Право
Навигация
Реклама
Ресурсы в тему
Реклама

Секс все чаще заменяет квартплату

Новости законодательства Беларуси

Новые документы

Законодательство Российской Федерации

 

 

РЕШЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА ОТ 18.06.2002 N ... ПО ВОПРОСУ ПРИЕМЛЕМОСТИ ЖАЛОБЫ N 48757/99, ВАЛЕРИЙ ФИЛИППОВИЧ ШЕСТАКОВ (SHESTAKOV) ПРОТИВ РОССИИ [РУС., АНГЛ.]

(по состоянию на 20 октября 2006 года)

<<< Назад


                                               [неофициальный перевод
                                                   с английского] <*>
   
                   ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
   
                            ЧЕТВЕРТАЯ СЕКЦИЯ
   
                         ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ
               ПО ВОПРОСУ ПРИЕМЛЕМОСТИ ЖАЛОБЫ N 48757/99,
         ВАЛЕРИЙ ФИЛИППОВИЧ ШЕСТАКОВ (SHESTAKOV) ПРОТИВ РОССИИ
   
                     (Страсбург, 18 июня 2002 года)
   
       Европейский суд  (Четвертая  секция)  в ходе заседания 18 июня
   2002 года Палатой в составе:
       --------------------------------
       <*> Перевод с английского Берестнева Ю.Ю., Виноградова М.В.
   
       сэра Николаса Братца - председателя Палаты Суда,
       М. Пеллонпяя,
       А. Пастора Ридруэхо,
       В. Стражнички,
       Р. Марусте,
       А. Ковлера,
       С. Павловского - судей,
       М. О'Бойла - секретаря секции Суда,
       принимая во внимание жалобу, поданную 14 июня 1999 года,
       принимая во внимание  доводы,  представленные  государством  -
   ответчиком, и комментарии к ним, представленные заявителем,
       заседая за закрытыми дверями,
       принял следующее Решение:
   
                                 ФАКТЫ
   
       Заявитель, Валерий  Филиппович  Шестаков,  - гражданин России,
   1945 года рождения, проживает в г. Пскове, Российская Федерация.
   
                         A. Обстоятельства дела
   
       В  мае  1998  года  заявитель  положил  2200  долларов  США на
   трехмесячный  депозитный  счет  в Псковском отделении банка "СБС -
   Агро"  (далее  - Банк),  в  то  время  одного из крупнейших банков
   России.  В  августе  1998  года  во  время  финансового  кризиса и
   стремительной  девальвации  денежной массы заявитель потребовал от
   Банка  вернуть  ему  вложенные  средства с набежавшими процентами.
   Банк  отказался  выполнить это требование.  8 октября 1998 года по
   требованию  заявителя Псковский городской суд вынес решение о том,
   что Банк должен выплатить заявителю деньги вместе с процентами.
       В своем  Решении  Псковский  городской суд исключил из периода
   начисления процентов период с 28 августа по 20 сентября 1998 года,
   ссылаясь  на  решения  Центрального  банка  Российской Федерации о
   временном замораживании операций с частными  вкладами  в  связи  с
   кризисом   банковской  системы.  Заявитель  оспорил  данную  часть
   решения и потребовал,  чтобы  ответчиком  было  названо  Псковское
   отделение Банка,  а не головной офис в Москве. Псковский областной
   суд отказал в удовлетворении жалобы заявителя и подтвердил Решение
   Псковского городского суда от 17 ноября 1998 года.
       Решение было   направлено   Псковским   городским   судом   на
   исполнение  в  службу  судебных  приставов  г.  Москвы,  поскольку
   головной офис Банка находился в г. Москве.
       Заявитель обжаловал   это   решение  в  различные  судебные  и
   исполнительные органы власти,  включая  Псковский  городской  суд,
   Псковский    областной   суд,   прокуратуру   Псковской   области,
   Генеральную прокуратуру и Министерство юстиции России.
       22 и  28  апреля  1999  года  заявитель  был уведомлен службой
   судебных приставов Управления юстиции  г.  Москвы  о  том,  что  8
   января 1999 года в г. Москве судебным исполнителем было возбуждено
   исполнительное производство.  Заявитель  не  получил  копию  этого
   решения.  Заявитель  также  был  уведомлен  о  том,  что  судебный
   пристав,  производящий  исполнение  по   делу,   принял   меры   в
   соответствии  с Законом "Об исполнительном производстве",  включая
   замораживание  банковских  счетов,  фондов  и  арест   недвижимого
   имущества.  Однако фондов Банка было недостаточно для произведения
   выплат многочисленным кредиторам,  в пользу которых  также  велось
   исполнительное    производство   против   Банка.   Заявитель   был
   проинформирован о том,  что ему придется подождать,  пока денежные
   средства  не  появятся на счетах Банка и служба судебных приставов
   сможет исполнить решение.
       7 мая 1999 года заявитель был проинформирован службой судебных
   приставов Министерства юстиции Российской Федерации о том,  что  к
   концу  марта  1999 года было возбуждено более  2000 исполнительных
   производств  в  отношении  Банка,  и  каждую   неделю   их   число
   увеличивается  на  70  -  80.  Заявитель был уведомлен о том,  что
   судебные приставы наложили арест на транспортные  средства  Банка,
   недвижимость  и  иное  имущество.  Служба  также  проинформировала
   заявителя о том,  что исполнение решений судов в  отношении  Банка
   находится под ее наблюдением,  и о том, что заявителю сообщат, как
   только будут  иметься  средства  для  произведения  выплат  в  его
   пользу.
       13 августа 1999 года  заявитель  был  проинформирован  службой
   судебных   приставов   г.   Москвы   о   том,   что   объединенное
   исполнительное производство продолжается и что номер  заявителя  в
   списке кредиторов - 430.  Далее указывалось, что заявителю сообщат
   о ходе исполнения решения по его делу.
       16 августа и 15 сентября 1999 года Центральный банк Российской
   Федерации объявил мораторий до 17 ноября 1999 года  на  исполнение
   требований  кредиторов  в  отношении  Банка.  16  ноября 1999 года
   руководство Банком приняло на себя Агентство  по  реструктуризации
   кредитных  организаций  (далее  - АРКО),  созданное государством в
   соответствии с Законом "О реструктуризации кредитных организаций".
   16  ноября  1999  года  на  основании  того же закона мораторий на
   исполнение требований кредиторов в отношении Банка был продлен  на
   один  год.  17 ноября 2000 года этот срок был продлен еще на шесть
   месяцев, до 17 мая 2001 года. 3 июля 2001 года Конституционный Суд
   Российской  Федерации признал неконституционными положения Закона,
   позволившие АРКО в одностороннем порядке продлить мораторий еще на
   шесть месяцев,  и постановил, что такое решение подлежит судебному
   контролю.
       22 марта  2000  года  после  коммуницирования  жалобы  властям
   Российской Федерации заявитель продолжал пытаться добиться  успеха
   в исполнении Решения суда. В частности, он подал иск о взыскании с
   Управления   юстиции   г.   Москвы   компенсации   за   нанесенный
   материальный  ущерб  и  моральный  вред.  Его  иск  был отклонен в
   последней инстанции 4 июля 2001 года Московским  городским  судом.
   Он также подал ходатайство в Арбитражный суд г. Москвы о признании
   Банка банкротом, но его ходатайство было отклонено 16 августа 2000
   года  ввиду отсутствия у заявителя процессуальной правоспособности
   в  соответствии  с  внутринациональным  законодательством.   Также
   выяснилось,  что  заявитель  пытался  обжаловать  действия  службы
   судебных приставов.  15  мая  и  19  июня  2000  года  Пресненский
   районный суд г. Москвы приостановил рассмотрение жалобы, поскольку
   заявитель не определил,  подает ли он жалобу или иск о  возмещении
   убытков.   30  октября  2000  года  тот  же  суд  отклонил  жалобу
   заявителя,  так как заявитель не  выполнил  требование  об  уплате
   пошлины  при  подаче  гражданского  иска  против  службы  судебных
   приставов.  1  августа  2000  года   тот   же   суд   приостановил
   рассмотрение  жалобы  заявителя  относительно  действий АРКО ввиду
   несоблюдения  им  формальных  требований.  В  октябре  2001   года
   Мещанский  районный  суд  г.  Москвы отклонил иск заявителя против
   Центрального банка России с требованием компенсации за  нанесенный
   материальный ущерб и моральный вред.
       8 мая 2001 года  Арбитражный  суд  г.  Москвы  утвердил  текст
   трехстороннего  мирового  соглашения  Ассоциации кредиторов Банка,
   самого  Банка  и  АРКО.  Текст  мирового  соглашения   был  принят
   9 февраля 2001   года  на  общем  собрании  Ассоциации  кредиторов
   большинством голосов.  Заявитель,  будучи в  ноябре  2000  года  и
   феврале 2001 года приглашенным на собрания, не участвовал в них, и
   неясно, проголосовал ли он по почте. Согласно соглашению заявителю
   немедленно  возвращается десять процентов его вклада,  а также две
   облигации  номиналом в 1000 долларов США со сроком выплат в 2007 и
   2008 гг.
       22  июня  2001  года апелляционная инстанция Арбитражного суда
   г.  Москвы   по   проверке  законности  и  обоснованности  решений
   арбитражных  судов,  не  вступивших  в законную силу, а 11 августа
   2001   года   Федеральный   Арбитражный   суд  Московского  округа
   подтвердили Решение от 8 мая 2001 года.
       При проведении тех же процессуальных действий суды рассмотрели
   жалобы  тех  кредиторов,  которые  не  согласились  с   различными
   положениями   мирового  соглашения.  Суды  признали  соглашение  и
   процедуру,   приведшую   к   его   заключению,    соответствующими
   национальному законодательству. В частности, суды отклонили жалобы
   о том, что мораторий, а позднее и мировое соглашение, противоречит
   принципу     обязательности    исполнения    решений    судов    и
   неприкосновенности   прав   собственности.   Суды   сослались   на
   Постановление   Конституционного   Суда  Российской  Федерации  от
   3 февраля 2000 года,  подтвердившее  конституционность   положений
   Закона,  позволяющих Центральному банку России объявлять мораторий
   на  производство  выплат  долгов  кредитными  организациями.   Они
   отметили,   что   целью   этих   положений   является  обеспечение
   справедливого раздела имущества среди всех кредиторов  банка,  что
   было  бы  невозможно  при  применении принципа "кто не успел,  тот
   опоздал".  Суды  также  отметили,  что  Закон  "Об  исполнительном
   производстве" позволяет закрыть исполнительное производство,  если
   мировое  соглашение,  заключенное  между   сторонами,   утверждено
   решением суда.
       23 июля 2001 года,  следуя  предписанию  Басманного  районного
   суда  г.  Москвы,  служба  судебных  приставов  г.  Москвы закрыла
   объединенное исполнительное производство решения суда в  отношении
   Банка.  Заявитель обжаловал это предписание,  и 8 апреля 2002 года
   Басманный  районный  суд  г.  Москвы  признал  действия   судебных
   приставов  законными,  поскольку  они  основывались  на предыдущем
   Судебном решении.
       В течение 2001 года заявитель был проинформирован АРКО, Банком
   и Центральным банком России об условиях соглашения. В декабре 2001
   года АРКО уведомила заявителя о том, что более 97 процентов общего
   числа должников предъявили свои требования и  извлекли  выгоду  из
   условий  соглашения.  Такая  схема будет доступна вплоть до апреля
   2002 года,  после чего оставшиеся задолженности будут депонированы
   нотариусу.
       В ходе  процессуальных  действий,   никак   не   связанных   с
   вышеупомянутыми,   заявитель  утверждал,  что  его  квартира  была
   ограблена.  Грабители, Г. и В., были осуждены в декабре 1997 года,
   приговорены  к  лишению свободы на различные сроки,  и на них было
   возложено   обязательство   компенсировать   заявителю   стоимость
   украденных   вещей.  До  октября  1999  года  эти  суммы  не  были
   выплачены,  поскольку должники находились  в  тюрьме  и  не  имели
   какого-либо  имущества.  Заявитель обратился в Псковский городской
   суд с просьбой пересчета денежной суммы ввиду инфляции. 6 мая 1999
   года  Псковский  городской  суд  отклонил  просьбу заявителя.  Это
   решение было подтверждено 10 июня 1999  года  Псковским  областным
   судом.
       17 марта  2000  года  Президиум  Псковского  областного  суда,
   действуя  на  основании  протеста,  поданного прокурором Псковской
   области,  о пересмотре дела в  порядке  надзора,  отменил  решения
   судов  от  6  мая  и  10  июня  1999 года и направил дело на новое
   рассмотрение.  20 марта 2001 года Псковский областной суд присудил
   заявителю 6700 рублей, которые Г. и В. должны выплатить совместно.
   26  апреля  и 7 мая 2001 года служба судебных приставов г.  Пскова
   возбудила   исполнительное   производство.   17   июля  2001  года
   производство   в  отношении   должника  Г.   было  приостановлено,
   поскольку  место  его  пребывания  было  неизвестно.  Заявитель не
   обжаловал это решение.
   
           B. Применимое внутринациональное законодательство
   
       Статья 9    Закона    "Об     исполнительном     производстве"
   устанавливает,  что судебный пристав в течение трех дней с момента
   получения решения  суда  составляет  постановление  о  возбуждении
   исполнительного    производства.   Копии   данного   постановления
   направляются сторонам дела и в суд,  вынесший решение.  Статья  11
   Закона    предусматривает,    что    исполнительное   производство
   осуществляется  по  месту  проживания  должника   или   по   месту
   нахождения  его имущества.  Статья 13 устанавливает,  что судебный
   пристав должен исполнить решение суда в срок  два  месяца  со  дня
   получения  такого решения.  Статья 90 Закона предусматривает,  что
   жалобы по поводу действий судебных приставов должны  подаваться  в
   соответствующий районный суд, где проживает судебный пристав.
       Закон "О     несостоятельности     (банкротстве)     кредитных
   организаций",  а  именно ст.  26 предусматривает,  что Центральный
   банк России может объявить мораторий  на  производство  выплат  по
   всем  долгам  банка  или  кредитной  организации,  если существует
   угроза их банкротства.
       Закон "О   реструктуризации  кредитных  организаций"  подробно
   регламентирует  переход  управления   кредитной   организацией   к
   Агентству   по   реструктуризации  кредитных  организаций  (АРКО).
   Статья 13   данного   Закона   устанавливает,   что  при  переходе
   управления  банком  или  кредитной организацией,  находящимися под
   угрозой банкротства, к АРКО, объявляется мораторий на производство
   всех выплат по долгам. АРКО имеет право продлить мораторий на срок
   шесть месяцев.
       3 июля  2001  года  Конституционный  Суд  Российской Федерации
   вынес   Постановление   N   10-П,    в    котором    он    признал
   неконституционными  положения Закона,  позволяющие АРКО продлевать
   мораторий на шесть месяцев.  Суд отметил,  что  АРКО  не  является
   органом государственной власти и что оно пользуется неограниченной
   свободой действий  при  принятии  такого  решения,  которое  может
   препятствовать  пользованию  правами  других кредиторов.  Далее он
   указал, что действия АРКО подлежат судебному контролю.
   
                              СУТЬ ЖАЛОБЫ
   
       1. Ссылаясь на  ст.  6  Конвенции,  заявитель  жаловался,  что
   продолжительность неисполнения Решения суда от 8 октября 1998 года
   (как утверждалось) составляет нарушение его права на  справедливое
   судебное разбирательство.
       2. Заявитель также жаловался,  что ввиду неисполнения  Решения
   суда  он не имел возможности пользоваться своей собственностью,  и
   таким образом было нарушено его  право  на  защиту  собственности,
   гарантируемое ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции.
       3. Наконец,  заявитель жаловался  на  то,  что  отказ  суда  в
   пересчете денежной суммы,  присужденной ему в качестве компенсации
   за грабеж,  и  неисполнение  решений,  вынесенных  в  его  пользу,
   составляют нарушение его права беспрепятственно пользоваться своей
   собственностью   и   права   на   защиту   своей    собственности,
   гарантированного ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции.
   
                                 ПРАВО
   
       1. Заявитель  жаловался  на то,  что Решение суда от 8 октября
   1998 года (как утверждалось) не было  исполнено.  Он  указывал  на
   нарушение  ст.  6  Конвенции.  Пункт  1  ст.  6 Конвенции в части,
   применимой к данному делу, устанавливает следующее:
       "Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях
   или при предъявлении ему любого уголовного обвинения  имеет  право
   на  справедливое  и публичное разбирательство дела в разумный срок
   независимым  и  беспристрастным  судом,  созданным  на   основании
   закона".
       Власти Российской  Федерации  утверждали,  что  заявитель   не
   исчерпал  внутринациональных  средств  правовой защиты,  доступных
   ему,  поскольку в соответствии с формальными  требованиями  он  не
   обращался  в  надлежащий  суд  г.  Москвы  с  жалобой  на действия
   судебных приставов.
       Заявитель утверждал,   что   он   исчерпал  внутринациональные
   средства   правовой   защиты,   доступные   ему,   обращаясь    по
   многочисленным    основаниям    в    суды   и   различные   органы
   государственной власти.
       Европейский суд   посчитал,   что   при  обстоятельствах  дела
   заявителя неважно,  были ли жалобы заявителя на действия  судебных
   приставов поданы надлежащим образом. Факты дела показывают, что на
   протяжении  большей  части  рассматриваемого  временного   периода
   исполнению  Решения  суда  от  8  октября 1998 года препятствовали
   законные меры,  а не неправомерные действия судебных приставов.  В
   этой  связи  нельзя  утверждать,  что  заявитель  не  предпринимал
   никаких процессуальных действий против судебных приставов.
       Европейский суд  напомнил,  что  право  на  обращение  в  суд,
   закрепленное в п.  1 ст.  6 Конвенции, было бы иллюзорным, если бы
   внутринациональная  система  права  договаривающегося  государства
   допускала,   чтобы   окончательное   обязательное   решение   суда
   оставалось   бездействующим,   нанося   ущерб   одной  из  сторон.
   Исполнение решения,  вынесенного  судом,  должно,  таким  образом,
   рассматриваться как неотъемлемая часть "судебного разбирательства"
   по смыслу ст.  6 Конвенции (см. Постановление Европейского суда по
   делу "Хорнсби против Греции" (Hornsby v.  Greece) от 19 марта 1997
   года,  Reports 1997-II, p. 510, § 40, и Постановление Европейского
   суда  по  делу "Бурдов против России" (Burdov v.  Russia) от 7 мая
   2002 года,  жалоба N  59498/00,  §  34).  Более  того,  исполнение
   решения суда не может откладываться без наличия законных оснований
   (см.  Постановление  Большой  палаты  Европейского  суда  по  делу
   "Иммобилиаре Саффи" против Италии" ("Immobiliare Saffi" v. Italy),
   жалоба N 22774/93,  ECHR 1999-V,  § 66,  касающееся решения суда в
   отношении   частного  лица,  исполнение  которого  требует  особых
   действий государственных органов).
       Однако право   на   обращение   в   суд  и  стадия  исполнения
   соответствующего судебного решения не являются абсолютными и могут
   подлежать    законным    ограничениям.   При   ограничении   права
   собственности лица либо на  основании  закона,  либо  фактическими
   действиями Европейский суд рассматривает,  уменьшает ли наложенное
   ограничение значимость  права,  в  частности,  преследует  ли  оно
   законную   цель   и   существует  ли  разумное  соотношение  между
   используемыми средствами и преследуемой целью  (см.  Постановление
   Европейского   суда   по   делу   "Ашингдэн   против  Соединенного
   Королевства" (Ashingdane   v.   the  United  Kingdom)  от  28  мая
   1985 года,  Series A,  N 93,  p.  24 - 25, § 57). Если ограничение
   соответствует этим принципам, нет и нарушения статьи 6 Конвенции.
       В данном  деле  не вызывает сомнений то,  что ст.  6 Конвенции
   применима к процессуальным действиям, которые заявитель проводил в
   отношении  Банка:  как  утверждал  заявитель,  это были действия в
   отношении частного банка,  имевшие целью возврат денежных средств,
   вложенных в этот банк.
       Европейский суд   должен   определить,   соответствовало    ли
   исполнительное  производство  праву  заявителя на обращение в суд.
   Таким   образом,   Европейский   суд   рассмотрит   два    аспекта
   обстоятельств дела:  во-первых,  процессуальные действия,  имевшие
   место после  вынесения  Решения  от  17  ноября  1998  года  и  до
   объявления   16   августа  1999  года  Центральным  банком  России
   моратория  на  производство  всех  выплат  по  долгам  Банка;   и,
   во-вторых, период времени после 16 августа 1999 года.
       Что касается  первого  временного  периода,  Европейский   суд
   отметил,  что  исполнительное  производство в отношении Банка было
   возбуждено 8  января  1999  года  судебным  приставом,  являющимся
   государственным  служащим,  ответственным  за  исполнение судебных
   решений.  Выяснилось, что судебный пристав предпринял определенные
   меры:  судебный  пристав  наложил арест на имущество Банка,  чего,
   однако,  оказалось  недостаточным  для  произведения  выплат  всем
   кредиторам,  о  чем  заявитель  был  проинформирован в апреле 1999
   года. Впоследствии заявителю периодически сообщали о продвижении в
   распределении имущества Банка,  а позже ему сообщили, что он будет
   проинформирован,  когда долг согласно Решению  суда  по  его  делу
   сможет быть выплачен.
       При данных обстоятельствах,  принимая во внимание  способы,  с
   помощью  которых  велось исполнительное производство,  Европейский
   суд  пришел  к  выводу,  что   неверно   считать,   что   события,
   произошедшие   с  момента  вступления  в силу Судебного решения от
   17  ноября  1998  года и до приостановления исполнения 16  августа
   1999 года, привели к лишению заявителя  значимости  его  права  на
   обращение  в  суд  при  определении  его  гражданских   прав   при
   первоначальных процессуальных действиях.
       Что касается второго временного периода, то исполнению решения
   препятствовал  мораторий,  объявленный Центральным банком России и
   АРКО. Между тем между кредиторами и Банком было достигнуто мировое
   соглашение.  По  этим  основаниям исполнительное производство было
   закрыто в июне 2001 года.
       Как указывалось  ранее,  право  на  обращение в суд включает в
   себя право на исполнение судебного решения без задержки, вызванной
   неправомерными действиями (см.  Постановление Европейского суда по
   делу  "Иммобилиаре  Саффи"  против Италии",  упоминавшееся  ранее,
   § 66).  Однако  приостановление  исполнения  Судебного  решения на
   такой  срок  ввиду  крайней необходимости обеспечения  приемлемого
   решения по проблеме публичной власти может  быть  оправданным  при
   исключительных  обстоятельствах  (см.  Постановление  Европейского
   суда  по  делу  "Иммобилиаре Саффи" против Италии",  упоминавшееся
   ранее, § 69).
       Европейский суд отметил, в первую очередь, что ответственность
   государства за исполнение судебных  решений  в  отношении  частных
   компаний  распространяется не далее чем на участие государственных
   органов в исполнительном производстве.  Как только  исполнительное
   производство закрывается судом в соответствии с внутринациональным
   законодательством,  ответственность государства  заканчивается.  В
   данном  деле прошло три года и семь месяцев с момента вступления в
   силу  Решения  суда  до  закрытия  исполнительного   производства.
   Исполнительное  производство  по  данному  делу действительно было
   сложным и требовало решения на практике  сложных  административных
   вопросов,   а  именно  поиска  способа  удовлетворения  требований
   многочисленных  кредиторов  Банка  и  выработки  решения,  которое
   позволило   бы   ему   продолжать  действовать  как  важной  части
   банковской системы страны. Принимая во внимание проблемы публичной
   власти,  с которыми Россия,  несомненно,  столкнулась в банковской
   сфере после финансового кризиса в августе  1998  года,  и  усилия,
   предпринимаемые  государством  для их разрешения,  Европейский суд
   посчитал,  что такая задержка не была  настолько  длительной,  что
   лишила  исход  судебного  процесса  его  полезного  результата или
   подорвала  его  значимость   (см.,   mutatis   mutandis,   Решение
   Европейской  комиссии  по жалобе "Меацци против Италии" (Meazzi v.
   Italy) N 35815/97 от 15 ноября 2001 года).  Равно как  и  то,  что
   Европейский  суд  не может прийти к выводу,  что продолжительность
   процессуальных  действий  по  данному  делу  была  безосновательно
   большой.
       В дополнение  Европейский  суд   считает,   что   установление
   необходимости   и   законности  объявления  мораториев  и  условий
   мирового соглашения подлежит  рассмотрению  Конституционного  Суда
   Российской Федерации и арбитражных судов России (см., a contrario,
   Постановление Европейского суда по делу "Иммобилиаре Саффи" против
   Италии", упоминавшееся ранее, § 72).
       На основании предоставленных документов стало  ясно,  что  при
   выработке  мирового  соглашения заявитель неоднократно приглашался
   Банком для участия в переговорах и для голосования по  соглашению.
   После   утверждения   мирового   соглашения  заявитель  был  также
   приглашен для получения своей  доли  в  соответствии  с  условиями
   соглашения,  и то,  что он не сделал этого, не может быть отнесено
   на счет государства.
       При данных  обстоятельствах,  принимая  во  внимание  то,  что
   исполнительное производство было возбуждено и успешно проводилось,
   проблемы  публичной  власти,  возникшие  в  связи  с  требованиями
   огромного  числа  кредиторов  несостоятельного   Банка,   судебный
   контроль  за  исполнительным  производством  и заключение мирового
   соглашения, Европейский суд пришел к выводу, что ошибочно считать,
   что  события,  имевшие место после вынесения Решения в ноябре 1998
   года, привели к лишению заявителя его права на обращение в суд.
       Из этого  следует,  что  данная  часть  жалобы  является  явно
   необоснованной по смыслу п.  3 ст.  35  Конвенции  и  должна  быть
   объявлена неприемлемой в соответствии с п. 4 ст. 35 Конвенции.
       2. Заявитель также указывал на нарушение ст. 1 Протокола N 1 к
   Конвенции,  совершенное  в результате неисполнения Решения суда от
   8 октября 1998 года.  Статья  1  Протокола   N   1   к   Конвенции
   устанавливает следующее:
       "Каждое физическое  или  юридическое  лицо  имеет   право   на
   уважение  своей  собственности.  Никто  не может быть лишен своего
   имущества  иначе  как  в  интересах  общества   и   на   условиях,
   предусмотренных законом и общими принципами международного права.
       Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать
   выполнение  таких  законов,  какие ему представляются необходимыми
   для  осуществления  контроля  за  использованием  собственности  в
   соответствии  с  общими  интересами  или  для  обеспечения  уплаты
   налогов или других сборов или штрафов".
       Власти Российской   Федерации   указывали,  что  заявитель  не
   исчерпал внутринациональных  средств  правовой  защиты,  доступных
   ему.
       Заявитель  возразил,   указав,   что,   обращаясь  в различные
   административные и судебные органы, он исчерпал внутринациональные
   средства правовой защиты.  Он также полагал, что он лишен контроля
   над своим имуществом, которое было de facto экспроприировано.
       В обоснование  своего  мнения  по  части  жалобы  относительно
   предполагаемого нарушения ст. 6 Конвенции Европейский суд отметил,
   что  вопрос  об  исчерпании  внутринациональных  средств  правовой
   защиты не полностью ясен.  Однако Европейский суд презюмирует, что
   при  данных  обстоятельствах заявитель исчерпал внутринациональные
   средства правовой защиты, доступные ему.
       Европейский  суд  посчитал,   что  вмешательство,  на  которое
   жалуется   заявитель,   является   контролем   за   использованием
   собственности  по  смыслу  параграфа  2 ст.   1  Протокола  N 1  к
   Конвенции  и преследовало  законную цель в общественных интересах,
   как того требуют положения статьи (см.  Постановление Европейского
   суда  по  делу  "Иммобилиаре Саффи" против Италии",  упоминавшееся
   ранее,  46 и 48, и Постановление Европейского суда по делу "Сколло
   против Италии" (Scollo v.  Italy) от 28 сентября 1995 года, Series
   A, N 315-С, p. 26, 30 - 31).
       Европейский суд напомнил,  что любое вмешательство обязательно
   нарушает  "справедливый  баланс"  между  потребностями  общества и
   требованиями защиты основных прав каждого с целью соблюдения ст. 1
   Протокола  N 1 к Конвенции.  Стремление к достижению этого баланса
   отражено в структуре ст.  1 в целом,  и,  в частности, в ее втором
   пункте.  Должно быть разумное соотношение пропорциональности между
   используемыми средствами и  преследуемой  целью.  При  определении
   того,  соблюдены  ли  соответствующие требования,  Европейский суд
   признал, что государство пользуется широкой свободой определения в
   отношении  как  выбора  средств  исполнения,  так  и установления,
   оправданы ли последствия исполнения общественными  интересами  для
   достижения   определенной   цели   права.   В   сферах  наибольшей
   общественной  важности,  как,  например,  устранение   последствий
   банковского и финансового кризиса, Европейский суд уважает решение
   законодателя относительно того,  что является публичным интересом,
   поскольку   иначе   такое  решение  явно  не  имело  бы  разумного
   обоснования  (см.  Постановление   Европейского   суда   по   делу
   "Иммобилиаре Саффи" против Италии", упоминавшееся ранее, § 49).
       Европейский суд  отметил,  что   факторы,   которые   помешали
   исполнению   Судебного  решения,  то  есть  мораторий  и  закрытие
   исполнительного производства, определены законом. Законодательство
   содержит  процессуальные  гарантии  в  отношении кредиторов Банка,
   которые добивались судебного пересмотра мораториев и участвовали в
   переговорах  и  судебном утверждении мирового соглашения.  Условия
   соглашения были  утверждены  большинством  голосов  кредиторов,  и
   заявитель  имел  возможность  участвовать  в  этом.  Сама сущность
   финансовой организации и огромное  количество  кредиторов  сделали
   невозможным  получение  согласия  каждого кредитора.  Механизм,  с
   помощью которого мировое  соглашение  было  одобрено  большинством
   голосов   кредиторов,   не   кажется  неразумным  или  не  имеющим
   рационального обоснования.
       Европейский суд  пришел  к  выводу,  что  в данном деле баланс
   между  интересами   сторон   был   выдержан   (см.   Постановление
   Европейского  суда  по делу "Сколло против Италии",  упоминавшееся
   ранее,  §  37).  Он  посчитал,  что  ограничение  на   пользование
   заявителем    его    собственностью   не   накладывает   на   него
   индивидуальное   чрезмерное   бремя   в    нарушение  параграфа  2
   ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции.
       Принимая во внимание в данном деле общественные интересы  и  в
   свете   мнения  Европейского  суда  в связи с жалобой заявителя по
   ст.  6  Конвенции,  нельзя сказать,  что заявитель являлся жертвой
   ввиду  de  facto  лишения  его собственности, или что его право на
   свободное  пользование  своим  имуществом было нарушено каким-либо
   иным способом.
       Из этого  следует,  что  данная  часть  жалобы  является  явно
   необоснованной  по  смыслу  п.  3  ст.  35 Конвенции и должна быть
   отклонена в соответствии с п. 4 ст. 35 Конвенции.
       3. Заявитель  также  жаловался  на  отказ национальных судов в
   пересчете размера компенсации, присужденной ему ввиду того, что он
   пострадал в результате грабежа,  принимая во внимание инфляцию,  и
   на неисполнение Судебного решения по данному вопросу.  Он указывал
   на нарушение ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции.
       Что касается жалобы заявителя об отказе  в  пересчете  размера
   компенсации, Европейский суд отметил, что ни ст. 1 Протокола N 1 к
   Конвенции,  ни какое-либо иное положение Конвенции не  гарантирует
   право  на  индексацию ввиду инфляции денежных сумм,  установленных
   Судебным решением.
       В отношении  жалобы заявителя о неисполнении Судебного решения
   Европейский суд принял во внимание неисполнение должниками решения
   суда в пользу заявителя. Из представленных объяснений следует, что
   после  объявления  решения  суда   судебные   приставы   возбудили
   исполнительное     производство,     но     должники     оказались
   несостоятельными и не могли  выплатить  общую  денежную  сумму,  а
   данные  о  местонахождении  должника Г.  не могли быть установлены
   после его освобождения из заключения.  Ничто в объяснениях  сторон
   не  указывает,  что  служба  судебных приставов не исполнила своих
   обязанностей по розыску  должника  или  что  она  каким-либо  иным
   образом была ответственна за неисполнение решения суда.
       Из этого  следует,  что  данная  часть  жалобы  является  явно
   необоснованной  по  смыслу  п.  3  ст.  35 Конвенции и должна быть
   отклонена в соответствии с п. 4 ст. 35 Конвенции.
   
                   НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО
   
       признает жалобу неприемлемой.
   
                                             Председатель Палаты Суда
                                                    Сэр Николас БРАТЦ
   
                                                Секретарь секции Суда
                                                         Майкл О'БОЙЛ
   
   
   
   
   
   
                     EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
   
                             FOURTH SECTION
   
                             FINAL DECISION
          AS TO THE ADMISSIBILITY OF APPLICATION No. 48757/99
            BY VALERIY FILIPPOVICH SHESTAKOV AGAINST RUSSIA
   
                       (Strasbourg, 18.VI.2002)
   
       The European Court of Human Rights, sitting on 18 June 2002 as
   a Chamber composed of
       Sir Nicolas Bratza, President,
       Mr {M. Pellonpaa} <*>,
       Mr A. Pastor Ridruejo,
       Mrs {V. Straznicka},
       Mr R. Maruste,
       Mr A. Kovler,
       Mr S. Pavlovschi, judges,
       and Mr M. O'Boyle, Section Registrar,
       --------------------------------
       <*> Здесь  и  далее  по  тексту  слова  на  национальном языке
   набраны латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
   
       Having regard to the above application lodged on 1 March  1999
   and registered on 14 June 1999,
       Having regard to the observations submitted by the  respondent
   Government   and  the  observations  in  reply  submitted  by  the
   applicant,
       Having deliberated, decides as follows:
   
                               THE FACTS
   
       The applicant,  Valeriy  Filippovich  Shestakov,  is a Russian
   national, who was born in 1945 and lives in Pskov, Russia.
   
                    A. The circumstances of the case
   
       The facts of the case,  as submitted by the  parties,  may  be
   summarised as follows.
       In May 1998  the  applicant  placed  2,200  US  dollars  on  a
   three-month  deposit  account  in the Pskov branch of the SBS-Agro
   Bank ("СБС-Агро"),  then one of the largest banks  in  Russia.  In
   August   1998,  during  a  financial  crisis  and  rapid  currency
   devaluation,  the applicant  requested  the  Bank  to  refund  the
   capital with interest. The Bank refused. On 8 October 1998, at the
   applicant's request,  the Pskov City Court ordered the Bank to pay
   him the money owed together with interest.
       In its judgment,  the Pskov City Court excluded from the  time
   for  calculating  interest  the  period  from 28 August 1998 to 20
   September 1998,  pursuant to decisions of the Russian Central Bank
   temporarily  to  halt  all operations on private deposits due to a
   banking crisis.  The applicant appealed that part of the decision,
   and  requested  the  Pskov  branch  of  the  Bank  to  be named as
   respondent,  and not its Moscow headquarters.  The Pskov  Regional
   Court  rejected  the applicant's appeal and confirmed the decision
   of the City Court on 17 November 1998.
       The decision  was  forwarded  by  the  Pskov  City  Court  for
   enforcement  to  the  Moscow  Bailiff's  service,  as  the  Bank's
   headquarters were situated in Moscow.
       The applicant  complained  about  this  decision  to   various
   judicial  and  executive  authorities,  including  the  Pskov City
   Court,  the Pskov Regional Court,  the Pskov Regional and  General
   Prosecutor's Office and the Ministry of Justice.
       On 22 and 28 April 1999 the  applicant  was  informed  by  the
   Bailiff  Service  of  the  Moscow  City Department of Justice that
   enforcement proceedings  (исполнительное  производство)  had  been
   initiated by a bailiff in Moscow on 8 January 1999.  The applicant
   did not receive a copy of that decision.  The applicant  was  also
   informed that the bailiff in charge of the case had taken measures
   under the Law on Enforcement Procedure (Закон  "Об  исполнительном
   производстве"), including the freezing of the Bank's assets, funds
   and real estate.  However, the Bank's funds were not sufficient to
   satisfy   the   numerous   creditors   who  also  had  enforcement
   proceedings pending against Bank.  The applicant was informed that
   he  had to wait until the Bailiff Service had money on its account
   to enforce the decision.
       On 7  May  1999  the  applicant  was  informed  by the Bailiff
   Department of the Russian Ministry of Justice that,  by the end of
   March 1999,  over 2,000 enforcement proceedings had been initiated
   against the Bank, with an additional 70 - 80 being initiated every
   week.  The applicant was informed that the bailiffs had seized the
   Bank's cars,  real property and other assets.  The Department also
   informed  the  applicant that it was monitoring the enforcement of
   the court decisions against the Bank, and that the applicant would
   be notified as soon as funds were available to pay him.
       On 13 August 1999 the applicant was  informed  by  the  Moscow
   Bailiff Service that the consolidated enforcement proceedings were
   continuing,  and that  the  applicant's  number  in  the  list  of
   creditors  was  430.  The letter further stated that the applicant
   would be informed of developments in his case.
       On 16  August and 15 September 1999 the Central Bank of Russia
   declared a moratorium until 17 November 1999 on execution  of  all
   creditors'  demands  against  the  Bank.  On  16 November 1999 the
   management of the Bank was taken over temporarily by  the  "Agency
   on Restructuring of Lending Agencies" (ARKO),  set up by the State
   in accordance with the Law on Restructuring  of  Lending  Agencies
   (Закон "О реструктуризации кредитных организаций"). On 16 November
   1999,  in accordance with the same Law,  a moratorium  was  f  all
   creditors'  demands  against the Bank for a year.  This period was
   prolonged by ARKO on 17 November  2000  for  another  six  months,
   until  17 May 2001.  On 3 July 2001 the Constitutional Court found
   unconstitutional  the  legislative  provision  that  allowed  ARKO
   unilaterally to extend the moratorium for another six months,  and
   ruled that such decisions should be subject to judicial control.
       After the  communication  of  the  complaint  to  the  Russian
   Government on 22 March 2000,  the applicant continued his  efforts
   to  have the court decision enforced.  In particular,  he sued the
   Moscow City Department of Justice for compensation  for  pecuniary
   and  non-pecuniary  damage.  His  claim  was rejected in the final
   instance by the Moscow City Court on 4 July 2001.  He also filed a
   request  with  the  Moscow  Commercial  Court  (Арбитражный Суд г.
   Москвы) for the Bank to be declared bankrupt,  but his request was
   rejected  on  16  August  2000 for lack of standing under national
   law.  It also appears that the  applicant  attempted  to  complain
   about the actions of the Bailiff Service. On 15 May 2000 and on 19
   June 2000 the  Presnenskiy  District  Court  of  Moscow  adjourned
   consideration  of  the  complaint,  as  the  applicant  failed  to
   distinguish between a complaint and a claim  for  damages.  On  30
   October  2000  the  same court rejected the applicant's request to
   have the requirement to pay a fee for  bringing  his  civil  claim
   against  the  Bailiff  Service  lifted.  On 1 August 2000 the same
   court adjourned the applicant's complaint concerning  the  actions
   of   ARKO  on  account  of  his  failure  to  comply  with  formal
   requirements.  In October 2001 the Meshchanskiy District Court  of
   Moscow rejected the applicant's claim for compensation against the
   Central Bank for pecuniary and non-pecuniary damage.
       On 8 May 2001 the Moscow Commercial Court approved the text of
   a tripartite friendly settlement involving the Association of  the
   Bank's  Creditors,  the  Bank  and ARKO.  The text of the friendly
   settlement was adopted at the general meeting of  the  Association
   of  Creditors  on  9  February  2001  by a majority of votes.  The
   applicant,  who had been invited to the meetings in November  2000
   and  February 2001,  did not participate and it is not clear if he
   submitted his vote  by  post.  According  to  the  agreement,  the
   applicant  is  entitled  to the immediate refund in cash of 10 per
   cent of his deposit,  and to two bonds  of  1,000  USD  each  with
   maturity dates in 2007 and 2008.
       On 22 June 2001 the Appeal Chamber of  the  Moscow  Commercial
   Court  (апелляционная  инстанция  Арбитражного  Суда г.  Москвы по
   проверке законности и обоснованности решений арбитражных судов, не
   вступивших  в  законную  силу),  and on 11 August 2001 the Federal
   Commercial Court for the Moscow  Region  (Федеральный  Арбитражный
   Суд Московского округа) confirmed the decision of 8 May 2001.
       In the  same  set  of  proceedings  the  courts  reviewed  the
   complaints  of  those creditors who were dissatisfied with various
   aspects  of  the  friendly  settlement.  The  courts   found   the
   settlement  and  the procedures leading to its conclusion to be in
   accordance with national legislation.  In particular,  the  courts
   rejected the complaint that the moratorium, and later the friendly
   settlement, conflicted with the principles of compulsory execution
   of  judgments  and  inviolability  of property rights.  The courts
   referred to the decision of the Russian Constitutional Court of  3
   February  2000 on the constitutionality of a legislative provision
   allowing the Central Bank to declare a moratorium on the execution
   of  a  lending  agency's  debts.  It  noted  that the aim of these
   provisions was to ensure a fair division of assets among  all  the
   creditors   of  a  bank,  which  would  not  be  possible  if  the
   "firs-tcome-first-served" principle were to be applied. The courts
   also  noted  that the Law on Enforcement Procedure allowed closure
   of enforcement proceedings once a friendly settlement between  the
   parties had been approved by a court.
       On 23 July 2001,  following an order of the Basmanny  District
   Court   of   Moscow,   the   Moscow  Bailiff  Service  closed  the
   consolidated enforcement proceedings on  court  decisions  against
   the  Bank.  The  applicant  appealed against this order,  and on 8
   April 2002 the Basmanny District Court found the bailiff's actions
   lawful, as they were based on a previous court order.
       Throughout 2001 the applicant was informed by ARKO,  the  Bank
   and the Central Bank about the terms of the agreement. In December
   2001 ARKO informed the applicant that over 97% of the total number
   of debtors had presented their claims and benefited from the terms
   of the agreement. The scheme would remain open until 1 April 2002,
   after which date the remaining liabilities would be deposited with
   a public notary.
       In an  unrelated set of proceedings,  the applicant complained
   that in 1997 his apartment was burgled.  The burglars,  G. and V.,
   were  convicted  in  December 1997,  sentenced to prison terms and
   ordered to compensate the applicant for the value  of  the  stolen
   items. These sums were not paid until October 1999, as the debtors
   were in prison and did not have any assets.  The applicant applied
   to  the  Pskov  City  Court  to  have  the amount adjusted to take
   account of inflation. The Pskov City Court rejected the claim on 6
   May  1999.  Its decision was confirmed by the Pskov Regional Court
   on 10 June 1999.
       On 17  March  2000  the Presidium of the Pskov Regional Court,
   acting upon a request for supervisory review lodged by  the  Pskov
   Regional  Prosecutor,  quashed  the decisions of 6 May 1999 and 10
   June 1999 and remitted the case for a  new  consideration.  On  20
   March  2001  the  Pskov Regional Court awarded the applicant 6,700
   roubles,  to be paid jointly by G.  and V.  On 26 April and 7  May
   2001 the Pskov Bailiff Service opened enforcement proceedings.  On
   17 July 2001 these proceedings were adjourned in respect of debtor
   G.  as  his  location  was  unknown.  The applicant did not appeal
   against this order.
   
                        B. Relevant domestic law
   
       Article 9 of the Law on Enforcement  Procedure  provides  that
   the  bailiff shall issue within three days after receiving a court
   order an act initiating  enforcement  procedure  (постановление  о
   возбуждении  исполнительного производства).  Copies of the act are
   to be forwarded to the parties and to the  court  which  made  the
   order.  Article  11 provides that the enforcement proceedings take
   place at the location of the debtor or his  property.  Article  13
   provides  that  the  bailiff  shall  enforce  the order within two
   months from the date of receiving it.  Article  90  provides  that
   complaints about actions of the bailiff should be submitted to the
   district court for the area where the bailiff is located.
       The Law  on Insolvency (bankruptcy) of Lending Agencies (Закон
   "О  несостоятельности   (банкротстве)   кредитных   организаций"),
   Article 26 thereof, provides that the Bank of Russia may introduce
   a three-month  moratorium  on  execution  of  all   debts   of   a
   bank/lending agency if there is a threat of bankruptcy.
       The Law on Restructuring of Lending Agencies gives details  on
   the  transfer  of the management of a lending agency to the Agency
   on Restructuring of Lending Agencies  (ARKO).  Article  13  states
   that  when  ARKO  takes  over  management of a bank/lending agency
   which is under threat of bankruptcy,  a moratorium of 12 months is
   declared  on  execution  of  all  its  debts.  ARKO may extend the
   moratorium for another six months.
       On 3  July  2001  the  Constitutional Court adopted a decision
   (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации N  10-П)
   by  which  it  found  unconstitutional  the legislative provisions
   which allowed ARKO to extend a  moratorium  for  six  months.  The
   Court  noted  that  ARKO  was  not  a public authority and that it
   enjoyed an unlimited discretion  in  this  decision,  which  could
   interfere  with  the  rights  of creditors.  It further noted that
   ARKO's actions should be subject to judicial control.
   
                               COMPLAINTS
   
       1. The  applicants  complains,  under   Article   6   of   the
   Convention, that the lengthy non-enforcement of the court decision
   of 8 October 1998 (as confirmed) violated  his  right  to  a  fair
   hearing.
       2. The  applicant  also  complains  that,   because   of   the
   non-enforcement of the court decision,  he was unable to enjoy his
   possessions,  and thus his right to protection of  property  under
   Article 1 of Protocol No. 1 was violated.
       3. Finally,  the applicant complains that the courts'  refusal
   to  adjust the amount owed to him as compensation for burglary and
   the non-enforcement of the judgments in his  favour  violated  his
   right  to  enjoy  peacefully  his  possessions  and  his  right to
   protection of property under Article 1 of Protocol No. 1.
   
                                THE LAW
   
       1. The applicant  complains  that  the  court  decision  of  8
   October  1998  (as confirmed) has not been enforced.  He alleges a
   violation of Article 6 of the Convention.
       Article 6 § 1 of the Convention provides,  so far as relevant,
   as follows:
       "In the  determination  of his civil rights and obligations or
   of any criminal charge against him, everyone is entitled to a fair
   and  public hearing within a reasonable time by an independent and
   impartial tribunal established by law."
       The Government submit that the applicant failed to exhaust the
   domestic remedies available  to  him  as  he  did  not  apply,  in
   accordance  with formal requirements,  to a proper court in Moscow
   with a complaint against the actions of the bailiff.
       The applicant  submits that he exhausted the domestic remedies
   available to him,  having applied on numerous occasions to  courts
   and to various governmental bodies.
       The Court  observes  that  in   the   circumstances   of   the
   applicant's  case  it  is  of no importance whether his complaints
   about the bailiff's actions were or were not duly submitted  to  a
   court.  The  facts  of  the  case show that throughout most of the
   period under consideration the enforcement of the  court  decision
   of  8  October 1998 was prevented by legislative measures,  rather
   then by misconduct on the part of the bailiffs.  On  that  account
   the   applicant   cannot   be  reproached  for  not  having  taken
   proceedings against the bailiff.
       The Court  recalls  that  the  right  to a court,  embodied in
   Article 6 § 1, would be illusory if a Contracting State's domestic
   legal system allowed a final,  binding judicial decision to remain
   inoperative to the detriment of one party. Execution of a judgment
   given by a court must therefore be regarded as an integral part of
   the "trial" for the purposes of Article  6  (see  the  Hornsby  v.
   Greece  judgment  of  25  February 1997,  Reports of Judgments and
   Decisions   1997-II,   p.   510,   § 40,  and  Burdov  v.  Russia,
   no. 59498/00,   §  34,  7  May  2002). Further, the execution of a
   judicial  decision cannot be unduly delayed (see Immobiliare Saffi
   v. Italy [GC], no.  22774/93,  ECHR 1999-V,  § 66, which concerned
   a  court  order  directed  at  a private party, the enforcement of
   which required specific action by State authorities).
       However, the right to a court,  and the enforcement phase of a
   relevant  court  decision,  is  not absolute and may be subject to
   legitimate restrictions.  Where the individual's access is limited
   either  by  operation  of  law or in fact,  the Court will examine
   whether the limitation imposed impaired the essence of  the  right
   and,  in particular, whether it pursued a legitimate aim and there
   was a reasonable relationship of proportionality between the means
   employed  and  the  aim  sought to be achieved (Ashingdane v.  the
   United  Kingdom  judgment  of  28  May  1985,  Series  A  no.  93,
   pp. 24-25, § 57). If the  restriction  is  compatible  with  these
   principles, no violation of Article 6 will arise.
       It is  clear in the present case that Article 6 applies to the
   proceedings which the applicant brought  against  the  Bank:  they
   were, as the applicant submits, proceedings against a private bank
   for recovery of money invested with that bank.
       The Court  must  determine whether the enforcement proceedings
   to date have been incompatible with the  applicant's  right  to  a
   court.  In  doing  so,  the Court will look at two sets of events:
   first,  the proceedings that took place between the judgment of 17
   November 1998 and the declaration on 16 August 1999 by the Central
   Bank of a moratorium on execution of all debts of  the  Bank;  and
   second, the period after 16 August 1999.
       As to the first period,  the Court notes that the  enforcement
   procedure  against  the  bank was initiated on 8 January 1999 by a
   bailiff,  who  is   a   State   officer,   responsible   for   the
   implementation of judicial decisions.  It appears that the bailiff
   took several measures:  as the applicant  was  informed  in  April
   1999,  the bailiff seized the Bank's assets,  which were, however,
   not sufficient to satisfy all creditors. Thereafter, the applicant
   was  periodically  informed of the progress in the distribution of
   the Bank's assets,  and was further told that he would be informed
   if and when his judgment debt could be satisfied.
       In these  circumstances,  given  the  manner  in   which   the
   enforcement  proceedings  were  pursued,  the Court considers that
   events between the entry into force of the judgment on 17 November
   1998 and the halting of execution on 16 August 1999 cannot be said
   to have denied the applicant the very essence of his  right  to  a
   court  in  the  determination  of  civil  rights  in  the  initial
   proceedings.
       As to  the  second  period,  the  judgment  was prevented from
   execution by moratoria declared by the Central Bank and  ARKO.  In
   the  meantime,  a friendly settlement had been reached between the
   creditors and the Bank.  On this basis the enforcement  proceeding
   were closed in June 2001.
       As previously mentioned,  the right to court includes a  right
   to  have  a  court decision enforced without unduly delay (see the
   above-mentioned  Immobiliare  Saffi  v.  Italy  judgment,  §  66).
   However,  a  stay  of  execution  of  a judicial decision for such
   period as is strictly necessary to enable a satisfactory  solution
   to   be  found  to  public-order  problems  may  be  justified  in
   exceptional circumstances  (see  the  Immobiliare  Saffi  judgment
   cited above, § 69).
       The Court  first   notes   that   State   responsibility   for
   enforcement  of  a  judgment  against a private company extends no
   further then the involvement of State bodies  in  the  enforcement
   procedures. Once the enforcement procedures were closed by a court
   in accordance with the national legislation, the responsibility of
   the State ended. In the present case, three years and seven months
   passed between the entry  into  force  of  the  judgment  and  the
   closure   of  the  proceedings.  The  proceedings  at  issue  were
   factually  complex  and  required  the  solution  of   complicated
   practical  and  administrative  issues,  namely  finding  a way to
   satisfy  the  demands  of  numerous  creditors  of  the  Bank  and
   negotiating a solution which would allow it to continue to operate
   as an important part of the country's banking  system.  Having  in
   mind  the  public-order problems which Russia undoubtedly faced in
   the banking sphere after the financial crisis of August  1998  and
   the  efforts  undertaken  by  the State to overcome it,  the Court
   considers that this delay was  not  so  long  as  to  deprive  the
   outcome  of  the  judicial  process  of  all  useful  effect or to
   undermine its substance (see,  mutatis mutandis,  Meazzi v.  Italy
   (dec), no. 35815/97, 15 November 2001). Nor can the Court conclude
   that the length of the proceedings at issue was unreasonably long.
       In addition,  the  Court  observes  that the assessment of the
   necessity and legality of the moratoria,  and  of  the  terms  and
   conditions  of the friendly settlement,  were subject to review by
   the  Constitutional  Court  and  the  Commercial  Courts  (see,  a
   contrario, the above-mentioned Immobiliare Saffi judgment, § 72).
       It appears  from  the  submitted  documents  that  during  the
   negotiation   of   the   friendly  settlement  the  applicant  was
   repeatedly invited by the Bank to take part in the negotiation and
   to submit his vote. After the settlement's approval, the applicant
   was similarly invited to benefit from its terms,  and his  failure
   to do so cannot be attributed to the State.
       In these circumstances,  taking into account that  enforcement
   proceedings were opened and progressed,  the public order problems
   caused by the demands of  a  large  number  of  creditors  of  the
   insolvent Bank, the judicial review of the enforcement proceedings
   and the conclusion of the friendly settlement, the Court considers
   that  events since the judgment of November 1998 cannot be said to
   have denied the applicant his right to a court.
       It follows  that  this  part  of the application is manifestly
   ill-founded  within  the  meaning  of  Article  35  §  3  of   the
   Convention,  and that it must be declared inadmissible pursuant to
   Article 35 § 4.
       2. The  applicant  also  alleges  a  violation of Article 1 of
   Protocol No.  1 as a result of the non-enforcement of the judgment
   of  8  October  1998.  Article  1  of  Protocol No.  1 provides as
   follows:
       "Every natural  or  legal  person  is entitled to the peaceful
   enjoyment of his possessions.  No one shall  be  deprived  of  his
   possessions  except  in  the  public  interest  and subject to the
   conditions provided for by law and by the  general  principles  of
   international law.
       The preceding provisions shall not, however, in any way impair
   the right of a State to enforce such laws as it deems necessary to
   control the  use  of  property  in  accordance  with  the  general
   interest  or to secure the payment of taxes or other contributions
   or penalties."
       The Government  submit  that  the  applicant failed to exhaust
   domestic remedies available to him.
       The applicant objects, and submits that by applying to various
   administrative and  judicial  bodies  he  has  exhausted  domestic
   remedies.  He  also considers that he was deprived of control over
   his property, which was de facto expropriated.
       Applying   its   reasoning  related  to  the  complaint  under
   Article  6,  the  Court notes that the question of  exhaustion  of
   domestic  remedies  is  not entirely clear. The Court will however
   assume  that  in  the  present  circumstances  the  applicant  has
   exhausted  domestic remedies available to him.
       The Court  considers  that  the  interference  complained   of
   amounted to a control of the use of property within the meaning of
   Article 1 § 2 of Protocol No.  1 and pursued a legitimate  aim  in
   the  general  interest,  as  required  by  that provision (see the
   Immobiliare Saffi judgment cited above,  §§ 46  and  48,  and  the
   Scollo v.  Italy judgment of 28 September 1995, Series A n° 315-C,
   p. 26, §§ 30-31).
       The Court  recalls  that  any interference must strike a "fair
   balance" between the demands  of  the  general  interest  and  the
   requirements  of  the  protection  of the individual's fundamental
   rights in order to be compatible with Article 1 of Protocol No. 1.
   The  concern to achieve this balance is reflected in the structure
   of Article 1  as  a  whole,  and  therefore  also  in  its  second
   paragraph.   There   must   be   a   reasonable   relationship  of
   proportionality between the means employed and the aim pursued. In
   determining whether this requirement is met,  the Court recognises
   that the State enjoys a wide margin of  appreciation  with  regard
   both  to  choosing  the  means  of enforcement and to ascertaining
   whether the consequences  of  enforcement  are  justified  in  the
   general  interest  for  the purpose of achieving the object of the
   law in question.  In areas of great  public  importance,  such  as
   managing  the  aftermath  of  a banking and financial crisis,  the
   Court will respect the legislature's judgment as to what is in the
   general  interest  unless  that  judgment  is  manifestly  without
   reasonable foundation (see the Immobiliare  Saffi  judgment  cited
   above, § 49).
       The Court  notes  that  the  factors   which   prevented   the
   implementation of the judgment, i.e., the moratoria and closure of
   enforcement proceedings,  were defined by statute. The legislation
   contained  procedural  safeguards  for  the Bank's creditors,  who
   obtained judicial review of the moratoria and were involved in the
   negotiations and judicial approval of the friendly settlement. The
   terms of the  settlement  were  approved  by  a  majority  of  the
   creditors'  votes  and it was open to the applicant to participate
   in the process.  The nature of the financial institution  and  the
   vast  number  of creditors involved made it impossible to seek the
   endorsement of each single creditor.  The mechanism by  which  the
   agreement  was  approved  by a majority of votes of creditors does
   not seem unreasonable or without a rational foundation.
       The Court  finds  that,  in  the  instant case,  a balance was
   maintained between the interests at stake (see the Scollo v. Italy
   judgment cited above,  § 37). It considers that the restriction on
   the applicant's use of his property  did  not  impose  on  him  an
   individual  and excessive burden,  contrary to the requirements of
   the second paragraph of Article 1 of Protocol No. 1.
       Having regard  to  the  general  interests at stake and in the
   light  of  the  Court's  observations  in  connection   with   the
   applicant's  complaints  under  Article  6  of the Convention,  it
   cannot be said that the applicant has been  the  victim  of  a  de
   facto  deprivation  of  property,  or  that  his right to peaceful
   enjoyment of his possessions has otherwise been violated.
       It follows  that  this  part  of the application is manifestly
   ill-founded within the meaning of Article 35 § 3 of the Convention
   and must be rejected pursuant to Article 35 § 4 of the Convention.
       3. The applicant also  complains  about  the  refusal  of  the
   domestic  courts  to  adjust the amount of compensation awarded to
   him as the  victim  of  a  burglary  so  as  to  take  account  of
   inflation,  and  of non-enforcement of the judgment.  He alleges a
   violation of Article 1 of Protocol No. 1.
       In so  far  as the applicant complains about non-adjustment of
   the amount of compensation ,  the Court notes that neither Article
   1  of  Protocol  No.  1  nor any other provision of the Convention
   guarantees the  right  to  have  judgments  index-linked  to  take
   account of inflation.
       As to  the  applicant's  complaint  of   non-enforcement,   it
   concerns a failure of the private debtors to comply with judgments
   in his favour.  It appears from the  submissions  that  after  the
   judgments were pronounced,  enforcement proceedings were opened by
   the bailiffs,  but that the debtors were insolvent and  could  not
   pay the total sum,  and the whereabouts of the debtor G. could not
   be established after the latter's release from prison.  Nothing in
   the  submissions  indicates that the bailiff service failed in its
   duty to find the debtor,  or that it was otherwise responsible for
   the non-enforcement of the judgment.
       It follows that this part of  the  application  is  manifestly
   ill-founded within the meaning of Article 35 

<<< Назад

 
Реклама

Новости законодательства России


Тематические ресурсы

Новости сайта "Тюрьма"


Новости

СНГ Бизнес - Деловой Портал. Каталог. Новости

Рейтинг@Mail.ru

Сайт управляется системой uCoz