[неофициальный перевод]
   
                   ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
   
                            СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ
                    ЛОИЗИДУ (LOIZIDOU) ПРОТИВ ТУРЦИИ
   
                   (Страсбург, 18 декабря 1996 года)
   
                              (Извлечение)
   
           КРАТКОЕ НЕОФИЦИАЛЬНОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ДЕЛА
   
                           A. Основные факты
   
        Заявительница, гражданка Кипра г-жа Титина Лоизиду, выросла в
   Кирении на севере страны, где владела несколькими участками земли.
   В 1972 г.  г-жа Лоизиду вышла замуж и переехала с мужем в Никосию.
   Начиная с 1974 г.  она была лишена возможности доступа к указанной
   выше собственности из-за раздела Кипра  на  греческую  и  турецкую
   части.
       19 марта 1989 г. женщины из организации греков - киприотов "За
   возвращение женщин домой" организовали шествие,  заранее объявив о
   своем желании пересечь разделительную линию.  Из Никосии участницы
   демонстрации  прибыли  в  деревню  Лимбия,  где им удалось перейти
   буферную зону  и  линию  расположения  турецких  войск.  Некоторые
   женщины,   включая  г-жу  Лоизиду,  были  арестованы  полицейскими
   турецкой  общины.  В  тот  же  день  их   освободили   официальные
   представители ООН в Никосии,  которые переправили их на территорию
   греческой общины.
   
            B. Разбирательство в Комиссии по правам человека
   
       Г-жа Лоизиду обратилась с жалобой в Комиссию 22 июля 1989  г.,
   утверждая,  что ее арест и задержание явились нарушением статей 3,
   5 и 8 Конвенции.  Она полагала также,  что невозможность доступа к
   ее  земельной  собственности представляет собой длящееся нарушение
   статьи 1 Протокола N 1.
       В докладе  от  8  июля  1993  г.  Комиссия  выразила мнение об
   отсутствии  нарушения  статьи 3 Конвенции  (единогласно), статьи 5
   п. 1  Конвенции   (девятью  голосами  против  четырех),   статьи 8
   Конвенции в отношении  личной  жизни  заявительницы  (одиннадцатью
   голосами   против    двух),   статьи 8   Конвенции   в   отношении
   местожительства заявительницы (девятью голосами против четырех)  и
   статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (восемью голосами против пяти).
       Это дело,  переданное в Суд Правительством Кипра, было вторым,
   поскольку  ранее,  в марте 1995 г.,  Судом было рассмотрено другое
   дело Лоизиду  против  Турции,  основным  предметом  которого  были
   предварительные  условия ratione loci,  ratione personne,  ratione
   temporis,  а также некоторые другие  вопросы,  вытекавшие,  как  и
   предварительные  условия,  из  ситуации,  сложившейся на Кипре,  и
   отказ Турции признать Турецкую Республику  Северного  Кипра  своей
   составной частью (Reports, т. 310).
   
                    ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
   
                             ВОПРОСЫ ПРАВА
   
       31. Г-жа  Лоизиду  и  Правительство Кипра констатируют,  что с
   начала турецкой оккупации северной части страны заявительнице было
   отказано  в  доступе  к ее собственности.  Соответственно она была
   лишена  возможности  распоряжаться  ею   по   своему   усмотрению.
   Создавшееся  положение  является  неоправданным  вмешательством  в
   осуществление предусмотренного  статьей  1  Протокола  N  1  права
   заявительницы  на  беспрепятственное пользование своим имуществом,
   равно как и  нарушением  ее  права  на  неприкосновенность  жилища
   согласно статье 8 Конвенции.
       Турецкое Правительство оспорило эту жалобу,  подчеркнув прежде
   всего,  что  Суд  не обладает компетенцией ratione temporis для ее
   рассмотрения.
   
              I. Предварительное возражение Правительства
   
       32. Суд напоминает о тех выводах и заключениях,  которые  были
   сделаны им в названном выше Решении по предварительным возражениям
   Правительства в рамках настоящего дела.  Тогда речь шла о том, что
   статья 46 Конвенции предоставляет государствам - участникам  право
   ограничивать,  как  это  сделала  Турция  в  своей  Декларации  от
   22 января  1990  г., юрисдикцию Суда рассмотрением фактов, которые
   имели место только после сдачи на хранение ратификационных грамот,
   и  соответственно  она распространяется лишь на те факты длящегося
   нарушения права собственности заявительницы,  которые имели  место
   после 22 января 1990 г.  Суд должен теперь обратиться к решению по
   существу вопросов,    поднятых    возражением   ratione   temporis
   (см. Решение  по  делу  Лоизиду  против  Турции   (предварительные
   возражения) от  23 марта 1995 г.  Серия A,  т.  310,  с.  33 - 34,
   п. 102 - 105).
   
          A. Текст заявления на основании статьи 46 Конвенции
   
       33. В памятной записке по существу данного дела  Правительство
   Кипра   утверждает,  что  текст  заявления  Турции  о  ратификации
   допускает  двоякое  толкование.  Отсутствие  запятой  в  последнем
   предложении  после  слова  "факты"  приводит к тому,  что не ясно,
   относится ли фраза "которые имеют место после  сдачи  на  хранение
   ратификационных грамот"  к  слову  "факты"  или  к слову "решения"
   (см. п.   24   выше).   Аналогичное   замечание    было    сделано
   Правительством  Кипра  и о той части турецкого заявления,  которое
   касается   статьи   25   Конвенции.   По   утверждению   кипрского
   Правительства,  все  органы,  уполномоченные  применять Конвенцию,
   осуществляя  свою   юрисдикцию,   могут   обращаться   к   фактам,
   предшествовавшим   дате   ратификации  Конвенции,  если  только  в
   заявлении о ратификации нет четкого и недвусмысленного ограничения
   ratione temporis.  Однако,  по утверждению Правительства Кипра,  в
   данном случае этого нет.
       34. Суд находит,  что  указанный  довод  не  имеет  под  собой
   основания.  По мнению Суда,  если читать данный текст так, как это
   предлагает сделать Правительство Кипра,  то  тогда  его  последнее
   предложение   станет  совершенно  непонятным.  Суд  полагает,  что
   намерения Правительства Турции исключить из компетенции  Суда  все
   вопросы,  относящиеся  к  фактам,  предшествовавшим  дате сдачи на
   хранение ратификационных  грамот  в  соответствии  со  статьей  46
   Конвенции,   совершенно   очевидны   из   формулировки  последнего
   предложения или вытекают из него логически.  Именно таким  образом
   интерпретировала  Комиссия  текст  заявления  Турции  в  отношении
   статьи 25 Конвенции (см.  Решение о приемлемости жалоб N 15299/89,
   15300/89    и   15318/89   (объединены)   по   делу   Крисостомос,
   Папакрисостому  и  Лоизиду   против  Турции   от  4 марта 1991 г.,
   (D.R. 68, с. 250251, п. 50 - 60).
   
                        B. Другие доводы сторон
   
       35. Со   своей  стороны  Правительство  Турции  заявляет,  что
   процесс "деприватизации  собственности"  в  северной  части  Кипра
   начался в 1974 г. и принял затем форму необратимой экспроприации в
   силу статьи 159 (1) "b" Конституции Турецкой  Республики  Северный
   Кипр (ТРСК) от 7 мая 1985 г. (см. п. 18 выше). Такая экспроприация
   является оправданной с позиции международного права.  В этой связи
   Правительство   заявляет,  что  ТРСК  является  демократическим  и
   конституционным государством.  Конституция ТРСК  была  принята  на
   референдуме.  Республика  основана  турками - киприотами,  которые
   боролись за свое право на самоопределение в процессе  политических
   и  административных преобразований в стране.  Таким образом,  ТРСК
   вправе  свободно  законодательствовать.  Кроме  того,   автономный
   характер  власти  в  северной  части  Кипра  признан  в нескольких
   решениях судов Великобритании (Hesperides Hotels Ltd  and  Another
   v.  Aegean  Turkish  Holidays  Ltd and Another (1977).  Weekly Law
   Reports,  v.  3,  p.  656, а также Polly Peck International Plc v.
   Asil Nadir and Others. All England Reports, 1992, v. 2, p. 238).
       Посчитав законным  задержание  и  арест  заявителей   в   деле
   Крисостомос  и Папакрисостому против Турции,  Комиссия,  а затем и
   Комитет   Министров   Совета   Европы,    признали    действующими
   соответствующие законы ТРСК (см. доклад Комиссии от 8 июля 1993 г.
   п. 143 - 170 и Резолюцию DH 245 от 19 октября 1995 г.).
       По мнению Правительства Турции,  г-жа Лоизиду,  таким образом,
   фактически перестала владеть землей задолго до 22 января 1990  г.,
   по  меньшей  мере  начиная  с  7 мая 1985 г.  Решение Суда по делу
   Папамихалопулос и   другие   против   Греции   от  24 июня 1993 г.
   (Серия A, т. 260-B), в котором Суд усмотрел длящееся вмешательство
   в  право   заявителя,   было   весьма   примечательно,   поскольку
   Правительство  Греции  не  выдвигало  никаких  возражений  ratione
   temporis.
       Из сказанного   следует,  что  в  настоящем  деле  Суд  должен
   учитывать  оговорку,  сделанную   при   ратификации   относительно
   юрисдикции Суда в соответствии со статьей 46.  Таким образом,  Суд
   не  должен  в   силу   ratione   temporis   рассматривать   жалобу
   заявительницы.
       36. Г-жа Лоизиду,  чья жалоба была  поддержана  Правительством
   Кипра, заявила, что начиная с 1974 г. она не имела доступа к своей
   собственности и что соответственно она  потеряла  над  ней  всякий
   контроль,  и  это  свидетельствует  о  длящемся нарушении ее прав,
   признаваемых как органами Конвенции,  так  и  рядом  международных
   судов.   Она  подчеркнула,  что  при  толковании  Конвенции  нужно
   следовать принципам   международного   права,   а   согласно    им
   Конституция  ТРСК  1985  г.  является  (и  это  признается мировым
   сообществом) недействительной,  поскольку этот документ появился в
   результате неправомерного применения силы со стороны Турции. Кроме
   того,  политика   турецких   властей   основывается   на   расовой
   дискриминации  в  нарушение  статьи  14  Конвенции и норм обычного
   международного  права.  В  связи  с  этим  конфискационные   нормы
   Конституции ТРСК не могут иметь юридической силы.
       37. По  заявлению  Правительства  Кипра,  в  течение  вот  уже
   длительного  времени  кипрские греки лишены права беспрепятственно
   пользоваться своей собственностью  на  оккупированной  территории.
   Тем не менее Правительство отрицает, что данная ситуация привела к
   потере ими права  собственности.  В  доказательство  оно  приводит
   Закон  от  28  августа  1995  г.  о  порядке  пользования землей и
   приравниваемой к ней собственности,  целью которого,  по заявлению
   Правительства,  является  уменьшение  ограничений на собственность
   греков -  киприотов  на  оккупированных  территориях.  Это   также
   подтверждается   тем  фактом,  что  Турция  в  своем  меморандуме,
   распространенном в Комитете министров в 1987 г., утверждала, что в
   северной   части  Кипра  не  было  никакой  конфискации  греческой
   собственности.
       38. Как объяснил представитель Комиссии на слушании по вопросу
   о предварительных   возражениях,   Комиссия  считает,  что  жалобы
   г-жи Лоизиду по статье 1 Протокола N 1, а также статье 8 Конвенции
   касаются   в   большинстве  случаев  нарушений,  имеющих  характер
   длящихся.  Поэтому  в  письменных  замечаниях  по  предварительным
   возражениям представитель Комиссии высказал мнение о том,  что Суд
   компетентен рассматривать эти жалобы,  поскольку они относятся и к
   периоду  после  22  января  1990  г.  Более того,  на слушаниях по
   существу дела представитель Комиссии при  поддержке  заявительницы
   просил  Суд  рассмотреть  вопрос  о том,  потеряла ли Турция право
   ссылаться на новые факты, касающиеся статей Конституции 1985 г., о
   которых  не  говорилось  ранее  во  время  разбирательства  дела в
   Комиссии.
   
                             C. Оценка Суда
   
       39. Относительно  вопроса  о потере Турцией права ссылаться на
   новые факты Суд  отмечает,  что  ссылка  на  такие  дополняющие  и
   проясняющие  факты,  установленные ранее Комиссией,  в принципе не
   исключается в ходе рассмотрения Судом жалобы по существу,  если он
   посчитает, что эти новые факты  имеют  отношение  к  данному  делу
   (см. Решение  по  делу Макмайкл против Соединенного Королевства от
   24 февраля 1995 г.  Серия A,  т. 307-B, с. 51, п. 73, и Решение по
   делу  Густафсон  против  Швеции  от  25  апреля  1996 г.  Reports,
   1996-II, с. 655, п. 51).
       40. Несмотря на то что в настоящем деле  вопрос  о  возражении
   ratione  temporis  был  поставлен  Правительством  Турции во время
   разбирательства дела в Комиссии,  в Решении Комиссии  от  4  марта
   1991  г.  о  приемлемости жалобы не обсуждался и не анализировался
   вопрос  о  том,  имели  ли  нарушения  в  отношении  заявительницы
   длящийся,  постоянный характер. Следует отметить, что этот вопрос,
   хотя и затрагивался в Суде на  стадии  обсуждения  предварительных
   возражений,  явился  предметом  детального анализа только во время
   разбирательства по существу дела,  поскольку  эти  указанные  выше
   новые  факты  были  впервые  упомянуты в меморандуме Правительства
   Турции,  а также в приложениях к  памятной  записке  Правительства
   Кипра. Учитывая вышеизложенное, Суд считает возможным неприменение
   правила пресекательного срока.
       41. Суд напоминает, что он признал длящимся характер нарушения
   Конвенции,  и это определило и временные рамки полномочий  органов
   Конвенции (см. inter alia Решение по делу Папамихалопулос и другие
   против Греции от 24 июня 1993 г.  Серия A,  т.  260-B, с. 69 - 70,
   п. 40 и 46,  и  Агротексим  и  другие  против Греции от 24 октября
   1995 г. Серия A, т. 330, с. 22, п. 58).
       Таким образом,    настоящее   дело   касается   предполагаемых
   нарушений длящегося характера, если в свете статьи 1 Протокола N 1
   к  Конвенции  и  статьи  8  Конвенции считать заявительницу (и Суд
   должен еще проанализировать этот  вопрос)  законным  собственником
   земли.
       42. Суд принял во внимание утверждение Правительства Турции  о
   том,  что "процесс "деприватизации" собственности в северной части
   Кипра начался в 1975 г.  и  перешел  затем  в  стадию  необратимой
   экспроприации  в  соответствии  со статьей 159 Конституции ТРСК от
   7 мая 1985 г." (см. п. 35 выше).  Формулировка  этого  утверждения
   означает, что с точки зрения Правительства Турции заявительница не
   теряла права собственности на землю до 7 мая 1985 г.  Если бы  это
   было так,  то Правительство Турции должно было объяснить,  в какой
   форме  и  каким  образом происходила потеря права собственности до
   7 мая 1985 г.  Поэтому в дальнейшем Суд,  основываясь на заявлении
   турецкого Правительства,  будет исходить из того, что потеря права
   собственности  произошла  в 1985 г.  в силу статьи 159 Конституции
   ТРСК (см. п. 18 выше).
       В этой  связи  Суд напоминает о Резолюции 541 (1983 г.) Совета
   Безопасности  ООН,  которая  объявила  создание  ТРСК   юридически
   недействительным и призвала мировое сообщество не признавать иного
   государства  на  Кипре,  кроме  Республики  Кипр.  С   аналогичным
   призывом  обратился  Совет  Безопасности  в  своей  Резолюции  550
   (принята 11 мая 1984 г.).  В  ноябре  1983  г.  Комитет  Министров
   Совета  Европы  также  осудил  создание  ТРСК и призвал все страны
   мирового сообщества не признавать ТРСК (см.  п.  19  -  21  выше).
   Аналогичную позицию заняло Европейское Сообщество (см.  п. 22 - 23
   выше).  Более того,  именно кипрское Правительство  признается  во
   всем  мире  в  качестве законного Правительства Республики Кипр во
   всех дипломатических и договорных отношениях, а также деятельности
   международных  организаций  (см.  Решения  Комиссии о приемлемости
   заявлений N 6780/74 и 6950/75 Кипр против Турции от 26 мая 1975 г.
   D.R. 2, с. 125, с. 148 - 149, а также N 8007/77 Кипр против Турции
   от 10 июля 1978 г. D.R. 13, с. 220).
       43. Суд напоминает, что Конвенция должна толковаться на основе
   правил,  установленных Венской конвенцией  о  праве  международных
   договоров от 23 мая 1969 г., статья 31 пункт 3 "с" которой говорит
   о   необходимости   учитывать   "любые    соответствующие    нормы
   международного права,  применяемые в отношениях между участниками"
   (см.  inter  alia  Решение  по  делу  Голдер  против  Соединенного
   Королевства от 21 февраля 1975 г.  Серия A,  т.  18, с. 14, п. 29,
   Решение по делу Джонстон и другие против Ирландии  от  18  декабря
   1986 г. Серия A, т. 112, с. 24, п. 51, и вышеупомянутое Решение по
   делу Лоизиду (предварительные возражения), с. 27, п. 73).
       По мнению Суда, принципы, лежащие в основе Конвенции, не могут
   толковаться и применяться в отрыве  от  реального  положения  дел.
   Учитывая особый характер Конвенции как договора о правах человека,
   Суд должен также принимать во внимание все  соответствующие  нормы
   международного  права  при  решении  спорных вопросов,  касающихся
   компетенции Суда, во исполнение статьи 49 Конвенции.
       44. С  учетом международной практики и упомянутых выше ясных и
   резких формулировок резолюций о ситуации  на  Кипре  (см.  п.  42)
   становится совершенно очевидным, что мировое сообщество не считает
   ТРСК  государством   в   смысле   международного   права.   Только
   Правительство  Республики Кипр является единственным легитимным на
   Кипре и соответственно  обязано  уважать  международные  нормы  по
   защите прав человека, равно как и права национальных меньшинств. В
   подобных обстоятельствах Суд не может  рассматривать  как  имеющие
   юридическую  силу  для  целей Конвенции такие правовые нормы,  как
   статья 159 Конституции ТРСК,  на которую  ссылается  Правительство
   Турции.
       45. Суд  ограничивается  приведенным  выше  заключением  и  не
   считает желательным,  ни тем более необходимым,  в данной ситуации
   высказывать    общетеоретические     суждения     о     законности
   законодательных  и  административных актов ТРСК.  Тем не менее Суд
   отмечает,  что при аналогичных обстоятельствах международное право
   признает   законность   некоторых  юридических  договоренностей  и
   действий,  например  регистрации   рождения,   смерти   и   брака,
   "последствия которых могут игнорироваться лишь в ущерб жителям той
   или иной территории" (см.  в этой связи консультативное  мнение  о
   юридических  последствиях  продолжающегося,  несмотря на Резолюцию
   Совета Безопасности 276 (1970  г.),  присутствия  Южной  Африки  в
   Намибии  (Международный суд ООН,   Reports,  1971,   т. 16, с. 56,
   п. 125).
       46. Следовательно, заявительница не может считаться утратившей
   право собственности на основании статьи 159  Конституции  ТРСК  от
   1985    г.   Турецкое   Правительство   не   представило   никаких
   дополнительных доводов, равно как и Суд не обнаружил иных правовых
   положений  и  норм,  которые  могли  бы  повлечь  за  собой утрату
   заявительницей ее права собственности.  В этой связи Суд отмечает,
   что   законное  Правительство  Кипра  последовательно  заявляло  и
   заявляет,  что  кипрские  греки,  в  том  числе  и  заявительница,
   владеющие   недвижимостью   в  северной  части  Кипра,  продолжают
   сохранять свой правовой титул и  должны  иметь  возможность  вновь
   свободно   распоряжаться   ею.   Очевидно,  именно  такой  позиции
   придерживается и г-жа Лоизиду.
       47. Отсюда   следует,  что  заявительница  в  свете  статьи  1
   Протокола  N  1   и   статьи   8   Конвенции   должна   продолжать
   рассматриваться  в  качестве  законного собственника земли.  Таким
   образом, Суд отклоняет возражение ratione temporis.
   
         II. О предполагаемом нарушении статьи 1 Протокола N 1
   
       48. Заявительница утверждает, что турецкое Правительство несет
   ответственность   за   длительный  отказ  ей  в  праве  доступа  к
   собственности в северной части Кипра и как следствие  этого  -  за
   утрату  контроля  над  собственностью.  Г-жа  Лоизиду видит в этой
   ситуации нарушение статьи 1 Протокола N 1, которая гласит:
       "Каждое физическое    или   юридическое   лицо   имеет   право
   беспрепятственно пользоваться своим  имуществом.  Никто  не  может
   быть  лишен своего имущества,  иначе как в интересах общества и на
   условиях,   предусмотренных   законом    и    общими    принципами
   международного права.
       Предыдущие положения  ни  в  коей  мере  не   ущемляют   права
   государства  обеспечивать  выполнение  таких  законов,  какие  ему
   представляются  необходимыми   для   осуществления   контроля   за
   использованием  собственности  в  соответствии с общими интересами
   или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".
   
                      A. Вопрос об ответственности
   
       49. Продолжая свою аргументацию по вопросу  о  предварительных
   возражениях  ratione  materiae  (Решение  по  делу  Лоизиду против
   Турции, предварительные возражения,  см.  п.  32 выше, с. 22 - 23,
   п. 57  - 58),  г-жа Лоизиду настаивает на том,  что настоящее дело
   является исключительным в том смысле,  что власти,  нарушившие  ее
   право  на  беспрепятственное  пользование  имуществом,  -  это  не
   единственно легитимное Правительство страны, на территории которой
   находится ее собственность.  Эта особенность предполагает, что для
   определения  того,  отвечает   ли   Турция   за   нарушение   прав
   заявительницы   по   статье   1  Протокола  N  1  в  отношении  ее
   собственности в  северной  части  Кипра,  Суд  должен  принять  во
   внимание  принципы  ответственности  государства по международному
   праву. В этой связи г-жа Лоизиду высказала критические соображения
   по  поводу  того,  что  Комиссия  уделила  слишком  много внимания
   вопросу  о  роли  турецких   должностных   лиц,   препятствовавших
   осуществлению  ее права доступа к собственности.  По ее убеждению,
   даже если будет доказано,  что  эти  лица  имели  непосредственное
   отношение  к  нарушению,  которое  носило длительный характер,  то
   ответственность самого государства  в  соответствии  с  принципами
   международного   публичного   права   может  в  данном  случае  не
   возникнуть.
       Далее заявительница утверждает,  что концепция ответственности
   государства  основана  на  реалистической  идее,  что  государство
   должно   отчитываться   за   свои   действия.   Государство  несет
   ответственность за все события,  происходящие на  его  территории,
   даже  если  эти  события  имеют  место  вне  пределов фактического
   контроля   государства.    Даже    действия    официальных    лиц,
   квалифицируемые как превышение полномочий,  могут повлечь за собой
   ответственность государства.
       По утверждению   г-жи   Лоизиду,   в  соответствии  с  нормами
   международного права государство,  признаваемое  ответственным  за
   определенную  территорию,  остается  таковым,  даже  если  на этой
   территории установлено местное управление. Такая правовая ситуация
   возможна независимо от того,  является ли такое местное управление
   незаконным вследствие  противоправного  применения  силы  или  оно
   легитимно,  как  в случае с протекторатом или иным видом зависимой
   территории.  При  этом  государство  не   может   путем   передачи
   полномочий    избежать    ответственности   за   нарушение   своих
   обязательств,  особенно тех из них,  которые,  согласно  статье  1
   Конвенции, направлены на обеспечение гарантируемых Конвенцией прав
   и свобод.
       Заявительница утверждает,   что   образование   ТРСК  является
   недействительным в юридическом отношении  и  что,  за  исключением
   Турции,  ни  одно  государство  или  международная  организация не
   признали ТРСК.  Поскольку совершенно очевидно, что Республика Кипр
   не  может нести ответственность за положение дел на оккупированной
   Турцией части острова,  ответственность за это  лежит  на  Турции.
   Иначе северная часть Кипра представляла бы собой правовой вакуум в
   плане ответственности за нарушение прав человека. Признание такого
   правового  вакуума  противоречило бы принципу эффективности защиты
   прав   человека,   лежащему   в   основе   Конвенции.   Существуют
   убедительные  доказательства,  что  Турция  полностью контролирует
   оккупированную часть острова.  Далее г-жа Лоизиду добавила  также,
   что   поскольку   Суд   на   стадии  рассмотрения  предварительных
   возражений по настоящему делу пришел к выводу, что Турция обладает
   определенной   юрисдикцией,   то   он   тем   самым   презюмировал
   ответственность   Турции   за   нарушения   прав    человека    на
   оккупированной ею территории.
       50. По  заявлению  Правительства  Кипра,  Турция  осуществляет
   эффективный  военный  и  политический контроль над северной частью
   страны.  Соответственно, согласно нормам международного права, она
   не может отказаться от выполнения своих обязательств под предлогом
   передачи  управления  северной  частью   острова   незаконному   и
   марионеточному режиму.
       51. Турецкое  Правительство  отрицает,  что  оно  осуществляет
   юрисдикцию  на  территории северной части Кипра в том смысле,  как
   это предусмотрено статьей 1 Конвенции.  Во-первых, оно напоминает,
   что, как это признавалось в судебной практике Комиссии, юрисдикция
   Турции распространяется лишь на "пограничную область,  а не на всю
   территорию   северной   части  Кипра,  находящуюся  под  контролем
   турков - киприотов" (см. Решения Комиссии о приемлемости заявлений
   N  6780/74,   6950/75   и   8007/77,   п.  42   выше).  Во-вторых,
   Правительство  опровергает   доводы   заявительницы   относительно
   презумпции  контроля  и  ответственности.  В этом отношении весьма
   примечателен  тот  факт,  что  Комиссия  в своем докладе от 8 июля
   1993 г.  по делу Крисостомос и Папакрисостому против Турции нашла,
   что арест,  задержание  и  суд  над  заявителями,  имевшие место в
   северной  части  Кипра, не вменялись  в  вину Турции. Более  того,
   Комиссия  не  обнаружила признаков контроля  со  стороны  турецких
   властей  над тюремной администрацией, равно как и над отправлением
   правосудия властями   турков  -  киприотов  в  деле  заявительницы
   (см. п. 32 выше).
       Одновременно Правительство Турции утверждает,  что юрисдикция,
   о которой говорит статья 1 Конвенции,  не равнозначна положению об
   ответственности    государства    в    соответствии    с   нормами
   международного права.  Статья 1 Конвенции не  предполагает  такого
   рода ответственности. По мнению турецкого Правительства, эта норма
   требует   доказательств   того,    что    оспариваемые    действия
   действительно были совершены властями государства - ответчика  или
   под их непосредственным контролем, а также что эти власти во время
   предполагаемого нарушения осуществляли  эффективную  юрисдикцию  в
   отношении заявительницы.
       Далее Правительство  утверждает,  что  если  рассматривать эти
   события под указанным выше углом зрения, то Турция вообще не могла
   осуществлять    подобный    контроль,    и    ее   юрисдикция   не
   распространялась на заявительницу,  поскольку начиная с 22  января
   1990 г. ответственность за ситуацию с собственностью заявительницы
   взяло  на  себя  руководство  турецкой   общины   Кипра,   которая
   конституционным   путем   основала   ТРСК  и  начала  осуществлять
   юрисдикцию от имени ТРСК, а не турецкого государства.
       В этой  связи турецкое Правительство еще раз подчеркнуло,  что
   ТРСК является демократическим и конституционным государством и  не
   зависит  в  политическом  отношении  от  любой  другой  суверенной
   страны, в том числе и от Турции. Управление ТРСК осуществляется не
   Турцией, а  турками  -  киприотами  во  исполнение  их  права   на
   самоопределение.  Вооруженные  силы  Турции  находятся  в северной
   части Кипра только  для  защиты  турков  -  киприотов  с  согласия
   руководства   ТРСК.   Турецкие   вооруженные   силы  или  турецкое
   Правительство  не   осуществляют   функции   управления   Турецкой
   Республикой  Северного Кипра.  Чтобы оценить степень независимости
   ТРСК,  следует иметь в виду,  что в стране существуют политические
   партии и осуществляются демократические выборы. Проект Конституции
   ТРСК  был  подготовлен  Учредительным  собранием   и   принят   на
   общенародном референдуме.
       52. В    отношении    вопроса   о   том,   на   кого   ложится
   ответственность,  Суд напоминает,  что в Решении по  делу  Лоизиду
   против Турции (предварительные возражения,  с.  23 - 24, п. 62) им
   было  подчеркнуто,  что  согласно  существующей  судебной практике
   "юрисдикция"  в   соответствии   со   статьей   1   Конвенции   не
   ограничивается  национальными территориями государств - участников
   Конвенции. Ответственность      государства      -       участника
   распространяется  в  равной  степени  и на те случаи,  когда любое
   действие или  бездействие  его  властей  приводит  к  определенным
   последствиями за пределами его территории.
       Применительно к  настоящему  делу  Суд  считает,  что  в свете
   принципов  международного  права  об  ответственности  государства
   особенно важно, что вопрос о ней может возникнуть и тогда, когда в
   результате военных действий,  законных или незаконных, государство
   получило   возможность   осуществлять   эффективный  контроль  над
   территорией, находящейся за пределами его национальных границ.
       Обязательства обеспечить  на такой территории права и свободы,
   гарантируемые Конвенцией,  вытекают из факта контроля над  ней  со
   стороны   государства  -  члена  Конвенции,  независимо  от  того,
   осуществляется ли он вооруженными силами  данной  страны  или  эта
   территория  контролируется  подчиненной ему местной администрацией
   (см.  Решение  по  делу  Лоизиду  против  Турции,  предварительные
   возражения, там же).
       53. Далее Суд считает нужным  рассмотреть  конкретные  вопросы
   настоящего  дела,  не  упуская  при  этом из виду и общий контекст
   проблемы.
       54. При решении вопроса,  на кого ложится ответственность, для
   Суда  важно  то,  что   турецкое   Правительство   признало,   что
   заявительница  лишилась  контроля  над собственностью в результате
   оккупации северной части Кипра турецкими войсками  и  создания  на
   этой территории     Турецкой     Республики     Северного    Кипра
   (см. вышеупомянутое Решение,  предварительные возражения,  с.  24,
   п. 63).  Кроме  того,  турецкое  Правительство не оспаривает и тот
   факт,  что   турецкие   силы   неоднократно   чинили   препятствия
   заявительнице в    отношении    ее    доступа    к   собственности
   (см. п. 12 - 13 выше).
       Тем не  менее  турецкое  Правительство  во   время   судебного
   разбирательства  неоднократно  отрицало  ответственность Турции по
   существу данного дела. Оно утверждало, что армейские подразделения
   Турции действовали исключительно с согласия и от имени независимых
   и суверенных властей ТРСК.
       55. Суд  напоминает,  что  согласно  Конвенции  установление и
   проверка фактов являются прежде всего задачей Комиссии (статья  28
   п.  1  и  статья  31).  Однако Суд не связан выводами,  сделанными
   Комиссией,  и свободен в оценке фактов с учетом всех  имеющихся  в
   его  распоряжении материалов (см.  inter alia Решение по делу Круз
   Варас и другие против Швеции от 20 марта 1991 г.  Серия A, т. 201,
   с. 29, п. 74, Решение по делу Класс против Германии от 22 сентября
   1993 г.  Серия A,  т.  269,  с. 17, п. 29, а также Решение по делу
   Макканн  и  другие  против Соединенного Королевства от 27 сентября
   1995 г. Серия A, т. 324, с. 50, п. 168).
       56. Комиссия считает,  что из-за присутствия на Кипре турецких
   войск,  которые  осуществляют  полный  контроль  над   пограничной
   территорией,  заявительница лишилась,  и надолго,  права доступа в
   северную часть Кипра (см. отчет Комиссии от 8 июля 1993 г., с. 16,
   п. 93 - 95).  Этот контроль,  как следует из заключения  Комиссии,
   касается  главным образом свободы передвижений в пределах буферной
   зоны (см.  п.  59 и  61  ниже).  Однако  Суд  должен  сам  оценить
   материалы  дела,  чтобы  решить,  несет ли Турция вину за то,  что
   заявительница была длительно лишена доступа к ее  собственности  и
   полностью утратила контроль над ней.
       Нет необходимости устанавливать,  действительно ли Турция, как
   полагают  заявительница  и  кипрское  Правительство,  осуществляет
   контроль  за  политикой  и  действиями  властей  ТРСК.  Совершенно
   очевидно,  учитывая  значительное   количество   турецких   войск,
   находящихся в северной части Кипра (см.  п. 16 выше), что турецкая
   армия полностью контролирует эту  часть  острова,  что  влечет  за
   собой  в  обстоятельствах  данного  дела ответственность Турции за
   политику и действия властей ТРСК (см.  п.  52 выше). Лица, которые
   на  себе  испытывали  и испытывают результаты указанной политики и
   деятельности   властей   ТРСК,    фактически    оказываются    под
   "юрисдикцией"  Турции в смысле статьи 1 Конвенции.  Таким образом,
   обязательства Турции по обеспечению гарантируемых Конвенцией  прав
   и свобод распространяются и на северную часть Кипра.
       Этот вывод освобождает Суд от необходимости  высказываться  по
   приведенным  выше  аргументам  сторон  относительно законности или
   незаконности в свете норм международного права военной интервенции
   Турции  на  Кипре  в  1974  г.  Как  уже отмечалось,  установление
   ответственности государства  по  Конвенции  не  требует  подобного
   анализа (см.  п.  52 выше). В этой связи достаточно напомнить, что
   мировое сообщество рассматривает Правительство Республики  Кипр  в
   качестве   единственного  законного  Правительства  на  острове  и
   неоднократно   отказывалось   признать   легитимность   ТРСК   как
   государства в смысле международного права (см. п. 44 выше).
       57. Как следует из приведенных  выше  соображений,  длительное
   лишение   заявительницы   права   доступа   к   ее  собственности,
   находящейся в северной части Кипра,  полная утрата ею контроля над
   своей  собственностью  подпадают  под "юрисдикцию" Турции согласно
   статье  1  Конвенции.  Таким   образом,   за   подобную   ситуацию
   ответственна Турция.
   
                 B. Вмешательство в право собственности
   
       58. Заявительница  и  Правительство Кипра подчеркивают,  что в
   противоположность толкованию Комиссии их жалоба не  ограничивается
   лишением  права доступа к собственности,  а охватывает сложившуюся
   ситуацию в более широком контексте.  Вопрос  состоит  в  том,  что
   г-жа Лоизиду   из-за   длящейся  невозможности  осуществить  право
   доступа  к  собственности  фактически  утратила  над  ней   всякий
   контроль,   равно   как  и  возможность  использовать,  продавать,
   завещать,  закладывать,  улучшать свою землю и  просто  радоваться
   жизни  на  ней.  Подобная ситуация в соответствии с практикой Суда
   может рассматриваться как экспроприация  собственности  de  facto.
   Заявительница   и  Правительство  Кипра  считают,  что  формальной
   экспроприации  собственности  не  было,  но  имели  место  попытки
   фактической экспроприации,  и соответствующие законодательные акты
   ТРСК несовместимы с международным правом.
       59. С точки зрения турецкого Правительства и Комиссии,  данное
   дело касается лишь доступа к собственности.  При этом они считают,
   что  право  на  беспрепятственное  пользование своим имуществом не
   включает в себя право на свободное передвижение по стране.
       Турецкое Правительство заявляет также,  что если Суд без учета
   de facto политической ситуации в стране примет решение о том,  что
   г-жа  Лоизиду  имеет   право   на   беспрепятственный   доступ   к
   собственности,  то  это  нанесет ущерб ходу переговорного процесса
   между представителями обеих кипрских общин,  что  является  сейчас
   единственным приемлемым способом решения кипрской проблемы.
       60. В этой связи Суд  отмечает,  что  из  Решения  Комиссии  о
   приемлемости заявления   г-жи  Лоизиду  ясно,  что  ее  жалоба  по
   статье 1 Протокола N  1  не  ограничивается  вопросом  физического
   доступа к собственности. Суть жалобы, как это следует из ее жалобы
   в Комиссию,  состоит в том,  что Турция,  отказываясь предоставить
   г-же  Лоизиду  доступ к собственности,  "постоянно,  на протяжении
   последних  шестнадцати  лет,  нарушает  право  заявительницы   как
   собственника   и,  в  частности,  ее  право  на  беспрепятственное
   пользование своим имуществом,  что является  нарушением  статьи  1
   Протокола N 1" (см.  доклад Комиссии от 8 июля 1993 г.,  с.  21, и
   Решение о приемлемости дела Крисостомос,  Папакрисостому и Лоизиду
   против Турции. D.R. 68, с. 228).
       61. С учетом изложенного Суд не может согласиться с  тем,  что
   жалоба заявительницы касается только нарушения ее права на свободу
   передвижения. Таким образом, статья 1 Протокола N 1 к данному делу
   применима.
       62. В отношении вопроса,  имело ли место нарушение  статьи  1,
   Суд  напоминает  свой  вывод  о  том,  что  для  целей этой статьи
   заявительница  должна   рассматриваться   в   качестве   законного
   собственника земли (см. п. 39 - 47 выше).
       63. Поскольку заявительнице начиная с 1974 г.  было отказано в
   праве  доступа к собственности,  она фактически полностью утратила
   над ней контроль,  равно как и возможность пользоваться  ею.  Этот
   длящийся  отказ  должен рассматриваться как вмешательство в права,
   предусмотренные статьей 1 Протокола N 1.  Подобное вмешательство с
   учетом  исключительных  обстоятельств настоящего дела,  на которые
   ссылаются г-жа Лоизиду и Правительство  Кипра  (см.  п.  49  -  50
   выше),  не  может  рассматриваться  как  лишение собственности или
   контроля за ее использованием в рамках первого и  второго  пунктов
   статьи  1  Протокола  N  1.  Однако  оно,  вне  всякого  сомнения,
   подпадает под действие нормы,  содержащейся в  первом  предложении
   этой    статьи,    а   именно   является   нарушением   права   на
   беспрепятственное пользование своим имуществом.  В этой связи  Суд
   считает,  что  фактическая невозможность осуществления этого права
   является  таким  же  нарушением  Конвенции,  как   и   препятствие
   юридического характера (см.  mutatis mutandis Решение по делу Эйри
   против  Ирландии  от  9 октября 1979 г.   Серия A,  т. 32,  с. 14,
   п. 25).
       64. Кроме  ссылки  на  доктрину  необходимости  для оправдания
   действий ТРСК,  а также на то,  что вопрос о правах  собственности
   является предметом переговоров между греческой и турецкой общинами
   Кипра,  турецкое  Правительство  не   привело   иных   аргументов,
   оправдывающих вменяемое Турции в вину нарушение прав заявительницы
   на ее собственность.
       Не было  объяснено,  каким  образом  необходимость  расселения
   турков - киприотов, перемещенных из южных районов страны в 1974 г.
   на  Кипр,  может  служить  оправданием  полного   отрицания   прав
   заявительницы   на   ее   собственность,   которое  приняло  форму
   категорического и длящегося отказа в  доступе  к  собственности  с
   целью последующей ее экспроприации без предоставления компенсации.
       Тот факт,  что вопрос о праве собственности является предметом
   переговоров между двумя кипрскими общинами, также не может служить
   оправданием сложившейся ситуации в свете норм Конвенции.
       В данных  обстоятельствах  Суд  считает,  что в настоящем деле
   имело  место   и  продолжает   существовать   нарушение   статьи 1
   Протокола N 1.
   
           III. О предполагаемом нарушении статьи 8 Конвенции
   
       65. Г-жа   Лоизиду   утверждает   также,   что   имело   место
   недопустимое вмешательство властей в ее право на уважение жилища в
   нарушение статьи 8 п. 1 Конвенции, которая inter alia гласит:
       "Каждый человек имеет право на уважение его... жилища..."
       В этой  связи  г-жа  Лоизиду  подчеркнула,  что  она выросла в
   Кирении,  где в течение нескольких поколений жила ее семья. Отец и
   дед  заявительницы  были  уважаемыми в округе лечащими врачами.  В
   1972 г.  г-жа  Лоизиду  вышла  замуж  и  переехала  на  постоянное
   жительство  в  Никосию.  Тем  не  менее она хотела жить в одной из
   квартир дома,  строительство которого началось в Кирении в 1974 г.
   В  результате  оккупации  северной  части Кипра (см.  п.  12 выше)
   закончить строительство дома  оказалось  невозможным.  Последующие
   события помешали ей вернуться в родной город.
       66. Суд отмечает,  что  у  заявительницы  не  было  жилища  на
   участке,  о  котором  идет речь в настоящем деле.  По мнению Суда,
   вряд  ли можно  отнести  понятие  "жилище"  в  смысле  статьи 8  к
   земельному  участку,  на  котором  планировалось построить дом для
   последующего проживания в нем заявительницы.  В равной степени это
   понятие нельзя использовать применительно к территории страны, где
   человек вырос и где когда-то жила его семья,  однако сам он уже не
   живет.
       Таким образом,  Суд не находит нарушения прав заявительницы по
   статье 8 Конвенции.
   
                   IV. Применение статьи 50 Конвенции
   
       67. Статья 50 Конвенции гласит:
       "Если Суд установит,  что решение или мера, принятые судебными
   или иными властями Высокой Договаривающейся Стороны, полностью или
   частично  противоречат  обязательствам,  вытекающим  из  настоящей
   Конвенции,  а  также  если  внутреннее  право  упомянутой  Стороны
   допускает лишь частичное возмещение последствий такого решения или
   такой  меры,  то  решением  Суда,  если в этом есть необходимость,
   предусматривается справедливое возмещение потерпевшей стороне".
       68. Заявительница   изложила   в  памятной  записке  следующие
   требования о возмещении ущерба:
       a) 531900  кипрских  фунтов в возмещение материального ущерба,
   выразившегося в потере доходов от земли начиная с января 1987 г.;
       b) компенсация  морального  ущерба  - на сумму,  эквивалентную
   указанной выше сумме материального ущерба;
       c) предоставление  возможности  осуществлять  в  будущем  свое
   право согласно статье 1 Протокола N 1;
       d) судебные  издержки  и  расходы  без конкретного указания их
   суммы.
       В своем  меморандуме  турецкое Правительство не высказалось по
   указанным вопросам.  Не обсуждались эти вопросы и сторонами в Суде
   во время рассмотрения дела по существу.
       69. В сложившихся  исключительных  обстоятельствах  настоящего
   дела  Суд  полагает,  что вопрос применения статьи 50 еще не готов
   для вынесения по нему  решения.  Поэтому  этот  вопрос  необходимо
   отложить. Дальнейшая процедура его решения должна быть установлена
   с учетом возможности достижения  соглашения  между  Правительством
   Турции и заявительницей.
   
                         ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД
   
       1. Отклонил одиннадцатью голосами против шести предварительное
   возражение ratione temporis;
       2. Постановил   одиннадцатью   голосами   против   шести,  что
   ответственность за отказ предоставить заявительнице  доступ  к  ее
   собственности  и за последующую утрату заявительницей контроля над
   этой собственностью ложится на Турцию;
       3. Постановил  одиннадцатью  голосами против шести,  что имеет
   место нарушение статьи 1 Протокола N 1;
       4. Постановил единогласно,  что отсутствует нарушение статьи 8
   Конвенции;
       5. Постановил единогласно, что вопрос о применимости статьи 50
   Конвенции не готов для решения и соответственно:
       a) отложил этот вопрос;
       b) пригласил Правительство Турции и заявительницу  представить
   в  течение  последующих шести месяцев свои письменные замечания по
   данному вопросу и,  в частности, уведомить Суд о любом соглашении,
   которого они могли бы достичь;
       c) отложил дальнейшую  процедуру  и  делегировал  Председателю
   Палаты полномочия определить ее, если потребуется.
   
       Совершено на  английском  и  французском  языках и оглашено во
   Дворце прав человека в Страсбурге 18 декабря 1996 г.
   
                                                         Председатель
                                                        Рольф РИССДАЛ
   
                                                               Грефье
                                                     Герберт ПЕТЦОЛЬД
   
   
   
   
   
   
       В соответствии со статьей 51 п.  2 Конвенции и статьей 53 п. 2
   Регламента Суда  A  к  настоящему  Решению  прилагаются  отдельные
   мнения судей.
   
                 СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ВИЛЬДХАБЕРА,
                 К КОТОРОМУ ПРИСОЕДИНИЛСЯ СУДЬЯ РИССДАЛ
   
       Суд специально не ответил на заявление Турции о том,  что ТРСК
   была создана   турками   -   киприотами,   которые  таким  образом
   осуществили свое право на самоопределение  (см.  п.  35  Решения).
   Действительно, подобное заявление было обречено на провал.
       До недавнего  времени  в  международной  практике   право   на
   самоопределение  в  практическом  плане  было  идентично  праву на
   деколонизацию и фактически сводилось только к  нему.  В  последние
   годы  возник  консенсус  в  понимании того факта,  что народ может
   также  стремиться   к   самоопределению,   если   права   человека
   систематически   и  грубо  нарушаются,  если  он  полностью  лишен
   представительства или  представлен  явно  недостаточно  в  органах
   власти, с помощью антидемократических и дискриминационных методов.
   Если это описание правильно, то право на самоопределение - это тот
   самый  инструмент,  способный  служить восстановлению элементарных
   норм в области прав человека и демократии.
       В данном  случае  Суд  имеет  дело  с заявительницей,  которая
   констатирует нарушения определенных положений Конвенции, а также с
   ответчиком,  Правительством Турции,  которое заявляет о праве ТРСК
   на самоопределение для того, чтобы снять с себя ответственность за
   эти нарушения. Суд сталкивается также с необходимостью считаться с
   мнением мирового сообщества,  которое отказывается признать  ТРСК,
   претендующую на право самоопределения.
       Когда в 1983 г.  мировое сообщество отказалось признать ТРСК в
   качестве нового   государства   -  субъекта  международного  права
   (см. п.  42),  оно  безоговорочно  отвергло  притязания  ТРСК   на
   самоопределение путем отделения от Республики Кипр.  В то время не
   существовала столь тесная связь между правом на самоопределение  и
   необходимостью  соблюдения  международных  правовых норм в области
   защиты прав человека и демократии, как это имеет место в настоящее
   время. ТРСК   была   создана   на  Кипре  меньшинством  населения,
   турками -  киприотами,  которые  в  настоящее   время   составляют
   большинство  в  северной части Кипра.  Эта часть населения требует
   предоставления  ей  права  на  самоопределение.  Однако,  согласно
   Конституции 1985 г.  Турецкой Республики Северного Кипра, сама она
   отказывается предоставить грекам - киприотам,  проживающим  на  ее
   территории,  право  на  самоопределение.  Это  положение позволяет
   сделать  вывод  о  том,  что  в  том  случае,   когда   право   на
   самоопределение не укрепляет и не восстанавливает права человека и
   демократические принципы для всех граждан и общественных структур,
   что  имеет место в данном случае,  нельзя не считаться с политикой
   непризнания ТРСК, проводимой мировым сообществом.
   
                    ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ БЕРНХАРДТА,
               К КОТОРОМУ ПРИСОЕДИНИЛСЯ СУДЬЯ ЛОПЕС РОХА
   
       Я голосовал  за  принятие  предварительного возражения ratione
   temporis и  не  согласен  с  Решением  Суда,  который  усматривает
   нарушение статьи 1 Протокола N 1. Прежде чем обсудить два основных
   аспекта  дела,  необходимо,  на  мой  взгляд,  сделать   некоторые
   замечания общего характера.
       1. Уникальная особенность данного дела заключается в том,  что
   невозможно   отделить  конкретную  ситуацию  с  заявительницей  от
   сложного  исторического  развития  и  не  менее  сложной   текущей
   ситуации  на  Кипре.  Решение  Суда  фактически касается не только
   г-жи Лоизиду,  но также  тысяч  или  даже  сотен  тысяч  греков  -
   киприотов,  у которых имеется или имелась собственность в северной
   части Кипра.  Оно  может  также  затронуть  и  интересы  турков  -
   киприотов,   которым   препятствуют   в  получении  доступа  к  их
   собственности в южной части  Кипра.  Наконец,  это  Решение  может
   отразиться и на представителях третьих стран, которым отказывают в
   возможности посещать  те  места,  где  у  них  тоже  есть  дома  и
   имущество.  Существование  пограничной  полосы между двумя частями
   Кипра  приводит  к  весьма  печальному  положению,   при   котором
   значительное  число  людей  оказывается  лишенным  доступа к своей
   собственности и к своему прежнему жилью.
       Как и большинство судей Большой Палаты, я не сомневаюсь в том,
   что  Турция несет значительную долю ответственности за создавшуюся
   ситуацию. Однако в эту драму вовлечены и другие действующие лица и
   события.  Отправной  точкой для нее послужил переворот 1974 г.  на
   Кипре.  За ним последовало вторжение на остров Турции, перемещение
   населения  с севера на юг и с юга на север страны,  а также другие
   события,  одним из которых  стало  провозглашение  так  называемой
   Турецкой Республики Северного Кипра. Мировое сообщество отказалось
   признать ее в качестве суверенного государства.  Результатом стало
   создание своего рода "железной стены",  существующей в течение вот
   уже более двух десятилетий.  Ситуация  на  границе  контролируется
   силами Организации Объединенных Наций.  Все переговоры или попытки
   проведения переговоров по вопросу объединения Кипра до  настоящего
   времени  безуспешны.  Кто несет за это ответственность?  Лишь одна
   сторона?  Можно ли дать ясный ответ на этот и ряд других вопросов,
   а  также  сделать  соответствующие  выводы  с  учетом  действующих
   правовых положений?
       Дело г-жи  Лоизиду  не является следствием конкретных действий
   турецких военных властей, направленных против ее собственности или
   свободы передвижения.   Это   -  последствие  создания  границы  в
   1974 г., которая закрыта и поныне.
       2. Турция  согласилась  с  юрисдикцией Суда только в отношении
   тех фактов,  которые имели место  после  22  января  1990  г.  Это
   исключает  возможность юридической оценки событий,  предшествующих
   этой  дате,  даже  если  они  являются   нарушением   обязательств
   государства - ответчика в соответствии с Конвенцией.
       Органы Конвенции согласились с понятием "длящегося нарушения",
   т.е. нарушения, которое имело место до некоторой переходной даты и
   продолжается до настоящего времени.  Я полностью согласен с  такой
   концепцией,   однако  необходимо  учитывать  сферу  и  пределы  ее
   применения.  Так,  если человек находился  в  тюрьме  до  и  после
   переходной  даты  или  если  конкретное  имущество  было незаконно
   присвоено до нее и продолжает оставаться таковым в настоящее время
   (Решение  по  делу  Папамихалопулоса  от 24 июня 1993 г.  Серия A,
   т. 260-B),  то  подобное   нарушение,  безусловно,  подпадает  под
   юрисдикцию   Суда,   который   должен   проанализировать  факты  и
   обстоятельства,  произошедшие после  переходной  даты.  Главным  в
   такого рода делах является фактическое поведение властей,  которое
   в  данном  случае   является   несовместимым   с   обязательствами
   государства  в  соответствии  с  Европейской  Конвенцией по правам
   человека.
       Иная правовая   ситуация   возникает   в   том   случае,  если
   определенные    исторические    события    приводят    к     таким
   обстоятельствам, как, например, закрытие границы, что в целом ряде
   случаев автоматически вызывает нежелательные последствия. В данном
   деле такие события произошли в 1974 г., когда для г-жи Лоизиду был
   закрыт доступ к ее  собственности  в  северной  части  Кипра.  Эта
   правовая  ситуация  имела  место  до  и  после  принятия в 1985 г.
   Конституции так называемой Турецкой  Республики  Северного  Кипра,
   равно как и до начала экспроприации в соответствии с Конституцией.
   Я разделяю сомнения Суда (см.  п.  45 - 47  Решения)  относительно
   законности экспроприации, однако это не является решающим фактором
   в данном деле. Турция признала юрисдикцию Суда только "в отношении
   фактов...  которые  имели место после сдачи на хранение настоящего
   заявления".  Закрытие границы в 1974 г.,  на мой  взгляд,  явилось
   существенным   фактом.  Поэтому  не  следует  относить  к  понятию
   "длящегося нарушения" ситуацию, последовавшую за закрытием границы
   и продолжающуюся до настоящего времени.
       В связи с этим выдвинутое Турцией  предварительное  возражение
   ratione  temporis является,  на мой взгляд,  юридически достаточно
   обоснованным.
       3. Даже если бы я присоединился по этому вопросу к большинству
   членов Суда,  то все равно  я  не  смог  бы  обнаружить  нарушение
   статьи 1  Протокола  N  1.  Как  я  уже  сказал выше,  присутствие
   турецких войск в северной части Кипра - это лишь одно  звено  цепи
   чрезвычайно   сложных   событий.   В   Решении  о  предварительных
   возражениях по делу Лоизиду (23 марта 1995 г.  Серия  A,  т.  310)
   говорится,  что  Турция  может нести ответственность за конкретные
   действия на  севере  Кипра,  совершенные  турецкими  военными  или
   гражданскими  лицами.  Однако  в  данном  случае  мы столкнулись с
   особой ситуацией,  а именно с существованием фактической  границы,
   охраняемой  войсками  ООН,  что  делает  невозможным  для греков -
   киприотов посещение и проживание  в  своих  домах  на  собственной
   земле  в  северной  части  острова.  Присутствие  турецких войск и
   поддержка  Турцией  ТРСК  являются  важным   фактором   сохранения
   нынешней  ситуации.  Тем  не  менее  я  не  чувствую,  что  вправе
   согласиться  с   Решением   Суда,   которое   основано   лишь   на
   предположении  того,  что  присутствие  Турции  на  Кипре является
   незаконным и что Турция поэтому несет ответственность  практически
   за все происходящее в северной части острова.
   
                        ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ БАКА
   
       В настоящем деле весьма трудно определить, имело ли нарушение,
   являющееся объектом жалобы заявительницы,  длительный характер или
   это был единичный акт экспроприации собственности заявительницы  с
   долговременными  последствиями.  Я  согласен  с  большинством моих
   коллег,  что от ответа на этот вопрос зависит вынесение решения по
   предварительным возражениям Правительства ratione temporis.
       Основываясь на  фактах  дела,  я  пришел  к  заключению,   что
   г-жа Лоизиду  полностью  утратила  контроль  над  собственностью в
   результате военных действий Турции в 1974 г.  С того  времени  она
   уже  не  могла владеть и пользоваться собственностью,  равно как и
   получить к ней доступ.  Поэтому в данном случае можно говорить  об
   экспроприации de facto ее собственности.
       Тем не менее в период между  1974  и  1985  гг.  заявительница
   сохраняла    свой   титул   собственника.   Она   утратила   право
   собственности по  формальному  акту  экспроприации  во  исполнение
   статьи  159  (1) Конституции ТРСК от 7 мая 1985 г.,  целью которой
   было упорядочение существующей de facto ситуации.
       Хотя я  разделяю  мнение  Суда  относительно  непризнания ТРСК
   международным сообществом,  а также юридических последствий такого
   непризнания,  для  меня  важно,  что  на  правовые нормы ссылалось
   Правительство.  Дело в том, что в нашем случае правовая ситуация в
   отношении собственности весьма близка к той,  которая существовала
   в бывших коммунистических странах Центральной и Восточной  Европы.
   В  этих  странах,  которые  (и  об  этом не следует забывать) были
   признаны мировым сообществом,  также в течение длительного времени
   шел  процесс экспроприации собственности в соответствии с законами
   о национализации и другими правовыми  актами.  Подобные  действия,
   которые   привели   к  коренному  переделу  собственности  в  этих
   государствах,  нельзя постоянно оправдывать лишь ссылками  на  то,
   что они в свое время были признаны мировым сообществом.
       С другой стороны,  нельзя считать,  что статья 159 Конституции
   ТРСК и некоторые другие правовые акты полностью лишены юридической
   силы лишь потому,  что  мировое  сообщество  не  признало  ТРСК  в
   качестве самостоятельного образования.  Как справедливо отмечается
   в п.  45 Решения Суда,  международное  право  признает  законность
   некоторых   юридических   договоренностей   и  правовых  действий,
   "последствия которых могут игнорироваться лишь в ущерб жителям той
   или  иной  территории".  Однако  истинный смысл этого тезиса (и об
   этом с  полной  очевидностью  свидетельствуют  недавние  и  весьма
   различные  в  правовом  отношении акты по вопросам собственности в
   бывших  коммунистических   странах)   все   еще   ожидает   своего
   правильного  толкования.  Тем  не  менее  данный  принцип  находит
   некоторое   применение   при   решении   вопросов   с   недвижимой
   собственностью в ситуациях, аналогичных тем, которые имеют место в
   ТРСК,  когда интересы общества требуют,  а может быть, и вынуждают
   власти     осуществлять     некоторое    регулирование    вопросов
   собственности. По моему мнению, Суд должен учитывать этот принцип,
   когда он решает вопрос о том,  является ли создавшееся положение в
   отношении  заявительницы  следствием   неприятия   и   непризнания
   законности  передела  собственности  в  целом после провозглашения
   ТРСК в 1985 г.
       С учетом   характера   de  facto  экспроприации  собственности
   заявительницы в период до 1985 г.,  равно  как  и  соответствующих
   положений Конституции ТРСК 1985 г.  по вопросам собственности,  не
   могу согласиться с мнением Суда о том,  что  жалоба  заявительницы
   касается    длящейся    ситуации.    Поскольку   юрисдикция   Суда
   распространяется только на события,  произошедшие после  22 января
   1990  г.,  то  возражение  ratione  temporis Правительства следует
   считать достаточно обоснованным.
   
                      ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ЯМБРЕКА
   
                                   I.
   
       1. В основе Решения  Суда  по  предварительным  возражениям  -
   возражение  ratione temporis.  Суд придерживался того мнения,  что
   правильное толкование  и  применение  соответствующих  ограничений
   ставит  сложные  вопросы права и факта по существу дела  (п. 103 и
   104 Решения от 23 марта 1995 г.).
       Отсюда следует,    что    Суд    должен   был   прежде   всего
   проанализировать утверждения заявительницы о том,  что ее права на
   собственность  продолжали  нарушать  и после 22 января 1990 г.,  и
   определить,  оставалась ли  заявительница  законным  собственником
   земли.   Это   в   свою   очередь   зависело  от  предварительного
   установления обстоятельств, при которых ее собственность была (или
   не  была)  утрачена до этой даты:  произошло ли это путем принятия
   единичного акта,  а если было так,  то какого?  Или  заявительница
   фактически   утратила   собственность   в  результате  длительного
   процесса,   который   закончился    необратимой    экспроприацией,
   основанной на статье 159 Конституции ТРСК от 7 мая 1985 г.?
       2. Не могу согласиться  с  мнением  большинства  моих  коллег,
   которые  считают,  что  г-жа  Лоизиду  не  могла  утратить  своего
   правового титула собственника и, следовательно, ее надо продолжать
   рассматривать  в  качестве  собственника земли.  С другой стороны,
   после    анализа    фактов,     представленных     заявительницей,
   государством - ответчиком,  а также фактов, установленных Судом, я
   также не убежден и в противоположной  точке  зрения,  т.е.  в том,
   что   заявительница   утратила   право   на   свою  собственность.
   Соответственно   эти   сомнения   не   позволяют   мне   отклонить
   предварительное возражение ratione temporis.
       3. По  аналогичным  причинам  я  также  пребываю  в  сомнениях
   относительно  того,  привел  ли  отказ  предоставить заявительнице
   доступ к собственности к полной утрате контроля  над ней,  т.е.  к
   вмешательству  в право заявительницы беспрепятственно пользоваться
   своим имуществом,  которое предусмотрено статьей 1 Протокола N  1.
   Соответственно  я  не  согласен  с тем,  что на Турцию должна быть
   возложена ответственность за отказ в доступе к собственности  и  в
   последующей  утрате  заявительницей  контроля  над собственностью,
   равно  как   и   с  тем,  что  имеет  место   нарушение   статьи 1
   Протокола N 1 (п. 2 и 3 постановляющей части Решения).
       4. При  рассмотрении  дела  в  Суде   после   голосования   по
   предварительным  возражениям  и  до  голосования  по существу дела
   возникла интересная ситуация,  о которой я хочу сказать в качестве
   obiter dictum моего мнения.
       Во время чтения памятной записки и во время слушаний мы  стали
   свидетелями  дискуссии,  возникшей  по  поводу  "точного" подсчета
   голосов членов Комиссии при рассмотрении вопроса о приемлемости  и
   на заключительной стадии голосования по решению.  Стало очевидным,
   что каждый член Комиссии  мог  выбрать  любой  из  следующих  трех
   вариантов:
       a) постановить,  что не было  нарушения  Конвенции,  поскольку
   предварительные   возражения   обоснованны   и  нет  необходимости
   рассматривать дело по существу;
       b) не  было  нарушения и в силу обоснованности предварительных
   возражений, и в результате рассмотрения дела по существу;
       c) имелось нарушение на основании рассмотрения существа  дела,
   хотя с предварительными возражениями можно согласиться.
       Из восьми  членов  Комиссии,  которые составляли большинство и
   голосовали за отсутствие нарушения статьи 1 Протокола  N  1,  трое
   согласились  с  отсутствием  нарушения после рассмотрения существа
   дела. Пять членов Комиссии, голосовавшие за неприемлемость данного
   дела,
       a) либо не обосновали своего мнения  о  наличии  нарушения  на
   стадии  рассмотрения  существа  дела (позиция Правительства Кипра)
   или
       b) обосновали свое мнение по этому вопросу (кажется,  это было
   мнение  председателя   Комиссии   г-на   Трекселя,   хотя   он   и
   сформулировал его иначе).
       Так или иначе,  на первый взгляд представляются возможными две
   принципиальные позиции по данному вопросу:
       a) Первое   -   голосование   о   приемлемости   заявления   и
   предварительных   возражениях   Правительства   и   второе   -  по
   рассмотрению существа дела  независимы  друг  от  друга.  С  точки
   зрения   процедуры   вопрос   о  компетенции  Суда  представляется
   автономным,  однако он никак не может  быть  таковым  в  отношении
   существа     дела,     учитывая     фактические    обстоятельства,
   законодательство или философские взгляды  судьи.  Например,  судья
   может   придерживаться   принципа   сдержанности   и   традиционно
   голосовать за предварительное  возражение,  придавая  одновременно
   значение и существу дела.
       Более того,  если  применить  к  данному  делу  "скандинавскую
   доктрину", т.е. принцип  уважения меньшинством решения большинства
   по делам,  рассматриваемым в несколько этапов, как это имеет место
   в  данном  случае,  то судья,  оставшийся в меньшинстве по вопросу
   предварительных возражений,  должен  немедленно  присоединиться  к
   мнению большинства.  Связанный решением о компетенции судья должен
   участвовать в решении дела по  существу,  выразив  свое  мнение  и
   приняв участие в голосовании.
       b) Существует  другая  точка  зрения,   которая   исходит   из
   взаимозависимости указанных  выше  двух  этапов голосования,  т.е.
   голосования по вопросу о предварительных возражениях и по существу
   дела.  Если  судья убежден,  что предварительное возражение хорошо
   обосновано,  то он  должен  голосовать  за  отсутствие  нарушения,
   поскольку,  с  его  точки  зрения,  данная  проблема находится вне
   компетенции Суда и, следовательно, Суд не должен принимать решение
   по существу дела.  Если бы возобладало особое мнение такого судьи,
   то Суд не был бы обязан принимать  решение,  жалоба  заявителя  не
   была бы изучена по существу и соответственно не было бы обнаружено
   нарушения.
       Настоящее дело отличается от двух приведенных выше вариантов в
   том смысле,  что решение по  предварительному  возражению  ratione
   temporis  зависело  от  анализа  некоторых аспектов существа дела.
   Поэтому  выбор  одного  из  двух  вариантов  не   исчерпывал   все
   возможности. Что касается меня, то я только после предварительного
   анализа фактов, которые были выявлены Судом и относились к вопросу
   права собственности и контроля над ней, пришел к выводу о том, что
   Суд не должен был решать это дело  по  существу  в  силу  оговорки
   ratione temporis.
       Мое несогласие со вторым  и  третьим  пунктами  постановляющей
   части решения обусловлено всеми теми доводами, которые приведены в
   пункте "b" выше,  а  также  моим  лишь  частичным  предварительным
   пониманием  сути  дела,  равно как и некоторыми другими причинами,
   которые я привожу ниже.
   
                                  II.
   
       Предполагаемое первоначальное ("разовое")  нарушение,  на  мой
   взгляд,    не    дает    представления    об   истинной   правовой
   неопределенности событий,  которые произошли еще в 1974 г.  и даже
   раньше.   Вряд   ли  Суд  обладает  достаточными  возможностями  и
   достаточной компетенцией,  чтобы оценить  с  требуемой  точностью,
   соответствует   или   нет   вмешательство   Турции   международным
   соглашениям, а также общим принципам международного права.
       Я признателен  моему  коллеге судье Вильдхаберу за то,  что он
   напомнил мне о следующем. Непризнание ТРСК со стороны ООН и других
   международных  организаций имеет последствия на межгосударственном
   уровне.  В результате  правительство  ТРСК  не  имеет  возможности
   создать  законодательство  или  изменить  собственные  юридические
   нормы,  имеющие значение в сфере международного права. Однако было
   бы преувеличением утверждать, что правовые акты администрации ТРСК
   недействительны.  Так,  например,  брак,  заключенный официальными
   органами   ТРСК  и  зарегистрированный  на  ее  территории,  имеет
   правовые  последствия  и  за  пределами  юрисдикции  ТРСК.  Равным
   образом  переход собственности от одного частного лица к другому в
   северной части Кипра,  официально зарегистрированный  ТРСК,  будет
   иметь правовые последствия в любой стране мира.
       Подобные ситуации возникали в прошлом и в других странах. Так,
   например,   в  процессе  мирного  урегулирования  отношений  между
   Чехословакией и Германией после Второй мировой войны было  принято
   решение  о том,  что Мюнхенское соглашение не имеет законной силы.
   Однако сделки,  связанные с передачей  права  собственности  между
   частными лицами, сохраняли свою силу.
       События, произошедшие на Северном Кипре в  1974  г.,  сами  по
   себе  не были достаточными,  чтобы обосновать потерю г-жой Лоизиду
   своей собственности.  Например,  если бы предыдущий status quo был
   восстановлен в 1975 г. или в 1976 г., то заявительница не потеряла
   бы свою собственность.  Однако status quo так и не восстановлен до
   сих пор.  Хотя и может создаться впечатление,  что г-жа Лоизиду не
   лишилась своей собственности в результате разового  акта  1974 г.,
   тем   не   менее   представляется   весьма  спорным,  что  переход
   собственности в действительности не имел места.
       Более ранняя  судебная  практика  Суда  всегда  имела  дело  в
   подобных вопросах  с  конкретными  ситуациями.  Так,  например,  в
   Решении  по делу Папамихалопулос и другие против Греции от 24 июня
   1993  г.  вопрос  касался   отказа   властей   выполнить   решение
   национального суда.  В настоящем деле речь идет о другом, а именно
   о  том,  что  право  собственности  г-жи  Лоизиду  было   нарушено
   событиями 1974 г.  или даже в результате последующего "перемещения
   собственности".
       Можно предположить,   что   по  истечении  некоторого  времени
   произошедшие в ТРСК события могли бы привести  к  изменению  права
   собственности,    т.е.   не   было   бы   постоянного   нарушения,
   продолжающегося    до    настоящего    времени.    Соответствующие
   законодательные  акты,  вероятно,  уже  были бы приняты в северной
   части Кипра к тому  времени,  когда  Турция  сделала  заявление  о
   признании юрисдикции Суда.
       Доктрина  "длящегося  нарушения"   предполагает  начало,  т.е.
   событие,   составляющее   первоначальное   нарушение,  а  затем  и
   продолжение подобных нарушений.  В деле  Титины  Лоизиду  Суд,  по
   моему  мнению,  не смог найти должное место для обеих составляющих
   этой концепции.  Такого рода рассуждение привело меня inter alia к
   заключению о применимости возражения ratione temporis.
       6. Сложившееся в 1974 г.  положение дел сохраняется и  сейчас.
   До настоящего времени все еще не ясно, какая сторона конфликта или
   какое компромиссное решение  будут  иметь  "окончательный  успех".
   Поскольку  одна  лишь долговременность контроля над территорией не
   может  отождествляться  с  "окончательным  успехом",  нет   полной
   ясности  в  том,  сохранится  или  нет  de  facto  ТРСК,  а если и
   сохранится,  то  в  какой  форме:  федерация   или   конфедерация,
   независимое государство или иная форма.  В любом случае законность
   правовых актов Турецкой Республики  Северного  Кипра  в  отношении
   заявительницы   зависит   от   финала.   Окончательный   результат
   конфликта,  в форме post facto  международного  или  двустороннего
   урегулирования,  должен  будет  так  или  иначе  решить  вопрос  о
   признании законодательных  актов  ТРСК,  принятых  после  создания
   республики   и / или  о  возвращении  к  первоначальному  статусу,
   предшествовавшему принятию этих актов.
       7. Национальный    или   международный   судья,   прежде   чем
   определить,  будет ли его позиция активной или сдержанной, должен,
   как  правило,  проанализировать,  допускает  ли  дело единую точку
   зрения,  готово  ли  оно  для  принятия  решения  или  носит  явно
   противоречивый или политический характер.
       Возможно, что Решение Суда повредит усилиям ООН, Совета Европы
   и  других  международных  организаций  в  деле  достижения мирного
   решения кипрской проблемы.  Однако "политическая природа"  данного
   дела   не   должна  учитываться  в  свете  возможных  политических
   последствий  окончательного   решения.   Все   Судебные   решения,
   национальные  и  международные,  имеют  по  меньшей мере некоторые
   социальные и политические последствия.
       "Политическая природа"  настоящего дела,  с моей точки зрения,
   связана скорее всего с тем местом,  которое  занимают  суды  и,  в
   частности,  органы  Конвенции  в  Страсбурге  в системе разделения
   властей.  При  этом  суды  призваны  играть  роль,   отличающуюся,
   например,  от роли законодательных и исполнительных ветвей власти.
   Суды выносят решения  в  индивидуальных  и  конкретных  случаях  в
   соответствии   с   установленными   правовыми   нормами.   Они   в
   недостаточной степени предназначены для того,  чтобы иметь дело  с
   широкомасштабными и комплексными проблемами, которые, как правило,
   решаются  посредством  нормативных  актов  или  путем   проведения
   правовой реформы.
       Точно такие же дилеммы  стоят  и  перед  международным  судом,
   который,   как   мне   представляется,  должен  осуществлять  свою
   деятельность в несколько сдержанной, т.е. консервативной  манере в
   вопросах,  которые  явно  выходят  за  пределы  конкретного  дела,
   особенно когда они  неразрывно  связаны  с  конкретной  структурой
   межобщинных отношений.  Что касается данного конкретного дела,  то
   Решение Суда о нарушении статьи 1 Протокола N 1 может  привести  к
   появлению еще сотни тысяч подобных дел,  где заявители будут иметь
   законные основания рассчитывать на то, что как Комиссия, так и Суд
   будут  руководствоваться данным прецедентом.  В нашем случае можно
   говорить о том,  что Суд фактически  принимает  решение  с  далеко
   идущими  последствиями  по широкому кругу вопросов,  затрагивающих
   международное публичное право.
       8. Более  того,  настоящее  дело  может  затронуть роль Суда в
   другом вопросе,  по которому я имел честь  обменяться  мнениями  с
   моим  коллегой судьей Вильдхабером.  Данное Решение может повлиять
   на то,  каким образом Суд  будет  рассматривать  в  будущем  дела,
   касающиеся новых  государств  - участников,  таких,  как Хорватия,
   Босния и Герцеговина или Россия.  Суду стоило бы  проанализировать
   то,  что  происходит  в  хорватском  районе  Крайна,  в Республике
   Сербия,  в разных частях Боснии и Герцеговины или в Чечне.  В этих
   местах  предполагаемые  нарушения прав человека и основных свобод,
   на страже  которых  стоит  Конвенция,  возможно,  исчисляются  уже
   миллионами, а не "просто сотнями тысяч возможных судебных дел".
       Я испытываю глубокое уважение к принципиальной точке зрения, в
   соответствии с которой единственной задачей Суда является контроль
   за обеспечением основных прав человека, независимо от числа людей,
   в отношении которых имеет место нарушение прав.  С другой стороны,
   как мне кажется, существуют многочисленные причины для того, чтобы
   серьезно   проанализировать   эффективность  работы  Суда  в  деле
   соблюдения  прав  человека.  Проблема  соблюдения  прав   человека
   приобретает  еще  более сложный характер,  когда речь идет о таких
   индивидуальных  делах,  как,  например,   данное   дело,   которые
   неразрывно   связаны   с  решением  крупномасштабных  межобщинных,
   этнических и / или политических конфликтов.
       9. В   конечном   счете   вся   совокупность   указанных  выше
   соображений заставляет меня занять сдержанную позицию в  настоящем
   деле и согласиться с обоснованностью exeptio ratione temporis.
   
                      ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ПЕТТИТИ
   
       Я голосовал вместе с меньшинством членов Суда против того, что
   имеет место нарушение статьи 1 Протокола N 1 по ряду причин.
       "При рассмотрении     предварительных     возражений     после
   соответствующих обсуждений  во  время  открытого  разбирательства,
   которое ограничивалось анализом сторонами этих возражений,  Суд не
   смог  принять  во   внимание   всю   полноту   проблемы,   и   эти
   обстоятельства  сыграли  в пользу включения всех этих возражений в
   существо вопроса.  На  сегодняшний  день  юристы  -  теоретики  не
   считают  анализ  турецкого  заявления  простым делом (см.  Claudio
   Zanghi,  Christian Tomuschat,  Walter Kalin,  Pierre-Henri Imbert,
   Christopher Lush и др.).
       Общая оценка  ситуации,  начиная  с  понятий  суверенитета   и
   юрисдикции,    делает    возможным    пересмотр   этих   критериев
   ("оккупация",  "аннексия",  применение   Женевских   конвенций   в
   северной части Кипра,  "осуществление международных отношений") на
   том  основании,  на  котором  ООН  проанализировала  как  проблему
   признания   или   непризнания  северной  части  Кипра  в  качестве
   государства,  так и проблему применения Устава ООН (см.  Резолюцию
   Совета  Безопасности  N  930).  Ответственность органов Конвенции,
   когда  они  сталкиваются  с  такого  рода  трудностями,   отражает
   взаимные обязательства  государств  -  участников  по  обеспечению
   широкой защиты интересов индивидуумов и основных прав  человека  в
   соответствующих  странах  путем применения норм Конвенции согласно
   их целям и задачам"  (личное  особое  мнение.  Серия  A,  т.  310,
   с. 43 - 44).
       "Естественно, что   понятие   юрисдикции   не   ограничивается
   территорией   Высоких   Договаривающихся   Сторон.  Эта  концепция
   является необходимой для точного понимания  причины  того,  почему
   юрисдикция  должна иметь место в отношении государства - участника
   Конвенции,  а также в какой  форме  и  каким  образом  она  должна
   осуществляться.  Мы обращаем внимание на то, что в Решении по делу
   Дрозд и Янусек против Франции и Испании, на которое имеется ссылка
   в п. 62, Суд вынес постановление об отсутствии нарушения.
       Даже если ответственность государства - участника появляется в
   результате   ведения   им   военных   действий  за  пределами  его
   территории,  то это не предполагает осуществления его  юрисдикции.
   Констатация фактов,  приведенная в п. 64, не создает критериев для
   решения вопроса юрисдикции.  Поэтому, по нашему мнению, существует
   противоречие  между  тем,  что  Суд  утверждает  в  п.  62,  и тем
   заключением,  к которому  он  пришел  в  п. 64.  Это  противоречие
   возникает  вновь  при  голосовании  по  п. 2 постановляющей  части
   Решения.  Суд   должен  был  вникнуть  в  существо  вопроса,  т.е.
   определить,  кто обладал и кто не обладал юрисдикцией,  прежде чем
   выносить  решение  по  вопросу  возражений"  (мое  особое   мнение
   совместно с судьей Гелькюклю, с. 35).
       Как и тогда,  я высказываюсь  в  пользу  поддержки  возражения
   ratione  temporis,  а  также различия между ratione loci и ratione
   personаe.
       Ни повторные   обсуждения,   ни  памятные  записки  не  внесли
   необходимой  конкретности  в  оценку  фактической  стороны   дела.
   Аргументы  сторон,  касающиеся  Протокола  N  1,  также  не внесли
   ясности в вопрос возложения  ответственности  за  нарушение  права
   пользования собственностью,  хотя свободный доступ к собственности
   зависит от свободы передвижения из одной зоны в другую.
       Большинство членов  Суда  обнаружило  в  данном деле нарушение
   статьи 1 Протокола  N  1  главным  образом  вследствие  отсутствия
   доступа  в район Северного Кипра начиная с 1974 г.,  что привело к
   полной потере контроля над собственностью.  Это право содержится в
   первом  предложении  указанной  статьи.  Большинство  членов  Суда
   считает,  что   подобное   вмешательство   властей   не   является
   оправданным,    и    высказывает   критику   в   адрес   турецкого
   Правительства,  поскольку оно  не  смогло  объяснить  Суду,  каким
   образом  необходимость  предоставления  жилья беженцам из турецкой
   общины,  изгнанным с их  мест  проживания  после  1974  г.,  может
   оправдать  меры,  принятые против г-жи Лоизиду.  Далее Суд заявил,
   что он не может согласиться с доводами,  приводимыми в  оправдание
   действий    турецкого    Правительства.   В   любом   случае   мне
   представляется, что эти рассуждения носят субсидиарный характер.
       Если произошедшие  события  сделали  операцию  по  переселению
   беженцев неизбежной,  то  этот  факт  может  оправдать  допущенное
   нарушение.  В  этом случае необходимо проанализировать фактическую
   сторону дела. Дело Лоизиду не может рассматриваться с тех позиций,
   как  если  бы  речь  шла  о  фактической  экспроприации  в обычных
   правовых рамках без  выплаты  компенсации.  Переселение  людей  из
   одной  зоны  в  другую,  коснувшееся жителей обеих кипрских общин,
   происходило  вследствие  событий  международного  плана,   причины
   которых лежат в сфере межгосударственных отношений, а не в тех или
   иных фактах дела г-жи Лоизиду.
       Поскольку после 1974 г. Организация Объединенных Наций не дала
   оценку интервенции турецких  войск  в  северной  части  Кипра  как
   агрессии с точки зрения международного права,  то по этой проблеме
   был проведен ряд переговоров при посредничестве ООН, Совета Европы
   и Европейского Союза.  Суд не рассматривал вопрос о том,  являлась
   ли такая интервенция законной  (см.  п.  50  Решения).  Размещение
   международных  сил  ООН вдоль границы между двумя общинами сделало
   невозможным  передвижение  людей   из   одной   зоны   в   другую.
   Ответственность за это лежит не только на турецком Правительстве.
       Ссылка Суда на мнение международного  сообщества  относительно
   Республики  Кипр  и  ТРСК  (см.  п.  56 Решения) не представляется
   ясной.  Возможно ли в 1996 г.  представлять мнение "международного
   сообщества" многолетней давности как неоспоримое?  По мнению Суда,
   получается,  что  одна  только  Турция  несет  ответственность  за
   последствия  конфликта  1974  г.!  По моему мнению,  столь сложная
   дипломатическая  ситуация  требует   длительного   и   тщательного
   расследования  роли  международных  сил  непосредственно  на месте
   делегацией Комиссии. Только после этого Суд сможет принять решение
   в соответствии со статьей 1 Конвенции.
       Вопрос статуса  и   ответственности   ТРСК   необходимо   было
   проанализировать   более   тщательно.  Действительно,  Генеральная
   Ассамблея Организации Объединенных Наций не приняла  ТРСК  в  ООН.
   Однако  отсутствие  признания не является препятствием к наделению
   ТРСК   национальными  и  международными  полномочиями  (см.  п. 51
   Решения). Данная ситуация напоминает случай с Тайванем.
       Суд признает,  что власти ТРСК  принимали  решения  в  области
   гражданского права,  частного права, регистрации рождения, смерти,
   заключения брака.  По  существу  жалобы  г-жи  Лоизиду  существует
   множество неясностей, относительно которых во время заседания Суда
   так и не было дано  ответа.  Начиная с  1974 г.  заявительница  не
   приняла  решение  в  отношении  того,  жить ли ей в северной части
   Кипра или обратиться в суды  Республики  Кипр  для  защиты  своего
   права собственности с учетом того,  что,  по ее заявлению,  только
   Республика Кипр обладает законной юрисдикцией  и  суверенитетом  в
   отношении   всего  острова.  Г-жа  Лоизиду  впервые  обратилась  в
   Комиссию в 1989 году.  При этом она не  представила  доказательств
   того,  что  она  ранее уже обращалась к представителям вооруженных
   сил ООН за разрешением пересечь границу и войти в  северную  часть
   Кипра.   Ее  заявление  касалось  в  основном  вопроса  доступа  к
   принадлежащей ей собственности.  Потеря  возможности  пользоваться
   собственностью  объясняется  главным образом созданием пограничной
   зоны, а не акциями местных властей.
       Суд был наделен соответствующей юрисдикцией только  начиная  с
   22  января  1990 г.   (п.  32   Решения).  Независимо  от  вопроса
   приемлемости  формулировки  Декларации  Турции  в  соответствии со
   статьей  46   Конвенции  не  является  очевидным,  что имело место
   постоянное нарушение права собственности  г-жи Лоизиду.  Напротив,
   такие  нарушения имели лишь единичный характер в 1974 г.  во время
   государственного переворота в период до фактической  экспроприации
   собственности  в  1985  г.,  которая  была  осуществлена  местными
   властями, а также во время беспорядков в стране, на истоки которых
   Комиссия так и не смогла пролить свет.  Таким образом,  совершенно
   невозможно  отделить  вопрос  о  нарушении   права   собственности
   г-жи Лоизиду  от  исторической  ситуации,  в которой оказалась вся
   турецкая  община  на  Кипре.  Термин   "длящееся   нарушение"   не
   соответствует   истинному  положению  дел,  и  это  было  отмечено
   Комиссией в п. 97 и 98 ее доклада.
       Следует отметить,  что   Комиссия   ограничила   расследования
   вопросом  о  том,  осуществляет ли Турция юрисдикцию в пограничной
   зоне  или  на  всей территории северной части  Кипра  (см.  жалобы
   N 6780/74, 6950/75 и 8077/77). При этом Комиссия пришла к выводу о
   том, что задержание, арест и судебный процесс над заявительницей в
   указанных выше   случаях  не  может  быть  вменен  в  вину  Турции
   (см.  п. 51  Решения  и   п.  114   памятной   записки   турецкого
   Правительства).   В   докладе  от  8  сентября  1993  г.  Комиссия
   воздержалась от вынесения решения относительно статуса ТРСК.
       Данное положение  не имеет ничего общего с ситуацией,  которую
   Суд определил как длящееся нарушение прав при  рассмотрении  таких
   дел,  как  "Святые  монастыри".  При  этом следовало бы определить
   область и пределы применения понятия "длящееся нарушение".
       Какой бы  ни  была  ответственность  сторон  в  1974 г.  после
   государственного переворота и ввода Турцией своих войск в северную
   часть   Кипра,   каковыми   бы   ни  были  нерешительные  действия
   международного сообщества в  подходе  к  международным  проблемам,
   касающимся  Кипра  периода после 1974 г.  и после образования ТРСК
   (равно как и после подачи  Турцией  заявления  о  приеме  в  Совет
   Европы),  следует иметь в виду,  что проблема взаимоотношений двух
   общин (которые  не  являются  национальными  меньшинствами  в  том
   смысле,  как это понимается в соответствии с международным правом)
   относится в большей степени к  политике  и  дипломатии,  нежели  к
   судебному расследованию изолированного дела г-жи Лоизиду и ее прав
   в соответствии с Протоколом N 1.  Следует также упомянуть  о  том,
   что  начиная  с  1990 г.  не было ни одной жалобы в Суд по вопросу
   взаимоотношений между  обеими  общинами  на  Кипре.  Это  является
   красноречивым свидетельством того,  что государства - члены Совета
   Европы  проявляют   дипломатическую   осторожность   перед   лицом
   хаотических   исторических   событий,   которые   только  мудрость
   международного сообщества могла бы направить в нужное русло.
   
                     ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ГЕЛЬКЮКЛЮ
   
       Я не согласен с большинством членов Суда по всем вопросам и  в
   первую  очередь  по вопросу отклонения предварительного возражения
   ratione temporis Правительства  Турции.  Необходимость  настоящего
   особого  мнения  объясняется  прежде всего тем,  что в данном деле
   имеются правовые и  политические  трудности,  которые  выходят  за
   рамки  концептуальных  построений,  созданных  Конвенцией  и  всей
   практикой Суда.
       1. Во-первых,    в   настоящем   деле   содержатся   серьезные
   методологические ошибки.  Как я уже указал в своем  особом  мнении
   относительно  предварительных  возражений по данному делу (Решение
   от 23 марта 1995 г.),  главной правовой проблемой в  деле  Лоизиду
   против  Турции  является  вопрос  юрисдикции  и  ответственности в
   смысле Конвенции.  Суд не только не разрешает эту проблему,  но  и
   смело  вторгается  в  политическую сферу деятельности,  а именно в
   определение того,  в каком качестве Турция присутствует в северной
   части  Кипра.  Одновременно  Суд высказывает "мнение" о законности
   существования Турецкой Республики Северного Кипра. Оба эти вопроса
   находятся  за пределами юрисдикции Суда.  Их решение - дело других
   международных  организаций.  Иными  словами,   Суд   создал   свою
   собственную  базу  данных,  с тем чтобы иметь возможность "принять
   решение" по делу,  которое может стать прототипом  серии  подобных
   дел,    которые,    очевидно,    должны   решаться   политическими
   организациями. Каждый раз, когда контролирующие органы Конвенции в
   Страсбурге   имели   дело   с  вопросами,  касающимися  применения
   международных договоров или соглашений,  они всегда действовали  с
   высокой    степенью    осторожности.    При    этом   рассмотрение
   соответствующих жалоб никогда не выходило  дальше  стадии  решения
   вопроса  об  их  приемлемости.  Интересно,  например,  что  даже в
   настоящем деле Комиссия в своем докладе  от  8  июля  1993  г.  по
   жалобе   заявительницы  о  том,  что  она  была  незаконно  лишена
   собственности,  благоразумно констатировала  следующее:  "Комиссия
   считает,   что   в  связи  с  настоящим  делом  нет  необходимости
   исследовать статус "Турецкой Республики Северного Кипра". Комиссия
   отметила, что демонстрация женщин 19 марта 1989 г., в ходе которой
   заявительница была арестована на территории северной части  Кипра,
   явилась  нарушением  режима буферной зоны на Кипре...  Правила,  в
   соответствии   с   которыми   заявительница   была   задержана   и
   арестована...  служат  целям  защиты  этой зоны.  Поэтому действия
   властей нельзя считать произволом" (см.  п.  82 доклада Комиссии).
   Равным  образом  в  докладе  по  делу Крисостомос и Папакрисостому
   против Турции Комиссия заявила:  "...в задачу Комиссии  не  входит
   разрешение спора между сторонами относительно статуса того района,
   где были арестованы заявители. По этому вопросу Комиссия ссылается
   на  п.  11  "b"   доклада   Генерального   Секретаря   Организации
   Объединенных Наций и на п.  6 Соглашения о демилитаризованной зоне
   1989 г. ..." (см. п. 153 доклада Комиссии).
       2. Что касается вопросов юрисдикции,  то Решение Суда  выходит
   за рамки его собственной практики.
       Всякий раз,  когда речь идет не о юрисдикции в территориальных
   границах   правопорядка   государства   -   участника   Конвенции,
   юридически неправильно говорить  о  применении  Конвенции  ratione
   loci.  В этом вопросе я ссылаюсь на свое особое мнение, изложенное
   в вышеупомянутом Решении по делу Лоизиду против Турции, а также на
   Решение  Комиссии  от  12  марта  1990 г.  по вопросу приемлемости
   заявления N 16137/90,  касающегося применения Конвенции к Гонконгу
   (D.R. 65, с. 334 и далее).
       В своем Решении от 26 мая 1975 г.  по делу Кипр против  Турции
   (6780/74 и 6950/75,  D.R. 2, с. 136) Комиссия выразила аналогичное
   мнение.  Это решение ясно показывает,  что в подобном случае  речь
   идет  не  о  применении Конвенции ratione loci,  а о применении ее
   ratione personаe.
       Такой подход  разъяснен  и  углублен  в  ряде  других  решений
   Комиссии,  в которых она высказала  мнение  о  том,  что  действия
   должностных   лиц,  в  том  числе  дипломатических  и  консульских
   работников,  "передают индивидуумов и собственность под юрисдикцию
   государства  в  такой  степени,  что эти должностные лица начинают
   осуществлять  власть  в  отношении  индивидуумов  и  собственности
   (заявление N 17392/90,  D.R.  73,  с.  193, и заявление N 7547/76,
   D.R. 12, с. 73).
       В Решении  по  делу  Дрозда  и Янусека Суд,  после того как он
   выразил мнение о том,  что Княжество Андорра  не  является  "общей
   территорией... Французской Республики и Королевства Испании, равно
   как и ... французско-испанским кондоминиумом",  пришел к выводу об
   отсутствии   юрисдикции  ratione  loci.  Только  после  этого  Суд
   вернулся к вопросу, существовала ли юрисдикция ratione personаe.
       В своем докладе по делу Крисостомоса и Папакрисостому Комиссия
   констатировала:  "Рассмотрев описанные выше события и не обнаружив
   доказательств   непосредственного   участия   турецких  властей  в
   задержании заявителей и в  судебных  разбирательствах  против  них
   после  их задержания 19 июля 1989 г.,  Комиссия не видит оснований
   возложить на основании  Конвенции  на  Турцию  ответственность  за
   указанные факты" (см. п. 170 доклада Комиссии).
       Настоящее Судебное решение порывает  с  предыдущей  практикой,
   поскольку,  решая вопрос,  имела ли в данном деле место юрисдикция
   ratione personаe,  в Pешении безосновательно используются критерии
   для  определения того,  имелась ли юрисдикция ratione loci.  Таким
   образом,  впервые  Суд  основывает  свое  Pешение  на   положениях
   международного права, что выходит за пределы компетенции Суда, как
   она определена  в  Конвенции.  В  данном  Решении  Суд  проецирует
   правовую  систему Турции на правовую систему северной части Кипра,
   не заботясь  о  политических  и  юридических  последствиях  такого
   подхода.
       3. Я хочу еще раз подчеркнуть,  что северная  часть  Кипра  не
   только  не  подпадает  под  юрисдикцию  Турции,  но там существует
   суверенная  в  политическом   и   социальном   отношении   власть,
   независимая и демократическая. Не имеет особого значения, является
   ли это  государство  юридически  признанным  мировым  сообществом.
   Решающий   элемент   при  применении  Конвенции  -  фактическое  и
   содержательное  положение  дел.  Комиссия   и   Суд   неоднократно
   констатировали,  что  понятие  "юрисдикции" в том смысле,  как оно
   понимается в статье 1  Конвенции,  охватывает  как  юрисдикцию  de
   facto,   так   и  юрисдикцию  de  jure.  В  северной  части  Кипра
   отсутствует правовой вакуум как de  jure,  так  и  de  facto.  Там
   существует  политически  организованное  общество,  как  бы его ни
   называли и  к  какой  бы  категории  его  ни  относили,  со  своей
   собственной  правовой  системой  и  государственной властью.  Кому
   сегодня придет в голову отрицать существование Тайваня? Вот почему
   Комиссия  в  своем  докладе  по делу Крисостомоса и Папакрисостому
   проанализировала   существующее    в    северной    части    Кипра
   законодательство как таковое,  а не как законодательство Турции, с
   тем чтобы определить,  явилось ли законным  задержание  заявителей
   (см. п. 148, 149 и 174 доклада Комиссии).
       4. Теперь подхожу к существу проблемы. Я голосовал в поддержку
   предварительного    возражения    ratione    temporis    турецкого
   Правительства,  а  также  против  вывода  о  нарушении  статьи   1
   Протокола  N  1.  Как  правильно  указал  в  своем  особом  мнении
   заместитель председателя Суда судья Бернхардт, прежде чем обсудить
   два основных аспекта дела,  необходимо сделать некоторые замечания
   общего характера.
       Я полностью   согласен  с  той  частью  особого  мнения  судьи
   Бернхардта,  где он говорит:  "Уникальная  особенность  настоящего
   дела   заключается  в  том,  что  невозможно  отделить  конкретную
   ситуацию с заявительницей от сложного исторического развития и  не
   менее  сложной текущей ситуации на Кипре.  Решение Суда фактически
   касается не только г-жи Лоизиду,  но также тысяч  или  даже  сотен
   тысяч греков   -   киприотов,   у   которых  имеется  или  имелась
   собственность в северной части Кипра.  Оно может также затронуть и
   интересы турков  -  киприотов,  которым  препятствуют  в получении
   доступа к их собственности  в  южной  части  Кипра.  Наконец,  это
   решение  может  отразиться  и  на  представителях  третьих  стран,
   которым отказывают в возможности посещать те места, где у них тоже
   есть  дома  и  имущество.  Существование  пограничной полосы между
   двумя  частями  Кипра  приводит  к...   положению,   при   котором
   значительное  число  людей  оказывается  лишенным  доступа к своей
   собственности и к своему прежнему жилью".
       Конфликт между  турецкой  и  кипрской  общинами возник главным
   образом   благодаря   государственному   перевороту    1974    г.,
   осуществленному   кипрскими   греками   с   очевидным   намерением
   образовать союз с Грецией,  по поводу чего руководителю  кипрского
   государства  было  высказано  в  то время порицание всего мирового
   сообщества.  После упомянутого  выше  государственного  переворота
   Турция   вынуждена   была   вмешаться,   чтобы  обеспечить  защиту
   Республики  Кипр  на  условиях   Договора   о   гарантиях,   ранее
   заключенного  между тремя заинтересованными государствами (Турция,
   Великобритания и Греция).  Договор давал  этим  странам  право  на
   вмешательство  как  по отдельности,  так и всем вместе,  если того
   требовала  ситуация.  Ситуация  действительно  потребовала  такого
   вмешательства в июле 1974 г.  после осуществления государственного
   переворота.  При этом я сознательно не упоминаю кровавые события и
   инциденты, постоянно происходящие в стране начиная с 1963 г.
       Применение соответствующей   статьи   Договора   о   гарантиях
   изменило   предшествующую   политическую   ситуацию   на  Кипре  и
   увековечило разделение двух общин,  которое наметилось уже начиная
   с 1963 г.
       Я полностью согласен с судьей Бернхардтом  в  том,  что  после
   государственного переворота 1974 г.  в кипрскую драму был вовлечен
   ряд других действующих лиц и событий,  в  том  числе  "перемещение
   населения  с  севера  на  юг  и  с  юга  на  север страны".  Далее
   г-н Бернхардт продолжает:  "Результатом стало создание своего рода
   "железной  стены",  существующей  в  течение  вот  уже  более двух
   десятилетий. Ситуация на границе контролируется силами Организации
   Объединенных   Наций.   Все   переговоры  или  попытки  проведения
   переговоров по вопросу объединения  Кипра  до  настоящего  времени
   безуспешны.  Кто несет за это ответственность?  Лишь одна сторона?
   Можно ли дать ясный ответ на этот и ряд других вопросов,  а  также
   сделать  соответствующие  выводы  с  учетом  действующих  правовых
   положений?  Дело г-жи Лоизиду не  является  следствием  конкретных
   действий   турецких   военных   властей,  направленных  против  ее
   собственности или свободы передвижения. Это - последствие создания
   границы в 1974 г. и ее закрытия до настоящего времени".
       После создания буферной зоны под контролем  войск  ООН  всякое
   передвижение  людей  с севера на юг и обратно было запрещено.  Оно
   происходило  только  с  обоюдного  согласия  турецких  и  кипрских
   властей. На  таких  условиях  80000 кипрских турков переселились с
   юга на север Кипра.
       Должен еще раз подчеркнуть,  как я уже упомянул в начале этого
   особого мнения,  что в данном деле мы столкнулись  с  политической
   ситуацией.  Поэтому  невозможно отделить политические аспекты дела
   от его правовых аспектов.
       Настоящее дело  имеет и другие политические аспекты для нашего
   Суда.  Решение  Суда,  несомненно,  будет  иметь  последствия  для
   будущих дел,  истоки которых ведут к периоду Второй мировой войны,
   к новым государствам - членам  Совета  Европы,  таким  как  страны
   Центральной   и  Восточной  Европы,  где  в  прошлом  существовали
   коммунистические режимы.
       Турция признала  и  признает  юрисдикцию Суда лишь в отношении
   событий,  происшедших после 22  января  1990  г.  Это  ограничение
   исключает   все   юридические  решения,  относящиеся  к  событиям,
   происшедшим до этой даты,  даже если  они  были  несовместимыми  с
   обязательствами государства - ответчика в рамках Конвенции.
       Органы Конвенции согласились с понятием "длящихся  нарушений",
   т.е. нарушений,  которые  начались  до некоторой переходной даты и
   продолжаются  после  нее.  Однако  если  руководствоваться  данным
   понятием,  то совершенно необходимо определить сферу и пределы его
   применения.  В  случае  заключения  индивидуума   в   тюрьму   или
   незаконного  захвата  земель,  которые имели место до и после этой
   даты,  ни у кого не вызывает сомнения то, что постоянное нарушение
   действительно  имеет  место,  равно  как и то,  что период времени
   после переходной даты подпадает под юрисдикцию Суда. Подобно судье
   Бернхардту,  я считаю,  что в настоящем деле ситуация складывается
   несколько  иначе,  поскольку  определенные  исторические   события
   привели "к таким обстоятельствам, как, например, закрытие границы,
   что  в  целом  ряде  случаев  обязательно  вызывает  нежелательные
   последствия".   Если  это  было  бы  иначе,  то  органы  Конвенции
   столкнулись бы с трудной задачей пересмотра  исторических  событий
   через  много  лет  после  того,  как  они  имели место,  а также с
   проблемой наделения положений Конвенции обратной силой.
       В деле  Лоизиду  против  Турции  именно существование буферной
   зоны,  т.е. своеобразного  пограничного района, охраняемого силами
   ООН  совместно  с силами безопасности обеих общин в соответствии с
   заключенными  между  ними  соглашениями,   не   дает   возможности
   грекам - киприотам, живущим в южных районах Кипра, получить доступ
   к их собственности,  находящейся в северной части Кипра,  а  также
   поселиться  в этом районе.  Создание такой буферной зоны,  которое
   имело место до 1990 г., т.е.  до того момента, как Турция признала
   юрисдикцию   Суда,   явилось   разовым  актом,  который  de  facto
   "заморозил" политическую ситуацию в этом районе.  Поэтому в данном
   случае  мы  не  сталкиваемся  с "длящейся ситуацией",  как считает
   большинство членов Суда.  Следовательно,  речь не  должен  идти  о
   "длящемся   нарушении".   Именно   такого   мнения  придерживалась
   Комиссия,  когда  в  своем  докладе  она   утверждала   следующее:
   "Заявительница,  которая  была арестована при пересечении буферной
   зоны вместе с другими участниками демонстрации,  требует, чтобы ей
   было предоставлено право свободно передвигаться по всей территории
   Кипра,  независимо от существования буферной зоны. Свою жалобу она
   основывает   на   том,   что  в  северной  части  Кипра  находится
   принадлежащая  ей  собственность".  Далее  в  докладе   говорится:
   "Комиссия признает,    что    ограничение   свободы   передвижения
   (в результате  лишения  лица  свободы  или  наличия  определенного
   статуса  у  конкретного  района) может косвенно коснуться и других
   вопросов,  например, таких, как доступ к собственности. Однако это
   не  означает,  что лишение свободы или ограничение права доступа в
   некоторые   районы   страны   непосредственно   нарушают    права,
   гарантированные статьей 1 Протокола N 1.  Иными словами,  право на
   беспрепятственное пользование своим имуществом не включает в  себя
   право  на  свободу  передвижения".  Соответственно Комиссия делает
   вывод о том,  что в данном деле отсутствовало нарушение  статьи  1
   Протокола  N  1  Конвенции  (см.  доклад Комиссии по жалобе Титины
   Лоизиду против Турции, п. 97, 98 и 101).
   
   
   
   
   
   
                     EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
   
                       CASE OF LOIZIDOU v. TURKEY
   
                                JUDGMENT
   
                       (Strasbourg, 18.XII.1996)
   
       In the case of Loizidou v. Turkey <1>,
       The European  Court  of  Human  Rights,  sitting,  pursuant to
   Rule 51 of Rules of Court A <2>,  as a Grand Chamber  composed  of
   the following judges:
       --------------------------------
       Notes by the Registrar
       <1> The case is numbered 40/1993/435/514.  The first number is
   the  case's position on the list of cases referred to the Court in
   the relevant year (second number).  The last two numbers  indicate
   the  case's  position  on  the list of cases referred to the Court
   since  its  creation  and  on  the  list  of   the   corresponding
   originating applications to the Commission.
       <2> Rules A apply to all cases referred to  the  Court  before
   the  entry into force of Protocol No.  9 (P9) (1 October 1994) and
   thereafter only to cases  concerning  States  not  bound  by  that
   Protocol  (P9).  They correspond to the Rules that came into force
   on  1  January  1983,  as  amended  several  times   subsequently.
   
       Mr  R. Ryssdal, President,
       Mr  R. Bernhardt,
       Mr  {F. Golcuklu}, <*>
       Mr  L.-E. Pettiti,
       Mr  B. Walsh,
       Mr  A. Spielmann,
       Mr  S.K. Martens,
       Mrs E. Palm,
       Mr  R. Pekkanen,
       Mr  A.N. Loizou,
       Mr  J.M. Morenilla,
       Mr  A.B. Baka,
       Mr  M.A. Lopes Rocha,
       Mr  L. Wildhaber,
       Mr  G. Mifsud Bonnici,
       Mr  P. Jambrek,
       Mr  U. Lohmus,
       --------------------------------
       <*> Здесь и  далее  по  тексту  слова  на  национальном  языке
   набраны латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
   
       and also of  Mr H. Petzold,  Registrar,  and  Mr P.J. Mahoney,
   Deputy Registrar,
       Having deliberated  in private on 24 October 1995,  24 January
   and 28 November 1996,
       Delivers the  following  judgment  on  the  merits,  which was
   adopted on the last-mentioned date:
   
                               PROCEDURE
   
       1. The case was referred to the Court by the Government of the
   Republic  of Cyprus ("the Cypriot Government") on 9 November 1993,
   within the three-month period laid down by Article 32 para.  1 and
   Article  47  (art.  32-1,  art.  47)  of  the  Convention  for the
   Protection  of  Human  Rights  and  Fundamental   Freedoms   ("the
   Convention").  It  originated  in  an  application (no.  15318/89)
   against the Republic of Turkey ("the Turkish  Government")  lodged
   with  the  European  Commission of Human Rights ("the Commission")
   under Article 25 (art.  25) on 22 July 1989 by a Cypriot national,
   Mrs Titina Loizidou.
       2. In a judgment of  23  March  1995  on  various  preliminary
   objections  raised  by the Turkish Government (Series A no.  310),
   the Court dismissed  an  objection  concerning  alleged  abuse  of
   process; held that the facts alleged by the applicant were capable
   of falling under Turkish  "jurisdiction"  within  the  meaning  of
   Article  1  of  the  Convention (art.  1) and that the territorial
   restrictions attached to Turkey's Articles 25  and  46  (art.  25,
   art.  46)  declarations  were  invalid  but  that the declarations
   contained valid acceptances of the competence  of  the  Commission
   and Court.  It also joined to the merits the preliminary objection
   ratione temporis.
       3. As   President   of   the   Chamber   (Rule  21  para.  6),
   Mr R.  Ryssdal, acting through the Registrar, consulted the Agents
   of the Governments, the applicant's lawyer and the Delegate of the
   Commission on  the  organisation  of  the  proceedings  (Rules  37
   para. 1  and 38) in relation to the merits.  Pursuant to the order
   made in consequence,  the Registrar received the memorials of  the
   applicant, the  Cypriot  Government  and the Turkish Government on
   29 June,  17 July and 18 July 1995 respectively.  In a  letter  of
   2 August  the  Deputy  to the Secretary to the Commission informed
   the Registrar that the Delegate would present his observations  at
   the hearing.
       4. On 13 September 1995 the Commission,  the applicant and the
   Cypriot  and  Turkish  Governments submitted their observations on
   the question of reference in the proceedings before the Court to a
   confidential  report of the European Commission of Human Rights in
   the case of Chrysostomos and Papachrysostomou v.  Turkey which was
   then  pending  before the Committee of Ministers of the Council of
   Europe, as requested by the President in a letter of 8 September.
       5. In accordance with the President's decision, the hearing on
   the merits took place in public  in  the  Human  Rights  Building,
   Strasbourg, on 25 September 1995. The Court had held a preparatory
   meeting beforehand.
       There appeared before the Court:
       (a) for the Turkish Government
       Mr {B. Caglar}, Agent,
       Mr {T. Ozkarol},
       Mr E. Apakan,
       Mr H. Golsong,
       Mrs {D. Akcay},
       Mr {O. Koray},
       Mr Z. Necatigil, Counsel;
       (b) for the Cypriot Government
       Mr A. Markides, Attorney-General, Agent,
       Mr M. Triantafyllides, Barrister-at-Law,
       Mr M. Shaw, Barrister-at-Law,
       Mrs T. Polychronidou, Counsel of the Republic A',
       Mrs S.M. Joannides, Counsel of the Republic A', Counsel,
       Mr P. Polyviou, Barrister-at-Law,
       Mrs C. Palley, Consultant to the Ministry of Foreign Affairs,
       Mr  N. Emiliou, Consultant to the Ministry of Foreign Affairs,
   Advisers;
       (c) for the Commission
       Mr S. Trechsel, Delegate;
       (d) for the applicant
       Mr A. Demetriades, Barrister-at-Law,
       Mr I. Brownlie QC,
       Ms J. Loizidou, Barrister-at-Law, Counsel.
       The Court heard addresses  by  Mr  Trechsel,  Mr  Demetriades,
   Mr Brownlie,  Mr  Markides,  Mr  Shaw,  Mr {Caglar},  Mrs {Akcay},
   Mr Necatigil and Mr Golsong, and also replies to its questions.
       6. On 26 September 1995,  Mr Macdonald  decided,  pursuant  to
   Rule  24 para.  3 of Rules of Court A,  to withdraw from the Grand
   Chamber.  In accordance with this Rule he informed  the  President
   who exempted him from sitting.
       7. On 27 September 1995, the President received a request from
   the  Turkish  Government  that  Judge  Macdonald withdraw from the
   Chamber.  The Court decided that no response was called for in the
   light of Judge Macdonald's above-mentioned decision to withdraw.
       8. On 6 October 1995, the Cypriot Government submitted various
   court  decisions  to  which  reference had been made at the public
   hearing.
       9. Following  the publication by the Committee of Ministers of
   the Commission's report in Chrysostomos  and  Papachrysostomou  v.
   Turkey, the President requested, by letter of 19 October 1995, the
   applicant and the Government of Cyprus to submit any comments they
   wished   to   make.   On  6  November,  they  filed  supplementary
   observations.  On 23 November the Turkish Government  submitted  a
   reply.
       10. On 3 November 1995 the  Turkish  Government  submitted  an
   article to which reference had been made at the public hearing.
   
                            AS TO THE FACTS
   
                  Particular circumstances of the case
   
       11. The applicant,  a Cypriot national,  grew up in Kyrenia in
   northern Cyprus. In 1972 she married and moved with her husband to
   Nicosia.
       12. She claims to be the owner of plots  of  land  nos.  4609,
   4610, 4618, 4619, 4748, 4884, 5002, 5004, 5386 and 5390 in Kyrenia
   in northern Cyprus and she  alleges  that  prior  to  the  Turkish
   occupation of northern Cyprus on 20 July 1974,  work had commenced
   on plot no.  5390 for the construction of flats,  one of which was
   intended as a home for her family. Her ownership of the properties
   is attested by certificates of registration issued by the  Cypriot
   Lands and Surveys Department at the moment of acquisition.
       She states that she has been prevented in  the  past,  and  is
   still  prevented,  by Turkish forces from returning to Kyrenia and
   "peacefully enjoying" her property.
       13. On  19  March  1989  the applicant participated in a march
   organised by a women's group ("Women Walk Home" movement)  in  the
   village  of  Lymbia  near  the Turkish village of Akincilar in the
   occupied area of northern Cyprus.  The aim of  the  march  was  to
   assert  the  right  of  Greek  Cypriot refugees to return to their
   homes.
       Leading a  group  of  fifty  marchers  she  advanced up a hill
   towards the Church of the Holy Cross in the Turkish-occupied  part
   of Cyprus passing the United Nations' guard post on the way.  When
   they reached  the  churchyard  they  were  surrounded  by  Turkish
   soldiers and prevented from moving any further.
       14. She was eventually detained  by  members  of  the  Turkish
   Cypriot police force and brought by ambulance to Nicosia.  She was
   released around midnight,  having been detained for more than  ten
   hours.
       15. In   his   report   of   31  May  1989  (Security  Council
   document S/20663) on the United Nations Operation in  Cyprus  (for
   the period 1 December 1988 - 31 May 1989) the Secretary-General of
   the United Nations described the demonstration of 19 March 1989 as
   follows (at paragraph 11):
       "In March   1989,   considerable  tension  occurred  over  the
   well-publicized plans of a Greek Cypriot women's group to organize
   a large demonstration with the announced intention of crossing the
   Turkish forces cease-fire line.  In this connection it is relevant
   to  recall  that,  following  violent demonstrations in the United
   Nations buffer-zone in November 1988, the Government of Cyprus had
   given assurances that it would in future do whatever was necessary
   to ensure respect for the  buffer-zone  ...  Accordingly,  UNFICYP
   asked  the  Government  to  take  effective  action to prevent any
   demonstrators from entering the buffer-zone,  bearing in mind that
   such  entry  would  lead to a situation that might be difficult to
   control.  The demonstration  took  place  on  19  March  1989.  An
   estimated  2,000  women crossed the buffer-zone at Lymbia and some
   managed to cross the Turkish forces' line. A smaller group crossed
   that line at Akhna.  At Lymbia,  a large number of Turkish Cypriot
   women arrived shortly after  the  Greek  Cypriots  and  mounted  a
   counter  demonstration,  remaining  however  on  their side of the
   line.  Unarmed Turkish soldiers  opposed  the  demonstrators  and,
   thanks largely to the manner in which they and the Turkish Cypriot
   police dealt with the situation,  the demonstration passed without
   serious  incident.  Altogether,  54 demonstrators were arrested by
   Turkish Cypriot police in the two locations; they were released to
   UNFICYP later the same day."
   
            A. Turkish military presence in Northern Cyprus
   
       16. Turkish  armed  forces  of  more than 30,000 personnel are
   stationed throughout the whole of the occupied  area  of  northern
   Cyprus,  which  is constantly patrolled and has checkpoints on all
   main lines  of  communication.  The  army's  headquarters  are  in
   Kyrenia.  The 28th Infantry Division is based in Asha (Assia) with
   its sector covering Famagusta to the Mia Milia suburb  of  Nicosia
   and with about 14,500 personnel.  The 39th Infantry Division, with
   about 15,500 personnel, is based at Myrtou village, and its sector
   ranges  from Yerolakkos village to Lefka.  TOURDYK (Turkish Forces
   in Cyprus under the Treaty of Guarantee) is stationed at Orta Keuy
   village   near   Nicosia,  with  a  sector  running  from  Nicosia
   International Airport to  the  Pedhieos  River.  A  Turkish  naval
   command   and   outpost   are   based  at  Famagusta  and  Kyrenia
   respectively.  Turkish airforce personnel are based at  Lefkoniko,
   Krini  and  other airfields.  The Turkish airforce is stationed on
   the Turkish mainland at Adana.
       17. The  Turkish  forces  and  all civilians entering military
   areas are subject to Turkish military courts, as stipulated so far
   as  concerns  "TRNC  citizens"  by  the  Prohibited Military Areas
   Decree of 1979 (section 9) and Article 156 of the Constitution  of
   the "TRNC".
   
           B. Article 159 (1) (b) of the "TRNC" Constitution
   
       18. Article  159 (1) (b) of the 7 May 1985 Constitution of the
   "Turkish Republic of Northern Cyprus" (the "TRNC") provides, where
   relevant, as follows:
       "All immovable properties,  buildings and installations  which
   were  found  abandoned  on  13  February  1975  when  the  Turkish
   Federated State of Cyprus was proclaimed or which were  considered
   by  law  as abandoned or ownerless after the above-mentioned date,
   or which should have been in the  possession  or  control  of  the
   public even though their ownership had not yet been determined ...
   and ...  situated within the boundaries of the TRNC on 15 November
   1983,  shall  be the property of the TRNC notwithstanding the fact
   that they are not so registered in the books of the Land  Registry
   Office;   and   the   Land   Registry   Office  shall  be  amended
   accordingly."
   
           C. The international response to the establishment
                             of the "TRNC"
   
       19. On  18  November 1983,  in response to the proclamation of
   the establishment of  the  "TRNC",  the  United  Nations  Security
   Council  adopted  Resolution  541  (1983)  which  provides,  where
   relevant, as follows:
       "The Security Council ...
       1. Deplores the declaration of the Turkish Cypriot authorities
   of the purported secession of part of the Republic of Cyprus;
       2. Considers the declaration ...  as legally invalid and calls
   for its withdrawal ...
       6. Calls  upon  all  States  to   respect   the   sovereignty,
   independence,  territorial  integrity  and  non-alignment  of  the
   Republic of Cyprus;
       7. Calls  upon  all  States not to recognise any Cypriot State
   other than the Republic of Cyprus ..."
       20. Resolution 550 (1984),  adopted on 11 May 1984 in response
   to the exchange of "ambassadors" between  Turkey  and  the  "TRNC"
   stated, inter alia:
       "The Security Council ...
       1. Reaffirms  its  Resolution  541  (1983)  and  calls for its
   urgent and effective implementation;
       2. Condemns all secessionist actions,  including the purported
   exchange of ambassadors between Turkey  and  the  Turkish  Cypriot
   leadership,  declares them illegal and invalid and calls for their
   immediate withdrawal;
       3. Reiterates  the  call  upon all States not to recognise the
   purported State of the "Turkish Republic of Northern  Cyprus"  set
   up  by  secessionist acts and calls upon them not to facilitate or
   in any way assist the aforesaid secessionist entity;
       4. Calls   upon   all   States  to  respect  the  sovereignty,
   independence,  territorial integrity,  unity and non-alignment  of
   the Republic of Cyprus ..."
       21. In November  1983,  the  Committee  of  Ministers  of  the
   Council  of  Europe  decided  that  it  continued  to  regard  the
   Government of the  Republic  of  Cyprus  as  the  sole  legitimate
   Government   of   Cyprus   and  called  for  the  respect  of  the
   sovereignty,  independence, territorial integrity and unity of the
   Republic of Cyprus.
       22. On 16 November 1983 the European  Communities  issued  the
   following statement:
       "The ten Member States of the European  Community  are  deeply
   concerned  by  the  declaration purporting to establish a 'Turkish
   Republic of Northern Cyprus' as an independent State.  They reject
   this declaration,  which is in disregard of successive resolutions
   of the United  Nations.  The  Ten  reiterate  their  unconditional
   support for the independence,  sovereignty,  territorial integrity
   and unity of the Republic of Cyprus.  They continue to regard  the
   Government   of   President   Kyprianou  as  the  sole  legitimate
   Government  of  the  Republic  of  Cyprus.  They  call  upon   all
   interested parties not to recognize this act, which creates a very
   serious situation in the area."
       23. The Commonwealth Heads of Government, meeting in New Delhi
   from 23 to 29 November 1983,  issued a press {communique} stating,
   inter alia, as follows:
       "[The] Heads of Government condemned the  declaration  by  the
   Turkish Cypriot authorities issued on 15 November 1983 to create a
   secessionist state in northern Cyprus,  in the area under  foreign
   occupation.  Fully endorsing Security Council Resolution 541, they
   denounced the declaration as legally invalid  and  reiterated  the
   call  for  its  non-recognition  and  immediate  withdrawal.  They
   further called upon all States not to facilitate  or  in  any  way
   assist the illegal secessionist entity. They regarded this illegal
   act as a challenge to the international community and demanded the
   implementation of the relevant UN Resolutions on Cyprus."
   
             D. The Turkish declaration of 22 January 1990
              under Article 46 of the Convention (art. 46)
   
       24. On 22 January  1990,  the  Turkish  Minister  for  Foreign
   Affairs  deposited  the  following  declaration with the Secretary
   General of the Council of Europe pursuant to  Article  46  of  the
   Convention (art. 46):
       "On behalf of the Government of the  Republic  of  Turkey  and
   acting  in  accordance  with Article 46 (art.  46) of the European
   Convention for the Protection  of  Human  Rights  and  Fundamental
   Freedoms, I hereby declare as follows:
       The Government of the Republic of Turkey acting in  accordance
   with  Article  46  (art.  46)  of  the European Convention for the
   Protection  of  Human  Rights  and  Fundamental  Freedoms,  hereby
   recognises  as compulsory ipso facto and without special agreement
   the jurisdiction of the European Court  of  Human  Rights  in  all
   matters  concerning  the  interpretation  and  application  of the
   Convention which relate to the exercise of jurisdiction within the
   meaning of Article 1 of the Convention (art.  1), performed within
   the boundaries of  the  national  territory  of  the  Republic  of
   Turkey,  and  provided  further  that such matters have previously
   been examined by the Commission within the power conferred upon it
   by Turkey.
       This Declaration  is  made  on   condition   of   reciprocity,
   including reciprocity of obligations assumed under the Convention.
   It is valid for a period of 3  years  as  from  the  date  of  its
   deposit  and  extends  to  matters  raised  in  respect  of facts,
   including judgments which are  based  on  such  facts  which  have
   occurred  subsequent  to  the  date  of  deposit  of  the  present
   Declaration."
       25. The  above  declaration  was renewed for a period of three
   years as from 22 January 1993 in substantially the same terms.
   
                   PROCEEDINGS BEFORE THE COMMISSION
   
       26. Mrs  Loizidou  lodged  her  application (no.  15318/89) on
   22 July  1989.  She  complained  that  her  arrest  and  detention
   involved violations  of  Articles  3,  5  and  8 of the Convention
   (art. 3,  art. 5, art. 8). She further complained that the refusal
   of  access  to  her property constituted a continuing violation of
   Article 8 of the Convention (art.  8) and Article  1  of  Protocol
   No. 1 (P1-1).
       27. On 4 March 1991 the Commission  declared  the  applicant's
   complaints  admissible  in  so  far  as  they  raised issues under
   Articles 3,  5 and 8 (art.  3,  art.  5, art. 8) in respect of her
   arrest and detention and Article 8 and Article 1 of Protocol No. 1
   (art.  8,  P1-1) concerning continuing violations of her right  of
   access to   property   alleged  to  have  occurred  subsequent  to
   29 January 1987.  Her complaint under the  latter  two  provisions
   (art.  8,  P1-1)  of a continuing violation of her property rights
   before 29 January 1987 was declared inadmissible.
       In its  report  of  8  July  1993 (Article 31) (art.  31),  it
   expressed the  opinion  that  there  had  been  no  violation   of
   Article 3 (art.  3) (unanimously);  Article 8 (art.  8) as regards
   the applicant's private life (eleven  votes  to  two);  Article  5
   para.  1 (art.  5-1) (nine votes to four);  Article 8 (art.  8) as
   regards the applicant's home (nine votes to four) and Article 1 of
   Protocol No.  1 (P1-1) (eight votes to five). The full text of the
   Commission's opinion and of the three separate opinions  contained
   in the report is reproduced as an annex to the Loizidou v.  Turkey
   judgment of 23  March  1995  (preliminary  objections),  Series  A
   no. 310.
   
                     FINAL SUBMISSIONS TO THE COURT
   
       28. In  her  memorial,  the  applicant  requested the Court to
   decide and declare:
       1. that the respondent State is responsible for the continuing
   violations of Article 1 of Protocol No. 1 (P1-1);
       2. that the respondent State is responsible for the continuing
   violations of Article 8 (art. 8);
       3. that  the  respondent State is under a duty to provide just
   satisfaction in accordance with the provisions of  Article  50  of
   the Convention (art. 50); and
       4. that the respondent State is under a  duty  to  permit  the
   applicant to exercise her rights,  in accordance with the findings
   of violations of  the  Protocol  and  Convention,  freely  in  the
   future.
       29. The Cypriot Government submitted that:
       1. the  Court  has  jurisdiction ratione temporis to deal with
   the applicant's case because Turkey's declaration under Article 46
   of the Convention (art.  46) did not clearly exclude competence in
   respect of violations examined by the Commission after the Turkish
   declaration  of  22  January  1990.  Turkey is thus liable for the
   continuing violations complained of by the applicant in the period
   since 28 January 1987;
       2. in  any  event  Turkey  is  liable  for  those   violations
   continuing in the period since 22 January 1990 and which have been
   examined by the Commission;
       3. there is a permanent state of affairs, still continuing, in
   the  Turkish-occupied  area,  which  is  in   violation   of   the
   applicant's rights under Article 8 of the Convention (art.  8) and
   Article 1 of Protocol No. 1 (P1-1).
       30.  In  their  memorial,  the  Turkish  Government  made  the
   following submissions:
       1. the  applicant  was  irreversibly  deprived of her property
   situated in northern Cyprus by an act of the  "Government  of  the
   Turkish  Republic  of  Northern  Cyprus",  on  7 May 1985,  at the
   latest;
       2. the  act referred to under (1) above does not constitute an
   act of "jurisdiction" by Turkey within the meaning of Article 1 of
   the Convention (art. 1);
       3. Turkey has not violated the rights of the  applicant  under
   Article 8 of the Convention (art. 8).
   
                             AS TO THE LAW
   
       31. The  applicant  and the Cypriot Government maintained that
   ever since the Turkish occupation of northern Cyprus the applicant
   had been denied access to her property and had, consequently, lost
   all control over  it.  In  their  submission  this  constituted  a
   continued  and  unjustified  interference  with  her  right to the
   peaceful enjoyment of property in breach of Article 1 of  Protocol
   No.  1  (P1-1)  as  well as a continuing violation of the right to
   respect for her home under Article 8 of the Convention (art. 8).
       The Turkish   Government   contested   this   allegation   and
   maintained primarily that the Court  lacked  jurisdiction  ratione
   temporis to examine it.
   
               I. The government's preliminary objection
   
       32. The   Court   recalls  its  findings  in  the  preliminary
   objections judgment in  the  present  case  that  it  is  open  to
   Contracting  Parties under Article 46 of the Convention (art.  46)
   to limit,  as Turkey has done in its  declaration  of  22  January
   1990,  the  acceptance  of  the jurisdiction of the Court to facts
   which  occur  subsequent  to  the  time  of  deposit   and   that,
   consequently,   the  Court's  jurisdiction  only  extends  to  the
   applicant's allegation of a continuing violation of  her  property
   rights  subsequent  to  22 January 1990.  It must now examine that
   allegation since in the above-mentioned  judgment  it  decided  to
   join the questions raised by the objection ratione temporis to the
   merits (see the Loizidou v.  Turkey  judgment  of  23  March  1995
   (preliminary objections),   Series   A  no.  310,  pp.  33  -  34,
   paras. 102 - 05).
   
         A. The wording of the Article 46 declaration (art. 46)
   
       33. In their memorial on the merits,  the  Cypriot  Government
   submitted  that  Turkey's  Article  46  (art.  46) declaration was
   ambiguously worded.  The absence of a comma in the final  sentence
   after the word "facts",  where it occurs for the second time, made
   it unclear whether the words "which have  occurred  subsequent  to
   the  date  of  deposit"  qualified  "facts"  (when  first used) or
   "judgments" (see paragraph 24 above).  The  same  observation  was
   made   as   regards   the   Government's   Article  25  (art.  25)
   declarations.  In their  submission,  all  Convention  enforcement
   organs,   which  have  jurisdiction  conferred  upon  them,  enjoy
   jurisdiction retroactively to the  time  of  ratification  of  the
   Convention  unless  there  has  been  an express and unambiguously
   worded  restriction  ratione   temporis.   However,   the   latter
   requirement, they claimed, was not satisfied in the present case.
       34. The Court sees no merit in this argument.  In its view the
   reading of the present text in the manner contended by the Cypriot
   Government would render  the  last  sentence  of  the  declaration
   almost  unintelligible.  It  considers  that  the intention of the
   Turkish Government to exclude from the  Court's  jurisdiction  all
   matters  raised  in  respect  of facts which occurred prior to the
   date of deposit  of  the  Article  46  (art.  46)  declaration  is
   sufficiently  evident from the words used in the last sentence and
   can be reasonably inferred from them.  Moreover, it notes that the
   Commission  has  construed in a similar fashion identical language
   and punctuation in Turkey's Article 25 (art. 25) declarations (see
   the  decision  of  admissibility  in  applications nos.  15299/89,
   15300/89 and 15318/89 (joined), Chrysostomos, Papachrysostomou and
   Loizidou v.  Turkey,  4 March 1991, Decisions and Reports (DR) 68,
   pp. 250 - 51, paras. 50 - 60).
   
                B. Further arguments of those appearing
                            before the Court
   
       35. The Turkish Government, for their part, contended that the
   process of the "taking" of property in northern Cyprus started  in
   1974  and  ripened into an irreversible expropriation by virtue of
   Article 159 (1) (b) of the "TRNC" Constitution of 7 May 1985  (see
   paragraph 18 above) justified under the international-law doctrine
   of necessity.  In this context they contended that the "TRNC" is a
   democratic   and   constitutional  state  whose  Constitution  was
   accepted by a referendum.  Following a process  of  political  and
   administrative  evolution,  the  "TRNC"  was  established  by  the
   Turkish  Cypriot  people  in   pursuance   of   their   right   to
   self-determination and thus was able to make valid law.  Moreover,
   the effectual and autonomous nature of the administration  in  the
   northern  part  of  Cyprus  had  been  recognised in various court
   decisions in the United Kingdom (Hesperides Hotels Ltd and Another
   v.  Aegean  Turkish  Holidays  Ltd and Another [1977] 3 Weekly Law
   Reports 656 (Court of Appeal) and Polly Peck International PLC  v.
   Asil  Nadir  and Others [1992] 2 All England Reports 238 (Court of
   Appeal)).
       Furthermore, in  finding  that the arrest and detention of the
   applicants in the case of  Chrysostomos  and  Papachrysostomou  v.
   Turkey were lawful,  the Commission and subsequently the Committee
   of Ministers of the Council of Europe had recognised as valid  the
   relevant laws  of  the  "TRNC"  (see  report  of the Commission of
   8 July 1993,  paras.  143 - 70  and  Resolution  DH  (95)  245  of
   19 October 1995).
       In the Turkish Government's submission, the applicant had thus
   definitively  lost  ownership  of the land well before the crucial
   date of 22 January 1990,  i.e.  on 7 May 1985 at the  latest.  The
   judgment  of  the  Court  in  the  Papamichalopoulos and Others v.
   Greece case (of 24 June 1993, Series A no. 260-B), where the Court
   had  found  that there had been a continuing interference with the
   applicant's property rights,  was moreover distinguishable on  the
   ground  that  the  Greek  Government  had not raised any objection
   ratione temporis in that case.
       It followed, in their submission, that the Court was concerned
   in the present case with an instantaneous act which  predated  the
   Government's acceptance   of   the   Court's   jurisdiction  under
   Article 46 (art.  46). It was thus incompetent ratione temporis to
   examine the applicant's complaints.
       36. The applicant,  whose submissions  were  endorsed  by  the
   Government  of Cyprus,  maintained that the fact that she had been
   denied access to her property ever since 1974  and,  consequently,
   had lost all control over it constituted a continuing violation of
   her  rights  and  that  the  jurisprudence   of   the   Convention
   institutions  and  other  international  tribunals recognised this
   concept.  She stressed that the rules of international law must be
   taken  into account when interpreting the Convention and contended
   that the 1985 Constitution of the "TRNC" was - as  was  recognised
   by  the international community - invalid under international law,
   because its origin lay in the illegal use of force  by  Turkey.  A
   second  reason  was that the policy of the Turkish authorities was
   based upon racial discrimination in breach of Article  14  of  the
   Convention   (art.   14)   and  of  customary  international  law.
   Accordingly,  no  effect  should  be  given  to  the  confiscatory
   provisions of the 1985 Constitution.
       37. In the submission of the Government of Cyprus,  the denial
   of  peaceful enjoyment of the possessions of Greek Cypriots in the
   occupied area has been effected by  a  systematic  and  continuing
   process.  They denied,  however, that this process had amounted to
   loss of ownership.  Evidence for this contention was  provided  by
   the Settlement and Distribution of Land and Property of Equivalent
   Value Law of 28 August 1995 which,  according to  the  Government,
   purports  to  extend  what were hitherto limited permits to occupy
   Greek property and by the fact that Turkey alleged that there  had
   been  no  confiscation  of  Greek property in northern Cyprus in a
   memorial circulated within the Committee of Ministers in 1987.
       38. As  explained  by the Commission's Delegate at the hearing
   on the preliminary objections, the Commission also considered that
   the  applicant's  complaints  under  Article 1  of  Protocol No. 1
   (P1-1)  and  Article  8  of  the  Convention  (art.  8)  concerned
   violations  which were essentially of a continuing nature.  In his
   written observations on the preliminary objections,  the  Delegate
   had therefore taken the view that the Court has competence to deal
   with these complaints as far as they  involved  the  period  after
   22 January  1990.  Moreover,  at  the  hearing  on  the merits the
   Delegate,  with the endorsement of the applicant,  asked the Court
   to consider whether Turkey should be estopped from introducing new
   facts relating to the provisions of the  1985  Constitution  which
   had  not  been  referred  to  during  the  proceedings  before the
   Commission.
   
                       C. The Court's assessment
   
       39. The   Court   first  observes,  as  regards  the  estoppel
   submission,  that  in  principle  it  is  not  prevented  in   its
   examination of the merits of a complaint from having regard to new
   facts,  supplementing and  clarifying  those  established  by  the
   Commission,  if  it  considers  them  to  be of relevance (see the
   McMichael v.  the United Kingdom judgment  of  24  February  1995,
   Series A no.  307-B, p. 51, para. 73, and the Gustafsson v. Sweden
   judgment of 25 April 1996,  Reports  of  Judgments  and  Decisions
   1996-II, p. 655, para. 51).
       40. Although  in  the  present  case  the  objection   ratione
   temporis  was  raised by the Turkish Government in the proceedings
   before the Commission,  there was no discussion or analysis in its
   admissibility  decision  of 4 March 1991 as to whether the matters
   complained of involved a continuing situation or an  instantaneous
   act.  This  point,  although  touched on to some extent before the
   Court at the preliminary objections  phase,  was  the  subject  of
   detailed  submissions  only in the proceedings on the merits,  the
   new information being mentioned for the first time in the  Turkish
   Government's  written  memorial  but also in the appendices to the
   Cypriot Government's memorial.  Against this background,  the plea
   of estoppel must fail.
       41. The Court recalls that it has endorsed  the  notion  of  a
   continuing  violation  of  the  Convention  and  its effects as to
   temporal limitations of the competence of Convention organs  (see,
   inter alia, the Papamichalopoulos and Others v. Greece judgment of
   24 June 1993, Series A no. 260-B, pp. 69-70, paras. 40 and 46, and
   the  Agrotexim  and Others v.  Greece judgment of 24 October 1995,
   Series A no. 330-A, p. 22, para. 58).
       Accordingly, the present case concerns alleged violations of a
   continuing nature if the applicant,  for purposes of Article 1  of
   Protocol  No.  1 (P1-1) and Article 8 of the Convention (art.  8),
   can still be regarded - as remains to be examined by the  Court  -
   as the legal owner of the land.
       42. The Court has  had  regard  to  the  Turkish  Government's
   allegation  that  "the  process  of  "the  taking"  of property in
   northern Cyprus started in 1974 and ripened into  an  irreversible
   expropriation  by virtue of Article 159 of the "TRNC" Constitution
   of 7 May 1985" (see paragraph 35 above).  The formulation of  this
   assertion  suggests  that  in  the  Turkish  Government's view the
   applicant had not lost ownership of the land before 7 May 1985; if
   it  should be understood differently,  the Turkish Government have
   failed to clarify in what manner the loss  of  ownership  occurred
   before  that  date.  The  Court  will therefore concentrate on the
   Government's submission that ownership  was  lost  in  1985  as  a
   result  of the operation of Article 159 of the "TRNC" Constitution
   (see paragraph 18 above).
       In this  context  the  Court  takes  note  of  United  Nations
   Security Council Resolution 541 (1983) declaring the  proclamation
   of  the establishment of the "TRNC" as legally invalid and calling
   upon all States not to recognise any Cypriot State other than  the
   Republic of Cyprus.  A similar call was reiterated by the Security
   Council in Resolution 550 (adopted on 11 May  1984).  In  November
   1983  the  Committee  of  Ministers  of the Council of Europe also
   condemned the proclamation of statehood and called upon all States
   to deny recognition to the "TRNC" (see paragraphs 19 - 21  above).
   A  position  to similar effect was taken by the European Community
   and the Commonwealth Heads of Government (see paragraphs 22  -  23
   above).  Moreover  it  is  only  the  Cypriot  Government which is
   recognised internationally as the Government of  the  Republic  of
   Cyprus  in  the context of diplomatic and treaty relations and the
   working  of  international  organisations  (see  the  Commission's
   decisions  on  the admissibility of applications nos.  6780/74 and
   6950/75, Cyprus v.  Turkey,  26 May 1975,  DR 2,  pp.  135  -  36;
   no. 8007/77, Cyprus v. Turkey, 10 July 1978, DR 13, p. 146).
       43. It is recalled that the Convention must be interpreted  in
   the  light  of  the  rules of interpretation set out in the Vienna
   Convention of 23  May  1969  on  the  Law  of  Treaties  and  that
   Article 31 para. 3 (c) of that treaty indicates that account is to
   be taken of "any relevant rules of international law applicable in
   the relations between the parties" (see, inter alia, the Golder v.
   the United Kingdom judgment of 21 February 1975,  Series A no. 18,
   p. 14,  para.  29, the Johnston and Others v. Ireland  judgment of
   18 December 1986,  Series A no.  112,  p.  24,  para.  51, and the
   above-mentioned Loizidou judgment (preliminary objections), p. 27,
   para. 73).
       In the Court's view,  the principles underlying the Convention
   cannot  be  interpreted  and  applied in a vacuum.  Mindful of the
   Convention's special character as a human rights treaty,  it  must
   also  take  into  account  any relevant rules of international law
   when deciding on disputes concerning its jurisdiction pursuant  to
   Article 49 of the Convention (art. 49).
       44. In this respect it is evident from international  practice
   and  the  various,  strongly  worded resolutions referred to above
   (see paragraph 42)  that  the  international  community  does  not
   regard  the "TRNC" as a State under international law and that the
   Republic of Cyprus has remained the sole legitimate Government  of
   Cyprus  - itself,  bound to respect international standards in the
   field of the protection of human and minority rights. Against this
   background  the Court cannot attribute legal validity for purposes
   of the Convention  to  such  provisions  as  Article  159  of  the
   fundamental law on which the Turkish Government rely.
       45. The Court confines itself to the above conclusion and does
   not  consider  it desirable,  let alone necessary,  in the present
   context to elaborate a general theory concerning the lawfulness of
   legislative  and  administrative  acts  of  the "TRNC".  It notes,
   however,  that international  law  recognises  the  legitimacy  of
   certain  legal  arrangements and transactions in such a situation,
   for instance as regards the registration  of  births,  deaths  and
   marriages,  "the  effects  of  which  can  be  ignored only to the
   detriment of the inhabitants of the  [t]erritory"  (see,  in  this
   context,  Advisory Opinion on Legal Consequences for States of the
   Continued Presence of South Africa in Namibia (South West  Africa)
   Notwithstanding  Security  Council  Resolution 276 (1970),  [1971]
   International Court of Justice Reports 16, p. 56, para. 125).
       46. Accordingly,  the  applicant cannot be deemed to have lost
   title to her property as a result  of  Article  159  of  the  1985
   Constitution of the "TRNC". No other facts entailing loss of title
   to the applicant's properties have been advanced  by  the  Turkish
   Government nor found by the Court. In this context the Court notes
   that  the  legitimate  Government  of  Cyprus  have   consistently
   asserted  their  position  that  Greek Cypriot owners of immovable
   property in the northern part of Cyprus such as the applicant have
   retained  their  title and should be allowed to resume free use of
   their possessions,  whilst the applicant  obviously  has  taken  a
   similar stance.
       47. It  follows  that  the  applicant,  for  the  purposes  of
   Article 1 of Protocol No. 1 (P1-1) and Article 8 of the Convention
   (art.  8),  must still be regarded to be the legal  owner  of  the
   land. The objection ratione temporis therefore fails.
   
                   II. Alleged violation of Article 1
                        of Protocol No. 1 (P1-1)
   
       48. The applicant contended  that  the  continuous  denial  of
   access  to her property in northern Cyprus and the ensuing loss of
   all control over it are imputable to the  Turkish  Government  and
   constitute  a  violation  of  Article 1 of Protocol No.  1 (P1-1),
   which reads as follows:
       "Every natural  or  legal  person  is entitled to the peaceful
   enjoyment of his possessions.  No one shall  be  deprived  of  his
   possessions  except  in  the  public  interest  and subject to the
   conditions provided for by law and by the  general  principles  of
   international law.
       The preceding provisions (P1-1) shall not, however, in any way
   impair  the  right  of  a  State  to enforce such laws as it deems
   necessary to control the use of property in  accordance  with  the
   general  interest  or  to  secure  the  payment  of taxes or other
   contributions or penalties."
   
                       A. The imputability issue
   
       49. The applicant  insisted,  in  line  with  her  submissions
   concerning the  preliminary  objection  ratione materiae (Loizidou
   judgment (preliminary  objections)  cited  above  at paragraph 32,
   pp. 22  -  23,  paras.  57  -  58),  that  the  present  case  was
   exceptional  in  that  the  authorities alleged to have interfered
   with the right to the peaceful enjoyment of  possessions  are  not
   those  of the sole legitimate Government of the territory in which
   the property is situated.  That particularity  entailed  that,  in
   order  to  determine whether Turkey is responsible for the alleged
   violation of her rights under Article 1 of Protocol No.  1  (P1-1)
   with  respect  to  her  possessions in northern Cyprus,  the Court
   should take into account the principles  of  State  responsibility
   under international law. In this context Mrs Loizidou repeated her
   criticism that the Commission had focused too much on  the  direct
   involvement of Turkish officials in the impugned continuous denial
   of access.  Whilst  evidence  of  direct  involvement  of  Turkish
   officials in violations of the Convention is relevant, it is not a
   legal condition of responsibility under public international law.
       She went  on  to   contend   that   the   concept   of   State
   responsibility  rested on a realistic notion of accountability.  A
   State was responsible in respect of events in the area  for  which
   it  is internationally responsible,  even if the conduct or events
   were outside its actual control.  Thus,  even  acts  of  officials
   which are ultra vires may generate State responsibility.
       According to international law, in the applicant's submission,
   the  State  which  is  recognised  as  accountable in respect of a
   particular territory remained accountable even if the territory is
   administered  by  a  local  administration.  This  was  the  legal
   position whether the local administration is illegal,  in that  it
   is  the  consequence of an illegal use of force,  or whether it is
   lawful, as in the case of a protected State or other dependency. A
   State  cannot  by  delegation avoid responsibility for breaches of
   its duties under international law, especially not for breaches of
   its  duties  under  the  Convention  which,  as illustrated by the
   wording of Article  1  of  the  Convention  (art.  1),  involve  a
   guarantee to secure Convention rights.
       Mrs Loizidou maintained that the creation of  the  "TRNC"  was
   legally  invalid  and  no State,  except Turkey,  or international
   organisation has recognised  it.  Since  the  Republic  of  Cyprus
   obviously  cannot  be  held accountable for the part of the island
   occupied by Turkey,  it must be Turkey which  is  so  accountable.
   Otherwise the northern part of Cyprus would constitute a vacuum as
   regards  responsibility  for  violations  of  human  rights,   the
   acceptance  of  which  would  be  contrary  to  the  principle  of
   effectiveness which underlies the Convention. In any case there is
   overwhelming  evidence  that  Turkey has effective overall control
   over events in the occupied area. She added that the fact that the
   Court,  at  the  preliminary objections phase of the present case,
   had found Turkey to have jurisdiction created a strong presumption
   of Turkish responsibility for violations occurring in the occupied
   area.
       50. According   to   the  Cypriot  Government,  Turkey  is  in
   effective military and political control of  northern  Cyprus.  It
   cannot   escape   from  its  duties  under  international  law  by
   pretending to hand over the administration of northern  Cyprus  to
   an unlawful "puppet" regime.
       51. The Turkish Government denied that they  had  jurisdiction
   in  northern  Cyprus  within  the  meaning  of  Article  1  of the
   Convention (art.  1). In the first place they recalled the earlier
   case-law  of  the  Commission  which  limited  the jurisdiction of
   Turkey "to the border area and not to the whole of northern Cyprus
   under  the  control  of  the Turkish Cypriot authorities" (see the
   Commission's decisions   on   the  admissibility  of  applications
   nos. 6780/74,  6950/75 and 8007/77,  cited in paragraph 42 above).
   In the second place, the presumption of control and responsibility
   argued for by the applicants was rebuttable.  In this  respect  it
   was highly significant that the Commission in the Chrysostomos and
   Papachrysostomou v.  Turkey report of 8 July 1993 found  that  the
   applicants'  arrest,  detention  and trial in northern Cyprus were
   not "acts" imputable to Turkey.  Moreover, the Commission found no
   indication  of  control  exercised by the Turkish authorities over
   the prison administration or  the  administration  of  justice  by
   Turkish  Cypriot  authorities in the applicant's case (cited above
   at paragraph 32).
       In addition,  the  Turkish  Government  contended   that   the
   question  of jurisdiction in Article 1 of the Convention (art.  1)
   is not identical with the question of State  responsibility  under
   international law.  Article 1 (art. 1) was not couched in terms of
   State responsibility.  In their submission this provision (art. 1)
   required  proof  that the act complained of was actually committed
   by an authority of the  defendant  State  or  occurred  under  its
   direct  control and that this authority at the time of the alleged
   violation exercised effective jurisdiction over the applicant.
       Furthermore they argued that seen from this angle,  Turkey had
   not in this case exercised effective control and jurisdiction over
   the  applicant  since  at the critical date of 22 January 1990 the
   authorities of the  Turkish  Cypriot  community,  constitutionally
   organised  within the "TRNC" and in no way exercising jurisdiction
   on behalf of Turkey, were in control of the property rights of the
   applicant.
       In this context they again emphasised that  the  "TRNC"  is  a
   democratic   and   constitutional   State   which  is  politically
   independent of all other sovereign States  including  Turkey.  The
   administration  in  northern Cyprus has been set up by the Turkish
   Cypriot people in the exercise of its right to  self-determination
   and not by Turkey. Moreover, the Turkish forces in northern Cyprus
   are there for the protection of the Turkish Cypriots and with  the
   consent of the ruling authority of the "TRNC". Neither the Turkish
   forces nor the Turkish Government in any way exercise governmental
   authority  in  northern  Cyprus.  Furthermore,  in  assessing  the
   independence of the "TRNC" it must also  be  borne  in  mind  that
   there  are  political  parties  as well as democratic elections in
   northern Cyprus  and  that  the  Constitution  was  drafted  by  a
   constituent assembly and adopted by way of referendum.
       52. As regards the question of imputability, the Court recalls
   in  the  first place that in its above-mentioned Loizidou judgment
   (preliminary objections) (pp.  23 - 24, para. 62) it stressed that
   under its established case-law the concept of "jurisdiction" under
   Article 1 of the Convention (art.  1) is  not  restricted  to  the
   national  territory  of the Contracting States.  Accordingly,  the
   responsibility of Contracting States can be involved by  acts  and
   omissions of their authorities which produce effects outside their
   own territory.  Of particular significance to the present case the
   Court   held,  in  conformity  with  the  relevant  principles  of
   international  law  governing  State  responsibility,   that   the
   responsibility  of  a Contracting Party could also arise when as a
   consequence of military action - whether lawful or unlawful  -  it
   exercises  effective  control  of  an  area  outside  its national
   territory.  The obligation to secure,  in such an area, the rights
   and  freedoms set out in the Convention,  derives from the fact of
   such control whether it be exercised directly,  through its  armed
   forces,  or  through  a  subordinate local administration (see the
   above-mentioned  Loizidou   judgment   (preliminary   objections),
   ibid.).
       53. In the second place,  the Court emphasises  that  it  will
   concentrate  on  the  issues raised in the present case,  without,
   however, losing sight of the general context.
       54. It   is  important  for  the  Court's  assessment  of  the
   imputability issue that the Turkish Government  have  acknowledged
   that  the  applicant's  loss of control of her property stems from
   the occupation of the northern part of Cyprus  by  Turkish  troops
   and the establishment there of the "TRNC" (see the above-mentioned
   preliminary objections judgment, p. 24, para. 63). Furthermore, it
   has  not been disputed that the applicant has on several occasions
   been prevented by  Turkish  troops  from  gaining  access  to  her
   property (see paragraphs 12 - 13 above).
       However, throughout the  proceedings  the  Turkish  Government
   have  denied  State  responsibility for the matters complained of,
   maintaining that  its  armed  forces  are  acting  exclusively  in
   conjunction  with  and  on behalf of the allegedly independent and
   autonomous "TRNC" authorities.
       55. The  Court recalls that under the scheme of the Convention
   the establishment and verification of the  facts  is  primarily  a
   matter for the Commission (Articles 28 para. 1 and 31) (art. 28-1,
   art.  31).  It is not, however, bound by the Commission's findings
   of fact and remains free to make its own appreciation in the light
   of all the material before it (see, inter alia, the Cruz Varas and
   Others v.  Sweden judgment of 20 March 1991,  Series  A  no.  201,
   p. 29,  para.  74,  the Klaas v.  Germany judgment of 22 September
   1993, Series A no. 269, p. 17, para. 29, and the McCann and Others
   v. the  United  Kingdom  judgment  of 27 September 1995,  Series A
   no. 324, p. 50, para. 168).
       56. The Commission found  that  the  applicant  has  been  and
   continues  to be denied access to the northern part of Cyprus as a
   result of the presence of Turkish forces in Cyprus which  exercise
   an  overall  control  in  the  border  area (see the report of the
   Commission of 8 July 1993,  p.  16,  paras.  93 - 95). The limited
   ambit  of  this  finding of "control" must be seen in the light of
   the Commission's characterisation of the applicant's complaint  as
   essentially  concerning freedom of movement across the buffer-zone
   (see paragraphs 59 and 61 below).  The Court, however, must assess
   the  evidence  with  a  view  to determining the issue whether the
   continuous denial of access to her property and the  ensuing  loss
   of all control over it is imputable to Turkey.
       It is not necessary to determine whether, as the applicant and
   the Government of Cyprus have suggested, Turkey actually exercises
   detailed control over the policies and actions of the  authorities
   of  the  "TRNC".  It  is  obvious  from the large number of troops
   engaged in active duties in  northern  Cyprus  (see  paragraph  16
   above) that her army exercises effective overall control over that
   part of the island.  Such control,  according to the relevant test
   and  in the circumstances of the case,  entails her responsibility
   for the policies and actions  of  the  "TRNC"  (see  paragraph  52
   above).  Those affected by such policies or actions therefore come
   within the "jurisdiction" of Turkey for the purposes of Article  1
   of  the  Convention  (art.  1).  Her  obligation  to secure to the
   applicant the rights  and  freedoms  set  out  in  the  Convention
   therefore extends to the northern part of Cyprus.
       In view of this conclusion the Court need not pronounce itself
   on the arguments which have been adduced by those appearing before
   it  concerning  the  alleged  lawfulness  or  unlawfulness   under
   international  law of Turkey's military intervention in the island
   in  1974  since,  as  noted  above,  the  establishment  of  State
   responsibility  under  the  Convention  does  not  require such an
   enquiry (see paragraph 52 above).  It suffices to recall  in  this
   context  its  finding  that  the international community considers
   that the Republic of Cyprus is the sole legitimate  Government  of
   the  island  and has consistently refused to accept the legitimacy
   of the "TRNC" as a State within the meaning of  international  law
   (see paragraph 44 above).
       57. It  follows  from  the  above  considerations   that   the
   continuous  denial  of  the  applicant's access to her property in
   northern Cyprus and the ensuing  loss  of  all  control  over  the
   property  is  a  matter which falls within Turkey's "jurisdiction"
   within the meaning of Article 1 (art.  1) and is thus imputable to
   Turkey.
   
                  B. Interference with property rights
   
       58. The  applicant and the Cypriot Government emphasised that,
   contrary to the Commission's interpretation,  the complaint is not
   limited  to  access  to  property but is much wider and concerns a
   factual situation:  because of the continuous denial of access the
   applicant  had  effectively lost all control over,  as well as all
   possibilities to use,  to  sell,  to  bequeath,  to  mortgage,  to
   develop  and  to enjoy her land.  This situation,  they contended,
   could be assimilated  to  a  de  facto  expropriation  within  the
   meaning of the Court's case-law. They denied that there had been a
   formal expropriation, but added that if and in so far as there had
   been  attempts  at  formal  expropriation  the relevant enactments
   should be disregarded as  being  incompatible  with  international
   law.
       59. For the Turkish Government and  the  Commission  the  case
   only  concerns  access to property,  and the right to the peaceful
   enjoyment of possessions does not include as a corollary  a  right
   to freedom of movement.
       The Turkish Government further submitted that if the applicant
   was  held  to  have  absolute  freedom  of access to her property,
   irrespective of the de facto political situation  on  the  island,
   this would undermine the intercommunal talks,  which were the only
   appropriate way of resolving this problem.
       60. The Court first observes from the Commission's decision on
   admissibility that the applicant's complaint under  Article  1  of
   Protocol No.  1 (P1-1) was not limited to the question of physical
   access  to  her  property.  Her  complaint,  as  set  out  in  the
   application form to the Commission,  was that Turkey,  by refusing
   her access to property  "has  gradually,  over  the  last  sixteen
   years, affected the right of the applicant as a property owner and
   in  particular  her  right  to  a  peaceful   enjoyment   of   her
   possessions, thus constituting a continuing violation of Article 1
   (P1-1)" (see the report of the Commission of 8 July 1993,  p.  21,
   and    the    decision    of    admissibility   in   Chrysostomos,
   Papachrysostomou and Loizidou v.  Turkey, DR 68, p. 228). Moreover
   it  is this complaint as formulated above that is addressed by the
   applicants and the Turkish Government in both  their  written  and
   oral submissions.
       61. Seen in the above  light,  the  Court  cannot  accept  the
   characterisation  of the applicant's complaint as being limited to
   the right to freedom of movement.  Article 1  of  Protocol  No.  1
   (P1-1) is thus applicable.
       62. With respect to the question whether Article 1  (P1-1)  is
   violated,  the Court first recalls its finding that the applicant,
   for  purposes  of  this  Article (P1-1), must  be regarded to have
   remained  the  legal  owner  of  the  land  (see paragraph 39 - 47
   above).
       63. However,  as a consequence of the fact that the  applicant
   has   been  refused  access  to  the  land  since  1974,  she  has
   effectively lost all control over, as well as all possibilities to
   use and enjoy,  her property. The continuous denial of access must
   therefore be regarded as an interference  with  her  rights  under
   Article 1 of Protocol No.  1 (P1-1).  Such an interference cannot,
   in the exceptional circumstances of the present case to which  the
   applicant and   the   Cypriot   Government   have   referred  (see
   paragraphs 49 - 50 above),  be regarded as either a deprivation of
   property  or  a control of use within the meaning of the first and
   second paragraphs of Article 1 of Protocol No. 1 (P1-1-1, P1-1-2).
   However, it clearly falls within the meaning of the first sentence
   of that provision (P1-1) as  an  interference  with  the  peaceful
   enjoyment of possessions.  In this respect the Court observes that
   hindrance can amount to a violation of the Convention just like  a
   legal  impediment  (see,  mutatis mutandis,  the Airey v.  Ireland
   judgment of 9 October 1979, Series A no. 32, p. 14, para. 25).
       64. Apart   from  a  passing  reference  to  the  doctrine  of
   necessity as a justification for the acts of the "TRNC" and to the
   fact that property rights were the subject of intercommunal talks,
   the  Turkish  Government  have  not  sought  to  make  submissions
   justifying  the  above  interference with the applicant's property
   rights which is imputable to Turkey.
       It has not,  however,  been explained how the need to rehouse
   displaced Turkish Cypriot refugees  in  the  years  following  the
   Turkish  intervention  in  the  island  in  1974 could justify the
   complete negation of the applicant's property rights in  the  form
   of  a  total  and  continuous  denial  of  access  and a purported
   expropriation without compensation.
       Nor can  the  fact  that  property  rights were the subject of
   intercommunal talks involving both communities in Cyprus provide a
   justification for this situation under the Convention.
       In such circumstances, the Court concludes that there has been
   and continues   to   be   a   breach  of  Article  1  of  Protocol
   No. 1 (P1-1).
   
         III. Alleged violation of Article 8 of the Convention
                                (art. 8)
   
       65. The  applicant  also  alleged  an unjustified interference
   with the right to respect for her home in violation of  Article  8
   of  the  Convention  (art.  8),  paragraph  1 of which (art.  8-1)
   provides, inter alia, that:
       "Everyone has the right to respect for ... his home ..."
       In this respect she  underlined  that  she  had  grown  up  in
   Kyrenia  where  her family had lived for generations and where her
   father and grandfather had been respected  medical  practitioners.
   She  conceded  that  after  her  marriage in 1972 she had moved to
   Nicosia and had made her home there ever since.  However,  she had
   planned  to  live in one of the flats whose construction had begun
   at the time of the Turkish occupation of northern Cyprus  in  1974
   (see paragraph 12 above).  As a result,  it had been impossible to
   complete the work and subsequent events  had  prevented  her  from
   returning to live in what she considered as her home town.
       66. The Court observes that the applicant  did  not  have  her
   home  on the land in question.  In its opinion it would strain the
   meaning of the notion "home" in Article 8 (art. 8) to extend it to
   comprise  property  on  which  it  is planned to build a house for
   residential purposes. Nor can that term be interpreted to cover an
   area  of  a  State where one has grown up and where the family has
   its roots but where one no longer lives.
       Accordingly, there   has   been   no   interference  with  the
   applicant's rights under Article 8 (art. 8).
   
       IV. Application of Article 50 of the Convention (art. 50)
   
       67. Article  50  of  the  Convention  (art.  50)  provides  as
   follows:
       "If the  Court  finds  that a decision or a measure taken by a
   legal authority or any other authority of a High Contracting Party
   is  completely  or  partially  in  conflict  with  the obligations
   arising from the ...  Convention,  and if the internal law of  the
   said  Party  allows  only  partial  reparation  to be made for the
   consequences of this decision or  measure,  the  decision  of  the
   Court shall, if necessary, afford just satisfaction to the injured
   party."
       68. In  her  memorial  the  applicant  outlined  the following
   claims under this head:  (a) compensation for pecuniary  damage  -
   loss  of  income from the land since January 1987:  531,900 Cyprus
   pounds;  (b) compensation  for  non-pecuniary  damage  -  punitive
   damages to the same amount as claimed for pecuniary damage; (c) to
   be allowed to exercise her rights  under  Article  1  of  Protocol
   No. 1 (P1-1) freely in the future;  and (d) a non-specified amount
   in respect of costs and expenses.
       In their memorial the Turkish Government have not commented on
   the issues thus raised.  Neither have these issues been  discussed
   by those appearing before the Court at its hearing on the merits.
       69.  Under these circumstances the Court,  taking into account
   the exceptional nature of the case, considers that the question of
   the application of Article 50 (art. 50) is not ready for decision.
   The   question  must  accordingly  be  reserved  and  the  further
   procedure  fixed  with  due regard to the possibility of agreement
   being reached between the Turkish Government and the applicant.
   
                      FOR THESE REASONS, THE COURT
   
       1. Dismisses  by eleven votes to six the preliminary objection
   ratione temporis;
       2. Holds  by  eleven votes to six that the denial of access to
   the applicant's property and consequent loss of control thereof is
   imputable to Turkey;
       3. Holds by eleven votes to six that there has been  a  breach
   of Article 1 of Protocol No. 1 (P1-1);
       4. Holds unanimously that  there  has  been  no  violation  of
   Article 8 of the Convention (art. 8);
       5. Holds unanimously that the question of the  application  of
   Article 50 of the Convention (art.  50) is not ready for decision;
   and consequently,
       (a) reserves the said question;
       (b) invites  the  Turkish  Government  and  the  applicant  to
   submit,   within   the   forthcoming  six  months,  their  written
   observations on the matter and, in particular, to notify the Court
   of any agreement they may reach;
       (c) reserves  the  further  procedure  and  delegates  to  the
   President of the Chamber the power to fix the same if need be.
   
       Done in  English  and  in  French,  and  delivered at a public
   hearing in the Human Rights Building,  Strasbourg,  on 18 December
   1996.
   
                                              Signed:    Rolv RYSSDAL
                                                            President
   
                                              Signed: Herbert PETZOLD
                                                            Registrar
   
   
   
   
   
   
       In accordance  with  Article  51  para.  2  of  the Convention
   (art. 51-2) and Rule 53 para. 2 of Rules of Court A, the following
   separate opinions are annexed to this judgment:
       (a) concurring opinion of Mr Wildhaber, joined by Mr Ryssdal;
       (b) dissenting  opinion  of  Mr Bernhardt,  joined by Mr Lopes
   Rocha;
       (c) dissenting opinion of Mr Baka;
       (d) dissenting opinion of Mr Jambrek;
       (e) dissenting opinion of Mr Pettiti;
       (f) dissenting opinion of Mr {Golcuklu}.
   
                                                     Initialled: R.R.
   
                                                     Initialled: H.P.
   
                 CONCURRING OPINION OF JUDGE WILDHABER,
                        JOINED BY JUDGE RYSSDAL
   
       There was  no  need for the Court to give an express answer to
   Turkey's claim that the "TRNC"  was  established  by  the  Turkish
   Cypriot  people  in pursuance of their right to self-determination
   (see paragraph 35 of the judgment). That claim must indeed fail.
        Until recently   in   international  practice  the  right  to
   self-determination was in practical terms identical to, and indeed
   restricted  to,  a  right  to  decolonisation.  In  recent years a
   consensus has seemed to emerge that peoples may  also  exercise  a
   right to self-determination if their human rights are consistently
   and flagrantly violated or if they are without  representation  at
   all  or  are  massively  under-represented  in an undemocratic and
   discriminatory way. If this description is correct, then the right
   to  self-determination is a tool which may be used to re-establish
   international standards of human rights and democracy.
        In the instant case, the Court is faced with an applicant who
   alleges violations of  certain  Convention  guarantees;  with  the
   respondent   Turkish   Government   which   alleges   a  right  to
   self-determination  of   the   "TRNC"   in   order   to   disclaim
   responsibility  for  a violation of certain Convention guarantees;
   and with an international community which refuses to recognise the
   entity which claims a right to self-determination (the "TRNC").
        When the international community in 1983 refused to recognise
   the "TRNC"  as  a  new  State   under   international   law   (see
   paragraph 42  of  the  judgment),  it by the same token implicitly
   rejected the claim of the "TRNC" to self-determination in the form
   of secession.  At that time the close connection between the right
   to  self-determination  and  the   observance   of   international
   standards  with  respect  to  human  rights  and democracy was not
   established to the same extent as today. The "TRNC" is constituted
   by  what  was  originally  a minority group in the whole of Cyprus
   (i.e.  the "Turkish Cypriots") but what is now the majority in the
   northern   part   of   Cyprus.  This  group  invokes  a  right  to
   self-determination which under the 1985 Constitution is denied  by
   them  to  the  "Greek  Cypriots"  living  in  the territory of the
   "TRNC".  This leads me to the conclusion  that  where  the  modern
   right  to  self-determination  does not strengthen or re-establish
   the human rights and democracy of all persons and groups involved,
   as  it  does  not  in  the  instant case,  it cannot be invoked to
   overcome the international community's policy  of  non-recognition
   of the "TRNC".
   
              DISSENTING OPINION OF JUDGE BERNHARDT JOINED
                          BY JUDGE LOPES ROCHA
   
       I have voted for accepting the preliminary  objection  ratione
   temporis  and  against  the finding of a violation of Article 1 of
   Protocol No.  1 (P1-1).  Before I discuss the two main aspects  of
   the case, some general remarks are, in my view, indispensable.
       1. A unique  feature  of  the  present  case  is  that  it  is
   impossible to separate the situation of the individual victim from
   a complex historical development and a  no  less  complex  current
   situation. The  Court's  judgment  concerns  in  reality  not only
   Mrs Loizidou,  but thousands or hundreds  of  thousands  of  Greek
   Cypriots  who have (or had) property in northern Cyprus.  It might
   also affect Turkish Cypriots who are prevented from  visiting  and
   occupying their property in southern Cyprus. It might even concern
   citizens of third countries who are prevented from  travelling  to
   places  where  they  have property and houses.  The factual border
   between the two parts of Cyprus has  the  deplorable  and  inhuman
   consequence  that a great number of individuals are separated from
   their property and their former homes.
       I have,  with the majority of the judges in the Grand Chamber,
   no doubt that Turkey bears a considerable responsibility  for  the
   present  situation.  But  there  are also other actors and factors
   involved in  the  drama.  The  coup  {d'etat}  of  1974  was   the
   starting-point.  It  was  followed  by  the Turkish invasion,  the
   population transfer from north to south and south to north on  the
   island,  and  other  events.  The  proclamation  of  the so-called
   "Turkish Republic of Northern Cyprus",  not recognised as a  State
   by the international community, is one of those events. The result
   of the different influences and events is the  "iron  wall"  which
   has  existed now for more than two decades and which is supervised
   by United  Nations  forces.  All  negotiations  or  proposals  for
   negotiations  aimed at the unification of Cyprus have failed up to
   now.  Who is responsible for this failure?  Only one side?  Is  it
   possible  to  give  a  clear  answer  to  this  and  several other
   questions and to draw a clear legal conclusion?
       The case  of  Mrs  Loizidou  is  not  the  consequence  of  an
   individual act of Turkish troops directed against her property  or
   her  freedom  of  movement,  but  it  is  the  consequence  of the
   establishment of the borderline in 1974 and its closure up to  the
   present day.
       2. Turkey has accepted the jurisdiction of the Court  only  in
   respect of the facts which occurred subsequent to 22 January 1990.
   Such a  limitation  excludes  an  inquiry  into  and  final  legal
   qualification of previous events,  even if these were incompatible
   with a State's obligation under the Convention.
       The Convention  organs have accepted the notion of "continuing
   violations",  violations which started prior to the critical  date
   and which still continue.  I entirely agree with this concept, but
   its field of application and its limits must be appreciated.  If a
   person  is  kept in prison before and after the critical date,  if
   concrete property is illegally occupied before and after that date
   (as  in  the  case  of  Papamichalopoulos  and  Others v.  Greece,
   judgment of 24 June 1993,  Series A no.  260-B),  there can be  no
   doubt  that  it  falls  within the Court's jurisdiction to examine
   facts and circumstances which have  occurred  after  the  date  in
   question. The essential fact in such cases is the actual behaviour
   of State organs which is incompatible with the  commitments  under
   the European Convention on Human Rights.
       The factual and legal situation is in my view  different  when
   certain  historical  events have given rise to a situation such as
   the closing of a border with automatic  consequences  in  a  great
   number  of  cases.  In the present case,  the decisive events date
   back to the year 1974.  Since that time, Mrs Loizidou has not been
   able  to  visit  her  property in northern Cyprus.  This situation
   continued  to  exist  before  and  after  the  adoption   of   the
   Constitution  of  the  so-called  "Turkish  Republic  of  Northern
   Cyprus" of 1985 and the expropriation proclaimed therein.  I share
   the doubts  of  the Court (see paragraphs 45 - 47 of the judgment)
   concerning the validity of the expropriation;  however this is not
   decisive. Turkey has recognised the jurisdiction of the Court only
   "in respect of facts ...  which have occurred  subsequent  to  the
   date  of  deposit of the present declaration";  the closing of the
   borderline in 1974 is in my view the material fact and the ensuing
   situation  up  to the present time should not be brought under the
   notion of "continuing violation".
       Therefore, the  preliminary  objection ratione temporis raised
   by Turkey is in my view legally well-founded.
       3. Even if I had been able to follow the majority of the Court
   in this respect,  I would still be unable to find a  violation  of
   Article  1  of  Protocol  No.  1 (P1-1).  As explained above,  the
   presence of Turkish troops in northern Cyprus is one element in an
   extremely complex development and situation. As has been explained
   and decided in the Loizidou judgment on the preliminary objections
   (23 March 1995,  Series A no. 310), Turkey can be held responsible
   for concrete acts done in northern Cyprus  by  Turkish  troops  or
   officials.  But  in  the  present  case,  we are confronted with a
   special situation:  it is the existence  of  the  factual  border,
   protected  by forces under United Nations command,  which makes it
   impossible for Greek Cypriots to visit and to stay in their  homes
   and  on  their  property  in the northern part of the island.  The
   presence of Turkish troops and Turkey's support of the "TRNC"  are
   important factors in the existing situation;  but I feel unable to
   base a judgment of the European Court of Human Rights  exclusively
   on  the  assumption  that the Turkish presence is illegal and that
   Turkey is therefore responsible for more or less  everything  that
   happens in northern Cyprus.
   
                    DISSENTING OPINION OF JUDGE BAKA
   
       In the  present  case  it  is extremely difficult to determine
   whether,  on the one hand,  the violation  complained  of  by  the
   applicant has been a continuous one or whether, on the other hand,
   there has been an instantaneous expropriation of  the  applicant's
   property  with continuing effects.  I agree with the majority that
   the answer to this question has direct consequences  for  deciding
   the Government's preliminary objection ratione temporis.
       On the basis of the facts of the case,  I  have  come  to  the
   conclusion  that Mrs Loizidou lost overall control of her property
   as a direct consequence of the Turkish military  action  in  1974.
   Since that time she has not been able to possess, to use and enjoy
   her property in any way nor even have access to it. It can thus be
   said that there has been a form of de facto expropriation.
       However, in the period between 1974  and  1985  the  applicant
   still held legal title to her land. She purportedly lost ownership
   by the formal act of expropriation pursuant to Article 159 (1)  of
   the  "TRNC"  Constitution of 7 May 1985 which sought to regularise
   the existing de facto situation.
       Although I   share  the  view  of  the  Court  concerning  the
   non-recognition of the "TRNC" by the international legal community
   and  the  legal  consequences flowing from this,  I am also of the
   opinion that its  legal  provisions  "have  been  invoked  by  the
   Turkish  Government".  In  the instant case the legal situation in
   respect of property issues is very close to those  of  the  former
   communist States   in   central   and  eastern  Europe.  In  those
   countries - which,  it must be borne in mind, were internationally
   recognised States - there had been a long process of expropriation
   of property by nationalisation legislation and other legal  means.
   These  actions,  which  led to enormous property rearrangements in
   the countries concerned,  cannot always  be  justified  by  simply
   referring to the fact that those States had been recognised by the
   international community at the relevant time.
       On the other hand,  Article 159 of the "TRNC" Constitution and
   certain other legal provisions cannot be  completely  set  to  one
   side  as  devoid  of  all  effect  merely  on  the  basis  of  the
   international non-recognition of the entity in northern Cyprus. It
   is rightly said in paragraph 45 of the judgment that international
   law  recognises  the  legitimacy  of  certain   arrangements   and
   transactions  in  such  a  situation  the "effects of which can be
   ignored  only  to  the  detriment  of  the  inhabitants   of   the
   territory".  The full implications of this view, however, - as the
   recent  and  very  different  legal  arrangements  in  the  former
   communist  States  as  regards property matters clearly show - are
   still very much open to interpretation. Nevertheless the principle
   has  some application in the field of real property in a situation
   such as that pertaining in the "TRNC" where it can  be  said  that
   the interests of the community required, if not necessitated, some
   form of regularisation. In my view it is open to the Court to have
   regard  to  this  principle  in  the  context of the dispute as to
   whether there is  a  continuing  situation  without  endorsing  or
   recognising  the  legitimacy  of  the  totality  of  the  property
   rearrangements effected by the "TRNC" in 1985.
       Bearing in  mind  the  de facto nature of the expropriation of
   the applicant's property up  to  1985  as  well  as  the  relevant
   provisions of the 1985 Constitution affecting that property,  I am
   unable to share the Court's opinion that the applicant's complaint
   concerns  a  continuing situation.  Since the Court's jurisdiction
   only concerns matters occurring subsequent to 22 January 1990, the
   Government's  objection  ratione temporis must be considered to be
   well-founded.
   
                  DISSENTING OPINION OF JUDGE JAMBREK
   
                                   I.
   
       1. In its  decision  on  the  preliminary  objections  in  the
   present  case the Court joined to the merits the objection ratione
   temporis.  It was of the opinion that the  correct  interpretation
   and  application  of  the  relevant  restrictions raised difficult
   legal and factual questions which were closely  connected  to  the
   merits of the case (paragraphs 103 and  104  of  the  judgment  of
   23 March 1995).
       It follows that the Court had first to examine the applicant's
   allegations of a  continuing  violation  of  her  property  rights
   subsequent  to  22  January  1990.  That  examination  entailed an
   assessment as to whether the applicant could still be regarded  as
   the  legal owner of the land,  which in turn depended upon a prior
   clarification of the manner in which the  loss  of  her  ownership
   occurred - or did not occur - before that date. In particular, did
   it occur by way of an instantaneous act,  and if so, by which act,
   or  did  she  lose  her  property as a result of a longer process,
   ending in an irreversible expropriation,  possibly  by  virtue  of
   Article 159 of the "TRNC" Constitution of 7 May 1985?
       2. I was unable to subscribe to the finding of the majority of
   my  colleagues  that  Mrs  Loizidou  cannot be deemed to have lost
   title to her property,  and  that  she  must  therefore  still  be
   regarded as the legal owner of the land.  On the other hand, after
   considering facts advanced by the applicant and by the  respondent
   Government,  and  those  found  by  the  Court,  I  also  remained
   unconvinced of the opposite view,  namely,  that she in fact  lost
   title to her property. Consequently, and in doubt, I was unable to
   dismiss the preliminary objection ratione temporis.
       3. For  similar reasons I also remained in doubt as to whether
   the denial of access to the applicant's property resulted  in  her
   loss  of  control,  amounting to a breach of Article 1 of Protocol
   No. 1 (P1-1),  which occurred due to the  interference  with  the
   peaceful   enjoyment  of  her  possessions.  Consequently  I  also
   dissented on the issue of the imputability of the interference  to
   Turkey,  and on whether there has been a violation of Article 1 of
   Protocol No. 1 (P1-1) (points 2 and 3 of this judgment's operative
   provisions).
       4. In the present case an  interesting  interplay  took  place
   between  casting a vote on the preliminary objection,  and then on
   the merits.  It is worth mentioning it as an obiter dictum  to  my
   opinion.
       In the memorials and at the hearing we  were  witness  to  the
   exchanges  about  the  "proper"  calculation  of  the votes of the
   members of the Commission at the admissibility and  at  the  final
   stages.  It  appeared  as obvious that an individual member of the
   Commission might indeed opt for any one  of  the  following  three
   choices:  (a)  to  hold that there was no breach of the Convention
   because of the prior acceptance of the validity of the preliminary
   objection  without  going into the merits;  (b) to hold that there
   was no breach after firstly accepting the  preliminary  objection,
   and  then  going into the merits,  or (c) to hold that there was a
   breach after firstly accepting the preliminary objection, and then
   going into the merits.
       In retrospect, the majority of eight members of the Commission
   who voted for "non-violation" of Article 1 of Protocol No.1 (P1-1)
   was reinterpreted as being composed of three members who found  no
   violation after going into the merits,  and five members who voted
   for  non-admissibility  of  the  case,  and  had  either  (a)  not
   expressed  a valid opinion on the issue of violation at the merits
   stage (the Cyprus Government's position),  or (b) had expressed  a
   valid opinion on this (this seems to be President Trechsel's view,
   although not stated in exactly such terms).
       All in all,  two kinds of principled reasoning about the issue
   seem possible at first sight:
       (a) The two votes, at the admissibility/preliminary objections
   stage and at the merits stage,  are independent of each other. The
   decision  about  the  jurisdiction  appears  autonomous   from   a
   procedural point of view. But it may not be autonomous in relation
   to the merits considering the facts, the law, or the philosophical
   views of a judge.  For example, a judge may adhere to the doctrine
   of judicial restraint, and therefore vote conservatively in favour
   of the preliminary objection,  while the merits of the case may on
   the other side be of quite another concern for him or for her.
       Moreover, the  "Scandinavian doctrine" of minority respect for
   majority decision in the follow-up cases as applied to the present
   issue  would  recommend  that  a  judge  who  was overruled on the
   preliminary objection should recognise its authority  immediately.
   Because he feels,  or actually is bound by the decision on Court's
   jurisdiction,  he should go into the  merits  all  the  way  -  by
   expressing views and by casting his vote.
       (b) The   second   kind   of    reasoning    would    advocate
   interdependence  of  the two votes,  at the preliminary objections
   and at the merits stages.  If the judge  takes  the  view  that  a
   preliminary   objection  is  well-founded,  he  has  to  vote  for
   non-violation,  given that in his view the Court is not  competent
   to  deal  with  the issue and should therefore never decide on the
   merits.  If the dissenting judge's view were to prevail, the Court
   would not be seized, the applicant's claim would not be considered
   on its merits, and the violation would consequently not be found.
       The present case departs from the two options discussed in the
   sense that the  decision  on  the  preliminary  objection  ratione
   temporis  depended  upon a prior examination of certain aspects of
   the merits.  Therefore,  the choice between the two options is not
   exhaustive  of  all  possibilities.  As for myself,  I came to the
   conclusion  that  the  merits  of  the  case  fall   outside   the
   jurisdiction   of   the   Court  ratione  temporis  only  after  a
   preliminary examination of those facts found by  the  Court  which
   related to the issue of the title and control of the property.
       My subsequent dissent from the second and the third points  of
   the operative provisions of the judgment was effected cumulatively
   by the reasoning under (b) above,  by my preliminary  and  partial
   understanding  of  the  merits  of  the case,  and by some further
   considerations which I set out below.
   
                                  II.
   
       5. The alleged original ("instantaneous") breach is in my view
   veiled  in  the  factual  and  legal uncertainties of events which
   occurred as long ago as 1974 and even before. It also seems beyond
   this  Court's abilities and competence to assess with the required
   certainty whether Turkey's interference  was  (in)consistent  with
   international agreements, and whether or not it was (in)consistent
   with general principles of international law.
       I am  indebted  to  my  colleague  Judge  Wildhaber for having
   reminded me also of the following ideas.  The United  Nations  and
   other  international policies of non-recognition of the "TRNC" are
   valid on an inter-State level.  As a result, the "TRNC" Government
   cannot create legislation or bring about changes with legal effect
   in international law.  However,  it would be going too far to  say
   that  no  purportedly  legal acts of the "TRNC" administration are
   valid. For example, a marriage conducted by a "TRNC" official, and
   registered  in  the  "TRNC",  would have legal effect outside that
   "jurisdiction".  Similarly, a transfer of property between private
   individuals  in northern Cyprus,  registered by an official of the
   "TRNC", would have legal effect elsewhere in the world.
       Similar situations  have  occurred  in  other countries in the
   past.  For example,  in the settlement between Czechoslovakia  and
   Germany  following  the Second World War,  it was decided that the
   Munich Agreement was null and void,  but  that  land  transactions
   between private individuals were valid.
       Furthermore, the events in northern Cyprus in 1974  would  not
   be sufficient on their own to establish that Mrs Loizidou had lost
   her property.  For example,  if the  prior  status  quo  had  been
   re-established  in  1975  or  1976,  she  would  not have lost her
   property.  But the prior status quo has  not  yet  been  restored.
   Although  it  may  be  seen  that  Mrs  Loizidou  did not lose her
   property by an instantaneous act in 1974,  it may  nonetheless  be
   disputed that no transfer of ownership was effected.
       The Court's earlier case-law has always dealt in this  respect
   with  concrete situations.  For example,  in the Papamichalopoulos
   and Others v. Greece judgment (of 24 June 1993) the case concerned
   a refusal by the authorities to execute a national court decision.
   That is not the case here, where the ownership of Mrs Loizidou was
   allegedly  altered  by the events of 1974,  or even as a result of
   the follow-up "process of the 'taking of the property".
       I must  therefore  suppose that after a certain time events in
   the "TRNC" may have led to a transfer of ownership - in which case
   there is no violation continuing to the present day:  the relevant
   acts in northern Cyprus were possibly completed by the time of the
   Turkish declaration recognising this Court's jurisdiction.
       The doctrine of "continuing violation"  implies  a  beginning,
   i.e.,  a critical event constituting the original breach,  and its
   continuation.  In the case of Mrs Loizidou the Court  in  my  view
   failed  to  ascertain  both  ingredients  to  this  concept  in an
   unequivocal manner.  This line of reasoning  thus  led  me,  inter
   alia,  to  the  conclusion  that  the  objection  ratione temporis
   applies.
       6. Moreover,  the  factual  situation  established in 1974 has
   persisted ever since and it is still uncertain which side  in  the
   conflict,  or even more likely, what kind of negotiated compromise
   solution will become "ultimately successful".  While  it  is  true
   that  simple  longevity  of  control  must  not  be  equated  with
   "ultimate success",  it is also far from established  whether  the
   "TRNC" de facto Government will survive or not, and if it will, in
   what form - as a federal or confederal unit, an independent state,
   or  in  some  other  form.  In any case,  the validity of its acts
   concerning the applicant must be considered  to  depend  upon  its
   ultimate success.  The final outcome of the conflict - in the form
   of a post facto international or bilateral settlement - will  have
   to  resolve  in one way or another the issue of recognition of the
   acts of the "TRNC" from the commencement of its existence,  and/or
   of reversion to the original status prior to such acts.
       7. A national and an international judge alike,  before making
   a  decision  to act in an activist or a restrained way,  will as a
   rule examine whether the case is focused in a monocentric way  and
   ripe  for  decision,  and  whether  it  is  not  overly  moot  and
   political.
       Given that  efforts  are  under  way  to  arrive at a peaceful
   settlement  of  the  Cyprus  problem  within  UN,  CE  and   other
   international bodies,  a judgment of the European Court may appear
   as prejudicial.  The respective "political nature" of the issue at
   hand   does   not   refer,  however,  to  the  possible  political
   consequences of the final judgment;  all judgments,  domestic  and
   international,  have  at  least  some general social and political
   effects.
       The "political  nature"  of  the  present  case  is in my view
   rather related to the place of the courts in general,  and of  the
   Strasbourg mechanism in particular,  in the scheme of the division
   and separation of powers.  There, the courts have a different role
   to play,  than, e.g., the legislative and executive bodies. Courts
   are adjudicating in individual and in concrete cases according  to
   prescribed  legal  standards.  They  are ill-equipped to deal with
   large-scale and complex issues which as a rule call for  normative
   action and legal reform.
       The same kinds of dilemmas  face  an  international  tribunal,
   which should, in my view, proceed in a rather restrained, that is,
   conservative way in matters which clearly  transcend  adjudication
   of an individual case, especially when they are part and parcel of
   a given structure of  inter-community  relationships.  As  to  the
   present case, a "violation decision" on Article 1 of Protocol No.1
   (P1-1) might invite another one hundred  thousand  or  so  similar
   cases  in  which  applications  could  be  filed  with  legitimate
   expectations that Commission's reports or  the  Court's  judgments
   will follow the present precedent.  In that case, the Court has in
   fact taken a broad decision about a large-scale issue in the realm
   of public international law.
       8. This case may furthermore affect the role of the  Court  in
   another perspective, on which I also had the privilege to exchange
   and share ideas with my colleague Judge Wildhaber.  It may  affect
   the way in which the Court might handle future cases involving new
   member States such as Croatia,  Bosnia and Hercegovina or  Russia.
   The  Court might have to look at what happened in the Croat region
   of Krajina,  in the Republika Srpska, in other parts of Bosnia and
   Hercegovina,   or   in  Chechnya.  There,  alleged  violations  of
   Convention-protected human rights and fundamental  freedoms  would
   be  counted  in millions,  not "only" in hundreds and thousands of
   possible cases.
       I have  great respect for the principled view that the Court's
   only task is to see to it that fundamental rights  of  individuals
   are respected, irrespective of their numbers. On the other hand, I
   see much reason to consider seriously an equally legitimate  issue
   of  this Court's effectiveness in resolving human rights problems.
   This problem is even  more  difficult  in  respect  of  individual
   cases,  such as the present one, which are inextricably linked to,
   and also depend upon the solution of a large-scale  inter-communal
   ethnic and/or political conflict.
       9. In  the  final  analysis,  the  totality   of   the   above
   considerations  led  me  to take a restrained judicial approach in
   the present case,  and to accept validity of the exceptio  ratione
   temporis.
   
                  DISSENTING OPINION OF JUDGE PETTITI
   
                             (Translation)
   
       I voted  with  the  minority  against  finding  a violation of
   Article 1 of Protocol No. 1 (P1-1) for a number of reasons. In the
   judgment  on the preliminary objections I had already expressed my
   views as follows:
       "At the examination of preliminary objections stage, after the
   discussion at the public hearing, which was limited to analysis of
   these  objections by the Parties,  the European Court was not able
   to take cognisance of all  the  problems,  and  this  circumstance
   militated  even  more  forcefully  in  favour of joining all these
   objections  to  the  merits.  To  date  legal  writers  have   not
   considered  analysis  of  the  Turkish declaration a simple matter
   (see  Claudio   Zanghi,   Christian   Tomuschat,   Walter   Kalin,
   Pierre-Henri Imbert, Christopher Lush, etc.).
       An overall assessment of the  situation,  beginning  with  the
   concepts  of sovereignty and jurisdiction,  would make it possible
   to review the criteria  ("occupation",  "annexation",  territorial
   application of the Geneva Conventions in northern Cyprus, "conduct
   of international relations") on the basis  of  which  the  UN  has
   analysed  both  the  problem  whether or not to recognise northern
   Cyprus as a State and the problem of the  application  of  the  UN
   Charter    (see    Security    Council    Resolution   930).   The
   responsibilities of the  European  Convention  institutions,  when
   faced with such difficulties, reflect the mutual commitment of the
   member States to  ensuring  the  best  and  widest  protection  of
   individuals  and  fundamental rights in the countries concerned by
   applying the Convention provisions in  a  manner  consistent  with
   their object  and  purpose."   (individual   dissenting   opinion,
   Series A no. 310, pp. 43 - 44)
       "Admittedly the  concept  of jurisdiction is not restricted to
   the territory of the High Contracting Parties,  but  it  is  still
   necessary  to  explain exactly why jurisdiction should be ascribed
   to a  Contracting  Party  and  in  what  form  and  manner  it  is
   exercised.  We  note that in the Drozd and Janousek v.  France and
   Spain judgment cited in paragraph 62 the  Court  eventually  found
   that there had been no violation.
       While the responsibility of a Contracting Party may be engaged
   as  a  consequence of military action outside its territory,  this
   does not imply  exercise  of  its  jurisdiction.  The  finding  in
   paragraph  64  does  not  refer  to any criterion for deciding the
   question of jurisdiction.  In our opinion,  therefore,  there is a
   contradiction  between what the Court says in paragraph 62 and its
   conclusion in paragraph 64,  and this contradiction  reappears  in
   the vote on point 2 of the operative provisions.  The Court should
   have looked into the merits of the question who  did  or  did  not
   have   jurisdiction   before  ruling  on  the  objection."  (joint
   dissenting opinion of Judge  {Golcuklu}  and  myself,  loc.  cit.,
   p. 35)
       That is why I was in favour of upholding the objection ratione
   temporis and of distinguishing between ratione  loci  and  ratione
   personae.
       Neither the second deliberations nor  the  memorials  produced
   supplied the detailed information needed for a thorough assessment
   of the facts.  Nor did the parties' arguments concerning  Protocol
   No.  1  (P1)   shed  any  light  on  the  problem  of  attributing
   responsibility for any interference with the use of property there
   may  have  been,  although free access to the property depended on
   liberty of movement from one zone to the other.
       The majority held that there had been a violation of Article 1
   of Protocol No.  1 (P1-1) mainly because of the refusal of  access
   since  1974,  which  led  to the complete loss of control over the
   property, a matter covered by the first sentence of that provision
   (P1-1).  They  considered  that the interference was not justified
   and criticised the Turkish Government for not explaining  how  the
   need  to rehouse the Turkish Cypriot refugees displaced after 1974
   could justify the measure taken against Mrs Loizidou.  Indeed, the
   Court   went   on   to  say  that  it  could  not  accept  such  a
   justification. In any case, I consider that consideration to be of
   secondary importance.
       The need concerned seems obvious,  and if events had made  the
   rehousing   operation   inevitable,   that   could   justify   the
   interference.  The facts of the matter had to be looked into.  The
   Loizidou  case as a whole could not be analysed as if it concerned
   a de facto expropriation under ordinary law, without compensation.
   The  movement  of  displaced persons from one zone to another,  an
   exodus which affected both communities,  was  the  consequence  of
   international  events  for which responsibility cannot be ascribed
   on the basis of the facts of the  Loizidou  case  but  has  to  be
   sought in the sphere of international relations.
       Since 1974,  the United  Nations  not  having  designated  the
   intervention of Turkish forces in northern Cyprus as aggression in
   the  international  law  sense,  various  negotiations  have  been
   conducted  with  a  view  to mediation by the United Nations,  the
   Council of Europe and the European Union.  Moreover, the Court did
   not examine the question whether that intervention was lawful (see
   paragraph  56  of  the  judgment).   The   decision   to   station
   international  forces  on  the line separating the two communities
   made  the  free  movement  of  persons  between  the   two   zones
   impossible,  and  responsibility  for  that  does not lie with the
   Turkish Government alone.
       The Court's  reference  to the international community's views
   about the Republic of Cyprus and the "TRNC" (see paragraph  42  of
   the  judgment)  is  not  explained.  But is it possible in 1996 to
   represent the views  of  this  "international  community"  on  the
   question as uncontested, given that the most recent resolutions of
   the United Nations General Assembly and Security Council  go  back
   several  years  and  the Court had no knowledge of the missions of
   the international mediators?  For the Court it would  appear  that
   only  Turkey  is  "accountable"  for  the consequences of the 1974
   conflict! In my opinion, a diplomatic situation of such complexity
   required  a  lengthy  and  thorough  investigation  on  the  spot,
   conducted by a delegation of the Commission,  of the role  of  the
   international forces and the administration of justice, before the
   Court  determined  how  responsibility,  in  the   form   of   the
   jurisdiction referred to in Article 1 of the Convention (art.  1),
   should be attributed.
       The problem  of  the status and responsibilities of the "TRNC"
   should have been examined more fully.  It is true that the  United
   Nations  General Assembly has not admitted the "TRNC" as a member,
   but the lack of such recognition is no obstacle to the attribution
   of  national  and  international  powers  (see paragraph 51 of the
   judgment). The case of Taiwan is comparable.
       Moreover, the  Court accepted the validity of measures adopted
   by the "TRNC" authorities in the fields of civil law,  private law
   and  the  registration  of births,  deaths and marriages,  without
   specifying what reasons for distinguishing between these  branches
   of  law  and  the  law governing the use of property justified its
   decision.  On the merits of Mrs  Loizidou's  claim,  there  are  a
   number  of  uncertainties  which  have  not been elucidated by the
   files.  Since 1974 she does not seem to have taken  any  steps  to
   give  tangible  expression  to  her  intention of going to live in
   northern Cyprus or  brought  proceedings  to  preserve  her  title
   between  1974  and  1985 at least in the courts of the Republic of
   Cyprus,  although  she  maintained  that  the  latter   had   sole
   legitimate jurisdiction and sovereignty over the whole island. She
   did not apply to  the  Commission  until  1989  and  she  has  not
   produced  any  evidence  that  she  applied  to  the UN forces for
   authorisation to cross the line and travel in the area beyond  the
   border  zone.  The  very  basis  of her civil action remains to be
   specified,  her application being mainly concerned with access  to
   her  property.  Loss of the use of the property is essentially due
   to the creation of the border, not to any one act on the part of a
   local authority.
       The Court takes the view  that  it  acquired  jurisdiction  on
   22 January  1990  (see paragraph 32 of the judgment).  Quite apart
   from the  problem  of  admissibility  raised  by  the  wording  of
   Turkey's declaration under Article 46 of the Convention (art. 46),
   it is not  obvious  that  there  was  a  continuing  violation  of
   Mrs Loizidou's  property  rights.  On  the  contrary,  it could be
   considered that there was an instantaneous violation in  1974,  at
   the   time   of   the  coup  {d'etat},  even  before  a  de  facto
   expropriation in 1985 by the local authorities and during a period
   of disorder on which the Commission has not been able to throw any
   light,  making it impossible to dissociate Mrs Loizidou's personal
   situation  from  the  historical situation which also affected the
   Turkish Cypriot community.  The term "continuing violation" is not
   appropriate, as the Commission observed in paragraphs 97 and 98 of
   its report.
       It should  also  be  noted  that  the  Commission  limited its
   finding on the question whether Turkey exercised  jurisdiction  to
   the   border   zone,   not  the  whole  of  northern  Cyprus  (see
   applications nos.  6780/74,  6950/75  and  8007/77)  and  that  it
   concluded that the applicants' arrest,  detention and trial in the
   above-mentioned cases were  not  acts  imputable  to  Turkey  (see
   paragraph  51  of  the  judgment  and paragraph 114 of the Turkish
   Government's  memorial).  In  its  report  of  8  July  1993   the
   Commission refrained from ruling on the status of the "TRNC".
       That takes us a long way from the type of situation which  the
   Court  termed  a  continuing  violation  in cases such as the Holy
   Monasteries case.  The scope  and  limits  of  the  concept  of  a
   continuing violation should have been defined.
       Whatever the responsibilities assumed in 1974 at the  time  of
   the coup {d'etat},  or those which arose with the arrival  of  the
   Turkish   troops   in   the   same   year,  however  hesitant  the
   international community  has  been  in  attempting  to  solve  the
   international  problems  over Cyprus since 1974,  at the time when
   the "TRNC" was set up or at the time of  Turkey's  declaration  to
   the  Council  of  Europe,  those responsibilities being of various
   origins and types, the whole problem of the two communities (which
   are  not  national  minorities  as  that  term  is  understood  in
   international law) has more to do with politics and diplomacy than
   with  European judicial scrutiny based on the isolated case of Mrs
   Loizidou  and  her  rights  under  Protocol  No.  1  (P1).  It  is
   noteworthy  that since 1990 there has been no multiple inter-State
   application bringing the whole  situation  in  Cyprus  before  the
   Court.  That  is  eloquent  evidence that the member States of the
   Council of Europe have sought to exercise  diplomatic  caution  in
   the  face of chaotic historical events which the wisdom of nations
   may steer in a positive direction.
   
                 DISSENTING OPINION OF JUDGE {GOLCUKLU}
   
                             (Translation)
   
       I disagree  with  the  majority on all points and in the first
   place  on  rejection  of  the  Turkish  Government's   preliminary
   objection  concerning  the  Court's jurisdiction ratione temporis.
   The present dissenting opinion is prompted mainly by the fact that
   this  case  raises  legal and political difficulties which go well
   beyond the conceptual framework established by the Convention  and
   the whole of the Court's case-law hitherto.
       1. Firstly,   the   present    judgment    contains    serious
   methodological flaws. As I pointed out in my dissenting opinion on
   the preliminary objections in the same case (judgment of 23  March
   1995,  Series A no. 310), the central legal problem in the case of
   Loizidou  v.  Turkey  is  the   question   of   jurisdiction   and
   responsibility  for the purposes of the Convention.  Not only does
   the judgment not resolve this problem,  it boldly ventures into  a
   highly  political  area,  namely  the  Court's  definition  of the
   capacity in which Turkey is present in  northern  Cyprus  and  its
   "assessment"  of  the  legal  existence of the Turkish Republic of
   Northern Cyprus,  both of which  are  matters  that  lie  entirely
   outside  its  jurisdiction and are dealt with differently by other
   bodies.  In other words,  the Court has built its own database  in
   order  to be able to "rule" on a case that is likely to become the
   prototype for a whole series of similar cases which  will  in  all
   probability be resolved by political bodies.  Hitherto,  each time
   the Strasbourg supervision institutions had to deal  with  a  case
   involving   application   of   other   international  treaties  or
   agreements,  they  proceeded  with   great   caution,   and   such
   applications  never  got  past  the  admissibility  stage.  It  is
   interesting,  for example,  that even  in  the  present  case  the
   Commission,  in  its report of 8 July 1993,  prudently stated with
   regard to the applicant's allegation that she had been  unlawfully
   deprived of her possessions:  "The Commission finds that it is not
   in this connection required to examine the status of the  "Turkish
   Republic  of Northern Cyprus".  It notes that the demonstration on
   19 March 1989,  in the course of which the applicant was  arrested
   in  northern  Cyprus,  constituted a violation of the arrangements
   concerning the respect  of  the  buffer-zone  in  Cyprus  ...  The
   provisions under which the applicant was arrested and detained ...
   served to protect this very area.  This cannot  be  considered  as
   arbitrary"  (see  paragraph  82 of the report).  Likewise,  in its
   report in the case of Chrysostomos and Papachrysostomou v. Turkey,
   the  Commission stated:  "...  the Commission does not feel called
   upon to resolve the dispute between the parties as to  the  status
   of the area in which the applicants' arrest took place.  It refers
   in this respect to paragraph 11 sub-paragraph (b) of the report of
   the Secretary-General of the United Nations ... and to paragraph 6
   of the Unmanning Agreement of 1989 ..." (see paragraph 153 of  the
   report).
       2. As regards jurisdiction too,  the Court's present  judgment
   goes beyond the limits of its previous case-law on the question.
       Wherever jurisdiction is  not  derived  from  the  territorial
   ambit  of  a  Contracting  State's  legal system,  the fact of its
   existence must be expressly established, since in such cases it is
   not  legally  correct  to  speak  of application of the Convention
   ratione loci.  On that point I refer to my dissenting  opinion  in
   the   above-mentioned   Loizidou  judgment  and  the  Commission's
   decision of 12 March 1990  on  the  admissibility  of  application
   no. 16137/90,  which  concerned  application  of the Convention to
   Hong Kong (Decisions and Reports (DR) 65, p. 330 et seq.).
       In its  decision  of 26 May 1975 concerning the case of Cyprus
   v.  Turkey (nos. 6780/74 and 6950/75, DR 2, p. 136) the Commission
   had already taken the same view.  That decision clearly shows that
   it is not a question of the Convention's application ratione loci,
   but of its application ratione personae.
       That approach is clarified still further in other decisions in
   which  the Commission has expressed the opinion that the acts of a
   State's officials, including diplomatic or consular agents, "bring
   other persons or property within the jurisdiction of that State to
   the extent that they  exercise  authority  over  such  persons  or
   property"   (application   no.   17392/90,  DR  73,  p.  193,  and
   application no. 7547/76, DR 12, p. 73).
       In its  Drozd  and  Janousek v.  France and Spain judgment the
   Court too,  after noting that the Principality of Andorra was  not
   "an  area  ...  common  to  the French Republic and the Kingdom of
   Spain, nor ... a Franco-Spanish condominium", concluded that there
   was no jurisdiction ratione loci. It was only after excluding that
   category of jurisdiction that the Court  turned  to  the  question
   whether there was jurisdiction ratione personae,  and what is more
   on the basis of the case-law cited  above  (judgment  of  26  June
   1992, Series A no. 240, p. 29, para. 91).
       In its   report   in   the   cases   of    Chrysostomos    and
   Papachrysostomou the Commission observed:  "The Commission, having
   regard  to  the  developments  described  above  and  finding   no
   indication  of  direct  involvement  of Turkish authorities in the
   applicants' detention,  and the proceedings  against  them,  after
   their  arrest on 19 July 1989,  sees no basis under the Convention
   for imputing these acts to  Turkey"  (see  paragraph  170  of  the
   report).
       The present judgment breaks with the previous  case-law  since
   in  dealing  with  the  question  whether  there  was jurisdiction
   ratione personae it applies the criteria for  determining  whether
   there  was jurisdiction ratione loci,  although the conditions for
   doing so have not been met. Thus, for the first time, the Court is
   passing  judgment  on  an  international  law situation which lies
   outside the  ambit  of  the  powers  conferred  on  it  under  the
   Convention's  supervision  machinery.  In  this judgment the Court
   projects Turkey's legal  system  on  to  northern  Cyprus  without
   concerning  itself  with  the  political and legal consequences of
   such an approach.
       3. I  would  also emphasise that not only does northern Cyprus
   not come under Turkey's jurisdiction,  but there is a (politically
   and  socially)  sovereign authority there which is independent and
   democratic.  It is of little consequence whether that authority is
   legally  recognised by the international community.  When applying
   the Convention the actual factual circumstances are  the  decisive
   element.  The  Commission and the Court have stated more than once
   that the concept of "jurisdiction" within the meaning of Article 1
   of  the  Convention  (art.  1)  covers  both  de facto and de jure
   jurisdiction.  In northern Cyprus there is no "vacuum", whether de
   jure  or de facto,  but a politically organised society,  whatever
   name and classification one chooses to give it, with its own legal
   system  and  its  own  State  authority.  Who today would deny the
   existence of Taiwan?  That is why the Commission in its report  in
   the  Chrysostomos  and  Papachrysostomou cases examined the law in
   force in northern Cyprus as such,  and not Turkish law in order to
   determine  whether  the applicants' detention had been lawful (see
   paragraphs 148, 149 and 174 of the report).
       4. I  now come to the heart of the problem.  I voted in favour
   of  upholding  the  Turkish  Government's  preliminary   objection
   ratione  temporis  and against finding a violation of Article 1 of
   Protocol No.  1 (P1-1).  As Judge Bernhardt, the Vice-President of
   the  Court,  rightly  pointed out in his dissenting opinion,  some
   general remarks are indispensable before any discussion of the two
   main aspects of the case can begin.
       I agree entirely with that part of Judge  Bernhardt's  opinion
   where he states:  "A unique feature of the present case is that it
   is impossible to separate the situation of the  individual  victim
   from  a  complex  historical  development  and  a  no less complex
   current situation.  The Court's judgment concerns in  reality  not
   only Mrs Loizidou, but thousands or hundreds of thousands of Greek
   Cypriots who have (or had) property in northern Cyprus.  It  might
   also  affect  Turkish Cypriots who are prevented from visiting and
   occupying their property in southern Cyprus. It might even concern
   citizens  of  third countries who are prevented from travelling to
   places where they have property and  houses.  The  factual  border
   between  the  two  parts of Cyprus has the ...  consequence that a
   great number of individuals are separated from their property  and
   their former homes."
       The Cypriot conflict between the Turkish and Greek communities
   is mainly attributable to the 1974 coup {d'etat},  carried out  by
   Greek Cypriots with the manifest intention of achieving union with
   Greece (enosis),  which the Cypriot head  of  state  at  the  time
   vigorously criticised before the international bodies.  After this
   coup {d'etat} Turkey intervened to ensure the  protection  of  the
   Republic  of  Cyprus  under  the  terms  of  a Treaty of Guarantee
   previously concluded between three interested States (Turkey,  the
   United  Kingdom  and  Greece) which gave these States the right to
   intervene separately or jointly when the  situation  so  required,
   and  the  situation  did  so  require ultimately in July 1974,  on
   account of the coup {d'etat}. In all of the above, incidentally, I
   make  no mention of the bloody events and incidents which had been
   going on continually since 1963.
       This implementation of a clause in  the  Treaty  of  Guarantee
   changed  the  previously  existing political situation and durably
   established the separation of the two communities which  had  been
   in evidence as early as 1963.
       I fully agree with Judge Bernhardt that after  the  1974  coup
   {d'etat} there were a number of actors and factors involved in the
   Cypriot "drama",  including "the population transfer from north to
   south and south to  north".  He  continued:  "The  result  of  the
   different  influences  and  events  is  the  "iron wall" which has
   existed now for more than two decades and which is  supervised  by
   United   Nations   forces.   All  negotiations  or  proposals  for
   negotiations aimed at the unification of Cyprus have failed up  to
   now.  Who  is responsible for this failure?  Only one side?  Is it
   possible to  give  a  clear  answer  to  this  and  several  other
   questions  and to draw a clear legal conclusion?  ...  The case of
   Mrs Loizidou is not  the  consequence  of  an  individual  act  of
   Turkish  troops  directed  against  her property or her freedom of
   movement,  but it is the consequence of the establishment  of  the
   borderline in 1974 and its closure up to the present day."
       After the  establishment  of the buffer-zone under the control
   of United Nations forces,  movement from north to south  and  vice
   versa  was prohibited and there was a population exchange with the
   common consent of the Turkish and Cypriot authorities under  which
   eighty  thousand  Turkish Cypriots moved from southern to northern
   Cyprus.
       I must emphasise once again that,  as already mentioned at the
   very beginning of this dissenting opinion,  in the present case we
   are  dealing  with  a  political situation and it is impossible to
   separate the political aspects of the case from the legal aspects.
       The case  has  another political dimension for our Court.  Its
   judgment will certainly have consequences for future cases - whose
   origins  go  back to the Second World War - against new members of
   the Council of Europe, such as the countries in central or eastern
   Europe previously governed by communist regimes.
       Turkey has recognised the Court's jurisdiction only in respect
   of events subsequent to 22 January 1990. That restriction excludes
   all judicial consideration of events prior to that date,  even  if
   they  were  incompatible  with  the respondent State's obligations
   under the Convention.
       The Convention   institutions  have  accepted  the  notion  of
   "continuing violations", that is violations which began before the
   critical  date  and  continued  afterwards.  However,  where  this
   concept is invoked it is vital to define its scope and its limits.
   In  the  case  of  imprisonment  or the illegal occupation of land
   before and after the date concerned  there  is  no  doubt  that  a
   continuing  violation exists and that the period subsequent to the
   critical date falls within the Court's  jurisdiction.  Like  Judge
   Bernhardt,  however,  I consider that the position is different in
   the present case,  where a certain historical event has led to  "a
   situation   such  as  the  closing  of  a  border  with  automatic
   consequences in a great number of cases".  If it  were  otherwise,
   the Strasbourg institutions could be confronted with the difficult
   task of reconsidering historical events  many  years  after  their
   occurrence and applying Convention standards retrospectively.
       In the Loizidou v.  Turkey case  it  is  the  existence  of  a
   buffer-zone,   a   kind   of   border  guarded  by  UN  forces  in
   collaboration with the security forces  of  both  communities,  in
   accordance  with  the  agreements  they  have concluded,  which is
   preventing the Greek Cypriots of southern  Cyprus  from  obtaining
   access to their properties in the north and from living there. Its
   establishment, which took place before 1990, that is before Turkey
   recognised  the  Court's  jurisdiction,  was  an instantaneous act
   which froze a de facto situation of a political nature. That being
   the  case,  we are not confronted with a "continuing situation" as
   the majority of the Court considered.  In  this  case,  therefore,
   there  is  no  question  of  a  continuing  violation  nor  of any
   infringement of the applicant's right of property.  That  is  also
   the view taken by the Commission, which noted: "the applicant, who
   was arrested after having crossed the buffer-zone in Cyprus in the
   course of a demonstration,  claims the right freely to move on the
   island of Cyprus, irrespective of the buffer-zone and its control,
   and  bases  this  claim on the statement that she owns property in
   the north  of  Cyprus".  The  report  continues:  "The  Commission
   acknowledges that limitations of the freedom of movement - whether
   resulting from a person's  deprivation  of  liberty  or  from  the
   status of a particular area - may indirectly affect other matters,
   such as access  to  property.  But  this  does  not  mean  that  a
   deprivation  of  liberty,  or  restriction  of access to a certain
   area, interferes directly with the right protected by Article 1 of
   Protocol No.  1 (P1-1).  In other words, the right to the peaceful
   enjoyment of one's possessions does not include,  as a  corollary,
   the  right  to  freedom  of  movement." The Commission accordingly
   concluded that there  had  been  no  violation  of  Article  1  of
   Protocol  No.  1  to  the  Convention (P1-1) (see the Commission's
   report on the application of Loizidou v.  Turkey,  paras.  97,  98
   and 101).