приравниваются к унижающему достоинство обращению.
       103. Соответственно нарушение статьи 3 Конвенции имело место.
   
                     II. Предполагаемое нарушение
                      пункта 3 статьи 5 Конвенции
   
       104.  Заявитель жаловался на то, что его длительное  содержание
   под  стражей  до  суда  составляло  нарушение  пункта  3  статьи  5
   Конвенции, который устанавливает следующее:
       "Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с
   подпунктом  "c"  пункта 1 настоящей статьи  [...]  имеет  право  на
   судебное   разбирательство  в  течение  разумного  срока   или   на
   освобождение   до   суда.  Освобождение  может   быть   обусловлено
   предоставлением гарантий явки в суд".
   
                 A. Предварительные возражения властей
                         Российской Федерации
   
       105.   Власти  Российской  Федерации  утверждали,  что   жалоба
   заявителя  должна  быть  рассмотрена в свете  российской  оговорки,
   сделанной  при  ратификации Конвенции. Согласно властям  Российской
   Федерации,  оговорка  распространялась  как  на  период  содержания
   заявителя под стражей на стадии предварительного следствия,  так  и
   на  период производства по делу в суде. Власти Российской Федерации
   ссылались   на   текст  оговорки  и  содержание  статей   Уголовно-
   процессуального кодекса РСФСР, указанных в оговорке.  В  частности,
   статьи  11,  89,  92 и 101 Уголовно-процессуального  кодекса  РСФСР
   (см.  выше  з  89) наделяли суд правом применять меру пресечения  в
   виде  заключения  под  стражу на стадии  судебного  разбирательства
   вплоть до постановления приговора по делу.
       106.  Заявитель утверждал, что Российская оговорка не применима
   к  настоящему делу, поскольку в сферу действия оговорки  не  входит
   продолжительность  содержания  под  стражей  до   суда.   Заявитель
   настаивал  на  том,  что  цель  оговорки  состояла  в  том,   чтобы
   сохранить  за  прокурором санкционировать меру  пресечения  в  виде
   заключения  под  стражу и в случаях необходимости продлевать  сроки
   содержания под стражей.
       107.  Суд  отмечает, что оговорка составлена с целью временного
   исключения из сферы действия пункта 3 статьи 5 Конвенции  некоторых
   норм  Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, упомянутых  в  тексте
   оговорки,  которые касаются порядка ареста, содержания под  стражей
   и  задержания  лиц,  подозреваемых в совершении  преступления.  Эти
   нормы  устанавливают условия и порядок применения  мер  пресечения,
   включая   заключение  под  стражу,  и  перечень   органов   власти,
   уполномоченных принимать соответствующее решение.
       Суд  замечает,  что оговорка ссылается на статью  97  Уголовно-
   процессуального  кодекса  РСФСР,  в  силу  которой  лицо  может  на
   основании  постановления прокурора содержаться под  стражей  до  18
   месяцев на период расследования преступления.
       Несмотря  на упоминание сроков содержания под стражей в  период
   предварительного  следствия,  Суд  обращает  внимание  на  то,  что
   предметом  оговорки является порядок применения  мер  пресечения  в
   виде  заключения  под  стражу,  в то  время  как  предметом  жалобы
   заявителя  является  длительность его  содержания  под  стражей  до
   суда, а не законность избрания это меры пресечения.
       108.  Суд  посему  установил, что рассматриваемая  оговорка  по
   настоящему делу не применима.
   
                          В. Существо жалобы
   
              1. Период времени, принимаемый во внимание
                         при рассмотрении дела
   
       109. В ходе рассмотрения дела не оспаривалось, что датой начала
   периода  времени, принимаемого во внимание, является 29  июня  1995
   г.,  когда в отношении заявителя была избран мера пресечения в виде
   заключения под стражей.
       Что  же касается окончания этого периода, то согласно заявителю
   соответствующей датой является 31 марта 2000 г., когда  Магаданский
   городской  суд  постановил  свой второй приговор  по  делу.  Власти
   Российской  Федерации  утверждают, что  этот  период  завершился  3
   августа  1999 г. Постановлением Магаданским городским судом первого
   приговора по делу. Власти Российской Федерации настаивают также  на
   том,   чтобы   исследование  Судом  длительности   предварительного
   заключения заявителя ограничивалось бы периодом, начавшимся  5  мая
   1998  г.,  то  есть  в день, когда Конвенция вступила  в  силу  для
   Российской Федерации, и завершившимся 3 августа 1999 г.
       110.   Суд   прежде  всего  напоминает,  что  при  установлении
   продолжительности  содержания  под  стражей  до  суда  в  контексте
   пункта  3  статьи  5  Конвенции  отсчет  периода  времени,  который
   надлежит  принимать  во  внимание, начинается  в  тот  день,  когда
   обвиняемый был заключен под стражу, и заканчивается этот  период  в
   тот  день,  когда  определяется виновность обвиняемого,  даже  если
   таковое  решение принимается судом первой инстанции  (среди  других
   источников   правовых  требований  по  данному   вопросу   см.,   в
   частности,  Постановление Европейского суд по делу "Вемхофф  против
   Федеративной Республики Германии" (Wemhoff v. Germany) от  27  июня
   1968  г.  Series B, N 7, р. 23, з 9 и цитируемое выше Постановление
   Большой палаты Европейского суда по делу "Лабита против Италии",  з
   147).  Таким  образом,  по настоящем делу отсчет  срока  содержания
   заявителя  под  стражей до суда начался 29 июня 1999  г.,  в  день,
   когда  он  был  арестован, и закончился 3 августа  1999  г.,  день,
   когда   по  его  делу  Магаданским  городским  судом  был   вынесен
   обвинительный   приговор.   Дальнейшее  содержание   под   стражей,
   продолжавшееся  и  после указанной даты в связи с  обвинениями,  не
   учтенными   при   постановлении  приговора,   не   влияет   на   то
   обстоятельство,   что  с  3  августа  1999  г.  заявитель   отбывал
   наказание  по  приговору  суда  надлежащей  юрисдикции  в  значении
   подпункта "a" пункта 1 статьи 5 Конвенции.
       Всего  же заявитель пробыл в предварительном заключении  четыре
   года один месяц и четыре дня.
       111.  Поскольку  период  до  5 мая 1998  г.  не  подпадает  под
   юрисдикцию  Суда  с  учетом  условия ratione  temporis,  Суд  может
   принять  во внимание только период в один год два месяца и двадцать
   девять   дней,  который  прошел  между  указанной  датой  и   датой
   Постановления Магаданским городским судом приговора  от  3  августа
   1999  г.  Однако Суд должен учесть тот факт, что к 5  мая  1998  г.
   заявитель,  заключенный под стражу 29 июня 1995 г.,  уже  находился
   под  стражей  два года десять месяцев и шесть дней (см.,  например,
   mutatis  mutandis, Постановление Европейского суда по делу  "Мансур
   против  Турции" (Mansur v. Turkey) от 8 июня 1995 г.  Series  A,  N
   319-8, р. 49, з 51).
   
              2. Разумность срока содержания под стражей
   
       a) Доводы сторон, представленные Суду
       112.  Заявитель утверждает, что не было необходимости заключать
   его  под  стражу  и  содержать в заключении в  течение  длительного
   срока,    поскольку   доказательств   того,   что    он    пытается
   воспрепятствовать установлению истины по делу, не имелось.  Доводы,
   которые  приводили  власти,  занимавшиеся  делом,  для  обоснования
   содержания его под стражей, не относились к сути вопроса либо  были
   недостаточными.
       Заявитель  утверждает также, что его дело не отличалось  особой
   сложностью,  как  это было установлено Магаданским областным  судом
   15 марта 1999 г. Три тома из девяти целиком состоят из его жалоб  в
   адрес  различных инстанций. В ходе расследования было допрошено  29
   свидетелей; кроме того, в деле участвовали два гражданских истца.
       Наконец,  заявитель  утверждает,  что  производство   по   делу
   осуществлялось  без  должного  тщания  со  стороны  властей.  Столь
   длительный  срок  содержания  его под  стражей  был  вызван  низким
   качеством   следствия,   необоснованными   попытками   следственных
   органов   увеличить   число  пунктов  обвинения   в   обвинительном
   заключении  и  отсутствием  должного  контроля  над  следствием  со
   стороны надзирающих инстанций. В этой связи заявитель ссылается  на
   выводы  Магаданского городского суда от 3 августа 1999 г.  (выше  з
   80).
       113.  Власти Российской Федерации указывают, что заявитель  был
   арестован  на  том  основании,  что он  препятствовал  установлению
   истины  в  ходе расследования по уголовному делу. Власти Российской
   Федерации  далее оценивают период содержания заявителя под  стражей
   во  время  предварительного следствия как  разумно  обоснованный  с
   учетом  сложности  дела, значительного объема  материалов  дела  (9
   томов),   большого   числа  участвующих   в   деле   свидетелей   и
   потерпевших.
       b) Оценка Суда
           i) принципы,  установленные  в нормах  прецедентного права
       Европейского суда
       114.    Суд    напоминает,   что   оценка   разумности    срока
   предварительного  заключения не может быть дана абстрактно.  Вопрос
   о  разумности  содержания  того или иного обвиняемого  под  стражей
   должен быть исследован по каждому делу с учетом особенностей  дела.
   Более  длительное  содержание под стражей может быть  обосновано  в
   каждом   конкретном   случае  только  при  условии,   что   имеются
   конкретные  признаки  подлинной необходимости ограждения  интересов
   общества,   которая  -  несмотря  на  презумпцию   невиновности   -
   перевешивает  принцип  уважения  свободы  личности,  записанный   в
   статье 5 Конвенции (среди других источников правовых требований  по
   данному  вопросу  см.,  в  частности,  цитируемое  выше  в  з   110
   Постановление  Большой  палаты Европейского  суда  по  делу  "Кудла
   против Польши").
       В   первую   очередь   обязанность  гарантировать,   чтобы   по
   конкретному  делу срок предварительного заключения  обвиняемого  не
   превышал   разумных   пределов,  лежит  на  национальных   судебных
   властях.  Во исполнение этой обязанности судебные власти  должны  -
   отдавая должное принципу презумпции невиновности - исследовать  все
   аргументы  за и против необходимости ограждения интересов общества,
   которая  оправдывала  бы отступление от требований  статьи  5.  При
   этом  такие аргументы должны быть изложены в принимаемых  судебными
   властями  решениях  по  ходатайствам об освобождении.  По  существу
   именно  на основе мотивировок, излагаемых в этих решениях, и  любых
   документально  подтвержденных фактах, представленных  заявителем  в
   своих  жалобах, Суд призван решить, имело ли место нарушение пункта
   3  статьи  5 (см., например, цитируемое выше Постановление  Большой
   палаты Европейского суда по делу "Лабита против Италии", з 152).
       Наличие разумно обоснованного подозрения, что задержанное  лицо
   совершило  преступление, является условием sine qua  non  законного
   длящегося  содержания  под стражей. Но по  истечении  определенного
   времени  такого  подозрения  уже недостаточно.  Суд  должен  потому
   установить,  имелись ли иные основания для лишения  свободы,  далее
   выдвигаемые  судебными властями. В случаях, когда  такие  основания
   были  "относящимися  к  существу  вопроса"  и  "достаточными",  Суд
   должен  также убедиться, что национальные власти проявили  "должное
   тщание"   в   производстве   по  делу.  Сложность   и   особенности
   конкретного    расследования   являются   факторами,    подлежащими
   исследованию   в  этом  отношении  (см.,  например,   Постановление
   Европейского суда по делу "Скотт против Испании" (Scott  v.  Spain)
   от  18  декабря 1996 г., Reports 1996-VI, pp. 2399-2400,  з  74,  а
   также   Постановление  Европейского  суда  по  делу  "И.А.   против
   Франции"  (I.A.  v. France) от 28 сентября 1998 г.,  Reports  1998-
   VII, p. 2978, з 102).
           ii)  Применение  вышеизложенных  принципов  по  настоящему
       делу
   
       I)  Основания для применения меры пресечения в виде  содержания
   под стражей
       115.  В  период времени, на который распространяется юрисдикция
   суда  с учетом условия ratione temporis, Магаданский городской  суд
   мотивировал  свой  отказ  заявителю в  освобождении  из-под  стражи
   тяжестью предъявленных обвинений и опасений по поводу того,  что  в
   случае   освобождения   из-под  стражи  он   будет   препятствовать
   установлению  истины  по  делу (см. выше  з  69).  Европейский  суд
   отмечает,  что  аналогичные  мотивировки  использовались  городским
   судом  и  ранее  - 27 декабря 1996 г. и 8 августа  1997  г.  -  для
   обоснования  продолжающегося предварительного заключения  заявителя
   (см. выше з 43 и 46).
       Европейский суд далее отмечает, что основной причиной  принятия
   29  июня  1995  г. решения о заключении заявителя под  стражу  было
   утверждение  о  том, что он препятствовал проведению  расследования
   по   делу,   отказываясь   предоставить   определенные   банковские
   документы,  необходимые следствию, оказывал давление на  свидетелей
   и,   предположительно,   занимался  фальсификацией   доказательств.
   Решение также указывало на тяжесть предъявленных ему обвинений.
       116. Суд напоминает, что наличие сильного подозрения в том, что
   какое-либо  лицо совершило тяжкие преступления, является,  конечно,
   относящимся  к  сути вопроса фактором, однако само  по  себе  такое
   подозрение  не  может оправдать длительный период  предварительного
   заключения    (см.,   например,   цитируемое   выше   Постановление
   Европейского суда по делу "Скотт против Испании", p. 2401,  з  78).
   Что  же  касается другого основания для продления срока  содержания
   заявителя   под   стражей,  которым  руководствовался   Магаданский
   городской суд, а именно - опасениями по поводу того, что  в  случае
   освобождения  из-под  стражи  он будет препятствовать  рассмотрению
   дела,  то  Суд отмечает, что в отличие от Постановления следователя
   от  29  июня  1995 г. Магаданский городской суд не привел  в  своем
   решении  никаких  фактических обстоятельств в  подтверждение  своих
   выводов, в то время как эти обстоятельства были неизменны и в  1996
   г.,  и  в  1997  г., и в 1999 г. В постановлениях  этого  суда  нет
   никаких     указаний     на    какие-либо    факторы,     способные
   продемонстрировать  обоснованность опасений относительно  возможных
   действий заявителя в исследуемый период времени.
       117.  Европейский  суд приемлет тот аргумент,  что  опасения  в
   воспрепятствовании  следствию вкупе с подозрениями,  что  заявитель
   совершил   преступления,   в  которых   он   был   обвинен,   могли
   первоначально  быть  достаточным  основанием  для  санкционирования
   заключения   заявителя  под  стражу.  Однако  по  мере   того   как
   производство  по делу продвигалось вперед и собирание доказательств
   завершилось,   такие  основания  для  предварительного   заключения
   утратили свою значимость.
       118.  Суммируя изложенное, Суд находит, что основания, которыми
   руководствовались  власти при избрании в отношении  заявителя  меры
   пресечения  в  виде  содержания под стражей, первоначально  являясь
   относящимися  к  сути вопроса и достаточными,  с  течением  времени
   утратили эти характеристики.
   
       II) Порядок производства по делу
       119.  Что  касается продолжительности уголовного расследования,
   Суд  отмечает  выводы  национальных  судов  о  том,  что  дело   не
   отличалось особой сложностью, и что качество расследования по  делу
   было  низким, что способствовало проволочкам в производстве по делу
   (см.  выше  з  69  и  80).  Суд  не видит  причин  прийти  к  иному
   заключению.   Суд   также   замечает,  что   -   согласно   выводам
   национальных  судов - следователи пытались необоснованно  увеличить
   число  пунктов  обвинения в обвинительном заключении  (см.  выше  з
   80).  Это  неприглядное обстоятельство подтверждается  тем  фактом,
   что   только   один  из  девяти  пунктов  обвинения   был   признан
   обоснованным приговором Магаданского городского суда от  3  августа
   1999 г.
       120.  Что касается дальнейшего производства по делу в суде,  то
   Европейский  суд замечает, что в производстве по делу в Магаданском
   городском  суде  имели место существенные проволочки.  Рассмотрение
   дела  по существу, которое должно было начаться 11 ноября 1996  г.,
   было  7  мая  1997  г.  приостановлено в связи  с  отстранением  от
   занимаемой   должности  председательствующего  судьи.  Рассмотрение
   дела  не  возобновлялось до 15 апреля 1999  г.,  хотя  определенные
   процессуальные действия предпринимались в июле - августе 1997  года
   (назначение  нового  судьи и назначение даты судебного  заседания),
   мае  и  июле  1998  года (передача дела для рассмотрения  в  другой
   суд),  ноябре  1998  года  (назначение даты  судебного  заседания),
   январе и марте 1998 года (решения о необходимости направления  дела
   на дополнительное расследование).
       И   хотя  остается  неоспоримым  фактом,  что  заседание  суда,
   назначенное  на  8 августа 1997 г., было вынужденно отложено  ввиду
   неявки  адвоката  заявителя, а заявитель возражал  против  передачи
   дела  для  рассмотрения в другой суд (шаг, продиктованный  желанием
   ускорить  производство  по  делу),  Суд  не  находит,  что   своими
   действиями     заявитель    заметно    способствовал    затягиванию
   производства  по делу в период между двумя рассмотрениями  дела  по
   существу, когда производство не продвигалось вперед.
       Тем  самым  очевидно, что затяжное производство по делу  нельзя
   объяснять  ни  сложностью дела, ни действиями заявителя.  С  учетом
   характеристик,   данных  расследованию  по  делу,  и   существенных
   проволочек  с  рассмотрением дела в суде Европейский суд  полагает,
   что власти по данному делу не проявили должной расторопности.
   
       III) Вывод
       121.  Исходя  из вышеизложенного, Суд приходит  к  выводу,  что
   время,   проведенное   заявителем  в  предварительном   заключении,
   превышает  "разумный срок". Тем самым нарушение пункта 3  статьи  5
   Конвенции имело место.
   
                     III. Предполагаемое нарушение
                      пункта 1 статьи 6 Конвенции
   
       122.  Заявитель жалуется на то, что уголовные обвинения не были
   предъявлены  ему  в  течение разумного  срока,  как  это  требуется
   пунктом  1 статьи 6 Конвенции, который в части, касающейся  данного
   дела, гласит:
       "Каждый  в случае спора о его гражданских правах и обязанностях
   или  при  предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет  право
   на  справедливое и публичное разбирательство дела в  разумный  срок
   независимым   и  беспристрастным  судом,  созданным  на   основании
   закона".
   
              A. Период времени, принимаемый во внимание
                         при рассмотрении дела
   
       123. Заявитель утверждает, что период времени, который надлежит
   принимать  во  внимание при рассмотрении дела,  начался  8  февраля
   1995 г., с момента возбуждения в отношении него уголовного дела,  а
   завершился  31  марта 2000 г., в день, когда Магаданский  городской
   суд постановил второй приговор по его делу.
       Власти  Российской  Федерации настаивают на том,  чтобы  отсчет
   велся  со  дня  передачи дела по обвинению заявителя в  Магаданский
   городской   суд   6  февраля  1996  г.,  а  заканчивался   в   день
   провозглашения этим судом первого приговора по делу 3 августа  1999
   г.
       124.   Европейский   суд  напоминает,   что   при   определении
   продолжительности   производства  по   уголовному   делу   надлежит
   учитывать  срок с момента предъявления данному лицу  "обвинения"  в
   самостоятельном  и  существенном значении  данного  термина  (среди
   других  источников правовых требований по данному  вопросу  см.,  в
   частности,  Постановление  Европейского  суда  по  делу  "Корильяно
   против  Италии" (Corigliano v. Italy) от 10 декабря 1982 г., Series
   A,  N  57,  р. 13, з 34 и Постановление Европейского суда  по  делу
   "Имбриоша  против  Швейцарии"  (Imbriosca  v.  Switzerland)  от  24
   ноября 1993 г., A, N 275, р. 13, з 36).
       Таким образом, в настоящем деле подлежит учету срок с 8 февраля
   1995  г.,  то есть с момента, когда заявитель стал подозреваемым  в
   деле  по  обвинению в незаконном присвоении чужих средств.  Что  же
   касается  окончания  этого  периода, то  Суд  отмечает,  что  после
   принятия Решения от 29 сентября 1999 г. об отказе от обвинений,  не
   учтенных  при вынесении приговора, после того, как городским  судом
   был  вынесен приговор от 3 августа 1999 г., 30 сентября 1999  г.  в
   отношении  заявителя  было  выдвинуто новое  обвинение,  причем  на
   основании   прежних  фактов.  Суд  отмечает,  что  новое  обвинение
   фигурировало  в первоначальном уголовном деле N 48529, возбужденном
   8  сентября  1995  г. Ввиду этих обстоятельств, а  также  с  учетом
   времени  предъявления  нового обвинения Суд пришел  к  выводу,  что
   днем  окончания подлежащего учету периода является  31  марта  2000
   г.,   день   вынесения  городским  судом  приговора  по  последнему
   обвинению.
       Исследуемый период, то есть период с 8 февраля 1995  г.  по  31
   марта 2000 г., в общей сложности составил 5 лет, 1 один месяц и  23
   дня.  И  хотя  юрисдикция  Суда с учетом условия  ratione  temporis
   охватывает лишь период времени после 5 мая 1998 г., то есть со  дня
   вступления Конвенции в силу в отношении России, Суд вправе  принять
   во  внимание  состояние производства по делу  на  тот  день  (среди
   других  источников  правовых требований  по  данному  вопросу  см.,
   mutatis  mutandis, Постановление Европейского суда по делу "Ягчи  и
   Саргын  против Турции" (Yagci and Sargin v. Turkey) от 8 июня  1995
   г. Series A, N 319-A, р. 16, з 40).
   
         B. Разумность продолжительности производства по делу
   
       125.   Суд   напоминает,   что   разумность   продолжительности
   производства   по  делу  надлежит  оценивать  в  свете   конкретных
   обстоятельств  дела  с  учетом  критериев,  изложенных   в   нормах
   прецедентного  права,  создаваемых  Судом.  В  частности   надлежит
   учитывать   сложность   дела,   действия   заявителя   и   действия
   компетентных   властей.   В  последнем  случае   необходимо   также
   принимать  во  внимание и то, что для заявителя является  важным  в
   деле  (среди  других  источников  правовых  требований  по  данному
   вопросу   см.   цитируемое   выше  Постановление   Большой   палаты
   Европейского суда по делу "Кудла против Польши", з 124).
   
                           1. Позиции сторон
   
       126.  Что  касается сложности дела, то заявитель  ссылается  на
   выводы Магаданского областного суда от 15 марта 1999 г. о том,  что
   данное   дело  не  представляло  особой  сложности,  и   длительные
   задержки в рассмотрении дела были необоснованны.
       В  отношении его собственных действий заявитель утверждает, что
   его  жалобы  были  направлены на ускорение  производства  по  делу.
   Кроме  того,  положения  статьи  6 Конвенции  не  требуют  от  него
   активного    содействия   судебной   власти,    а    его    попытки
   воспользоваться  средствами  правовой  защиты  не   могут   служить
   основанием для предъявления ему претензий.
       Что  касается  действий  властей, занимавшихся  его  делом,  то
   заявитель  ссылается на низкое качество предварительного  следствия
   и   на  недостатки,  допущенные  при  производстве  следствия,  как
   установлено  Магаданским городским судом 3 августа  1999  г.  Кроме
   того,   городской   суд   и   сам   нарушил   нормы   национального
   процессуального  законодательства, не обеспечив  соблюдение  сроков
   начала  судебного разбирательства, установленных статьями  223-1  и
   239  Уголовно-процессуального кодекса. Заявитель  отмечает,  что  в
   судебном заседании судом были допрошены лишь девять свидетелей.  Он
   также  ссылается  на  факт отстранения судьи  от  рассмотрения  его
   дела,  что  не  имело  никакого отношения к заявителю,  и  на  факт
   передачи   его  дела  в  Хасынский  районный  суд,  что   оказалось
   недейственным в смысле ускорения производства по делу.
       127.  Власти  Российской Федерации признают,  что  рассмотрение
   дела  заявителя  заняло длительный период времени,  но  утверждают,
   что   этот  период  не  был  неразумно  долгим.  Власти  Российской
   Федерации  настаивают, что столь длительный срок рассмотрения  дела
   заявителя  был  вызван особой сложностью и объемом  дела,  а  также
   необходимостью  проведения всестороннего  и  полного  расследования
   дела.
       Более    того,    заявитель   сам   способствовал    увеличению
   продолжительности производства по делу путем подачи  многочисленных
   жалоб,  включая повторные обращения с ходатайствами, которые  ранее
   были  отклонены. Власти Российской Федерации ссылаются в этой связи
   на  выводы Магаданского городского суда от 15 июля 1999 г. и от  22
   июля  1999  г., где в многочисленных просьбах, поданных со  стороны
   заявителя  в  период судебного рассмотрения его дела, усматривается
   попытка  намеренного затягивания производства по делу.  Ходатайства
   заявителя  о  передаче  его  дела  в  другой  суд  в  период  между
   судебными  заседаниями также приводили к затягиванию  производства.
   Власти  Российской  Федерации указывают, что  30%  материалов  дела
   составляют жалобы и ходатайства заявителя.
       Власти   Российской   Федерации  также  указывают,   что   срок
   предварительного   заключения  заявителя  был   засчитан   в   срок
   отбывания  наказания  по  вынесенному ему приговору.  Поэтому  срок
   содержания  заявителя  под  стражей до суда  никак  не  повлиял  на
   длительность общего срока его заключения.
       Наконец,    власти   Российской   Федерации    заявляют,    что
   соответствующие органы власти проявили гуманность  по  отношению  к
   заявителю,  объявив амнистию, в результате чего он  был  освобожден
   из  заключения до истечения срока наказания, несмотря на то что  он
   не  возместил  ущерб,  нанесенным им  банку  и  его  многочисленным
   клиентам.
   
                            2. Оценка Суда
   
       a) Сложность дела
       128.  Суд отмечает, что исследуемое уголовное дело, по которому
   заявитель   был   единственным  обвиняемым,   касалось   финансовых
   преступлений;  в деле фигурировало значительное число доказательств
   и  проходил ряд свидетелей. Суд, однако, замечает, что в период с 7
   мая  1997  г., когда разбирательство дела было отложено,  и  по  15
   апреля  1999  г.,  когда  разбирательство дела  было  возобновлено,
   никаких следственных действий не предпринималось.
       Суд  учитывает  вывод национального суда о  том,  что  дело  не
   представляло  особой  сложности, чтобы этим  можно  было  оправдать
   проволочки в производстве (см. выше з 69).
       Таким  образом, продолжительность производства по  делу  нельзя
   объяснять   сложностью  дела  или  потребностями   предварительного
   следствия.
       b) Действия заявителя
       129. Суд отмечает, что в ходе производства по делу заявителя  в
   национальных судах он заявлял многочисленные ходатайства в связи  с
   делом  как  во время судебного разбирательства, так и в  промежутке
   между  слушаниями дела. Суд напоминает, что статья 6  Конвенции  не
   требует   от   лица,  привлеченного  к  уголовной  ответственности,
   активно    содействовать   судебным   властям    (см.,    например,
   Постановление Европейского суда по делу "Доббертен против  Франции"
   (Dobbertin v. France) от 25 февраля 1993 г., Series A, N 256-D,  p.
   117, з 43).
       Суд  замечает, что суд первой инстанции отклонил заявленные  во
   время  судебного  разбирательства 15  апреля  1999  г.  ходатайства
   заявителя   как  направленные  на  воспрепятствование  рассмотрению
   дела.   Однако   нет   признаков  того,  что   в   периоды   других
   разбирательств, то есть с 11 ноября 1996 г. по 7 мая 1997  г.  и  с
   20  декабря  1999 г. по 31 марта 2000 г., действия заявителя  можно
   было   бы   охарактеризовать   как  направленные   на   затягивание
   производства по делу.
       Что  же касается ходатайств заявителя в период между слушаниями
   дела,  то  Суд  замечает,  что  они относились  главным  образом  к
   вопросу  о  затягивании  судом первой  инстанции  рассмотрения  его
   дела.   Суд   не   может   делать  вывод,   что   эти   ходатайства
   способствовали  замедлению  производства  по  делу,  в  особенности
   ввиду   того  обстоятельства,  что  по  этим  ходатайствам  никаких
   действий  не  предпринималось. И если нет сомнений  в  том,  что  в
   целях  ускорения  производства дело  заявителя  было  передано  для
   рассмотрения в другой суд, заявителя нельзя обвинять в том, что  он
   возражал  против  этого,  тем  более что  передача  дела  не  имела
   положительных результатов в смысле ускорения производства.
       Суд  замечает также, что один раз, 8 августа 1997 г.,  слушание
   дела было отложено ввиду неявки адвоката заявителя.
       130.  Суд  полагает,  что  хотя  заявитель  и  ответственен  за
   некоторые  проволочки в производстве по делу, в целом его  действия
   не способствовали существенным образом затягиванию производства.
       c) Действия национальных властей
       131.  Как  уже  упоминалось выше, в производстве по  делу  были
   значительные  проволочки, которые нельзя объяснять сложностью  дела
   или   действиями   заявителя.   В  частности   дело,   находясь   в
   производстве  суда  первой  инстанции,  оставалось  фактически  без
   движения почти два года, то есть с 7 мая 1997 г. по 15 апреля  1999
   г.
       132. Суд отмечает, что на протяжении всего производства по делу
   заявитель  содержался под стражей. Это обстоятельство требовало  со
   стороны судов, занимавшихся делом, приложить особые усилия к  тому,
   чтобы правосудие отправлялось быстро.
       133.  Суд  также  отмечает, что после  постановления  приговора
   Магаданским  городским судом 3 августа 1999 г. и  принятия  Решения
   от  29  сентября  1999 г. об отказе от обвинений, не  учтенных  при
   вынесении  приговора,  в отношении заявителя было  выдвинуто  новое
   обвинение   на   основании   прежних   фактов,   что   еще    более
   способствовало затягиванию производства, которое к тому  моменту  в
   суде первой инстанции уже тянулось более четырех с половиной лет.
       134. Суд полагает, что власти, занимавшиеся делом, не исполнили
   свою  обязанность  проявлять  особое  тщание  при  производстве  по
   уголовному делу, в особенности после вступления в силу Конвенции  5
   мая 1998 г.
   
                               3. Вывод
   
       135.    С    учетом    вышеизложенного   Суд    считает,    что
   продолжительность  производства по делу не  отвечает  требованию  о
   "разумном  сроке".  Соответственно, нарушение  пункта  1  статьи  6
   имело место.
   
                  IV. Применение статьи 41 Конвенции
   
       136. Статья 41 Конвенции устанавливает:
       "Если  Суд  объявляет, что имело место нарушение Конвенции  или
   Протоколов  к  ней,  а  внутреннее право  Высокой  Договаривающейся
   Стороны    допускает   возможность   лишь   частичного   устранения
   последствий   этого   нарушения,  Суд,  в   случае   необходимости,
   присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
   
                    A. Вопрос о материальном ущербе
   
       137.  Заявитель предъявил требования о возмещении материального
   ущерба по следующим позициям:
       1)  130599  долларов  США  в возмещение  потери  заработка  как
   президента  Северо-Восточного  акционерного  банка  за  период  его
   содержания под стражей с июля 1995 г. по 20 апреля 2000 г.;
       2)  203000 долларов США в возмещение потери заработка в  другой
   компании, которая уволила его ввиду ареста;
       3)  500000 долларов США в возмещение утраты имущества  компании
   после его ареста;
       4) 8600 долларов США в возмещение утраты его автомобиля;
       5)  11734376 долларов США в возмещение потери доходов от акций,
   которые он не мог продать по рыночной стоимости в 1995 г.;
       6)  436226  долларов США в возмещение утраты  его  контрольного
   пакета акций в предприятии, объявленном банкротом в 1997 г.
       Заявитель  предъявляет  требования о  возмещении  материального
   ущерба на общую сумму в 13012702 доллара США.
       138. Власти Российской Федерации оспаривают эти требования.
       139.  Суд  напоминает, что он присудит денежную  компенсацию  в
   соответствии  со  статьей  41  Конвенции  только  в  случае,   если
   убедится   полностью,   что  заявляемые   потери   и   ущерб   были
   действительно следствием установленного им нарушения Конвенции.
       Что  касается  требования по пункту 1,  то  Суд  замечает,  что
   заявитель  был осужден, и что время его предварительного заключения
   было целиком зачтено в срок назначенного ему наказания. Посему  Суд
   полагает, что данное требование не подлежит удовлетворению.
       Что касается остальных требований, то Суд полагает, что не было
   установлено  прямой  причинной связи  между  заявленным  ущербом  и
   нарушениями Конвенции, установленными Судом.
       Посему  Суд  отклоняет требования заявителя,  предъявленные  по
   вопросу о возмещении материального ущерба.
   
                     В. Вопрос о моральном ущербе
   
       140.  Заявитель  предъявил требования  о  выплате  ему  9636000
   франков Франции в виде возмещения морального ущерба.
       141.  Позиция  властей Российской Федерации,  изложенная  Суду,
   состоит в том, что сумма требований заявителя чрезмерна и что  само
   признание   факта   нарушения  его   прав   было   бы   достаточным
   справедливым удовлетворением требований заявителя.
       142.  Суд  полагает, что длительность содержания заявителя  под
   стражей   в   ненадлежащих  условиях  заключения,   равно   как   и
   длительность производства по уголовному делу должны были вселить  в
   него  чувства  отчаяния, неопределенности  и  тревоги,  которые  не
   могут  быть компенсированы исключительно признанием факта нарушения
   его прав.
       143.  Принимая решение на основе принципов справедливости,  Суд
   присуждает  заявителю возмещение морального ущерба в  размере  5000
   евро.
   
              C. Вопрос о судебных издержках  и  расходах
   
       144. Заявитель сообщил Суду, что его расходы на услуги адвоката
   на  период  производства по делу составили примерно 40000  долларов
   США.
       145.  Власти Российской Федерации полагают, что эти  требования
   необоснованны,  сумма  их чрезмерна с учетом  размеров  адвокатских
   гонораров,  существовавших  в  отдаленной  Магаданской  области   в
   исследуемый  период времени. Власти Российской Федерации  поставили
   далее    под    сомнение    подлинность    некоторых    документов,
   представленных   в   этой  связи  заявителем.   Власти   Российской
   Федерации  также утверждают, что расходы заявителя  на  юридическую
   помощь,  понесенные  им в период производства по  делу,  вообще  не
   должны компенсироваться Европейским судом, поскольку заявитель  был
   признан  Судом  виновным  в  совершении преступления  и  осужден  к
   лишению свободы.
       146.  Суд  напоминает, что для включения  судебных  издержек  и
   расходов  заявителя  в  сумму  возмещения  ущерба,  присуждаемую  в
   порядке  статьи  41  Конвенции, должно быть  установлено,  что  эти
   издержки и расходы действительно и неизбежно имели место в связи  с
   обращением  к  средствам  правовой защиты  по  факту,  который  был
   признан  нарушением  Конвенции, и что их сумма была  разумна  (см.,
   например,  Постановление Большой палаты Европейского суда  по  делу
   "Нильсен  и  Джонсон  против  Норвегии"  (Nielsen  and  Johnson   v
   Norway),   жалоба   N   23118/93,  з   43   ECHR   1999-VIII).   Из
   представленных  заявителем  материалов  очевидно,  что  издержки  и
   расходы  на юридическую помощь имели место в связи с его  попытками
   добиться   освобождения  из-под  стражи  под   залог.   Однако   он
   представил  лишь  частичное документальное обоснование  искомой  им
   суммы.  При  этом имевшие место расходы не связаны исключительно  с
   нарушениями  статьи  3,  пункта 3 статьи 5  и  пункта  1  статьи  6
   Конвенции.
       Производя  оценку  на  основе  принципов  справедливости,   Суд
   полагает   разумным  присудить  заявителю  по  вопросу  о  судебных
   издержках и расходах денежную сумму в размере 5000 евро.
   
                                D. Пени
   
       147. Суд считает, что размер пени по выплате компенсации должен
   быть  установлен в размере предельной годовой процентной ставки  по
   займам Европейского центрального банка плюс три процента.
   
                  ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД ЕДИНОГЛАСНО
   
       1. Постановил, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции;
       2.  Постановил,  что имело место нарушение пункта  3  статьи  5
   Конвенции;
       3.  Постановил,  что имело место нарушение пункта  1  статьи  6
   Конвенции;
       4. Постановил,
       a) что государство - ответчик обязано в течение трех месяцев со
   дня  вступления  Постановления в законную  силу  в  соответствии  с
   пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю следующие  суммы,
   подлежащие переводу в российские рубли по курсу на день выплаты:
           i) 5000  евро  (пять  тысяч  евро) в возмещение морального
       ущерба;
           ii) 3000  евро  (три  тысячи евро) в возмещение издержек и
       расходов;
           iii) любой налог,  начисляемый на вышеуказанные суммы;
       b)  простые  проценты по предельным годовым ставкам  по  займам
   Европейского центрального банка плюс три процента подлежат  выплате
   по истечении вышеупомянутых трех месяцев и до момента выплаты;
       5.  Отклоняет  остальные  требования заявителя  о  справедливой
   компенсации.
   
       Совершено  на  английском языке, и уведомление о  Постановлении
   направлено  в  письменном виде 15 июля 2002  г.  в  соответствии  с
   пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
   
                                                   Председатель Палаты
                                                            Ж.-П.КОСТА
   
                                                 Секретарь Секции Суда
                                                               С.ДОЛЛЕ
   
   
   
   
   
   
       В  соответствии  с пунктом 2 статьи 45 Конвенции  и  пунктом  2
   правила  74  Регламента Суда к настоящему Постановлению прилагается
   отдельное совпадающее мнение судьи А. Ковлера.
   
             ОТДЕЛЬНОЕ СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ А. КОВЛЕРА
   
       В   целом  я  разделяю  мнение  своих  коллег,  высказанное  по
   настоящему   делу.  Но  при  этом,  учитывая  правовую   значимость
   Постановления  Суда,  я  полагаю  необходимым  высказать  некоторые
   замечания.
       1. Оговорка, сделанная Россией в отношении пунктов 3 и 4 статьи
   5   Конвенции,  касается  применения  определенных  норм  Уголовно-
   процессуального кодекса РСФСР от 27 октября 1960 г. (далее  -  УПК)
   с  последующими  изменениями относительно  порядка  содержания  под
   стражей до суда. Эта оговорка распространяется и на статью  97  УПК
   "Сроки  содержания  под стражей", упомянутую в  оговорке  наряду  с
   другими   нормами   УПК.  Ввиду  этого  обстоятельства   я   нахожу
   затруднительным  найти объяснение выводу Суда,  содержащемуся  в  з
   108    его    Постановления,   согласно   которому   оговорка    не
   распространяется  на определенный отрезок периода  предварительного
   заключения заявителя.
       С  моей  точки зрения, Суду надлежало постановить, что оговорка
   распространяется,   по   крайней  мере,  на   период,   проведенный
   заявителем  в  предварительном  заключении  во  время  производства
   предварительного  следствия. Тем не менее, следует  иметь  в  виду,
   что  расширительное толкование текста оговорки, как она применяется
   к  статье 97 УПК, могло бы дать основания для определенных  выводов
   о  том,  что продление сроков содержания под стражей свыше  сроков,
   установленных  частями  4 - 7 статьи 97 УПК,  является  законным  в
   случаях,  когда  обвиняемый(ая) и его (ее) адвокат не  в  состоянии
   ознакомиться  с  материалами дела до истечения максимального  срока
   содержания  под  стражей, когда обвиняемый(ая)  и  его(ее)  адвокат
   ходатайствуют  о  направлении дела на дополнительное  расследование
   либо  когда суд направляет дело на дополнительное расследование  по
   истечении срока содержания под стражей.
       Иными  словами, российская оговорка в отношении пунктов 3  и  4
   статьи    5    Конвенции   применяется   не   только   к    порядку
   предварительного  заключения  (который,  кстати,  коренным  образом
   меняется  с  1  июля  2002  г.,  когда  соответствующие  нормы  УПК
   вступают в силу), но и к другим периодам содержания под стражей  до
   суда.  В  этой  связи  необходимо определить, включает  ли  понятие
   "предварительное   заключение"  ("detention  on   remand")   время,
   проведенное под стражей после того, как дело было передано в суд.
       2.    Российское    уголовно-процессуальное    законодательство
   различает     две     категории    предварительного     заключения:
   предварительное  заключение  в период  проведения  предварительного
   следствия  (когда  лицо,  содержащееся под  стражей,  "числится  за
   следствием") и предварительное заключение в период производства  по
   делу  в  суде  (когда лицо, содержащееся под стражей, "числится  за
   судом").  Это  различие отражено в Федеральном законе  от  13  июня
   2001  г.,  который ограничил сроки производства по уголовному  делу
   шестью  месяцами.  Однако  в  з  110 своего  Постановления  Суд  со
   ссылкой  на  созданные  им  нормы  прецедентного  права  счел,  что
   предварительное заключение включает в себя весь период  досудебного
   содержания  под стражей - со дня заключения лица под  стражу  и  до
   дня  вынесения  судом приговора. В конце концов, для  задержанного,
   запертого в переполненной камере, нет разницы, числится  ли  он  за
   следствием  или  за  судом,  или заключение  его  под  стражу  было
   произведено  до вступления Конвенции в силу в отношении государства
   -  ответчика или после. Это различие, однако, должно было бы  иметь
   значение для Европейского суда, если Суд приемлет мысль о том,  что
   в   определении  разумности  сроков  содержания  под  стражей  доля
   усмотрения государства имеет значение.
       Заявителю  была  избрана мера пресечения в виде заключения  под
   стражу  на  период предварительного следствия с  29  июня  1995  г.
   (день,  когда он был заключен под стражу) по 19 июня 1996 г. (день,
   когда  прокуратура  области передала дело в  Магаданский  городской
   суд),  то есть одиннадцать месяцев и двадцать два дня, что является
   меньше  предельного  срока в восемнадцать  месяцев,  установленного
   частью  2 статьи 97 УПК. После этого обвиняемый мог быть немедленно
   освобожден   (часть  3  статьи  97  УПК).  Этот   отрезок   времени
   предварительного  заключения заявителя не может  быть  поставлен  в
   вину  государству  - ответчику, поскольку он предшествовал  моменту
   вступления  в  силу  Конвенции в отношении России  (несовместимо  с
   условием rations temporis).
       Содержание заявителя под стражей на период производства по делу
   в  суде  длилось до 3 августа 1999 г., когда Магаданский  городской
   суд  постановил свой первый приговор, то есть три года, один  месяц
   и  двадцать один день (как это установлено Европейским судом выше в
   з  110  своего Постановления). Не следует забывать, что отсрочки  с
   вынесением  приговора и - соответственно - затянувшееся  пребывание
   заявителя   в   заключении  частично  были  вызваны   ходатайствами
   заявителя  об отводе судей и его ходатайствами о рассмотрении  дела
   судом в ином составе, равно как и заменой адвокатов и их неявкой  в
   суд,  что  Суд косвенно приемлет в з 130 своего Постановления.  Эти
   отсрочки в целом составили один год и три месяца. Это, конечно,  не
   оправдывает  процессуальную волокиту со  стороны  самих  судов,  но
   несомненно создает иную картину содержания заявителя под стражей  в
   период, когда его дело находилось в производстве суда.
       Наконец,  направление  дела на дополнительное  расследование  и
   Постановление Магаданским городским судом 31 марта 2000 г.  второго
   приговора по делу продлили срок содержания под стражей еще на  семь
   месяцев в соответствии с частью 7 статьи 97 УПК.
       Тем  не менее, в целом заявитель провел пять лет, один месяц  и
   двадцать  три  дня  под  стражей, из которых  четыре  года,  девять
   месяцев и два дня были проведены в следственном изоляторе  N  1  г.
   Магадана.  Это  не может считаться разумным сроком  содержания  под
   стражей  для  целей  пункта  3  статьи  5  Конвенции,  несмотря  на
   обстоятельства,  мною изложенные выше. В соответствии  с  частью  8
   статьи  97 УПК заявитель несколько раз обращался в суды с  просьбой
   о  судебной проверке законности и обоснованности его содержания под
   стражей.  Он  тем  самым исчерпал все предоставленные  ему  в  этих
   целях внутригосударственные средства правовой защиты.
       3.  Что  же касается вопросов, возникающих на основе  пункта  1
   статьи   6   Конвенции   (право   на   справедливое   и   публичное
   разбирательство дела в разумный срок), то Суд, по моему  мнению,  к
   сожалению,   пренебрег  тем  обстоятельством,  что   заявитель   не
   использовал  свое право обжаловать приговор суда от 3 августа  1999
   г.,     тем     самым     оставляя    вопрос    об    исчерпанности
   внутригосударственных  средств  правовой  защиты  открытым.  Верно,
   однако,  что  доводы  заявителя подкрепляются тем  обстоятельством,
   что  этот приговор не вступил в законную силу, принимая во внимание
   дополнительное расследование и новый приговор, вынесенный 31  марта
   2000 г.
       4.  С  учетом  вышеизложенных  соображений  я  считаю  уместным
   согласиться с мнением своих коллег касательно нарушений  статьи  3,
   пункта  3  статьи 5 и пункта 1 статьи 6 Конвенции, но полагаю,  что
   размер   справедливой   компенсации,   присужденной   в    з    143
   Постановления,   должен  быть  определен   отдельно   в   отношении
   различных нарушений Конвенции, установленных Судом.
   
   
   
   
   
   
                    EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
                                   
                             THIRD SECTION
                                   
                     CASE OF KALASHNIKOV v. RUSSIA
                      (Application No. 47095/99)
                                   
                               JUDGMENT
                                   
                       (Strasbourg, 15.VI.2002)
   
       In the case of Kalashnikov v. Russia,
       The European Court of Human Rights (Third Section), sitting  as
   a Chamber composed of:
       Mr J.-P. Costa, President,
       Mr W. Fuhrmann,
       Mr L. Loucaides,
       Sir Nicolas Bratza,
       Mrs H.S. Greve,
       Mr K. Traja,
       Mr A. Kovler, judges,
       and Mrs S. Dolle, Section Registrar,
       Having deliberated in private on 18 September 2001 and 24  June
   2002,
       Delivers the following judgment, which was adopted on the last-
   mentioned date:
   
                               PROCEDURE
   
       1. The case originated in an application (No. 47095/99) against
   the  Russian Federation lodged with the Court under Article  34  of
   the  Convention for the Protection of Human Rights and  Fundamental
   Freedoms   ("the  Convention")  by  a  Russian  national,   Valeriy
   Yermilovich Kalashnikov ("the applicant"), on 1 December 1998.
       2.   The   applicant  complained,  in  particular,  about   his
   conditions  of  detention,  the length of  his  detention  and  the
   length of the criminal proceedings against him.
       3. The application was allocated to the former Third Section of
   the  Court  (Rule  52  з  1  of the Rules of  Court).  Within  that
   Section, the Chamber that would consider the case (Article 27  з  1
   of  the Convention) was constituted as provided in Rule 26 з  1  of
   the Rules of Court.
       4.  The applicant and the Government each filed observations on
   the  admissibility and merits (Rule 54 з 3(b)). The parties replied
   in writing to each other's observations.
       5.  A  hearing  on the admissibility and merits took  place  in
   public  in  the Human Rights Building, Strasbourg, on 18  September
   2001 (Rule 54 з 4).
       There appeared before the Court:
       (a) for the Government
       Mr  P.  Laptev, Representative of the Russian Federation before
   the ECHR,
       Mr Y. Berestnev,
       Mr S. Volkovsky,
       MR S. Razumov,
       MR Y. Kalinin, Advisers;
       MR K. Bahtiarov,
       MR O. Ankudinov,
       MR V. Vlasihin, Experts;
       (b) for the applicant
       Mrs  K.  Moskalenko,  of  the Moscow  International  Protection
   Centre
       Mr N. Sonkin, of the Moscow Regional Bar Counsel,
       Mr V. Kalashnikov, Applicant.
       6.  The Court heard addresses by Mr P. Laptev, Mrs K Moskalenko
   and  Mr  N. Sonkin, and the replies of Mr V. Vlasihin, Mr P. Laptev
   and Mrs K. Moskalenko to questions from three judges.
       At   the   Court's  request,  the  Government   had   submitted
   photographs  of the cell in which the applicant was detained.  They
   also  provided  a  video recorded film of the  renovated  cell  and
   nearby  area, which renovation had been made after the  applicant's
   release.
       7.  By a decision of 18 September 2001, the Court declared  the
   application partly admissible.
       It  thereafter considered that an on-site inspection or  "fact-
   finding  mission" was not necessary, as it had sufficient  material
   in  the case-file on which to reach its conclusions. In particular,
   it  considered that no useful purpose would be served  by  such  an
   exercise  because the present conditions of the cell, as  shown  in
   the  video, no longer bore any resemblance to those at the time  of
   the   applicant's  detention,  as  confirmed  by  the  contemporary
   photographs.
       8.  On 1 November 2001 the Court changed the composition of its
   Sections  (Rule  25 з 1), but this case remained with  the  Chamber
   constituted within former Section III.
       9.  The parties filed no further observations on the merits  of
   the application.
       10.  On  28 December 2001 the applicant filed claims  for  just
   satisfaction  under  Article 41 of the  Convention,  on  which  the
   Government submitted comments.
   
                               THE FACTS
   
                   I. The circumstances of the case
   
       11.  The applicant was born in 1955 and lives in Moscow. At the
   material  time  he was the president of the North  East  Commercial
   Bank (Северо-Восточный Акционерный Банк).
       12.  On  8  February 1995 criminal proceedings  were  initiated
   against the applicant, the details of which are set out under  sub-
   heading  B  below.  On 29 June 1995 the applicant  was  taken  into
   custody  and,  by a judgment of the Magadan City Court (Магаданский
   городской  суд) of 3 August 1999, he was convicted of  embezzlement
   and sentenced to a term of imprisonment.
   
                    A. The conditions of detention
   
       13. From 29 June 1995 to 20 October 1999 the applicant was kept
   in   the   detention  facility  IZ-47/1  in  the  city  of  Magadan
   (Investigatory Isolation Ward No. 1 (СИЗО-1)). On 20  October  1999
   he  was  sent  to  serve  his sentence, following  the  City  Court
   judgment  of  3 August 1999, to the penitentiary establishment  AV-
   261/3  in  the  village  of  Talaya. On  9  December  1999  he  was
   transferred  back  to the detention facility in  Magadan  where  he
   stayed until his release on 26 June 2000.
   
       1) The applicant's submissions on the facts
       14. As regards the first period of his detention in the Magadan
   detention facility, the applicant alleged that he had been kept  in
   a  cell measuring 17 square meters (sq. m.) where there were 8 bunk
   beds.  However, it nearly always held 24 inmates; only  rarely  did
   the  number fall to 18. As there were three men to every bunk,  the
   inmates  slept  taking turns. The others would lie or  sit  on  the
   floor  or cardboard boxes waiting for their turn. It was impossible
   to  sleep  properly as the television was on around the clock  and,
   during the day, there was much commotion in the cell. The light  in
   the cell was never turned off.
       15.  The  lavatory  pan in the corner of the  cell  offered  no
   privacy.  A partition separated it from a wash stand, but not  from
   the  living  area and dining table. The lavatory pan  was  elevated
   from  the  floor by half a meter while the partition  measured  1,1
   meters  in  height. Therefore, the person using the toilet  was  in
   the  view  of  both his cellmates and a prison guard observing  the
   inmates through a peep-hole in the door.
       The  inmates  had to eat their meals in the cell  at  a  dining
   table  which was only a meter away from the toilet. The meals  were
   of poor quality.
       16.  The cell, which had no ventilation, was stiflingly hot  in
   summer and very cold in winter. Because of the poor quality of  the
   air  in  the cell, a window had to remain open all the time.  Being
   surrounded by heavy smokers, the applicant was forced to  become  a
   passive  smoker.  The  applicant claims that  he  was  never  given
   proper  bedding,  dishes or kitchen utensils. He  only  received  a
   quilted   mattress   and   a   thin  flannel   blanket   from   the
   administration, and had to borrow kitchenware from  cell-mates  who
   had received these items from relatives.
       17.  The  cells  of  the detention facility were  overrun  with
   cockroaches and ants, but no attempt was made to exterminate  them.
   The  only sanitary precaution taken was that once a week the guards
   gave  the  inmates  a  litre  of  chloride  disinfectant  for   the
   lavatory.
       18.  He  contracted  a  variety of  skin  diseases  and  fungal
   infections,  losing  his  toenails and  some  of  his  fingernails.
   During  the trial from 11 November 1996 to 23 April 1997  and  from
   15  April  1999 to 3 August 1999, a recess was ordered so  that  he
   could be treated for scabies.
       On six occasions detainees, with tuberculosis and syphilis were
   placed   in  his  cell  and  he  received  prophylactic  antibiotic
   injections.
       19.  The  applicant submitted that he could only  take  a  walk
   outside  his  cell one hour per day and that usually  he  was  only
   able to take a hot shower twice a month.
       20.  Finally, the applicant stated that, following his transfer
   back  to  the  same  facility  on 9 December  1999,  the  detention
   conditions  had not materially improved. He was not  provided  with
   proper  bedding,  towels  or kitchenware. There  was  no  treatment
   available  for his skin disease due to a lack of proper medication.
   His  cell was still overrun with cockroaches and there had been  no
   anti-infestation treatment for 5 years. However, in March  -  April
   2000 the number of inmates in his 8-bed cell was reduced to 11.
   
       2) The Government's submissions on the facts
       21.  The  Government claimed that the applicant's cell measured
   20,8  sq.  m. The applicant had a separate sleeping berth, bedding,
   kitchen  utensils and access to health care. The cell was  designed
   for  8 inmates. In connection with the general overcrowding of  the
   detention  facility, each bed in the cells  was  used  by  2  or  3
   inmates.  In the applicant's cell there were 11 or more inmates  at
   any  given  time. Normally the number of inmates was 14.  The  beds
   were  used in turn by several prisoners on the basis of eight  hour
   shifts  of  sleep  per  prisoner. All inmates  were  provided  with
   wadded mattresses, cotton blankets and sheets.
       22.  The  applicant's cell was equipped with a  sanitary  unit,
   including  a  lavatory pan and a wash stand. The lavatory  pan  was
   situated  in  the  corner of the cell and was  separated  from  the
   dwelling  place  by  a  partition -  1,1  meters  high  -  ensuring
   privacy.  Such  standards  have been  set  by  the  "Directives  on
   Planning  and  Constructing Pre-Trial Detention Facilities  of  the
   USSR Ministry of the Interior", approved on 25 January 1971.
       The  Government submitted photographs to the Court showing  the
   applicant's  cell,  which the applicant claimed had  been  improved
   slightly since the beginning of his detention. The Government  also
   provided  a video recording of the facilities after the applicant's
   release and their major renovation.
       23.  The  cell  had windows providing fresh air  and  daylight.
   There  was  no  possibility to equip the cell  with  a  ventilation
   system.  In hot weather a window of the cell door could  be  opened
   for  better ventilation. Inmates also had the opportunity  to  have
   compact fans delivered to them by relatives.
       24.  There was a television in the cell which belonged  to  the
   applicant  who  could  control  when  to  switch  it  on  or   off.
   Programmes  were only transmitted during part of  the  day  in  the
   region.
       25.  On 11 February 1998 an inmate in the applicant's cell  was
   diagnosed  with syphilis. The inmate was immediately removed  to  a
   separate cell and underwent a complete course of treatment for  the
   disease.  The  other  inmates, including  the  applicant,  who  had
   shared  the  cell with this person, were subjected  to  appropriate
   preventive  treatment  on  26  February  1998  and  to  serological
   control  measures.  This was done pursuant to  the  "Guidelines  on
   Medical  Care  for  Persons Held in Pre-Trial Detention  Facilities
   and  Correctional Labour Institutions of the USSR Ministry  of  the
   Interior", approved on 17 November 1989.
       In January 1999 one of the blocks in the detention facility was
   closed  for  repairs and the detainees were transferred  to  vacant
   places  in  other  cells.  The detainees  who  were  moved  to  the
   applicant's cell stayed there for a week and some of them were  ill
   with   tuberculosis.  However,  in  the  opinion  of  the   medical
   personnel, the latter did not present a danger to other inmates  as
   these persons were undergoing out-patient medical treatment.
       On  2  June  1999, an inmate who was observed to have  residual
   tuberculosis  was  placed  in  the  applicant's  cell.  The  inmate
   underwent  the  relapse prevention treatment for a  period  of  two
   months.  As  he did not suffer from tuberculosis in its open  form,
   there was no danger of its transmission to other inmates.
       The  applicant  underwent  repeated fluorographic  examinations
   which showed no abnormality of his thorax.
       On  15  June  1999, an inmate who was undergoing treatment  for
   syphilis  was  placed in the applicant's cell. Medical examinations
   performed  subsequently showed negative results. Blood tests  which
   were  performed in this connection on the applicant  also  revealed
   negative results.
       26.  The  applicant was systematically examined by the  medical
   personnel  and he received medical assistance from a dermatologist,
   therapeutist  and stomatologist. When the applicant  was  diagnosed
   with  different  diseases (neurocirulatory  dystonia,  scabies  and
   fungal  infection) he received immediate medical care.  There  were
   recesses  announced  during the trial in order to  provide  medical
   treatment for the applicant.
       27.  The  applicant could shower every 7 days and was permitted
   to walk outside his cell for up to 2 hours a day.
       28. Finally, the Government submitted that, in order to prevent
   the   appearance   of  infectious  diseases,  pre-trial   detention
   facilities  take prophylactic disinfection measures to  secure  the
   timely  extermination  of  pathogenic micro-organisms,  arthoropoda
   and   rodents,   pursuant   to   the  above-mentioned   ministerial
   guidelines  of 1989. It was conceded, however, that the infestation
   of detention facilities with insects was a problem.
   
       3) Medical records and an expert report
       29.  According  to  the  applicant's medical  records,  he  had
   scabies  in  December 1996, allergic dermatitis in July and  August
   1997,  a  fungal  infection on his feet  in  June  1999,  a  fungal
   infection  on his finger nail in August 1999, mycosis in  September
   1999  and  a  fungal  infection on his feet,  hands  and  groin  in
   October  1999.  The records also state that the applicant  received
   treatment for these medical conditions.
       30. A report by medical experts issued in July 1999 stated that
   the   applicant  was  suffering  from  neurocirculatory   dystonia,
   astheno-neurotic  syndrome,  chronic  gastroduodenitis,  a   fungal
   infection on his feet, hands and groin and mycosis.
   
                B. The criminal proceedings and appeals
                      against pre-trial detention
   
       31.  On  8 February 1995 the applicant became a suspect in  the
   embezzlement of his bank's funds and was subjected to a  preventive
   measure  in  the  form of a ban on leaving a specified  place.  The
   criminal case was assigned the number 48529.
       32.   On  17  February  1995  he  was  formally  charged   with
   misappropriating 2,050,000 shares of another company.
       33. On 29 June 1995, by an order of the investigator, which was
   approved  by the prosecutor, the applicant was arrested and  placed
   in  detention  on remand on the ground that he had  obstructed  the
   establishment  of  the  truth  in  the  criminal  proceedings.   In
   particular,  it  was  stated  in  the  order,  with  references  to
   concrete  instances, that the applicant had refused  to  turn  over
   certain  bank  documents necessary for the  investigation,  he  had
   brought  pressure  to  bear  on witnesses  and  had  tampered  with
   documents.  The  order  also referred to  the  seriousness  of  the
   offence with which the applicant was charged.
       The  applicant's  detention was subsequently  extended  by  the
   competent prosecutor on unspecified dates.
       34.  On 4 July 1995, 31 August 1995 and 26 September 1995,  the
   applicant's  defence  lawyer filed applications  for  release  from
   custody  with  the Magadan City Court, which rejected  them  on  14
   July 1995, 9 September 1995 and 4 November 1995, respectively.
       35. The applicant contends that from August 1995 until November
   1995  no investigative activity took place as the two investigators
   in  charge of the case were on holiday, and the person to whom  the
   case was temporarily assigned undertook no action.
       36.  On  14  December  1995 the applicant was  charged  with  8
   additional  counts  relating  to the  embezzlement  of  his  bank's
   funds.
       37.  On  6 February 1996 the preliminary investigation  of  the
   charges against the applicant was terminated and the case was  sent
   to the Magadan City Court.
       38.  On 1 March 1996 the applicant filed with the City Court  a
   request  for  his  release from custody, which was  refused  on  27
   March 1996.
       39. On the same day the City Court decided to remit the case to
   the  Magadan  Regional  Prosecutor for further  investigation.  The
   latter  filed  an  appeal  against the decision  with  the  Magadan
   Regional  Court  (Магаданский областной суд)  which,  on  29  April
   1996, rejected it.
       40.  Following an additional investigation as of 15  May  1996,
   the  Regional Prosecutor remitted the case to the City Court on  19
   June 1996.
       41.  In  the meantime, on 16 May 1996, the applicant  filed  an
   application for release from custody with the City Court  in  which
   he  stated that he was being held in poor conditions and  that  his
   health  had  deteriorated. His application for release was  refused
   on 26 May 1996.
       On  23  June  1996  the  applicant filed  another  request  for
   release.
       42. On 11 November 1996 the City Court began its examination of
   the  applicant's case. On the same day it rejected his request  for
   release filed on 23 June 1996.
       43.  At the hearing on 27 December 1996 the applicant asked the
   City  Court  to  release him from custody on  medical  grounds.  He
   stated  that  there were 21 inmates in his cell with just  8  beds;
   there  was  no ventilation in the cell where everybody smoked;  the
   television  was  constantly blaring and he had contracted  scabies.
   Upon  receiving a medical certificate confirming the  existence  of
   the  disease, the City Court adjourned the hearing until 14 January
   1997.  It  refused  to release the applicant from  custody  on  the
   grounds  of  the  seriousness of the  offence  with  which  he  was
   charged and the danger of his obstructing the establishment of  the
   truth while at liberty.
       44.  The examination of the applicant's case by the City  Court
   lasted until 23 April 1997.
       On  7  May 1997 the case was adjourned due to the removal  from
   office  of  the presiding judge for improper conduct  unrelated  to
   the applicant's case.
       45.  On  15  June 1997 the applicant filed another request  for
   release,  referring to the poor conditions in which  he  was  being
   detained.
       46.  In  July 1997 the applicant's case was assigned to another
   judge  who scheduled a hearing for 8 August 1997. On that  day  the
   hearing  was postponed because the defence lawyer could not  attend
   for  health  reasons.  The  applicant's  request  for  release  was
   rejected  on  the  grounds of the seriousness of the  offence  with
   which  he  was  charged  and  the danger  of  his  obstructing  the
   establishment of the truth in the criminal case.
       The  applicant's further request for release from custody filed
   on 21 September 1997 was refused on 21 October 1997.
       47.  On 22 October 1997 the applicant complained to the Magadan
   Regional  Court  about his case, asking for its transfer  from  the
   City Court to the Regional Court. He also submitted a complaint  to
   the  Supreme  Court of Russia (Верховный Суд Российской  Федерации)
   which  forwarded it to the Magadan Regional Court for  examination.
   By  letters  of 31 October 1997 and 25 November 1997, the  Regional
   Court  informed the applicant that there was no reason  for  it  to
   assume  jurisdiction and suggested he turn to the City  Court  with
   any  questions  relating to his case. It also  requested  the  City
   Court  to  take  measures for the examination  of  the  applicant's
   case.
       48.  On  21  November  1997  he made  complaints  to  different
   authorities,  in  particular the Office of  the  President  of  the
   Russian  Federation, the Magadan City Court, the High Qualification
   Board  of Judges (Высшая квалификационная коллегия судей Российской
   Федерации)   -  a  body  dealing  with  questions  of  professional
   competence  -  and  the Prosecutor General. In his  complaints,  he
   submitted,  inter  alia,  that  he  was  being  held  in  appalling
   conditions  without any decision on the substance of  the  charges,
   that  he  had  contracted various skin diseases, that his  toenails
   had fallen off and that he was suffering from a heart condition.
       49.  By letter of 5 February 1998, the president of the Magadan
   City  Court informed the applicant that the court would resume  its
   consideration  of  his case before 1 July 1998,  referring  to  its
   complexity and the heavy workload of the judges.
       50. On 11 February 1998 the Magadan Regional Court forwarded to
   the  City Court 11 complaints made by the applicant, which  it  had
   received  from the Prosecutor General, the Supreme Court and  other
   authorities.
       51. On 23 February 1998 the applicant commenced a hunger strike
   with  a  view  to drawing the attention of the authorities  to  his
   lengthy  detention  and  the absence of court  hearings,  which  he
   continued until 17 March 1998.
       52. On 1 March 1998 the applicant complained about his case  to
   the  Office  of  the  President of Russia and  to  a  parliamentary
   committee  of  the State Duma, requesting their assistance  in  the
   transfer of his case to the Magadan Regional Court.
       53.  On  3 March 1998 the Department of Justice of the  Magadan
   Region, in response to the applicant's complaint addressed  to  the
   Ministry of Justice of Russia, stated that the court would be  able
   to deal with his case in the second half of 1998.
       54.   Meanwhile,  the  applicant  lodged  a  request  with  the
   Constitutional Court (Конституционный Суд Российской Федерации)  to
   review  the  constitutionality of the provisions of Articles  223-1
   and  239  of  the Code of Criminal Procedure concerning time-limits
   for  the  start  of  trials.  By  letter  of  10  March  1998,  the
   Constitutional  Court  informed  the  applicant  that,  since   the
   impugned  provisions did not lay down any time-limits  with  regard
   to  the length of detention while a case is being considered by the
   courts, his request could not be considered.
       55.  The  applicant  also complained to the High  Qualification
   Board  of  Judges about the delay in the consideration of his  case
   which,  by  letter  of  30 March 1998, asked the  Magadan  Regional
   Court to investigate the matter.
       56.  On  2 April 1998 the applicant filed a complaint with  the
   Supreme  Court about the delay in setting the date for  his  trial,
   in  which  he also referred to his poor conditions of detention.  A
   copy  of  his  complaint  was sent to other  authorities.  All  his
   complaints  were  forwarded by the addressee  institutions  to  the
   Magadan City Court for examination.
       57.  On  13 April 1998 the Magadan Regional Court informed  the
   applicant  that the City Court had been requested to take  measures
   for  the  consideration of his case. It also stated that  the  case
   was  to  be  tried  by the City Court and that the  Regional  Court
   could only act as a court of cassation.
       58. On 25 May 1998 the applicant filed a petition with the City
   Court  asking for his case to be transferred to the Regional  Court
   for  trial. By decision of the president of the Regional  Court  of
   28   May  1998,  the  applicant's  case  was  transferred  to   the
   Khasynskiy  District Court (Хасынский районный  суд)  in  order  to
   expedite the proceedings.
       59. On 11 June 1998 the applicant complained about the delay in
   starting court hearings to the High Qualification Board of Judges.
       60.  On  16 June 1998 the applicant filed a request for release
   from  custody with the Khasynskiy District Court in which he stated
   that  his  health had deteriorated as a result of the  overcrowding
   and the poor conditions in his cell in the detention facility.
       On  the  same  day,  he sent an application to  the  Khasynskiy
   District  Court  asking  it to transfer his  case  to  the  Magadan
   Regional Court. He submitted that the transfer of his case  to  the
   Khasynskiy  District Court was unlawful and that its distance  from
   the  city of Magadan would hamper an objective and fair examination
   of his case.
       61.  On  1  July 1998 the applicant complained to the  Regional
   Court  that the Khasynskiy District Court had not yet set a hearing
   date and asked it to speed up the proceedings.
       62.  On  3 July 1998 the case was remitted to the Magadan  City
   Court  as  the  applicant had expressed his disagreement  with  its
   transfer to the Khasynskiy District Court.
       63.  On  8  July 1998 the applicant received a letter from  the
   Regional Court informing him that there were no grounds for  it  to
   act  as a court of first instance or to assume jurisdiction in  the
   case.
       The  next day the applicant requested the City Court to release
   him, referring to the poor conditions of detention.
       64.  On  31  July  1998 the applicant complained  to  the  High
   Qualification  Board of Judges about the prolonged failure  of  the
   City  Court  to  examine his case. On 19 August 1998 his  complaint
   was  transmitted to the Magadan Regional Court with  a  request  to
   provide  information both on the complaint and on the work  of  the
   City  Court.  On  27 August 1998 the Regional Court  forwarded  the
   applicant's complaint to the City Court.
       The  applicant  also  submitted  a  complaint  to  the  Magadan
   Regional  Court  about the delay in starting  the  trial  hearings,
   which  on  11  August 1998 transmitted the complaint  to  the  City
   Court.
       65.  On  7 September 1998 the applicant filed another complaint
   with  the High Qualification Board of Judges stating that  all  his
   previous complaints had been sent by the Magadan Regional Court  to
   the  City  Court without any measures being taken. On 23  September
   1998  the  applicant's  complaint  was  forwarded  to  the  Magadan
   Regional  Court  with a reminder about the request for  information
   on   the   reasons  for  the  prolonged  delay  in  examining   the
   applicant's case. On 7 September 1998 the applicant also  submitted
   a  complaint  about  the delay in the proceedings  to  the  Supreme
   Court.
       On 5 October 1998 the applicant submitted further complaints to
   the Regional and High Qualification Boards of Judges.
       66. On 13 November 1998 the City Court set the hearing date for
   28 January 1999.
       67.  On  25 November 1998 the applicant complained to the  High
   Qualification  Board of Judges about the actions of  the  President
   of  the  Magadan City Court, apparently requesting the  institution
   of  criminal  proceedings  against him. On  22  December  1998  the
   complaint  was  forwarded for examination to the president  of  the
   Magadan  Regional Court with a request to submit a  report  to  the
   competent  Qualification Board in case the applicant's  allegations
   proved substantiated.
       On  16  December  1998  the  Magadan Regional  Court  forwarded
   another complaint by the applicant to the City Court.
       68.  On  18  January 1999 the applicant submitted to  the  City
   Court a request for release from custody.
       69.  On 28 January 1999 the Magadan City Court decided to  send
   the   applicant's   case  back  to  the  prosecutor   for   further
   investigation  due  to  the violation of procedural  norms  by  the
   investigative  authorities.  These  violations  consisted   of   an
   incomplete  presentation of the case materials to  the  accused  at
   the  end  of the preliminary investigation, as well as an imprecise
   recording  of  file  documents. The court refused  the  applicant's
   request  for  release having regard to the gravity of  the  charges
   against  him and the danger of his obstructing the establisment  of
   the  truth while at liberty. The applicant lodged an appeal against
   the  refusal  with the Magadan Regional Court which,  on  15  March
   1999,  dismissed  it.  The  Regional  Court  however  revoked   the
   decision to send the case back to the investigative authorities  as
   unfounded and ordered the City Court to proceed with the trial.  In
   a  separate  decision, issued on the same day,  it  considered  the
   lengthy  delay unjustifiable in view of the fact that the case  was
   not  particularly complex, and requested the City Court  to  inform
   it within one month of the measures taken.
       70.  On 17 March 1999 the applicant submitted to the City Court
   another request for release from custody.
       On  the same day he complained to the High Qualification  Board
   of  Judges  about  his lengthy detention without a court  judgment.
   Five  days  later, the applicant submitted a similar  complaint  to
   the Regional Qualification Board of Judges.
       On  5 April 1999 the applicant filed another complaint with the
   High  Qualification  Board of Judges about the prolonged  delay  in
   the proceedings.
       71. On 15 April 1999 the City Court resumed its examination  of
   the applicant's case.
       At  the hearing on 20 April 1999 the prosecutor requested that,
   in  view  of the length of the applicant's detention, a psychiatric
   evaluation  of the applicant be carried out in order  to  determine
   the  state  of  his  mental  health. The City  Court  granted  this
   request and adjourned the hearing until 30 April 1999.
       72.   At   the   hearing  on  30  April  1999   the   applicant
   unsuccessfully applied for release from custody. He submitted  that
   he  was  suffering from a lack of sleep. In his cell there were  18
   inmates  who  had  to sleep in shifts. He further  argued  that  he
   could  not obstruct the establishment of the truth in his  case  as
   all the investigative measures had already been taken.
       The  prosecutor  participating in the hearing  asked  the  City
   Court  to  request the administration of the detention facility  in
   which  the  applicant was being held to provide the applicant  with
   conditions  allowing  normal  sleep  and  rest  during  the   court
   hearings.  The  prosecutor further stated that he  would  submit  a
   similar   request  to  the  prosecutor  in  charge  of  supervising
   detention facilities.
       The   applicant   submits  that  subsequently   the   competent
   prosecutor came to his cell, acknowledged that the conditions  were
   poor,  but  stated  that  the  situation  in  other  cells  in  the
   detention  facility was no better and that there was  no  money  to
   improve the conditions.
       73.  At the hearing on 8 June 1999 the applicant requested  his
   release.  He stated that in his cell, where there were 18  inmates,
   he  could  not  prepare himself adequately to  testify  before  the
   trial  court.  He further submitted that he had contracted  scabies
   twice  and  that  his bed sheets were not changed. The  applicant's
   request was rejected.
       74.  At the hearing on 16 June 1999 the applicant filed another
   request  for release, referring to the conditions of his detention.
   He  submitted that he had a fungal infection and that his body  was
   covered with sores caused by bites from bugs infesting his bed.  He
   was  sharing  his bed with two other inmates. Inmates could  shower
   once  every  two weeks. The atmosphere in the cell was stifling  as
   everybody smoked. He was feeling unwell and suffering from a  heart
   condition.  His weight had dropped from 96 kg to 67 kg. He  further
   submitted  that he could not obstruct the examination of  his  case
   if released.
       The  City  Court decided not to examine the request because  it
   was apparently made outside the context of the hearing.
       75.  On  22  June 1999 the High Qualification Board  of  Judges
   removed  the  president of the Magadan City Court from  office,  as
   well  as  the president of the Regional Court and his two deputies,
   due to the delay in examining the applicant's case.
       76.  At the hearing before the City Court on 23 June 1999,  the
   applicant  stated that he was feeling unwell and that he could  not
   participate.  The  court  ordered  a  medical  examination  of  the
   applicant by a commission of experts in order to determine  whether
   his  state  of  health allowed him to take part in the  proceedings
   and whether he should be hospitalised.
       In  their  conclusions issued on an unspecified  date  in  July
   1999,  the  experts found that the applicant was suffering  from  a
   number  of  medical  conditions  (see  paragraph  30  above).  They
   considered  that the treatment of these conditions did not  require
   hospitalisation  and  that the the applicant could  remain  in  the
   detention  facility.  They  also considered  that  the  applicant's
   state  of  health allowed him to attend the court hearings  and  to
   give testimony.
       77. At the hearing on 15 July 1999, the applicant requested the
   trial  court to release him from custody. He stated that the  court
   had  nearly concluded the examination of the evidence and  that  he
   could not obstruct the establishment of the truth. His request  was
   refused.
       78.  In  another ruling issued on the same day, the City  Court
   noted that, in the period from 15 April until 15 July 1999, it  had
   examined  more  than 30 applications submitted  by  the  applicant,
   including  repetetive applications on previously rejected  motions.
   It  noted that the applicant had stated that he would testify  only
   if  his  applications  were  granted and  considered  that  such  a
   position   amounted   to  a  deliberate  attempt   to   delay   the
   proceedings.
       79.  The City Court heard 9 of the 29 witnesses who were to  be
   summoned  before it. The testimonies of 12 absent witnesses,  which
   had  been  given during the pre-trial investigation, were read  out
   in open court.
       80.  By  a judgment of 3 August 1999, the City Court found  the
   applicant  guilty  on one count and acquitted him  on  two  of  the
   counts  contained in the indictment, which had preferred 9 separate
   charges. It sentenced him to 5 years and 6 months' imprisonment  in
   a  correctional colony with a general regime, his term running from
   29  June  1995.  The  City Court considered  that  the  preliminary
   investigation  had been of poor quality and that the  investigators
   had  unjustifiably attempted to increase the number  of  counts  in
   the  indictment. It also found an infringement of procedural  norms
   consisting, inter alia, of shortcomings in the presentation in  due
   form  of  the  relevant documents to the court. These  shortcomings
   had  had  to be corrected at the trial, which had caused  a  delay.
   The  court  noted  that, in the course of the investigation,  there
   had  been  a  lack  of proper procedural supervision  by  those  in
   charge  of  the  investigation and the prosecutor's office  of  the
   Magadan Region.
       In a separate ruling on the same day, the City Court decided to
   send  part  of  the  indictment  back  to  the  prosecutor  for  an
   additional  investigation.  The  applicant  appealed  against   the
   ruling  to the Supreme Court, which on 30 September 1999 found  the
   decision lawful.
       81. The City Court judgment of 3 August 1999 was open to appeal
   to  the  Regional  Court  within 7 days of its  pronouncement.  The
   applicant  did  not file an appeal in cassation  as  he  considered
   that  the Regional Court had contributed to his conviction and thus
   that  an appeal had no prospects of success. On 11 August 1999  the
   judgment of the City Court entered into force.
       82.  On  11 August 1999 the applicant submitted to the director
   of  the  detention facility where he was being held  a  request  to
   transfer  him to the logistical services team in the same  facility
   to serve his sentence.
       83.  On  25  October 1999 the applicant lodged an extraordinary
   appeal  with  the President of the Supreme Court of  Russia  for  a
   review  of the City Court judgment. On 11 November 1999 the  appeal
   was dismissed.
       On  30  November 1999 the applicant filed another extraordinary
   appeal with the Supreme Court, which rejected it on 9 June 2000.
       84.   On   24  September  1999,  in  the  continuing   criminal
   proceedings, the preventive custody measure was replaced by  a  ban
   on  leaving  a  specified place. However, he remained  in  custody,
   serving his original sentence.
       85.  On  29  September  1999  the  proceedings  concerning  the
   remainder  of  the charges were terminated on the ground  that  the
   acts  committed  by  the  applicant did not constitute  a  criminal
   offence.
       On  30  September 1999, however, a new charge relating  to  the
   misappropriation  of  property  in  his  capacity  as  the   bank's
   president was brought against the applicant.
       86.  On  19  October 1999, upon completion of  the  preliminary
   investigation,  the  competent  prosecutor  approved  the  bill  of
   indictment  and sent the case to the Magadan City Court for  trial.
   The  bill of indictment bore the original case no. 48529 and stated
   that  the proceedings in that case had been initiated on 8 February
   1995.  The  applicant's trial started on 20  December  1999.  By  a
   judgment  of  31 March 2000 the City Court acquitted the  applicant
   of the new charge.
       87.  On  26  June 2000 the applicant was released  from  prison
   following an amnesty declared on 26 May 2000.
   
                       II. Relevant domestic law
   
       88. A. Constitution of the Russian Federation
       Point 6 (2) of Section 2
       "Until   criminal-procedural   legislation   of   the   Russian
   Federation has been brought into line with the provisions  of  this
   Constitution, the previous procedure for the arrest, detention  and
   keeping  in  custody  of persons suspected of  committing  a  crime
   shall apply."
       89. B. Code of Criminal Procedure
       Article 11 (1): Personal inviolability
       "No  one  may  be  arrested otherwise than on the  basis  of  a
   judicial decision or a prosecutor's order."
       Article 89 (1): Application of preventive measures
       "When  there  are  sufficient grounds  for  believing  that  an
   accused  person may evade an inquiry, preliminary investigation  or
   trial  or  will  obstruct  the establishment  of  the  truth  in  a
   criminal  case or will engage in criminal activity, as well  as  in
   order  to secure the execution of a sentence, the person conducting
   the  inquiry,  the investigator, the prosecutor and the  court  may
   apply  one of the following preventive measures in respect  of  the
   accused:  a written undertaking not to leave a specified  place,  a
   personal  guarantee  or  a guarantee by a public  organisation,  or
   placement in custody."
       Article  92  :  Order  and decision on  the  application  of  a
   preventive measure
       "On the application of a preventive measure a person conducting
   an  inquiry, an investigator and a prosecutor shall make a reasoned
   order,  and  a court shall give a reasoned decision specifying  the
   criminal  offence which the individual concerned  is  suspected  of
   having  committed,  as  well  as  the  grounds  for  choosing   the
   preventive  measure  applied.  The  order  or  decision  shall   be
   notified  to  the person concerned, to whom at the  same  time  the
   procedure  for appealing against the application of the  preventive
   measure shall be explained.
       A  copy  of  the  order or decision on the application  of  the
   preventive  measure  shall  be immediately  handed  to  the  person
   concerned."
       Article 96: Placement in custody
       "Placement in custody as a preventive measure shall be done  in
   accordance  with  the  requirements of  Article  11  of  this  Code
   concerning  criminal  offences  for  which  the  law  prescribes  a
   penalty in the form of deprivation of freedom for a period of  more
   than  one  year. In exceptional cases, this preventive measure  may
   be  applied in criminal matters for which a penalty in the form  of
   deprivation  of  freedom for a period of  less  than  one  year  is
   prescribed by law."
       Article 97: Time-limits for pre-trial detention
       "A  period of detention during the investigation of offences in
   criminal  cases  may  not last longer than two months.  This  time-
   limit  may  be  extended by up to three months  by  a  district  or
   municipal  prosecutor  ...  if it is  impossible  to  complete  the
   investigation and there are no grounds for altering the  preventive
   measure.  A further extension of up to six months from the  day  of
   placement  in  custody may be effected only  in  cases  of  special
   complexity  by  a prosecutor of a constituent part of  the  Russian
   Federation ...
       An  extension of the time-limit for such detention  beyond  six
   months  shall  be permissible in exceptional cases  and  solely  in
   respect  of  persons accused of committing serious or very  serious
   criminal offences. Such an extension shall be effected by a  deputy
   of  the  Prosecutor General of the Russian Federation  (up  to  one
   year)  and by the Prosecutor General of the Russian Federation  (up
   to 18 months).
       No  further  extension of the time-limit shall be  permissible,
   and the accused held in custody shall be releasable immediately.
       The  documents of a completed investigation in a criminal  case
   shall  be produced for consultation by the accused and his  defence
   counsel  not later than one month before the expiry of the  maximum
   time-limit  for  remand  in custody, as prescribed  in  the  second
   paragraph  of  the  present Article. In the event  of  the  accused
   being  unable  to consult the case documents before the  expiry  of
   the  maximum  time-limit  for  remand in  custody,  the  Prosecutor
   General  of  the  Russian  Federation,  [or]  a  prosecutor  of   a
   constituent part of the Russian Federation ... may, not later  than
   five  days  before the expiry of the maximum time-limit for  remand
   in  custody,  apply  to  the  judge  of  the  "oblast",  "krai"  or
   comparable court for an extension of this time-limit.
       Not  later  than  five  days from the day  of  receipt  of  the
   application, the judge must take one of the following decisions:
       1.  to  extend the time-limit for remand in custody  until  the
   accused  and his counsel have consulted the case documents and  the
   case  has  been referred to the trial court by the prosecutor  but,
   anyway, for not more than six months;
       2.  to  reject the prosecutor's application and to release  the
   person concerned from custody.
       Under  the same procedure, the time-limit for remand in custody
   may  be  extended,  if necessary, to accede to  a  request  by  the
   accused  or  his  counsel  to pursue the preliminary  investigation
   further.
       If  a  court remits a case for further investigation  when  the
   time-limit  for  the accused's remand in custody has  expired,  but
   the  circumstances  of the case preclude any  modification  of  the
   custody measure, the time-limit for the remand in custody shall  be
   extended by the prosecutor supervising the investigation for up  to
   one  month from the date on which the case reaches him. Any further
   extension  of the time-limit shall take account of the  time  spent
   by  the  accused  in custody before the referral  of  the  case  to
   court,  and  shall be effected in the manner and within the  limits
   prescribed in the first and second paragraphs of this Article.
       An  extension  of  the  time-limit for  remand  in  custody  in
   accordance  with  the present Article is subject  to  appeal  to  a
   court  and  to  judicial review of its legality  and  justification
   under  the  procedure provided for in Articles 220.1 and  220.2  of
   the present Code."
       Article  101:  Cancellation  or modification  of  a  preventive
   measure
       "A  preventive measure shall be cancelled when it ceases to  be
   necessary, or else changed into a stricter or a milder one  if  the
   circumstances   of  the  case  so  require.  The  cancellation   or
   modification  of  a  preventive measure  shall  be  effected  by  a
   reasoned  order  of  the  person  carrying  out  the  inquiry,  the
   investigator  or  the prosecutor, or by a reasoned  court  decision
   after the case has been transferred to a court.
       The  cancellation or modification, by the person conducting the
   inquiry  or by the investigator, of a preventive measure chosen  on
   the  prosecutor's instructions shall be permissible only  with  the
   prosecutor's approval."
       Article 223-1: Setting a date for a court hearing
       "If  the accused is kept in custody, the question of setting  a
   date  for  a  court hearing must be decided no later than  14  days
   from the seizure of the court."
       Article 239: Time-limits for examination of the case
       "The examination of a case before the court must start no later
   than 14 days from the fixing of a hearing date."
       90.  C. federal law on the detention on remand of suspects  and
   persons accused of offences
       According   to  Article  21  of  this  Law,  applications   and
   complaints  of  suspects  and accused persons  to  State  agencies,
   bodies  of  local selfgovernment and non-governmental organisations
   are sent through the administration of the detention facility.
       Applications and complaints addressed to a public prosecutor, a
   court or other State agencies supervising detention facilities  for
   suspects  and  accused persons are not subject  to  censorship  and
   will  be  forwarded to the addressee in a sealed envelope no  later
   than the next working day.
   
              III. Reservation of the Russian Federation
   
       91.  The instrument of ratification of the Convention deposited
   by  the  Russian  Federation on 5 May 1998 contains  the  following
   reservation:
       "In  accordance with Article 64 of the Convention, the  Russian
   Federation  declares that the provisions of Article 5 paragraphs  3
   and  4  shall not prevent ... the temporary application, sanctioned
   by  the  second  paragraph of point 6 of Section Two  of  the  1993
   Constitution  of the Russian Federation, of the procedure  for  the
   arrest,  holding in custody and detention of persons  suspected  of
   having  committed  a criminal offence, established  by  Article  11
   paragraph 1, Article 89 paragraph 1, Articles 90, 92, 96, 96-1, 96-
   2,  97, 101 and 122 of the RSFSR Code of Criminal Procedure  of  27
   October 1960, with subsequent amendments and additions."
   
                                THE LAW
   
          I. Alleged violation of Article 3 of the Convention
   
       92.  The applicant complained about his conditions of detention
   in  the Magadan detention facility IZ-47/1. He invoked Article 3 of
   the Convention, which provides:
       "No  one  shall  be  subjected to  torture  or  to  inhuman  or
   degrading treatment or punishment."
       The  applicant  referred in particular to the overcrowding  and
   insanitary  conditions in his cell, as well as the  length  of  the
   period  during which he was detained in such conditions, which  had
   an  adverse  effect  on his physical health and caused  humiliation
   and suffering.
       93.  The  Government argued that the applicant's conditions  of
   detention  could not be regarded as torture or inhuman or degrading
   treatment. The conditions did not differ from, or at least were  no
   worse  than those of most detainees in Russia. Overcrowding  was  a
   problem   in   pre-trial  detention  facilities  in  general.   The
   authorities  had had no intention of causing physical suffering  to
   the  applicant or of harming his health. The administration of  the
   detention  facility took all available measures to provide  medical
   treatment  for  those persons suffering from  any  disease  and  to
   prevent the contagion of other inmates.
       94.  It was acknowledged that, for economic reasons, conditions
   of  detention in Russia were very unsatisfactory and fell below the
   requirements  set for penitentiary establishments in  other  member
   States  of  the  Council of Europe. However,  the  Government  were
   doing  their  best  to improve conditions of detention  in  Russia.
   They  had  adopted  a  number  of  task  programmes  aimed  at  the
   construction  of  new  pre-trial  detention  facilities,  the   re-
   construction   of  the  existing  ones  and  the   elimination   of
   tuberculosis   and  other  infectious  diseases  in  prisons.   The
   implementation  of  these programmes would  allow  for  a  two-fold
   increase  of  space  for  prisoners  and  for  the  improvement  of
   sanitary conditions in pre-trial detention facilities.
       95.  The  Court  recalls  that, Article  3  of  the  Convention
   enshrines   one  of  the  most  fundamental  values  of  democratic
   society.  It  prohibits  in absolute terms torture  or  inhuman  or
   degrading   treatment   or   punishment,   irrespective   of    the
   circumstances and the victim's behaviour (see, for example,  Labita
   v. Italy [GC], no 26772/95, з 119, ECHR 2000-IV).
       The Court further recalls that, according to its case-law, ill-
   treatment must attain a minimum level of severity if it is to  fall
   within  the  scope of Article 3. The assessment of this minimum  is
   relative; it depends on all the circumstances of the case, such  as
   the  duration  of  the treatment, its physical and  mental  effects
   and,  in some cases, the sex, age and state of health of the victim
   (see,  among  other authorities, the Ireland v. the United  Kingdom
   judgment of 18 January 1978, Series A no. 25, p. 65, з 162).
       The  Court  has  considered treatment to be "inhuman"  because,
   inter  alia,  is  was  premeditated, was applied  for  hours  at  a
   stretch  and caused either actual bodily injury or intense physical
   and  mental  suffering. It has deemed treatment to  be  "degrading"
   because  it was such as to arouse in the victims feeling  of  fear,
   anguish  and  inferiority capable of humiliating and debasing  them
   (see,  for example, Kudla v. Poland [GC], no. 30210/96, з 92,  ECHR
   2000-XI). In considering whether a particular form of treatment  is
   "degrading"  within the meaning of Article 3, the Court  will  have
   regard  to whether its object is to humiliate and debase the person
   concerned  and  whether, as far as the consequences are  concerned,
   it   adversely  affected  his  or  her  personality  in  a   manner
   incompatible  with  Article 3 (see, for  example,  the  Raninen  v.
   Finland  judgment  of 16 December 1997, Reports  of  Judgments  and
   Decisions,  1997-VIII, pp. 2821-22, з 55). However, the absence  of
   any  such  purpose  cannot conclusively rule out  a  finding  of  a
   violation  of  Article 3 (see, for example, Peers  v.  Greece,  no.
   28524/95,  з  74,  ECHR  2001-III). The suffering  and  humiliation
   involved  must  in any event go beyond that inevitable  element  of
   suffering  or humiliation connected with a given form of legitimate
   treatment or punishment.
       Measures  depriving a person of his liberty may  often  involve
   such an element. Yet it cannot be said that detention on remand  in
   itself  raises an issue under Article 3 of the Convention. Nor  can
   that Article be interpreted as laying down a general obligation  to
   release  a  detainee on health grounds or to place him in  a  civil
   hospital to enable him to obtain specific medical treatment.
       Nevertheless, under this provision the State must ensure that a
   person  is detained in conditions which are compatible with respect
   for  his human dignity, that the manner and method of the execution
   of  the  measure do not subject him to distress or hardship  of  an
   intensity exceeding the unavoidable level of suffering inherent  in
   detention  and  that, given the practical demands of  imprisonment,
   his  health  and well-being are adequately secured  (see  Kudla  v.
   Poland cited above, зз 92 - 94).
       When assessing conditions of detention, account has to be taken
   of  the  cumulative effects of those conditions,  as  well  as  the
   specific  allegations made by the applicant (see Dougoz v.  Greece,
   no. 40907/98, з 46, ECHR 2001-II).
       96. In the present case, the Court notes that the applicant was
   held  in  the Magadan detention facility IZ-47/1 from 29 June  1995
   to  20  October 1999, and from 9 December 1999 to 26 June 2000.  It
   recalls  that, according to the generally recognised principles  of
   international  law,  the Convention is binding on  the  Contracting
   States  only  in  respect of facts occurring after its  entry  into
   force. The Convention entered into force in respect of Russia on  5
   May  1998. However, in assessing the effect on the applicant of his
   conditions  of detention, which were generally the same  throughout
   his   period  of  detention,  both  on  remand  and  following  his
   conviction,  the Court may also have regard to the  overall  period
   during which he was detained, including the period prior to  5  May
   1998.
       97.  The Court notes from the outset that the cell in which the
   applicant was detained measured between 17 sq. m (according to  the
   applicant)  and  20.8 sq. m (according to the Government).  It  was
   equipped with bunk-beds and was designed for 8 inmates. It  may  be
   questioned   whether  such  accommodation  could  be  regarded   as
   attaining  acceptable  standards.  In  this  connection  the  Court
   recalls  that the European Committee for the Prevention of  Torture
   and  Inhuman or Degrading Treatment of Punishment ("the  CPT")  has
   set  7  sq.  m per prisoner as an approximate, desirable  guideline
   for a detention cell (see the 2nd General Report - CPT/Inf (92)  3,
   з 43), i.e. 56 sq. m for 8 inmates.
       Despite  the  fact that the cell was designed  for  8  inmates,
   according  to  the applicant's submissions to the Court  the  usual
   number  of inmates in his cell throughout his detention was between
   18  and 24 persons. In his application for release from custody  of
   27  December 1996, the applicant stated that there were 21  inmates
   in  his  8-bed  cell. In a similar application of 8 June  1999,  he
   referred to 18 inmates (see 4paragraphs 43 and 73 above).
       The   Court   notes  that  the  Government,  for  their   part,
   acknowledged  that,  due  to  the  general  overcrowding   of   the
   detention  facility, each bed in the cells  was  used  by  2  or  3
   inmates.  Meanwhile, they appear to disagree with the applicant  as
   to  the  number of inmates. In their submission there  were  11  or
   more  inmates  in the applicant's cell at any given time  and  that
   normally the number of inmates was 14. However, the Government  did
   not   submit   any  evidence  to  substantiate  their   contention.
   According  to the applicant, it was only in March-April  2000  that
   the number of inmates was reduced to 11.
       The   Court   does  not  find  it  necessary  to  resolve   the
   disagreement  between  the Government and  the  applicant  on  this
   point.  The  figures  submitted suggest that that  any  given  time
   there  was  0.9 - 1,9 sq. m of space per inmate in the  applicant's
   cell.  Thus,  in  the  Court's  view, the  cell  was  continuously,
   severely  overcrowded. This state of affairs in  itself  raises  an
   issue under Article 3 of the Convention.
       Moreover, on account of the acute overcrowding, the inmates  in
   the  applicant's cell had to sleep taking turns, on  the  basis  of
   eight-hour  shifts  of  sleep per prisoner.  It  appears  from  his
   request  for  release from custody on 16 June 1999,  that  at  that
   time  he  was sharing his bed with two other inmates (see paragraph
   74  above).  Sleeping  conditions were further  aggravated  by  the
   constant  lighting  in the cell, as well as the  general  commotion
   and   noise  from  the  large  number  of  inmates.  The  resulting
   deprivation  of  sleep must have constituted a heavy  physical  and
   psychological burden on the applicant.
       The  Court further observes the absence of adequate ventilation
   in  the  applicant's cell which held an excessive number of inmates
   and  who  apparently were permitted to smoke in the cell.  Although
   the  applicant was allowed outdoor activity for one or two hours  a
   day,  the rest of the time he was confined to his cell, with a very
   limited space for himself and a stuffy atmosphere.
       98. The Court next notes that the applicant's cell was infested
   with  pests  and  that  during  his detention  no  anti-infestation
   treatment  was  effected in his cell. The Government conceded  that
   infestation  of  detention facilities with insects was  a  problem,
   and  referred to the 1989 ministerial guideline obliging  detention
   facilities  to  take disinfection measures. However,  it  does  not
   appear that this was done in the applicant's cell.
       Throughout his detention the applicant contracted various  skin
   diseases  and  fungal infections, in particular  during  the  years
   1996, 1997 and 1999, necessitating recesses in the trial. While  it
   is  true  that the applicant received treatment for these diseases,
   their  recurrence  suggests that the very poor  conditions  in  the
   cell facilitating their propagation remained unchanged.
       The  Court also notes with grave concern that the applicant was
   detained  on  occasions with persons suffering  from  syphilis  and
   tuberculosis,  although the Government stressed that contagion  was
   prevented.
       99.   An  additional  aspect  of  the  crammed  and  insanitary
   conditions  described above was the toilet facilities. A  partition
   measuring  1,1 meters in height separated the lavatory pan  in  the
   corner  of the cell from a wash stand next to it, but not from  the
   living  area.  There was no screen at the entrance to  the  toilet.
   The  applicant had thus to use the toilet in the presence of  other
   inmates  and  be  present while the toilet was being  used  by  his
   cellmates.  The  photographs provided  by  the  Government  show  a
   filthy, dilapidated cell and toilet area, with no real privacy.
       Whilst the Court notes with satisfaction the major improvements
   that  have  apparently  been  made  to  the  area  of  the  Magadan
   detention  facility  where the applicant's  cell  was  located  (as
   shown  in  the video recording which they submitted to the  Court),
   this  does  not  detract  from the wholly  unacceptable  conditions
   which the applicant clearly had to endure at the material time.
       100. The applicant's conditions of detention were also a matter
   of  concern  for the trial court examining his case. In  April  and
   June  1999  it requested medical expert opinions on the  effect  of
   the  conditions  of  detention on his mental  and  physical  health
   after nearly 4 years of detention in order to determine whether  he
   was unfit to take part in the proceedings and whether he should  be
   hospitalised  (see  paragraphs 71 and 76 above).  Even  though  the
   experts  answered both questions in the negative, the  Court  notes
   their  conclusions  of  July  1999,  listing  the  various  medical
   conditions    from    which    the   applicant    suffered,    i.e.
   neurocirculatory   dystonia,  asthenoneurotic   syndrome,   chronic
   gastroduodenitis, a fungal infection on his feet, hands  and  groin
   and mycosis (see paragraph 30 above).
       101.  The  Court accepts that in the present case there  is  no
   indication  that there was a positive intention of  humiliating  or
   debasing the applicant. However, although the question whether  the
   purpose  of the treatment was to humiliate or debase the victim  is
   a  factor to be taken into account, the absence of any such purpose
   cannot  exclude a finding of violation of Article 3 (see  Peers  v.
   Greece   cited   above).  It  considers  that  the  conditions   of
   detention,  which the applicant had to endure for  approximately  4
   years  and  10  months,  must have caused him  considerable  mental
   suffering, diminishing his human dignity and arousing in  him  such
   feelings as to cause humiliation and debasement.
       102. In the light of the above, the Court finds the applicant's
   conditions  of  detention, in particular the  severely  overcrowded
   and  insanitary  environment  and its  detrimental  effect  on  the
   applicant's health and wellbeing, combined with the length  of  the
   period  during which the applicant was detained in such conditions,
   amounted to degrading treatment.
       103.  Accordingly, there has been a violation of Article  3  of
   the Convention.
   
                         II. Alleged violation
                  of Article 5 з 3 of the Convention
   
       104.  The  applicant  complained  that  his  lengthy  pre-trial
   detention violated Article 5 з 3 of the Convention, which  provides
   as follows:
       "Everyone   arrested  or  detained  in  accordance   with   the
   provisions  of  paragraph  1  (c) of  this  Article  shall  be  ...
   entitled  to  trial within a reasonable time or to release  pending
   trial.  Release  may  be conditioned by guarantees  to  appear  for
   trial."
   
               A. The Government's preliminary objection
   
       105.  The  Government  argued that  the  applicant's  complaint
   should be examined in the light of the Russian reservation. It  was
   submitted  that the reservation applied both to the period  of  the
   applicant's detention during the preliminary investigation and  the
   court  proceedings.  They referred to the text of  the  reservation
   and  the contents of the Articles of the Code of Criminal Procedure
   cited  therein. In particular, Articles 11, 89, 92 and 101  of  the
   Code  (see  paragraph 89 above) conferred a power on the courts  to
   apply  preventive custody measures at the trial stage up until  the
   delivery of a judgment.
       106.  The applicant submitted that the Russian reservation  was
   not  applicable  in  the present case as the  reservation  did  not
   concern  the  length of detention on remand. It was contended  that
   the  purpose  of the reservation was to preserve the right  of  the
   prosecutor to order detention on remand and to grant extensions  of
   such detention when necessary.
       107.  The  Court  observes that the reservation  is  framed  to
   exclude  from  the  scope of Article 5 з 3 of  the  Convention  the
   temporary  application  of  specific  provisions  of  the  Code  of
   Criminal  Procedure,  mentioned in the  text  of  the  reservation,
   concerning  the  procedure for the arrest, holding in  custody  and
   detention  of  persons  suspected of having  committed  a  criminal
   offence. The provisions lay down the conditions and modalities  for
   the  application  of  preventive measures, including  placement  in
   custody,  and list the authorities competent to take the respective
   decisions.
       The  Court notes that the reservation refers to Article  97  of
   the  Code  of  Criminal  Procedure under  which  a  person  can  be
   detained  in  custody for up to 18 months during the  investigation
   of criminal offences by an order of the competent prosecutor.
       Notwithstanding the reference to the time-limits  of  detention
   during  the  investigative  stage,  the  Court  observes  that  the
   reservation   is   concerned  with  the  procedure   for   applying
   preventive  custody  measures, whereas  the  applicant's  complaint
   relates  to  the  length of his detention on  remand  and  not  its
   lawfulness.
       108. The Court therefore finds that the reservation in question
   does not apply in the present case.
   
                      B. Merits of the complaint
   
               1. Period to be taken into consideration
   
       109.  It was undisputed that the period to be considered  began
   on  29  June  1995  when the applicant was placed in  detention  on
   remand.
       As  regards  the  end  of the period concerned,  the  applicant
   submitted  that  the  relevant date was 31  March  2000,  when  the
   Magadan  City  Court issued its second judgment in  the  case.  The
   Government  contended that the period ended on 3 August  1999  with
   the  delivery  of the first judgment of the City Court.  They  also
   maintained  that  the  Court's examination of  the  length  of  the
   applicant's  detention on remand should be limited  to  the  period
   from  5  May  1998, the date on which the Convention  entered  into
   force in respect of Russia, until 3 August 1999.
       110. The Court first recalls that, in determining the length of
   detention pending trial under Article 5 з 3 of the Convention,  the
   period  to  be  taken  into consideration begins  on  the  day  the
   accused  is taken into custody and ends on the day when the  charge
   is  determined,  even  if only by a court of first  instance  (see,
   among  other  authorities, the Wemhoff v. Germany  judgment  of  27
   June  1968,  Series A no. 7, p. 23, з 9, and Labita v. Italy  cited
   above,  з 147). Thus, in the present case the applicant's detention
   on  remand  began on 29 June 1995, when he was arrested, and  ended
   on  3  August  1999,  when he was convicted and  sentenced  by  the
   Magadan  City Court. The further remand on outstanding charges  did
   not  alter  the  fact that, as of 3 August 1999, the applicant  was
   serving  a  sentence  after his conviction by  a  competent  court,
   within the meaning of Article 5 з 1 (a) of the Convention.
       The  total  period  of  the  applicant's  detention  of  remand
   amounted thus to four years, one month and four days.
       111.  As  the  period  before  5  May  1998  lies  outside  its
   jurisdiction  ratione  temporis, the Court can  only  consider  the
   period  of one year, two months and twenty-nine days, which elapsed
   between that date and the judgment of the Magadan City Court  of  3
   August 1999. However, it must take into account the fact that by  5
   May  1998 the applicant, having been placed in detention on 29 June
   1995,  had  already been in custody for two years, ten  months  and
   six  days (see, for example, mutatis mutandis, the Mansur v. Turkey
   judgment of 8 June 1995, Series A, no. 319-B, p. 49, з 51).
   
             2. Reasonableness of the length of detention
   
       (a) The parties' submissions
       112. The applicant maintained that it was not necessary to take
   him  into  custody  and to keep him in detention  for  an  extended
   period  of  time  as  there was no proof  that  he  was  trying  to
   obstruct  the establishment of the truth in the case.  The  reasons
   given  by  the  authorities  to  justify  his  detention  were  not
   relevant or sufficient.
       He  also  submitted that his case was not particularly complex,
   as  established  by the Magadan Regional Court on  15  March  1999.
   Three  of  the nine volumes of the case-file were made up  entirely
   of  his  complaints  to the various authorities. The  investigation
   involved  the questioning of 29 witnesses and there were two  civil
   plaintiffs in the case.
       Finally,  the  applicant argued that the proceedings  were  not
   conducted  with  due  diligence  by the  authorities.  His  lengthy
   detention  was occasioned by the poor quality of the investigation,
   its  unwarranted attempts to increase the number of counts  in  the
   indictment and a lack of proper control over its activities by  the
   supervising  bodies. In this respect, he referred to  the  findings
   of the Magadan City Court on 3 August 1999 (paragraph 80 above).
       113. The Government pointed out that the applicant was arrested
   on  the  ground  that  he had obstructed the investigation  of  the
   truth.  They  further regarded the period of the  applicant's  pre-
   trial  detention  as reasonable in view of the  complexity  of  the
   case,  its  considerable size (9 volumes) and the large  number  of
   witnesses and victims involved.
       (b) The Court's assessment
           (i) Principles established by the Court's case-law
       114.  The Court recalls that the question of whether or  not  a
   period  of  detention  is  reasonable cannot  be  assessed  in  the
   abstract.  Whether  it is reasonable for an accused  to  remain  in
   detention  must be examined in each case according to  its  special
   features.  Continued detention can be justified  in  a  given  case
   only if there are specific indications of a genuine requirement  of
   public   interest   which,  notwithstanding  the   presumption   of
   innocence,  outweighs  the rule of respect for  individual  liberty
   laid  down  in  Article  5  of  the Convention  (see,  among  other
   authorities, Kudla v. Poland cited above, з 110).
       It   falls   in  the  first  place  to  the  national  judicial
   authorities  to  ensure  that,  in  a  given  case,  the  pre-trial
   detention  of an accused person does not exceed a reasonable  time.
   To  this end they must, paying due regard to the principle  of  the
   presumption  of  innocence, examine all the facts  arguing  for  or
   against the existence of the above-mentioned requirement of  public
   interest  justifying a departure from the rule in  Article  5,  and
   must  set  them  out  in  their decisions on the  applications  for
   release.  It  is essentially on the basis of the reasons  given  in
   these  decisions,  and  any well-documented  facts  stated  by  the
   applicant  in his appeals, that the Court is called upon to  decide
   whether  or not there has been a violation of Article 5 з  3  (see,
   for example, Labita v. Italy cited above, з 152).
       The  persistence  of  a reasonable suspicion  that  the  person
   arrested has committed an offence is a condition sine qua  non  for
   the  lawfulness  of the continued detention, but  after  a  certain
   lapse  of time it no longer suffices. The Court must then establish
   whether  the  other  grounds  given  by  the  judicial  authorities
   continued  to  justify  the  deprivation  of  liberty.  Where  such
   grounds  were "relevant" and "sufficient", the Court must  also  be
   satisfied   that   the  national  authorities  displayed   "special
   diligence"  in  the conduct of the proceedings. The complexity  and
   special  characteristics of the investigation  are  factors  to  be
   considered  in this respect (see, for example, the Scott  v.  Spain
   judgment  of  18 December 1996, Reports 1996-VI, pp.  2399-2400,  з
   74, and I.A. v. France judgment of 23 September 1998, Reports 1998-
   VII, p. 2978, з 102).
           (ii) Application of the above principles  to  the  present
       case
   
       (alpha) Grounds for detention
       115.  During  the  period covered by the  Court's  jurisdiction
   ratione  temporis  the Magadan City Court, in refusing  to  release
   the  applicant,  relied on the gravity of the charges  against  him
   and  the  danger of his obstructing the establishment of the  truth
   while at liberty (see paragraph 69 above). The Court observes  that
   similar  grounds had been cited by the City Court earlier -  on  27
   December  1996  and  8  August 1997 - to  justify  the  applicant's
   continued detention (see paragraphs 43 and 46 above).
       It  further notes that the principal reason for the decision to
   place  the  applicant in detention on remand on 29  June  1995  was
   that  he  had obstructed the investigation of the case by  refusing
   to   turn   over   certain  bank  documents   necessary   for   the
   investigation,  he had brought pressure to bear  on  witnesses  and
   had  allegedly  tampered with the evidence. The decision  also  had
   regard to the gravity of the charges.
       116. The Court recalls that the existence of a strong suspicion
   of   the  involvement  of  a  person  in  serious  offences,  while
   constituting a relevant factor, cannot alone justify a long  period
   of  pre-trial  detention  (see, for example,  the  Scott  v.  Spain
   judgment  cited above, p. 2401, з 78). As regards the other  ground
   relied  on  by the Magadan City Court in prolonging the applicant's
   detention, namely the danger of obstructing the examination of  the
   case,  the  Court notes that, unlike the order of the  investigator
   of  29  June  1995,  the  City Court did not  mention  any  factual
   circumstances  underpinning its conclusions, which  were  identical
   both  in  1996, 1997 and 1999. There is no reference in its rulings
   to  any  factor capable of showing that the risk relied on actually
   persisted during the relevant period.
       117.   The  Court  accepts  that  the  interference  with   the
   investigation,  along  with the suspicion that  the  applicant  had
   committed  the offences with which he was charged, could  initially
   suffice  to  warrant  the applicant's detention.  However,  as  the
   proceedings  progressed and the collection of the  evidence  became
   complete that ground inevitably became less relevant.
       118. In sum, the Court finds that the reasons relied on by  the
   authorities   to   justify  the  applicant's  detention,   although
   relevant  and  sufficient initially, lost this  character  as  time
   passed.
   
       (beta) Conduct of the proceedings
       119. As regards the duration of the criminal investigation, the
   Court  notes the findings of the domestic courts that the case  was
   not  particularly complex and that the investigation  of  the  case
   had   been  of  poor  quality  contributing  to  a  delay  in   the
   proceedings  (see paragraphs 69 and 80 above). The Court  finds  no
   reason  to  come to a different conclusion. It also observes  that,
   according   to   the   domestic  courts,  the   investigators   had
   unjustifiably  attempted to increase the number of  counts  in  the
   indictment  (see paragraph 80 above) - a reproach  which  is  borne
   out  by  the  fact  that only one of the nine charges  against  the
   applicant  was  found to be substantiated in the  judgment  of  the
   Magadan City Court on 3 August 1999.
       120.  As regards the subsequent judicial proceedings, the Court
   observes  that  there were significant delays  in  the  proceedings
   before  the  Magadan City Court. The trial, which had began  on  11
   November 1996, was adjourned on 7 May 1997 due to the removal  from
   office  of  the presiding judge. It did not resume until  15  April
   1999,  although certain procedural steps were taken in  July-August
   1997  (the appointment of a new judge and scheduling of a hearing),
   May  and  July  1998 (the transfer of the case to  another  court),
   November  1998  (the scheduling of a hearing),  January  and  March
   1998 (decisions on the need for further investigation).
       While  it is true that the hearing scheduled for 8 August  1997
   had  to  be  postponed on account of the absence of the applicant's
   lawyer  and the applicant objected to the transfer of his  case  to
   another court - a move destined to expedite the proceedings  -  the
   Court finds that the applicant did not substantially contribute  to
   the  length of the proceedings between the two trial periods, where
   there was no progress in the case.
       It  is  thus  apparent  that  the  protracted  proceedings  are
   attributable neither to the complexity of the case nor the  conduct
   of  the  applicant.  Having regard to the  characteristics  of  the
   investigation and the substantial delays in the court  proceedings,
   the  Court considers that the authorities did not act with all  due
   expedition.
   
       (gamma) Conclusion
       121.  Against  the above background, the Court finds  that  the
   period  spent by the applicant in detention pending trial  exceeded
   a  "reasonable time". There has thus been a violation of Article  5
   з 3 of the Convention.
   
                        III. Alleged violation
                  of Article 6 з 1 of the Convention
   
       122. The applicant complained that the criminal charges against
   him  were  not determined within a reasonable time, as required  by
   Article  6 з 1 of the Convention, the relevant part of which  reads
   as follows:
       "In  the determination of ... any criminal charge against  him,
   everyone is entitled to a ... hearing within a reasonable  time  by
   [a] tribunal established by law."
   
               A. Period to be taken into consideration
   
       123.  The applicant submitted that the period to be taken  into
   account  began  on  8  February 1995, with the institution  of  the
   criminal proceedings against him, and ended on 31 March 2000,  when
   the Magadan City Court delivered its second judgment in the case.
       The  Government  contended that the  period  to  be  considered
   lasted  from  the  transmission of  the  applicant's  case  to  the
   Magadan  City  Court on 6 February 1996 until the pronouncement  of
   its first judgment on 3 August 1999.
       124.  The  Court  recalls  that the period  to  be  taken  into
   consideration  in  determining the length of  criminal  proceedings
   begins  with  the  day  on which a person is "charged"  within  the
   autonomous  and substantive meaning to be given to that term  (see,
   among  other  authorities, the Corigliano v. Italy judgment  of  10
   December  1982, Series A no. 57, p. 13, з 34, and the Imbriosca  v.
   Switzerland judgment of 24 November 1993, Series A no. 275, p.  13,
   з  36).  It  ends  with  the  day on  which  a  charge  is  finally
   determined or the proceedings are discontinued.
       The  period under consideration in the present case thus  began
   on  8 February 1995, when the applicant became a suspect on charges
   of  misappropriation. As regards the end of the period,  the  Court
   notes  that,  following the decision to discontinue  the  remaining
   charges  on 29 September 1999, after the City Court judgment  of  3
   August 1999, a new charge was brought against the applicant  on  30
   September  1999 on the basis of the same set of facts. It  observes
   that  the  new  charge was part of the original criminal  case  no.
   48529,  which  had  been initiated on 8 September  1995.  In  these
   circumstances and taking account of the timing of the  new  charge,
   the  Court finds that the period to be considered ended on 31 March
   2000,  when  the City Court delivered its judgment determining  the
   final charge.
       The period under consideration, i.e. from 8 February 1995 until
   31  March 2000, amounted thus to a total of 5 years, 1 month and 23
   days  for,  in effect, one level of jurisdiction, despite  numerous
   ancillary  proceedings.  While  its jurisdiction  ratione  temporis
   only  covers  the  period  after  the  entry  into  force  of   the
   Convention  with  respect to Russia on 5 May 1998,  the  Court  may
   take  into  account the state of the proceedings existing  on  that
   date  (see,  among other authorities, mutatis mutandis,  the  Yagci
   and  Sargin v. Turkey judgment of 8 June 1995, Series A no.  319-A,
   p. 16, з 40).
   
          B. Reasonableness of the length of the proceedings
   
       125. The Court recalls that the reasonableness of the length of
   the  proceedings is to be assessed in the light of  the  particular
   circumstances  of the case, regard being had to the  criteria  laid
   down  in the Court's case-law, in particular the complexity of  the
   case,  the  applicant's conduct and the conduct  of  the  competent
   authorities.  On  the  latter point,  what  is  at  stake  for  the
   applicant has also to be taken into consideration (see, among  many
   other authorities, Kudla v. Poland cited above, з 124).
   
                      1. The parties' submissions
   
       126.  As  to the complexity of the case, the applicant referred
   to  the finding of the Magadan Regional Court on 15 March 1999 that
   the  case  was  not particularly complex and that  this  could  not
   justify the delays which had occurred.
       As  regards  his  conduct,  the applicant  submitted  that  his
   complaints  were  aimed at accelerating the proceedings.  Moreover,
   his  active  co-operation with the judiciary is not required  under
   Article  6  of the Convention, nor can his attempt to pursue  legal
   remedies be held against him.
       As to the conduct of the authorities, the applicant referred to
   the   poor  quality  of  the  preliminary  investigation  and   the
   investigative  shortcomings  as established  by  the  Magadan  City
   Court  on  3  August  1999.  In addition,  the  City  Court  itself
   breached  domestic  procedural law by failing to  comply  with  the
   time-limits for the start of the trial stipulated in Articles  223-
   1  and  239  of the Code of Criminal Procedure. It was pointed  out
   that  at  the  trial the court questioned only nine witnesses.  The
   applicant also referred to the removal of the judge from his  case,
   which  had nothing to do with him, and to the transfer of his  case
   to  the  Khasynskiy  District  Court which  proved  ineffective  in
   accelerating the case.
       127.  The Government acknowledged that the examination  of  the
   applicant's case lasted a long time, but submitted that the  period
   was   not   unreasonable.  It  was  maintained  that  the   lengthy
   examination  of  the applicant's case was caused by its  complexity
   and  volume, as well as the need for its thorough and comprehensive
   investigation.
       Furthermore,  the applicant contributed to the  length  of  the
   proceedings  by  filing multiple applications,  including  repeated
   requests  on  motions  which  had  been  previously  rejected.  The
   Government referred in this respect to the findings of the  Magadan
   City  Court  of  15  July  1999 and  22  July  1999  where  it  was
   considered that the applicant's numerous requests filed during  the
   trial  amounted  to a deliberate attempt to delay the  proceedings.
   The  applicant's  petitions for a transfer of his case  to  another
   court  between hearings also caused delay. It was pointed out  that
   30%  of the applicant's case-file was made up of his complaints and
   motions.
       The  Government  also  pointed  out  that  the  period  of  the
   applicant's  custody  was subsumed by the  term  of  his  sentence.
   Therefore,  the length of the applicant's detention on  remand  had
   no impact on the overall period of his confinement.
       Finally,   the   Government   stated   that   the   authorities
   demonstrated a humane attitude towards the applicant by way  of  an
   amnesty, which released him earlier from his sentence, even  though
   he  had  not  compensated the bank and its many customers  for  the
   damage he had caused.
   
                       2. The Court's assessment
   
       (a) Complexity of the case
       128.  The  Court notes that the proceedings in issue, in  which
   the  applicant was the only defendant, concerned financial offences
   with  considerable evidence, involving the questioning of a  number
   witnesses.  It  observes, however, that from 7 May 1997,  when  the
   trial  was  adjourned, until 15 April 1999,  when  it  resumed,  no
   investigative measures were undertaken.
       The  Court observes the finding of the domestic court that  the
   case  was  not  so  complex  as  to  justify  the  delays  in   the
   proceedings (see paragraph 69 above).
       It  was thus not the complexity of the case or the requirements
   of  the  investigation  which  accounted  for  the  length  of  the
   proceedings.
       (b) Conduct of the applicant
       129.  The  Court  notes  that  throughout  the  domestic  court
   proceedings  the  applicant filed numerous requests  in  connection
   with  his  case,  both  during his trial and between  hearings.  It
   recalls  that  Article 6 does not require a person charged  with  a
   criminal   offence  to  co-operate  actively  with   the   judicial
   authorities (see, for example, the Dobbertin v. France judgment  of
   25 February 1993, Series A no. 256-D, p. 117, з 43).
       It observes that the applicant's applications lodged during the
   trial  as  of 15 April 1999 were found by the trial court  to  have
   been obstructive to the examination of his case. However, there  is
   no  indication  that  during  other trial  periods,  i.e.  from  11
   November 1996 to 7 May 1997, and from 20 December 1999 to 31  March
   2000,  the applicant's behaviour could be said to have been in  any
   way dilatory.
       As  regards  the  requests  lodged  by  the  applicant  between
   hearings,  the  Court  notes  that  they  related  mainly  to   the
   prolonged  failure  of  the trial court to examine  his  case.  The
   Court  cannot find that these requests contributed to slowing  down
   the  proceedings,  in particular as they remained  largely  without
   effect.  While it is true that in order to expedite the proceedings
   the   applicant's  case  was  transferred  to  another  court,  the
   applicant  cannot  be  criticised for objecting  to  it  after  the
   transfer had resulted in no progress in his case.
       The Court also notes that once, on 8 August 1997, a hearing had
   to be postponed as the applicant's lawyer had failed to appear.
       130. The Court considers that, whilst the applicant can be held
   responsible  for  certain delays, his conduct  did  not  contribute
   substantially to the length of the proceedings.
       (c) Conduct of the national authorities
       131.  As already mentioned above, there were significant delays
   in  the  domestic proceedings, which could not be explained by  the
   complexity  of  the  case  or  the conduct  of  the  applicant.  In
   particular,  the  case  lay practically dormant  before  the  trial
   court for nearly two years, i.e. from 7 May 1997 to 15 April 1999.
       132.  The  Court  observes that throughout the proceedings  the
   applicant  was  kept in custody - a fact which required  particular
   diligence  on  the  part of the courts dealing  with  the  case  to
   administer justice expeditiously.
       133.  The  Court further notes that, following the judgment  of
   the  Magadan  City  Court  on 3 August 1999  and  the  decision  to
   discontinue  the  remaining  charges  on  29  September  1999,  the
   authorities  brought  a new charge against  the  applicant  on  the
   basis  of the same set of facts, thereby contributing even  further
   to  the  length  of the proceedings, which had already  lasted  for
   over four and a half years at the court of first instance.
       134. It considers that the authorities failed in their duty  of
   special diligence, particularly after the entry into force  of  the
   Convention on 5 May 1998.
   
                             3. Conclusion
   
       135. Having regard to the above background, the Court considers
   that  the length of the proceedings did not satisfy the "reasonable
   time"  requirement. Accordingly, there has been a breach of Article
   6 з 1 of the Convention.
   
            IV. Application of Article 41 of the Convention
   
       136. Article 41 of the Convention provides:
       "If  the  Court  finds that there has been a violation  of  the
   Convention  or  the Protocols thereto, and if the internal  law  of
   the   High   Contracting  Party  concerned  allows   only   partial
   reparation  to be made, the Court shall, if necessary, afford  just
   satisfaction to the injured party."
   
                          A. Pecuniary damage
   
       137.  The applicant claimed damages in respect of the following
   items:
       (1)  130,599  US  dollars ("USD") for loss  of  salary  as  the
   president  of the North East Commercial Bank, during the period  of
   his detention from July 1995 until 20 April 2000;
       (2)  USD 203,000 for loss of salary from another company  which
   dismissed him because of his arrest;
       (3)  USD  500,000  for  the  loss  of  his  company's  property
   following his arrest;
       (4) USD 8,600 for the loss of his automobile;
       (5)  USD 11,734,376 for the loss of profits on shares which  he
   could not sell at their market value in 1995;
       (6)  USD  436,226  for  the loss of his majority  shares  in  a
   factory which was declared bankrupt in 1997. His overall claim  for
   pecuniary damages totalled USD 13,012,702.
       138. The Government contested these claims.
       139. The Court recalls that it will award monetary compensation
   under  Article  41  only where it is satisfied  that  the  loss  or
   damage  complained of was actually caused by the violation  it  has
   found.
       As  regards the claim under item (1), the Court notes that  the
   applicant  was  convicted  and that the  period  of  his  pre-trial
   detention  was  deducted  in its entirety  from  the  sentence.  It
   considers therefore that the claim cannot be entertained.
       As  regards  the  remainder of the claims, the Court  considers
   that  no causal connection has been established between the  damage
   alleged and the violations it has found.
       The  Court  therefore rejects the applicant's claim under  this
   head.
   
                        B. Non-pecuniary damage
   
       140.  The  applicant claimed 9,636,000 French francs  for  non-
   pecuniary damage.
       141. The Government submitted that the claim was excessive  and
   that  the  finding  of  a  violation  would  constitute  sufficient
   satisfaction.
       142.  The  Court  considers that the length of the  applicant's
   detention  on  remand in such prison conditions,  as  well  as  the
   length  of the criminal proceedings, must have caused him  feelings
   of   frustration,   uncertainty  and  anxiety   which   cannot   be
   compensated solely by the finding of a violation.
       143.  Deciding  on  an equitable basis, the  Court  awards  the
   applicant  a global sum of 5,000 euros ("EUR") in respect  of  non-
   pecuniary damage.
   
                         C. Costs and expenses
   
       144. The applicant submitted that his expenses for the services
   rendered  by  his  lawyer  in  the  domestic  proceedings  amounted
   approximately to 40,000 USD.
       145. The Government considered this claim to be unsubstantiated
   and  excessive,  given the level of lawyers' fees at  the  relevant
   time  in  the  remote Magadan region. They further  questioned  the
   authenticity  of  certain documents supplied by the  applicant.  It
   was  also  argued that the expenses borne by the applicant  in  the
   domestic proceedings should not be reimbursed as the applicant  was
   found guilty and sentenced to a term of imprisonment.
       146. The Court recalls that in order for costs and expenses  to
   be  included  in an award under Article 41, it must be  established
   that  that they were actually and necessarily incurred in order  to
   prevent  or  obtain redress for the matter found  to  constitute  a
   violation  of  the  Convention and were reasonable  as  to  quantum
   (see,  for  example,  Nielsen  and  Johnson  v.  Norway  [GC],  no.
   23118/93,  з 43, ECHR 1999-VIII). It is apparent from the  material
   submitted  that the applicant incurred legal costs and expenses  in
   connection  with  his  attempts to  secure  his  release  on  bail.
   However,  he  only  provided partial documentary substantiation  of
   the  sum  claimed. Moreover, the costs incurred did not exclusively
   relate  to  the breaches of Articles 3, 5 з 3 and  6  з  1  of  the
   Convention.
       Making an assessment on an equitable basis, the Court considers
   it  reasonable  to award the applicant the sum of 3,000  EUR  under
   this head.
   
                          D. Default interest
   
       147.  The  Court considers that the default interest should  be
   fixed  at an annual rate equal to the marginal lending rate of  the
   European Central Bank plus three percentage points.
   
               FOR THESE REASONS, THE COURT UNANIMOUSLY
   
       1.  Holds that there has been a violation of Article 3  of  the
   Convention;
       2.  Holds that there has been a violation of Article 5 з  3  of
   the Convention;
       3.  Holds that there has been a violation of Article 6 з  1  of
   the Convention;
       4. Holds
       (a) that the respondent State  is to  pay  the  applicant,
   within  three  months  from  the  date  on  which the judgment
   becomes final according to Article 44 з 2  of  the Convention,
   the following amounts, to be converted into Russian roubles at
   the rate applicable at the date of settlement;
           (i)  5,000 EUR  (five  thousand  euros)  in respect of
       non-pecuniary damage;
           (ii) 3,000  EUR (three  thousand  euros) in respect of
       costs and expenses;
           (iii) any  tax  that  may  be  chargeable on the above
       amounts;
       (b) that simple interest at an annual  rate  equal  to the
   marginal lending rate of the European Central  Bank plus three
   percentage points shall be payable  from  the  expiry  of  the
   above-mentioned three months until settlement;
       5.  Dismisses the remainder of the applicant's claim  for  just
   satisfaction.
   
       Done  in  English,  and notified in writing on  15  July  2002,
   pursuant to Rule 77 зз 2 and 3 of the Rules of Court.
   
                                                               S.DOLLE
                                                             Registrar
   
                                                            J.-P.COSTA
                                                             President
   
   
   
   
   
   
       In accordance with Article 45 з 2 of the Convention and Rule 74
   з  2  of the Rules of Court, the separate concurring opinion of  Mr
   Kovler is annexed to this judgment.
   
                                                                   JPC
                                                                    SD
   
              SEPARATE CONCURRING OPINION OF JUDGE KOVLER
                                   
                             (Translation)
   
       In  general  I  share  my  colleagues' opinion  in  this  case.
   However,  having  regard  to the legal importance  of  the  Court's
   judgment, I consider it necessary to make certain remarks.
       1. The reservation made by Russia in respect of Article 5 зз  3
   and  4  of  the  Convention concerning the application  of  certain
   provisions  of the RSFSR Code of Criminal Procedure of  27  October
   1960  ("CCP"), with the subsequent amendments to the procedure  for
   the detention on remand of suspects, extends also to Article 97  on
   "Custodial periods" of the CCP, mentioned in the reservation  along
   with  other  provisions of the CCP. I find it difficult, therefore,
   to  justify the Court's conclusion in paragraph 108 of the judgment
   that  the  reservation  does  not cover  part  of  the  applicant's
   pretrial detention.
       In  my  view, it would have been more appropriate for the Court
   to  hold that the reservation at least extends to the period  spent
   by  the  applicant  in custody pending the criminal  investigation.
   Nevertheless, it should be borne in mind that a broad  construction
   of  the text of the reservation as it applies to Article 97 of  the
   CCP  could  result in certain findings that extensions of detention
   on  remand  beyond  the  time-limits set out  in  Sections  4-7  of
   Article 97 of the CCP are lawful: in cases where the defendant  and
   his  or her advocate cannot examine the case-file before the expiry
   of  the maximum custody period, where the defendant and his or  her
   advocate  request further investigations or when a court  remits  a
   case  for  further  investigations  when  the  custody  period  has
   expired.
       In other words, Russia's reservation under Article 5 зз 3 and 4
   applies not only to the procedure for remand in custody (which,  by
   the  way,  is  being drastically modified as of 1  July  2002  when
   relevant  provisions of the new CCP come into force), but  also  to
   other  pre-trial  custody  periods.  In  this  connection,  it   is
   necessary  to determine whether "detention on remand" includes  the
   time  spent in custody after the criminal case has been transferred
   to the trial court.
       2.  Russian procedural law distinguishes between two  types  of
   detention   on   remand:   preliminary   detention   pending    the
   investigation  ("за следствием") and preliminary detention  pending
   trial  ("за судом"). This difference is reflected in the law of  13
   June  2001 which limited to six months the maximum length of  court
   proceedings  in criminal cases. However, in paragraph  110  of  its
   judgment,  the  Court,  with reference to its case-law,  considered
   that  detention on remand encompasses the whole pretrial  detention
   period,  from  the  day when the individual is taken  into  custody
   until  the trial court's verdict. After all, for a detainee  locked
   up  in  an  overcrowded  prison cell, it  makes  little  difference
   whether  his  or  her detention is considered  to  be  pending  the
   investigation  or  pending the trial, or whether  it  was  effected
   before  or after the Convention came into force in respect  of  the
   respondent  State. This difference could, however, be of importance
   for  the  Court, if the Court were to accept that a State's  margin
   of   appreciation   is  relevant  to  the  determination   of   the
   reasonableness of custody periods.
       The applicant was remanded in custody pending the investigation
   from  29  June 1995 (the day when he was taken into custody)  until
   19  June  1996  (the  day  when  the Regional  Prosecutor's  Office
   transferred  the  case  to  the Magadan City  Court),  i.e.  eleven
   months  and twenty-two days, which is less than the maximum  period
   of  eighteen months set out in Section 2 of Article 97 of the  CCP,
   after which a defendant may be immediately released (Section  3  of
   Article  97 of CCP). This part of the applicant's detention  cannot
   be  imputed to the respondent State because it pre-dated the  entry
   into  force  of  the Convention in respect of Russia  (incompatible
   ratione temporis).
       The  applicant's detention pending the court proceedings lasted
   until  3  August 1999, when the Magadan City Court gave  its  first
   judgment,  i.e. three years one month and twenty-one days  (as  the
   Court  has  established in paragraph 110 of its  judgment,  above).
   One  should  not  forget  that the delay in  passing  verdict  and,
   consequently,  the  applicant's  prolonged  stay  in  custody,  was
   partly  attributable to the applicant's challenges  to  judges  and
   his  requests  that  the proceedings be conducted  by  a  different
   court,  as  well  as  to  the replacement of  advocates  and  their
   failure  to  appear,  which facts the Court implicitly  accepts  at
   paragraph  130 of its judgment. This delay totalled  one  year  and
   three  months.  It  would  not, of course, justify  the  procedural
   delays  caused by the courts themselves, but nonetheless creates  a
   different picture of the applicant's detention pending trial.
       Finally,  the  remittance of the case for further investigation
   and  the delivery by the Magadan City Court on 31 March 2000 of the
   second  verdict  extended  the  custody  period  by  another  seven
   months, in accordance with Section 7 of Article 97 of the CCP.
       However, in all, the applicant spent five years, one month  and
   twenty-three days in custody, four years, nine months and two  days
   of  which were spent in Remand Centre No. 1 at Magadan. This cannot
   be  considered to be a reasonable custody period for  the  purposes
   of  Article  5  з 3 of the Convention, despite the circumstances  I
   have  mentioned above. Pursuant to Section 8 of Article 97  of  the
   CCP,  the  applicant complained several times to the  courts  about
   the   lawfulness  and  validity  of  his  detention.   He   thereby
   exhausted,  as  required by Article 35 з 1 of the  Convention,  all
   the domestic remedies available to him in this respect.
       3.  As regards the issues under Article 6 з 1 of the Convention
   (a  fair  and public hearing within a reasonable time),  the  Court
   has,  unfortunately,  in  my view disregarded  the  fact  that  the
   applicant did not make use of his right to lodge an appeal  against
   the  verdict  of  3 August 1999; thus leaving open  a  question  of
   exhaustion  of  domestic remedies. It is true,  however,  that  the
   applicant's arguments are reinforced by the fact that this  verdict
   was  not  final,  given the further investigation and  new  verdict
   given on 31 March 2000.
       4.  Having  regard to the above considerations, I  consider  it
   appropriate to concur with the opinion of my colleagues as  to  the
   violations  of  Articles 3, 5 з 3 and 6 з 1 of the Convention,  but
   believe  that  the award of just satisfaction in paragraph  143  of
   the  judgment  should have been separately assessed in  respect  of
   the different violations found.
   
   

<<< Назад

 
Реклама

Новости законодательства России


Тематические ресурсы

Новости сайта "Тюрьма"


Новости

СНГ Бизнес - Деловой Портал. Каталог. Новости

Рейтинг@Mail.ru

Сайт управляется системой uCoz