[неофициальный перевод]
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ
АКДИВАР (AKDIVAR) И ДРУГИЕ ПРОТИВ ТУРЦИИ
(Страсбург, 16 сентября 1996 года)
(Извлечение)
КРАТКОЕ НЕОФИЦИАЛЬНОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ДЕЛА
A. Основные факты
Ночью 1 ноября 1992 г. отряд сторонников Курдской рабочей
партии (КРП) численностью около 100 - 150 человек напал на
полицейский участок в Богазкей, убив одного солдата и ранив еще
восемь. В последующие дни силами безопасности были предприняты
поиски террористов в прилегающих районах. Относительно
последовательности происшедших событий существуют две версии.
Согласно версии заявителей, вечером 10 ноября 1992 г. в
деревню Келекчи вошли солдаты, которые приказали старосте
немедленно эвакуировать всех ее жителей. Затем солдаты подожгли
девять домов, включая дома, принадлежавшие некоторым из
заявителей. Большинство жителей покинуло Келекчи и направилось в
Диярбакыр. Некоторые из них переехали к родственникам, другие
остались без крова. 6 апреля 1993 г. силы безопасности
возвратились в деревню и подожгли оставшиеся дома. После этого
Келекчи полностью обезлюдела.
Согласно версии Правительства, после нападения КРП в июле
1992 г. сельские жители начали добровольно покидать свои дома,
поскольку чувствовали себя в опасности. Оставленные дома
постепенно пришли в негодность и обрушились. После нападения силы
безопасности провели обыски в этом районе. Было обнаружено
несколько заброшенных убежищ террористов. Однако деревня Келекчи
не пострадала. В апреле 1993 г. силы безопасности вновь произвели
обыск в деревне, не нанеся ей никакого ущерба. После того, как
силы безопасности покинули деревню, туда вошли террористы КРП и
сожгли оставшиеся дома.
B. Разбирательство в Комиссии по правам человека
В жалобе, поданной в Комиссию 3 мая 1993 г., заявители
утверждали, что в результате действий турецких властей были
нарушены их права, гарантированные статьями 3, 5, 6, 8, 13, 14, 18
Конвенции и статьей 1 Протокола N 1. Жалоба была объявлена
приемлемой 19 октября 1994 г.
Свидетельские показания были заслушаны делегацией Комиссии в
присутствии заинтересованных сторон в Диярбакыре 13 - 14 марта
1995 г. и в Анкаре 12 - 14 апреля 1995 г.
В докладе от 26 октября 1995 г. Комиссия установила факты и
выразила мнение, что были нарушены статья 8 Конвенции, статья 1
Протокола N 1 (восемнадцатью голосами против одного), статья 3
Конвенции (четырнадцатью голосами против пяти), что не было
нарушения статьи 5 п. 1 (единогласно), что были нарушены статья 6
п. 1 и статья 13 (двенадцатью голосами против семи), что не были
нарушены статья 14 и статья 18 (единогласно), а также, что Турция
нарушила свои обязательства, предусмотренные статьей 25 п. 1
(двенадцатью голосами против семи).
Дело передано в Суд Правительством Турции 4 декабря 1995 г. и
Европейской комиссией по правам человека 11 декабря 1995 г.
ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
ВОПРОСЫ ПРАВА
I. Статус Хусейна Акдивара и Ахмета Чичека
48. В памятной записке в Суд Правительство заявило, что Хусейн
Акдивар и Ахмет Чичек (1967 г. рождения), претендующие на роль
заявителей, не являются жертвами в смысле статьи 25 п. 1
Конвенции.
49. Суд напоминает, что Комиссия в своем докладе от 26 октября
1995 г. констатировала, что Хусейн Акдивар и Ахмет Чичек не могут
считаться заявителями. Первый отрицал, что он подписал
доверенность, переданную в Комиссию, а последнего приняли за его
двоюродного брата (однофамильца), 1968 г. рождения, который
рассматривался Комиссией в качестве подлинного заявителя.
Приведенные факты относительно статуса заявителей не обсуждались
во время разбирательства дела в Суде.
50. С учетом вышеизложенного Суд также считает, что Хусейн
Акдивар и Ахмет Чичек не могут рассматриваться в качестве
заявителей.
II. Предварительные возражения Правительства
A. Возражения по причине злоупотребления
правом обжалования
51. До представления своей памятной записки Правительство
потребовало проведения отдельного слушания по вопросу его
предварительного возражения в соответствии со статьей 26 (см. п. 5
выше). Кроме того, во время устного слушания в Суде Правительство
заявило, что настоящая жалоба заявителей является злоупотреблением
правом на подачу жалоб. Правительство утверждало также, что
нежелание заявителей воспользоваться средствами судебной защиты,
доступными в юго-восточной части Турции (см. п. 55 - 59 ниже), это
одно из проявлений общей политики КРП, направленной на то, чтобы
очернить Турцию и ее судебные органы и тем самым представить в
легитимном свете террористические акты. Как часть этой стратегии
КРП необходимо было доказать, что турецкая судебная система в
целом неэффективна, не способна иметь дело с подобного рода
жалобами и служит целям отчуждения населения юго-восточной Турции
от институтов Республики и, в частности, от правосудия. Таким
образом, нежелание заявителей по данному делу использовать все
внутренние средства правовой защиты преследует явно политические
цели.
52. Заявители отрицали, что целью их жалобы была политическая
пропаганда против Правительства Турции. Они обратились с жалобой с
целью получить возмещение ущерба, связанного с нарушениями
Конвенции, от которых они пострадали, а их единственное желание -
обеспечить верховенство права в этой части Турции.
53. Комиссия в своем Решении от 19 октября 1994 г. о
приемлемости жалобы заявителей указала на то, что довод
Правительства можно было бы принять, если бы жалоба основывалась
на недостоверных фактах, что на этой стадии разбирательства дела
не подтверждено.
54. Суд разделяет мнение Комиссии и напоминает, что Комиссия
при установлении фактов по настоящему делу по существу согласилась
с утверждением заявителей об уничтожении их собственности (см.
п. 78 - 82 ниже). В сложившихся обстоятельствах и a fortiori
возражение Правительства должно быть отклонено.
B. Исчерпание внутренних средств правовой защиты
55. Статья 26 Конвенции гласит:
"Комиссия может принимать дело к рассмотрению только после
того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты,
в соответствии с общепризнанными нормами международного права, и в
течение шести месяцев, считая с даты вынесения национальными
органами окончательного решения по делу".
1. Доводы сторон
a) Правительство
56. Правительство утверждало, что жалоба заявителей должна
быть отклонена, поскольку они не исчерпали все внутренние средства
правовой защиты, как того требует статья 26 Конвенции. В этой
связи Правительство подчеркнуло, что заявители не только не
использовали соответствующие внутренние средства защиты, но даже
не пытались сделать это. Турецкие суды не получали их жалоб или
исков о возмещении ущерба. Таким образом, судебные власти страны
были лишены возможности применить материальные и процессуальные
нормы турецкого права, определяющие порядок возмещения ущерба.
57. Далее, Правительство утверждало, что заявители могли бы
обратиться непосредственно в административные суды с требованием
возмещения предполагаемого ущерба на основании статьи 125
Конституции Турции (см. п. 28 - 30 выше), которая не содержит
никаких ограничений права обжалования актов или решений
администрации даже при чрезвычайном, осадном и военном положениях.
Правительство ссылалось на многочисленные завершенные дела, когда
административные суды в условиях чрезвычайных ситуаций выносили
решения о возмещении ущерба в случаях, повлекших за собой смерть,
телесные повреждения или уничтожение собственности, основываясь на
теории социального риска; в этих случаях доказывать вину было
необязательно (см. п. 29 выше). Более того, турецкие суды
упростили процедуру доказательства вины до такой степени, что
достаточно было просто показать существование причинной связи
между действием и нанесенным ущербом. Кроме того, суды, которые
приобрели большой опыт борьбы с терроризмом, были готовы к
принятию решений о выплате компенсации не только в результате
действий властей, но также и действий КРП.
Правительство подчеркнуло также со ссылкой на завершенные
дела, что у заявителей была возможность требовать возмещения
ущерба в соответствии с обычным гражданским правом.
Обязательственный кодекс предусматривает право на возмещение
ущерба, причиненного в результате противоправных действий
должностных лиц. При этом судебная практика исходит из того, что
гражданские суды не связаны оправдательными приговорами уголовных
судов, вынесенными в отношении должностных лиц.
58. Ссылаясь на некоторые известные решения международных
судов, Правительство утверждало, что требование об использовании
внутренних средств правовой защиты должно выполняться всегда, за
исключением случаев, когда заявитель может доказать, что такая
защита явно неэффективна или отсутствует вообще (см. inter alia
Решение Международного Суда ООН по делу Интерханделя. Recueil de
la Cour international de Justice, 1959 г.). Заявители не смогли
представить доказательств непреодолимых препятствий, мешавших им
обратиться в турецкие суды. Хотя характер многочисленных судебных
решений, представленных Правительством, не полностью соответствует
сути жалоб заявителей, тем не менее эти решения, вне всякого
сомнения, доказывают действенность и эффективность разбирательств
в турецких судах. Отсутствие среди них судебного решения по делу,
аналогичному настоящему, можно объяснить тем фактом, что турецкие
власти через Фонд помощи и общественной солидарности обеспечили
привлечение значительных финансовых и материальных средств, а
также помогли в решении жилищной проблемы лицам, потерявшим дома
или имущество в результате террористической деятельности КРП или
военных действий сил безопасности.
59. Наконец, Правительство утверждало, что заявители не
представили факты и доказательства в поддержку своих утверждений о
том, что они якобы опасались репрессий со стороны властей в случае
обращения за помощью в турецкие суды. Заявители, как и многие
другие лица, ожидающие в настоящее время решения Комиссии по своим
жалобам, смогли беспрепятственно обратиться в органы Конвенции в
Страсбурге. Коль скоро они сумели получить консультацию у
адвокатов Ассоциации по правам человека для участия в судебном
разбирательстве в Страсбурге, то, безусловно, у них была
возможность совершенно свободно отстаивать свои права в турецких
административных судах.
b) Заявители
60. Заявители со ссылкой на доклады ряда правозащитных
организаций утверждали, что уничтожение их домов было частью
государственной политики, которая затронула более двух миллионов
человек и почти три тысячи населенных пунктов. Иногда деревни
полностью сжигали, а жителей изгоняли из родных мест, подозревая
их в предоставлении убежища бойцам КРП. По утверждению заявителей,
подобная политика поощрялась, поддерживалась и осуществлялась
властями на самом высоком уровне и преследовала цель массового
вытеснения людей, проживавших в юго-восточной части Турции,
объявленной на чрезвычайном положении. Такова была
административная практика, в результате которой все средства
национальной правовой защиты становились иллюзорными,
неадекватными и неэффективными. Поскольку нет ни малейших
признаков того, что Правительство желало бы принять меры, чтобы
положить конец подобной практике, жертвы этой политики не могут
надеяться на эффективную защиту своих прав в национальных судах
страны.
В качестве дополнительного аргумента заявители утверждали, что
обращение в административные суды по вопросу защиты их прав было
бы неэффективным. Во-первых, Правительство не смогло представить
ни одного дела, в котором административные суды рассматривали бы
жалобу, аналогичную жалобе заявителей, а именно на то, что полиция
сожгла дотла дома заявителей. Во-вторых, в соответствии с турецким
законодательством в юрисдикцию административного суда не входит
рассмотрение дел о поджогах домов и запугивании людей. Столь
серьезные уголовные действия явно не входят в компетенцию
должностных лиц и, таким образом, оказываются вне компетенции
административных судов. Вопросы ответственности и возмещения
понесенного ущерба по таким делам относятся к компетенции
гражданских и уголовных судов.
61. Однако на практике, утверждали заявители, они лишены и
возможности обращения к гражданско-правовой защите. Так, в
соответствии со статьей 8 Декрета N 430 префекту вилайета не может
быть предъявлен иск за то, что он лично принял решение о эвакуации
деревни заявителей. Нет никакой надежды на успех по гражданскому
иску о возмещении ущерба против государства, если только уголовный
суд не установит, что имело место преступное деяние. Однако
подобный приговор уголовного суда предполагает проведение
следствия с последующим предъявлением обвинения. Что касается дела
заявителей, то никакого следствия по нему не велось.
c) Комиссия
62. Комиссия считает, что заявители не располагали
соответствующими средствами национальной правовой защиты для
эффективного рассмотрения их жалоб. Представитель Комиссии указал
на то, что если бы такие средства имелись, Правительство привело
бы примеры судебных решений о возмещении вреда или о наказании или
хотя бы привлечении к ответственности лиц, обвиняемых в
преднамеренном уничтожении деревенских домов. Уместен вопрос,
является ли решение административного суда о компетенции, но
ничего не говорящее об ответственности за разрушения, таким
правовым средством, которое в данной ситуации было бы достаточным
и адекватным, а по результатам рассмотрения - действенным.
63. Представитель Комиссии полагает, что заявителям - жителям
деревни практически невозможно начать новый судебный процесс и
участвовать в нем. Прежде всего возникнут материальные трудности;
маловероятно, что разоренный крестьянин сможет оплатить услуги
адвоката. Кроме того, процесс основан на обвинениях такого рода,
что его успех зависит от того, будут ли они подтверждены
беспристрастным следствием, проводимым властями. Представляется
сомнительной возможность такого следствия. На встречах с
делегацией Комиссии в юго-восточном регионе Турции, где в условиях
напряженности осуществляются операции сил безопасности,
представители государства старались всячески защищать действия
военных подразделений, а также не склонны были соглашаться с
обвинениями, выдвинутыми против сил безопасности.
d) Международная амнистия
64. "Международная амнистия" (см. п. 7 выше) констатирует, что
несмотря на то, что преднамеренное уничтожение деревень войсками
специального назначения приняло в юго-восточной части Турции
широкомасштабный характер, не известно ни одного случая, когда
жители этих деревень получили хоть какую-то компенсацию за
нанесенный им ущерб. Более того, в некоторых случаях лица,
пытавшиеся добиться такой компенсации, становились жертвами
внесудебных расправ, "исчезали" или подвергались пыткам. Виновные
в подобных репрессивных действиях редко привлекаются к
ответственности и обычно отделываются легким наказанием.
2. Мнение Суда
a) Общие принципы
65. Суд напоминает, что правило об исчерпании всех внутренних
средств правовой защиты, о котором идет речь в статье 26
Конвенции, обязывает всех лиц, желающих возбудить дело против
государства в международных судебных и арбитражных органах,
использовать прежде всего средства правовой защиты,
предоставленные национальной правовой системой. Государства
освобождаются от ответственности перед международным органом за
свои действия, пока они не получат возможности рассмотреть
соответствующие дела в рамках собственной правовой системы. Это
положение основывается на предположении, изложенном в статье 13
Конвенции (с которой оно тесно связано), что всегда существует
эффективное средство национальной правовой защиты в отношении
предполагаемого нарушения независимо от того, являются ли
положения Конвенции составной частью национального права или нет.
Таким образом, важный аспект этого принципа состоит в том, что
система правовой защиты, действующая в рамках Конвенции, является
субсидиарной по отношению к национальным системам защиты прав
человека (см. Решение по делу Хэндисайд против Соединенного
Королевства от 7 декабря 1976 г. Серия A, т. 24, с. 22, п. 48).
66. Согласно статье 26 Конвенции, заявителю должны быть
предоставлены возможности обжалования, достаточные для возмещения
ущерба, причиненного предполагаемым нарушением. Средства
обжалования должны иметь достаточную степень надежности не только
в теории, но и на практике. При этом они должны быть непременно
эффективными и доступными (см. inter alia Решение по делу Вернийо
против Франции от 20 февраля 1991 г. Серия A, т. 198, п. 11 - 12,
п. 27, а также Решение по делу Джонстон и другие против Ирландии
от 18 декабря 1986 г. Серия A, т. 112, с. 22, п. 45).
Статья 26 Конвенции требует также, чтобы жалобы, которые
предполагается рассмотреть в Страсбурге, были заблаговременно
переданы в надлежащие национальные органы и были рассмотрены ими
по меньшей мере по существу в соответствии с формальными
требованиями и в сроки, предусмотренные национальным
законодательством, а также, чтобы были использованы все
процессуальные средства, которые могли бы предотвратить нарушение
Конвенции (см. Решение по делу Кардо против Франции от 19 марта
1991 г. Серия A, т. 200, с. 18, п. 34).
67. Однако, как указано выше, заявитель не обязан прибегать к
национальным правовым средствам, которые являются неадекватными
или неэффективными. Более того, в соответствии с "общепризнанными
нормами международного права", могут существовать особые
обстоятельства, которые освобождают заявителя от необходимости
использовать все внутренние средства защиты, имеющиеся в его
распоряжении (см. Решение по делу Ван Оостервейк против Бельгии от
6 ноября 1980 г. Серия A, т. 40, с. 18 - 19, п. 36 - 40).
Требование об исчерпании всех внутренних средств правовой защиты
также является неприменимым, если совершенно очевидно, что
существует административная практика постоянных нарушений,
несовместимая с положениями Конвенции, и государство проявляет
терпимость в отношении подобных нарушений, в результате чего
разбирательства в национальных судах могут стать бесполезными или
неэффективными (см. Решение по делу Ирландия против Соединенного
Королевства от 18 января 1978 г. Серия A, т. 25, с. 64, п. 159, а
также доклад Комиссии по этому делу. D.R., т. 23-I, с. 394 - 397).
68. Статья 26 предполагает также распределение бремени
доказывания. Правительства, которые утверждают, что заявителями не
были исчерпаны все национальные правовые средства, должны доказать
Суду, что эти средства были эффективны и доступны как
теоретически, так и практически в то время, когда происходили
события, что они позволяли заявителю обращение с жалобами,
имевшими перспективы на успех. Однако после этого бремя
доказывания переходит на заявителя: он должен доказать, что те
средства, о которых говорило Правительство, были действительно
полностью им использованы или они в силу определенных
обстоятельств данного конкретного дела явились неадекватными и
неэффективными, а также, что существуют особые обстоятельства,
которые освобождают заявителя от этой обязанности (см. inter alia
Решение Комиссии по вопросу применимости жалобы N 7888/60 Австрия
против Италии от 11 января 1961 г. Yearbook, т. 4, с. 166 - 168;
жалоба N 5577-5583/72 Доннелли и другие против Соединенного
Королевства (первое решение), 5 апреля 1973 г. Yearbook, т. 16,
с. 264; Решение от 26 июня 1987 г. Американского суда по правам
человека по делу Веласкеса Родригеса, предварительные возражения;
Консультационное мнение Суда от 10 августа 1990 г. по вопросу
"Исключения из принципа необходимости использования всех средств
национальной правовой защиты" (статья 46 (1), 46 (2) "a" и
46 (2) "b" Американской конвенции по правам человека приводится по
Серии А, т. 11, с. 32, п. 41). К числу таких обстоятельств
относится полная пассивность национальных властей в случаях, когда
должностные лица совершают ошибочные или незаконные действия,
например, не начинают расследование или не оказывают заявителю
какую-либо помощь. В этих обстоятельствах можно говорить о том,
что бремя доказывания вновь перешло на государство - ответчика,
которое обязано показать, что конкретно им было сделано в
зависимости от серьезности вопросов, ставших объектом жалобы.
69. Суд подчеркивает, что он должен применять эти правила в
контексте системы защиты прав человека, установленной
государствами - участниками. Соответственно статья 26 должна
применяться с определенной степенью гибкости и без лишнего
формализма (см. вышеупомянутое Решение по делу Кардо, с. 18,
п. 34). Суд также признает, что принцип необходимости
использования внутренних средств защиты не является абсолютным и
не может применяться автоматически. При решении вопроса о том, был
ли соблюден этот принцип, необходимо принимать во внимание
специфические обстоятельства каждого отдельного дела (см.
вышеупомянутое Решение по делу Ван Оостервейка, с. 18, п. 35). Это
означает также, что необходимо реалистически учитывать не только
само наличие правовых средств в правовой системе конкретного
государства - участника, но и общий правовой и политический
контекст, в котором они должны действовать, равно как и положение,
в котором находятся заявители.
b) Применение статьи 26 к обстоятельствам настоящего дела
70. Что касается применения статьи 26 к обстоятельствам
настоящего дела, то здесь Суд обращает внимание на то, что
существовавшая в юго-восточной части Турции на дату подачи жалобы
ситуация, которая продолжает сохраняться и в настоящее время,
характеризуется состоянием гражданской войны вследствие кампании
насилия, развязанной террористами КРП, и ответных действий
Правительства. В подобной ситуации могут существовать трудности в
обеспечении надлежащего функционирования системы отправления
правосудия. В частности, трудности со сбором доказательств могут
свести на нет возможности судебного обжалования, равно как и
возможности проведения административных расследований, от
результатов которых зависит такое обжалование.
i. Жалобы в административные суды
71. Суд обращает внимание на то, что значительное число
судебных решений, представленных Правительством, свидетельствует о
новом подходе административных судов к возмещению ущерба, которое
теперь не зависит от доказательства вины (см. п. 28 - 30 выше).
Несомненно, эти решения свидетельствуют о реальной возможности
получения компенсации за имущественный ущерб, нанесенный
беспорядками и актами терроризма.
Заявители, в свою очередь, утверждали, что данное средство
правовой защиты не применяется в случае уголовно наказуемых
деяний, совершенных сотрудниками сил безопасности. Однако они не
доказали это, поскольку не обращались в административные суды.
По мнению Суда, сомнение в успехе жалобы, которая совершенно
необязательно должна оказаться бесполезной, не оправдывает
неиспользование внутренних правовых средств (см. Решение по делу
Ван Оостервейка, п. 67, с. 18, п. 37). Вместе с тем Суд, как и
Комиссия, считает весьма показательным тот факт, что
Правительство, несмотря на масштабы, которые приняло уничтожение
деревень (см. п. 13 выше), так и не смогло представить Суду факты
выплаты компенсации лицам, которые заявили о преднамеренном
уничтожении их собственности силами безопасности или о
преследовании их за поданные жалобы. В этой связи Суд принимает к
сведению доказательства, на которые ссылается представитель
Комиссии, нежелания властей признать имевшие место случаи
противоправного поведения сотрудников безопасности (см. п. 63
выше). Далее Суд обращает внимание на то, что власти не проводили
беспристрастных расследований, не предлагали пострадавшим помощь в
получении необходимых доказательств, а также не предоставляли им
финансовой помощи.
72. Суд полагает, что обжалование в административные суды
нельзя считать адекватной и достаточной процедурой в отношении
обращения заявителей в Суд, поскольку он не убежден, что данная
процедура привела бы к решению спора об уничтожении полицией их
имущества.
ii. Обращения в гражданские суды
73. Что касается защиты в гражданских судах, о которой говорит
Правительство, то Суд придает особое значение тому факту, что
власти не предприняли серьезного расследования по жалобам
заявителей, а также официально не выразили каких-либо намерений
оказать им помощь, несмотря на то, что заявители обращались к
разным представителям власти (см. п. 19 - 20 выше). Потребовалось
два года на то, чтобы власти обратили внимание на заявителей, и
произошло это, по-видимому, из-за того, что Комиссия
проинформировала Правительство о получении их жалоб (см. п. 22
выше).
Для того чтобы дать оценку возможностям осуществления правовой
защиты в гражданских судах, Суд должен учитывать тот факт, что
события, о которых идет речь, происходят в тех районах Турции, где
введено чрезвычайное положение и происходят серьезные волнения
среди гражданского населения. Суд в равной степени должен
учитывать состояние нестабильности и уязвимости, в котором
пребывали заявители после уничтожения их домов, а также их
зависимость от властей в отношении удовлетворения их
первоочередных нужд. В этих условиях перспективы на успех
разбирательства в гражданских судах, основанного на исках против
сил безопасности, весьма невелики, даже если предположить, что
заявители сумели воспользоваться помощью адвокатов, поскольку
официального расследования фактов, лежащих в основе исков, не
проводилось в Суде. В этой связи Суд обращает особое внимание на
информацию Комиссии о том, что заявления сельских жителей
относительно событий 6 апреля 1993 г. производят впечатление
документов, составленных полицией (п. 23 выше).
74. Суд никоим образом не может игнорировать риск применения
репрессий в отношении заявителей или их адвокатов, если бы они
попытались обратиться в суд, утверждая, что силы безопасности
несут ответственность за уничтожение их домов в рамках
сознательной политики государства по вытеснению населения с данной
территории.
75. Следовательно, в отношении возможности получения правовой
защиты в гражданских судах Суд считает, что, поскольку отсутствуют
убедительные контрдоводы Правительства, заявители доказали наличие
специфических обстоятельств, которые освобождают их от
необходимости обращаться в гражданские суды с исками о защите их
прав в период, когда происходили указанные выше события.
iii. Вывод
76. С учетом вышеизложенного Суд считает, что данная жалоба не
может быть отклонена на основании того, что заявители не
использовали все средства внутренней правовой защиты.
77. Суд должен подчеркнуть, что данное решение имеет отношение
только к конкретным обстоятельствам настоящего дела и не может
быть интерпретировано как заявление общего характера о том, что в
указанном районе Турции средства внутренней защиты не являются
эффективными или что заявители освобождаются от обязанности,
предусмотренной статьей 26 Конвенции. Лишь учитывая исключительные
обстоятельства данного дела, Суд может допустить обращение
заявителей с соответствующими жалобами непосредственно в органы
Конвенции в Страсбурге без предварительного использования всех
средств внутренней правовой защиты.
III. Об обосновании жалоб заявителей
A. Оценка фактов Судом
78. Суд напоминает о твердо используемом им в соответствии с
Конвенцией правиле, что именно на Комиссию возложено установление
фактов (статья 28 п. 1 и статья 31). Что касается Суда, то он
использует право устанавливать факты только в исключительных
случаях. Вместе с тем Суд не связан выводами Комиссии и свободен
делать собственные выводы в свете имеющегося в его распоряжении
материала (см. inter alia Решение по делу Круз Варас и другие
против Швеции от 20 марта 1991 г. Серия A, т. 201, с. 29, п. 74, и
Решение по делу Макканн и другие против Соединенного Королевства
от 27 сентября 1995 г. Серия A, т. 324, с. 50, п. 168).
79. Заявители обращают внимание на то, что во время опроса
свидетелей в Комиссии Правительство не смогло опровергнуть их
показания. В связи с этим, по мнению заявителей, Правительство
потеряло право на возражение.
80. Суд отмечает, что, как следует из доклада Комиссии, факты
по настоящему делу оспаривались обеими сторонами и что
Правительство не согласно с версией заявителей по фактам дела
(доклад от 26 октября 1995 г., с. 26, п. 37 - 39). Соответственно
Суд отклоняет требования заявителей о лишении Правительства права
на возражение.
81. Тем не менее Суд считает, что ему следует принять факты
такими, как они были представлены Комиссией. Суд напоминает, что
эти факты были установлены путем допроса свидетелей делегацией
Комиссии, выезжавшей в Турцию. Допрос осуществлялся дважды в
присутствии представителей обеих сторон, у которых была
возможность их перекрестного допроса, а также во время слушаний по
существу дела в Страсбурге.
Таким образом, можно считать установленным, что силы
безопасности несут ответственность за уничтожение домов заявителей
10 ноября 1992 г. и что их действия вынудили заявителей покинуть
деревню и переехать в другое место. Однако нельзя считать
доказанным, что заявители были насильно изгнаны из Келекчи
сотрудниками сил безопасности.
82. Именно с учетом изложенного выше Суд должен рассматривать
жалобы заявителей на нарушение Конвенции.
B. О предполагаемом нарушении статьи 8
Конвенции и статьи 1 Протокола N 1
83. Статья 8 Конвенции гласит:
"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной
жизни, неприкосновенности его жилища и тайны корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство со стороны государственных
органов в осуществление этого права, за исключением вмешательства,
предусмотренного законом и необходимого в демократическом обществе
в интересах национальной безопасности и общественного спокойствия,
экономического благосостояния страны, в целях предотвращения
беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или
нравственности или защиты прав и свобод других лиц".
84. Статья 1 Протокола N 1 гласит:
"Каждое физическое или юридическое лицо имеет право
беспрепятственно пользоваться своим имуществом. Никто не может
быть лишен своего имущества, иначе как в интересах общества и на
условиях, предусмотренных законом и общими принципами
международного права.
Предыдущие положения ни в коей мере не ущемляют права
государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему
представляются необходимыми для осуществления контроля за
использованием собственности в соответствии с общими интересами
или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов".
85. Заявители утверждают, что представленные ими факты
убедительно свидетельствуют о том, что они явились жертвами
правительственной политики принудительного выселения людей, что в
свою очередь говорит о нарушении статьи 8. Кроме того, заявители
утверждают, что уничтожение их домов - это серьезнейшее нарушение
прав, гарантированных статьей 1 Протокола N 1.
86. Правительство заявляет, что нет доказательств того, что
турецкие власти нарушили права заявителей, гарантированные
указанными нормами Конвенции. Кроме того, оно сослалось на мнение
Комиссии о недоказанности преднамеренного изгнания заявителей из
своих деревень.
87. Комиссия полагает, что имело место нарушение обеих
указанных статей Конвенции.
88. Суд считает, что преднамеренное уничтожение домов и
находящегося в них имущества заявителей является одновременно как
нарушением их права на личную жизнь, так и права на
беспрепятственное пользование своим имуществом. Правительство
государства - ответчика не представило никаких оправданий такого
рода нарушениям. Оно ограничилось отрицанием участия сил
безопасности в инциденте. Таким образом, Суд считает, что имело
место нарушение статьи 8 Конвенции, а также статьи 1
Протокола N 1.
Суд не считает, что факты, установленные Комиссией, позволяют
ему сделать тот или иной вывод о существовании постоянной
административной практики, противоречащей этим статьям Конвенции.
C. О предполагаемом нарушении статьи 3 Конвенции
89. Заявители просят Суд согласиться с выводами Комиссии о
том, что уничтожение их домов силами безопасности является
бесчеловечным или унижающим достоинство обращением в нарушение
статьи 3 Конвенции, которая гласит:
"Никто не должен подвергаться пыткам и бесчеловечному или
унижающему достоинство обращению или наказанию".
90. Правительство заявляет inter alia, что жалобы на нарушение
этой нормы совершенно не соответствуют действительности и не
подтверждены фактами. Оно подчеркивает, что некоторые из
заявителей, дававших показания, даже не присутствовали во время
предполагаемых событий, а также, что в материалах Комиссии не
указано время и обстоятельства происшедших событий, а также
использованные при этом средства.
91. С учетом отсутствия достоверных сведений в отношении
конкретных обстоятельств уничтожения домов заявителей, а также,
принимая во внимание установленные нарушения прав заявителей по
статье 8 Конвенции и по статье 1 Протокола N 1 (п. 88 выше), Суд
не будет рассматривать эту жалобу.
D. О предполагаемом нарушении статьи 5 Конвенции
92. Во время слушания в Комиссии заявители утверждали, что они
были вынуждены покинуть свои дома в нарушение права на свободу и
личную неприкосновенность, предусмотренного статьей 5 п. 1
Конвенции. Однако поскольку заявители не настаивают на
рассмотрении этой жалобы, Суд не видит необходимости выносить
соответствующее решение по собственной инициативе.
E. О предполагаемом нарушении статьи 6 п. 1
и статьи 13 Конвенции
93. Заявители, с которыми согласилась Комиссия, утверждают,
что в данном деле нарушены как статья 6 п. 1, так и статья 13
Конвенции. Далее они утверждают, что нарушение этих статей
Конвенции стало постоянной административной практикой.
94. Статья 6 п. 1 в части, касающейся данного дела, гласит:
"Каждый человек имеет право при определении его гражданских
прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного
обвинения, предъявляемого ему, на справедливое и публичное
разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным
судом, созданным на основании закона..."
95. Статья 13 гласит:
"Каждый человек, чьи права и свободы, признанные в настоящей
Конвенции, нарушены, имеет право на эффективные средства правовой
защиты перед государственным органом даже в том случае, если такое
нарушение совершено лицами, действовавшими в официальном
качестве".
96. Суд напоминает, что, хотя Правительство и объявило о
существовании средств правовой защиты, основанных на турецком
законе о борьбе с терроризмом, тем не менее обращение в
административный суд с требованием о компенсации не может
считаться эффективным средством решения вопроса, касающегося жалоб
заявителей (см. п. 71 и 72 выше). Кроме того, существуют особые
обстоятельства, которые освобождают заявителей от необходимости
прибегать к внутренним правовым средствам для возмещения ущерба
(см. п. 75 выше).
97. Поскольку указанные жалобы содержат те же самые или схожие
элементы, которые уже были изучены в контексте возражений
Правительства, о неисчерпании внутренних средств правовой защиты,
Суд не видит необходимости рассматривать эти жалобы.
F. О предполагаемом нарушении статей 14 и 18 Конвенции
98. Далее заявители утверждают, что уничтожение их
собственности и изгнание их из родных деревень явилось частью
преднамеренной и ничем не оправданной политики, направленной
против них как представителей курдского народа, в нарушение
статей 14 и 18 Конвенции, которые гласят:
"Статья 14
Пользование правами и свободами, признанными в настоящей
Конвенции, должно быть обеспечено без какой-либо дискриминации по
признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или
иных убеждений, национального или социального происхождения,
принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного
положения, рождения или любым иным обстоятельствам".
"Статья 18
Ограничения, допускаемые по настоящей Конвенции в отношении
указанных прав и свобод, не должны применяться для иных целей,
кроме тех, для которых они были предусмотрены".
99. Суд напоминает, что эти утверждения были уже рассмотрены
Комиссией, которая сочла, что они не подкреплены имеющимися в деле
доказательствами. С учетом роли Комиссии в установлении и проверке
фактов (см. п. 78 выше) Суд согласен с ее выводами по данному
вопросу. Соответственно Суд считает, что в настоящем деле нет
нарушения статей 14 и 18 Конвенции.
G. О предполагаемом нарушении статьи 25 п. 1 Конвенции
100. Статья 25 п. 1 Конвенции гласит:
"Комиссия может принимать жалобы, направленные в адрес
Генерального секретаря Совета Европы, от любого лица, любой
неправительственной организации или любой группы частных лиц,
которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из
Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей
Конвенции, при условии, что Высокая Договаривающаяся Сторона, на
которую подана жалоба, заявила, что она признает компетенцию
Комиссии принимать такие жалобы. Те из Высоких Договаривающихся
Сторон, которые сделали такое заявление, обязуются никоим образом
не препятствовать эффективному осуществлению этого права".
101. Комиссия, с мнением которой согласны заявители, выражает
озабоченность по поводу того, что власти обращались
непосредственно к заявителям или к тем лицам, которых они считали
таковыми, с вопросами о содержании их жалоб, направленных в
Страсбург (см. п. 21 выше). Комиссия считает неподобающим для
властей обращаться с такими вопросами к заявителям в отсутствие их
адвокатов, поскольку подобные инициативы могут быть
интерпретированы как попытки отговорить заявителей от направления
жалоб в Страсбург. С учетом изложенного Комиссия сделала вывод о
том, что власти Турции препятствовали эффективному осуществлению
права заявителей на подачу индивидуальных жалоб в соответствии со
статьей 25 п. 1 Конвенции.
Представитель Комиссии сообщил, что вообще во многих делах по
юго-восточной части Турции заявители вызывались на беседы с
представителями власти, которые пытались получить у них сведения о
содержании их жалоб в Комиссию. Подобные беседы часто выливались в
подписание заявления, в котором он (или она) утверждали, что
никогда не подавали жалоб в Комиссию и не имеют желания делать
это. В ряде случаев содержание такого заявления вносилось в
протокол в присутствии прокурора или нотариуса. По-видимому, это
также делалось по инициативе властей.
102. Турецкое Правительство, не отрицая установленные
Комиссией факты, подчеркивало, что власти никоим образом не
запугивали заявителей. Они просто хотели убедиться в том,
направлены ли жалобы по назначению, или намеревались начать
расследование по содержанию жалоб с тем, чтобы определить,
действительно ли было совершено уголовное преступление. Именно с
помощью такого расследования было установлено, что Хусейн Акдивар
и Ахмет Чичек не могут выступать в качестве заявителей (см.
п. 48 - 50 выше).
Одновременно Правительство утверждает, что оно активно
сотрудничало с Комиссией на всех стадиях и в ходе проводившихся ею
слушаний и каждый свидетель был свободен выражать собственную
точку зрения. По утверждению Правительства, действия его
представителей не ограничивали право заявителей на подачу
индивидуальных жалоб или на участие в слушаниях. Если заявителю
действительно не давали воспользоваться своим правом (независимо
от присутствия или отсутствия адвоката), можно было бы говорить о
нарушении его права на подачу индивидуальной жалобы.
103. Суд напоминает, что обязательство государства по
статье 25 п. 1 in fine не препятствовать эффективному
осуществлению права лица на подачу жалобы обусловливает
процессуальное по своей природе право заявителя, применимое
всегда, когда речь идет о правах, перечисленных в разделе I
Конвенции и в Протоколах к ней (см. Решение по делу Круз Варас и
другие, п. 78, с. 36, п. 99).
104. Суд обращает внимание на установленные Комиссией факты о
том, что заявителей или лиц, считающихся таковыми, как, например,
Хусейна Акдивара и Ахмета Чичека (см. п. 48 - 50 выше),
непосредственно опрашивали относительно их заявлений в Комиссию.
Их также заставили подписать заявления о том, что они не
направляли в Комиссию никаких жалоб. В деле Хусейна Акдивара и
Ахмета Чичека фигурировала снятая на кинопленку встреча с
представителями властей (см. п. 21 выше).
105. Суд, как и Комиссия, считает, что для надлежащего
функционирования системы подачи индивидуальных жалоб в
соответствии со статьей 25 Конвенции исключительно важно, чтобы
заявители или потенциальные заявители могли свободно общаться с
Комиссией, не испытывая давления со стороны властей с целью
заставить их отозвать свои жалобы (см. mutatis mutandis Решение по
делу Кэмпбелл против Соединенного Королевства от 25 марта 1992 г.
Серия A, т. 233, с. 22, п. 61 - 64).
С учетом незащищенности заявителей, происходящих из сельской
местности, а также последствий, к которым могут привести жалобы
против властей в юго-восточной части Турции, указанные выше
действия официальных лиц являются формой незаконного и
недопустимого давления на заявителей с целью принудить их отозвать
свои жалобы. Более того, нельзя исключить, что запись на
кинопленку встречи, о чем сказано выше, способствовала оказанию
подобного давления (см. п. 21 выше). Тот факт, что заявители все
же смогли направить жалобы в Комиссию, не снимает с властей
ответственности за попытку чинить им препятствия.
106. Таким образом, Суд считает, что имело место нарушение
статьи 25 п. 1 Конвенции.
IV. Применение статьи 50 Конвенции
107. В соответствии со статьей 50 Конвенции:
"Если Суд установит, что решение или мера, принятые судебными
или иными властями Высокой Договаривающейся Стороны, полностью или
частично противоречат обязательствам, вытекающим из настоящей
Конвенции, а также если внутреннее право упомянутой Стороны
допускает лишь частичное возмещение последствий такого решения или
такой меры, то решением Суда, если в этом есть необходимость,
предусматривается справедливое возмещение потерпевшей стороне".
108. В своей памятной записке заявители, получившие судебную
помощь, требуют возмещения материального ущерба в форме restitutio
in integrum, а также морального вреда. Они требуют также
компенсации им судебных издержек и расходов на сумму 20810 фунтов
стерлингов.
109. Правительство не высказало мнения в отношении этих
требований.
110. Представитель Комиссии считает, что заявителям должна
быть присуждена существенная сумма компенсации.
A. Судебные издержки и расходы
111. Суд считает, что требования заявителей в отношении
судебных издержек и расходов являются разумными, и присуждает
выплатить их заявителям в полном объеме за вычетом сумм,
полученных в качестве судебной помощи от Совета Европы.
B. Материальный ущерб
112. Что же касается требований о возмещении материального и
морального ущерба, то Суд считает, что этот вопрос не готов для
решения и поэтому должен быть отложен. Дальнейшая процедура
разбирательства дела должна быть определена с учетом возможности
достижения соглашения между государством - ответчиком и
заявителями.
C. Проценты за просрочку
113. Поскольку Суд не располагает достаточной информацией о
предусмотренной законом процентной ставке, действующей в Турции в
отношении иностранной валюты, в которой выражены присужденные
суммы ущерба, Суд считает целесообразным принять за основу
предусмотренную законом процентную ставку, действующую в
Великобритании на дату принятия настоящего Решения, то есть 8%
годовых.
ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД
1. Отклонил двадцатью голосами против одного предварительное
возражение Правительства относительно предполагаемого
злоупотребления правом обжалования;
2. Отклонил девятнадцатью голосами против двух предварительное
возражение Правительства относительно того, что заявители не
исчерпали внутренних средств правовой защиты;
3. Постановил девятнадцатью голосами против двух, что имело
место нарушение статьи 8 Конвенции и статьи 1 Протокола N 1;
4. Постановил двадцатью голосами против одного, что нет
необходимости дальнейшего рассмотрения вопроса о нарушении
статьи 3 Конвенции;
5. Постановил единогласно, что нет необходимости выносить
решение о том, имело ли место нарушение статьи 5 Конвенции;
6. Постановил единогласно, что нет необходимости выносить
решение относительно нарушения статьи 6 п. 1 и статьи 13
Конвенции;
7. Постановил единогласно об отсутствии нарушения статей 14 и
18 Конвенции;
8. Постановил семнадцатью голосами против четырех, что Турция
не выполнила своего обязательства, предусмотренного статьей 25
п. 1 Конвенции, не препятствовать эффективному осуществлению права
на подачу индивидуальных жалоб;
9. Постановил девятнадцатью голосами против двух,
a) что государство - ответчик обязано в течение трех месяцев
выплатить заявителям понесенные ими судебные издержки и расходы в
сумме 20810 фунтов стерлингов (двадцать тысяч восемьсот десять
фунтов стерлингов) за вычетом 14095 (четырнадцати тысяч девяноста
пяти) французских франков, которые должны быть конвертированы в
фунты стерлингов по обменному курсу, действующему на дату
вынесения настоящего Решения;
b) что по истечении указанных выше трех месяцев вплоть до даты
выплаты этой суммы будут начисляться проценты, исходя из 8%
годовых.
10. Постановил двадцатью голосами против одного, что вопрос о
применимости статьи 50 Конвенции к требованиям заявителей о
возмещении материального и морального ущерба не готов для решения,
и, соответственно,
a) отложил указанный вопрос;
b) пригласил Правительство и заявителей представить в течение
ближайших трех месяцев письменные замечания по данному вопросу и,
в частности, уведомить Суд о соглашении, которого они могли бы
достичь;
c) отложил дальнейшее рассмотрение и делегировал председателю
Большой палаты полномочия определить его возобновление, если это
потребуется.
Совершено на английском и французском языках и оглашено во
Дворце прав человека в Страсбурге 16 сентября 1996 г.
Председатель
Рольф РИССДАЛ
Грефье
Герберт ПЕТЦОЛЬД
В соответствии со статьей 51 п. 2 Конвенции и статьей 53 п. 2
Регламента Суда A к настоящему Решению прилагаются особые мнения
судей.
ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЕЙ РИССДАЛА И ФОЙГЕЛЯ
К сожалению, не можем согласиться с решением Суда о том, что в
данном деле имеет место нарушение статьи 25 п. 1 Конвенции. Это
нарушение не подтверждается фактами, изложенными в докладе
Комиссии.
Установленные Комиссией факты говорят о том, что Хусейн
Акдивар и Ахмет Чичек были допрошены властями по поводу их
заявлений и что имелась снятая на пленку встреча, во время которой
их допрашивали относительно заявлений, поданных в органы Комиссии
в Страсбурге (см. п. 21 Решения). Однако впоследствии Комиссия
установила, что эти лица не могут рассматриваться в качестве
заявителей. С этими фактами Суд согласился в п. 48 - 50 Решения.
Мы не считаем, что существуют доказательства вмешательства
властей в право заявителей на подачу индивидуальных жалоб. В
данных обстоятельствах в распоряжении Суда нет достаточной
информации для того, чтобы прийти к выводу о том, что Турция не
выполнила свои обязательства в соответствии со статьей 25 п. 1
Конвенции in fine.
ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ МИФСУДА БОННИЧИ
Это особое мнение относится лишь к вопросу процедуры, который
возник в результате Решения Суда по жалобе заявителей о нарушении
статьи 3 Конвенции в связи с уничтожением их домов. В п. 4
постановляющей части Решения Суда говорится о том, что "нет
необходимости дальнейшего рассмотрения вопроса о нарушении
статьи 3 Конвенции".
Причины этого изложены в п. 91 Судебного решения. Ими
являются:
a) отсутствие достоверных сведений в отношении конкретных
обстоятельств уничтожения девяти домов, включая дома заявителей
(см. п. 18), и
b) наличие доказательств нарушения прав заявителей в
соответствии со статьей 8 Конвенции и статьей 1 Протокола N 1.
Я придерживаюсь того мнения, что поскольку факты нарушений
обеих вышеуказанных статей вытекают из очевидного факта
уничтожения домов заявителей, то с точки зрения процедуры
следовало бы сначала рассмотреть более серьезный иск,
воздержавшись от рассмотрения менее серьезного, если первый иск
практически поглощает последний. Такой иерархический подход
является наиболее целесообразным для того, чтобы правильно
ориентировать государства - участники в отношении сферы действия
их обязательств в соответствии с Конвенцией и Протоколами к ней.
Таким образом, я считаю, что Суду следовало бы рассмотреть
жалобу заявителей на нарушение статьи 3 Конвенции.
ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ГОТЧЕВА
Мои возражения в данном деле относятся главным образом к
вопросу о приемлемости. Я не убежден, что настоящая жалоба
является приемлемой даже при положительном Решении Комиссии от
19 октября 1994 г. и Суда по этому вопросу. Я уверен, что в данном
деле заявители не использовали всех возможностей внутренней
правовой защиты, как это предусмотрено статьей 26 Конвенции, и что
они должны были пытаться найти защиту в судах Турции, прежде чем
обращаться в Страсбург.
Совершенно справедливо, что, согласно сложившейся практике
Суда, требование об исчерпании, предусмотренное статьей 26
Конвенции, зависит от существования в стране соответствующих
судебных средств защиты от предполагаемого нарушения, равно как и
возможности добиться возмещения ущерба, что является вполне
достижимым как теоретически, так и практически (см. inter alia
Решение по делу Джонстон и другие против Ирландии от 18 декабря
1986 г. Серия A, т. 112, с. 22, п. 45).
Я согласен с выводом большинства членов Суда о том, что в
соответствии со статьей 26 Конвенции не существует обязательного
требования использовать все национальные правовые средства, когда
они являются неадекватными и неэффективными. Несомненно, что,
когда нет согласия сторон относительно того, имеются ли
соответствующие средства во внутреннем праве, или относительно их
действенности, бремя доказывания разделяется. Правительство должно
представить Суду доказательства того, что такие внутренние
средства существуют и являются эффективными. В п. 71 Решения Суда
сказано, что Правительство привело доказательства того, что
административные суды Турции применяют нормы национального права
об ответственности государства. Представленные им судебные решения
показывают, что в Турции (особенно в юго-восточной части страны,
где было принято большинство таких решений) существует "реальная
возможность получения компенсации через суды за телесные
повреждения или ущерб, нанесенный имуществу, в связи с
нестабильной ситуацией и актами терроризма".
Заявители утверждают, что нельзя получить правовую защиту в
административном суде, если нанесенный ущерб является результатом
преступных действий сил безопасности. Действительно, среди
решений, предоставленных Суду Правительством Турции, нет ни
одного, относящегося к такого рода ситуации. По этой причине Суд
считает, что существуют сомнения в отношении эффективности защиты
прав заявителей в административных судах.
Однако как могло Правительство представить Суду подобные
решения, если данный вопрос ранее не ставился в административных
судах? Почему в свете судебных решений, представленных
Правительством, нельзя было прийти к заключению о том, что в
Турции все-таки существуют средства судебной защиты, которые
являются достаточно эффективными в отношении истцов, даже если им
был причинен вред неизвестными лицами?
В этих обстоятельствах Суд по данному делу должен был
признать, что существуют эффективные правовые средства, которыми
заявители пренебрегли, и в связи с этим жалоба неприемлема.
Полагаю, что такое решение соответствует весьма важному
принципу, содержащемуся в статье 26 Конвенции, и что оно
содействовало бы усилиям государств - участников по выполнению
требований статьи 13 Конвенции.
ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ГЕЛЬКЮКЛЮ
К сожалению, не могу согласиться с мнением большинства членов
Суда по вопросу отклонения ими предварительного возражения
турецкого Правительства. Причины этого следующие:
I. Злоупотребление правом обжалования
1. В п. 54 своего Решения Суд отклонил просьбу Правительства о
том, чтобы в соответствии со статьей 27 Конвенции квалифицировать
жалобу заявителей как злоупотребление правом подачи жалобы на том
основании, что Комиссия подтвердила приведенные заявителями факты
об уничтожении их имущества.
2. По моему мнению, эта правильная констатация Комиссии не
означает, что жалоба заявителей не имеет характера злоупотребления
правом подачи жалобы. Предварительное возражение Правительства
государства - ответчика по этому вопросу тесно связано с его
вторым предварительным возражением - о неиспользовании всех
внутренних правовых средств, к которому я вернусь позже.
Заявители, даже не пытаясь исчерпать все эти средства, направили
свои жалобы через международную организацию ("Курдский проект по
правам человека" в Лондоне) в целях антитурецкой пропаганды и с
твердым намерением вывести дело на международный уровень, исказив
его содержание и суть, в то время как рассмотрение дела должно
осуществляться в соответствии с правовыми критериями в рамках
процедуры, установленной Европейской конвенцией по правам
человека. Именно это и является "злоупотреблением правом
обжалования". Нужно ли напоминать об универсальном принципе права
о том, что "явное злоупотребление правом не защищено законом"?
II. Субсидиарный характер системы защиты прав
человека Европейской конвенции по правам человека
3. Является очевидным и признанным всеми, что система
контроля, установленная Конвенцией по защите прав человека и
основных свобод, является субсидиарной по своей сути.
Доказательство этого можно найти в статьях 1, 3, 26, 50, 57 и 60
Конвенции. Статья 26 является par excellence выражением этой
доктрины. Более подробно к этому вопросу я вернусь позже. Эта
доктрина содержит исключительно важные выводы для применения
Конвенции.
4. Европейский суд по правам человека выразил эту доктрину
ясным и понятным языком в десятках судебных решений и во многих
случаях, в частности, при применении статьи 5 п. 3 (оценка
целесообразности предварительного заключения: см. Решение по делу
Летелье против Франции от 26 июня 1991 г. Серия A, т. 207, с. 18,
п. 35; Решение по делу Герцегфалви против Австрии от 24 сентября
1992 г. Серия A, т. 244, с. 23, п. 71; Решение по делу Мансур
против Турции от 8 июня 1995 г. Серия A, т. 319-B, с. 49 - 50,
п. 52), статьи 6 п. 3 "d" (допрос свидетелей защиты наравне со
свидетелями обвинения: см. Решение по делу Люди против Швейцарии
от 15 июня 1992 г. Серия A, т. 238, с. 20, п. 43), "пределы
усмотрения" (см. Решение по делу Меллахер и другие против Австрии
от 19 декабря 1989 г. Серия A, т. 169, с. 25 - 26, п. 45, и
Решение по делу "Открытая дверь" и "Дублинские повитухи" против
Ирландии от 29 октября 1992 г. Серия A, т. 246-A, с. 29, п. 68).
5. Необходимо подчеркнуть, что принцип субсидиарности - одно
из важнейших в сложившейся практике Суда. Из множества примеров я
выбрал лишь один, чтобы показать, каким образом Суд применяет этот
принцип в отношении своей юрисдикции.
В Решении по делу Хэндисайд против Соединенного Королевства от
7 декабря 1976 г. (Серия A, т. 24, с. 22, п. 48) говорится:
"Суд указывает на то, что система защиты, учрежденная
Конвенцией, является субсидиарной по отношению к национальным
системам защиты прав человека... В первую очередь Конвенция
сохраняет за каждым государством - участником возможность
обеспечения прав и свобод собственными силами. Органы, созданные
Конвенцией, вносят свой вклад в решение этой задачи.
Разбирательства дел с участием сторон в органах Конвенции
осуществляются лишь после того, как исчерпаны все внутренние
правовые средства..."
И далее Суд продолжает: "В любом случае, только власти
государства - участника Конвенции могут сделать первоначальную
оценку насущной общественной потребности и понятия "необходимости"
(курсив мой).
6. В своем великолепном исследовании данного вопроса
г-н Г. Петцольд, грефье Суда, пришел к следующим заключениям:
"Субсидиарность является основным принципом применения
Конвенции. Она присуща Конвенции и встроена в созданную ею систему
защиты прав. Она подтверждена, как таковая, в прецедентном праве
органов Конвенции. Она признает первоначальную юрисдикцию и
обязанность государства эффективно защищать своими внутренними
правовыми средствами основные права и свободы человека,
предусмотренные Конвенцией..." (с. 59 - 60).
"Органы Конвенции обеспечивают соблюдение гарантированных прав
и свобод. Однако их ответственность является субсидиарной во
времени и по объему по отношению к ответственности компетентных
национальных властей. Задача органов Конвенции - направлять и
оказывать содействие национальным правовым институтам с тем, чтобы
государства - члены Конвенции могли гарантировать необходимую
степень защиты прав человека через собственные правовые институты
и процедуры" (с. 61) (The European System for the Protection of
Human Rights (R. Macdonald, F. Matcher, H. Petzold). The
Netherlands, 1993).
Таково же мнение покойного Макса Соренсена, выдающегося
юриста, внесшего огромный вклад в работу Суда и Комиссии:
"Каким бы ни был формальный статус Конвенции в любом из
государств - участников, совершенно несомненным является то, что
соблюдение прав и свобод, закрепленных в нормах Конвенции,
необходимо отстаивать прежде всего перед национальными
административными и судебными властями. Гарантии, которые
предоставляет рассмотрение дела в Комиссии и Суде, являются не
более чем субсидиарными по своей сути" (цитировано Г. Петцольдом в
вышеупомянутой работе, с. 41).
7. Может ли такой фундаментальный и важный принцип, наиболее
очевидным элементом которого является необходимость использования
всех средств внутренней правовой защиты (статья 26), не
приниматься во внимание органами Конвенции, и если это так, то при
каких условиях?
III. Смысл и требования правила "исчерпания"
8. Прежде всего сошлюсь на практику Суда: "...правило об
исчерпании всех внутренних средств правовой защиты определяет
границы, в пределах которых государства - участники согласились
нести ответственность перед органами Конвенции за предполагаемые
нарушения". Данное правило "... освобождает государства от
ответственности перед международными организациями, если они
делают все возможное для надлежащего решения дела в рамках
правовой системы страны" (см. среди прочего Решение по делу
Де Вильде, Оомс и Версип против Бельгии от 18 июня 1971 г.
Серия A, т. 12, с. 29 - 30, п. 50). И далее: "[это] относится к
юридической возможности возложить на государство ответственность в
соответствии с Конвенцией" (см. Решение по делу Эйри против
Ирландии от 9 октября 1979 г. Серия A, т. 32, с. 10, п. 18).
Цель статьи 26 - дать государствам "возможность устранить
нарушения, в которых их обвиняют" (см. Решение по делу Гуцарди
против Италии от 6 ноября 1980 г. Серия A, т. 39, с. 26 - 27,
п. 72, а также Решение по делу Ван Оостервейк против Бельгии от
6 ноября 1980 г. Серия A, т. 40, с. 17, п. 34).
Заявитель обязан использовать все доступные и адекватные
средства. "Существование таких средств должно быть безусловно
достаточным не только в теории, но и на практике, без чего они не
будут доступными и эффективными. На государстве - ответчике лежит
обязанность сделать так, чтобы эти условия были удовлетворены"
(см. Решение по делу Вернийо против Франции от 20 февраля 1991 г.
Серия A, т. 198, с. 11 - 12, п. 27).
9. В Решении по делу Кардо, где мы находим практически все
указанные выше положения, Суд согласился с возражением
Правительства государства - ответчика о том, что заявитель не
использовал все средства внутренней правовой защиты и тем самым
"не дал французским судам возможность, предоставленную
государствам - участникам статьей 26 Конвенции, предотвратить или
устранить нарушения, в которых обвиняется государство".
Ввиду важности соответствующих пунктов Решения, которые
свидетельствуют о том, с какой тщательностью и настойчивостью Суд
добивается беспристрастного и неукоснительного соблюдения
статьи 26 Конвенции, я хочу процитировать их здесь:
"... Конечно, статью 26 необходимо применять с определенной
гибкостью и без излишнего формализма... однако она требует, чтобы
имело место не только само обращение в компетентный национальный
суд и введено в действие внутреннее правовое средство оспаривания
ранее принятых решений. Статья требует, чтобы жалоба, направленная
в этот суд, была в той мере, в какой это позволяет национальное
законодательство, основой будущего обращения и чтобы была
использована любая процедура, позволяющая предотвратить нарушения
положений Конвенции..."
Практика международного правосудия отражает аналогичный
подход. Пример этому мы находим в Решении по делу Амбатьелоса от
6 марта 1956 г. Британское Правительство заявило, что средства
внутренней правовой защиты не были полностью использованы на том
основании, что истец не пригласил свидетеля во время
разбирательства в английском суде. Арбитражная комиссия
согласилась с этим возражением следующим образом:
"Правило о необходимости использования "местных средств"
правовой защиты требует, чтобы были исчерпаны все такого рода
средства до момента обращения в международные суды. Эти
национальные средства включают не только обращения в суды, но
также и использование процессуальных возможностей, которые
национальное право предоставляет тяжущимся сторонам в такого рода
судах..."
"Было бы неправильным полагать, что сторона, не использовавшая
свои возможности в судах первой инстанции и в силу этого не
получившая удовлетворение по иску, будет освобождена на этом
основании от необходимости исчерпать все внутренние средства.
"В суде первой инстанции г-н Кардо не выразил желания, чтобы
были заслушаны свидетельские показания его бывших соответчиков,
хотя они заявляли, что именно он играл главную роль в организации
контрабанды гашиша... Он также не направил просьбу в апелляционный
суд заслушать этих свидетелей..."
"Что касается его апелляции по вопросам права, то только один
из трех доводов имел отношение к разбирательствам по делу его
бывших соответчиков, которых заслушивали в этом качестве в свое
время... Прежде всего апелляция не основывалась на п. 3 "d"
статьи 6 или на общих принципах п. 1 и не касалась заявлений,
которые ранее [имена не приведены] сделали судебному следователю.
Таким образом, она была слишком расплывчатой и неопределенной,
чтобы привлечь внимание Кассационного суда к вопросу, переданному
позже на рассмотрение органов Конвенции, а именно к нежеланию
заслушивать показания свидетелей обвинения на любой стадии
судебного разбирательства по делу Кардо..." (Решение по делу Кардо
против Франции от 19 марта 1991 г. Серия A, т. 200, с. 18 - 19,
п. 34 - 36).
В Решении по делу Ван Оостервейка, на которое была сделана
ссылка выше, Суд отказался принять довод заявителя о том, что в
силу принципа juva novit curia судьи по его делу должны были
рассматривать его в свете Конвенции. Суд постановил: "Соблюдение
обязанности, установленной статьей 26, определяется в свете
поведения жертвы предполагаемого нарушения..."
Решение по делу Ван Оостервейка дает представление о
содержании и сфере применения формулы "гибкость без лишнего
формализма", с учетом которой должно применяться правило об
исчерпании.
Позвольте мне подчеркнуть, что это правило не допускает, чтобы
"предположения" принимались за "факты", якобы доказывающие
отсутствие эффективных и достаточных внутренних правовых средств.
В настоящем деле Суд вместо того, чтобы заниматься
интерпретацией некоторых предположительных обстоятельств, должен
был бы как минимум обратиться к доказательству prima facie.
Заявители не только не обратились в какой-либо национальный суд
(или в другую компетентную национальную организацию), но они
сделали все, чтобы создать впечатление, что не существует
эффективных и достаточных национальных средств правовой защиты.
Вызывает удивление, что Суд, который так строго и с такой
тщательностью применял принцип исчерпания в деле Ван Оостервейка,
оказался столь терпимым в настоящем деле. Если необходимо, чтобы
все средства правовой защиты были исчерпаны "с достаточной
степенью достоверности" (по выражению Суда), то не должен ли Суд
требовать и доказательства их отсутствия (или их неадекватности
или неэффективности) с такой же степенью достоверности?
Государство - ответчик настойчиво указывает на то, что в деле
Финского морского арбитражного суда было установлено, что принцип
исчерпания подлежит обязательному применению "если только не
очевидная его бесполезность или явная неэффективность". В
литовском деле Панавежис - Салдутискис также отсутствовала полная
ясность по вопросу, можно ли было выступать в национальном суде
против Правительства после того, как оно осуществило действия
juris imperii. Суд в Гааге ответил: "Это не освобождает вас от
обязанности обратиться в литовские суды. Только они могут
подтвердить, имеются ли в стране такие возможности или нет"
(стенограмма слушаний от 25 апреля 1996 г., Cour/Mise (96)
243/III, с. 11). Равным образом Комиссия заявила: "Даже если есть
сомнения относительно эффективности национальных правовых средств,
тем не менее надо попытаться использовать их (см. Решение
N 10148/82 по делу Флорентино Гарсия против Швейцарии от 14 марта
1985 г.). Заявители много говорят о "компенсации за причиненный им
ущерб", в то время как имеются сотни решений административных и
гражданских судов, в соответствии с которыми была присуждена
компенсация жертвам по практически идентичным делам. Разве можно в
свете этих фактов отрицать наличие национальных правовых средств?
Да позволено будет мне заявить, что ни в докладе Комиссии, ни в
Судебном решении, которое основывается на заключениях Комиссии,
нет ни фактических, ни правовых положений, которые рассеяли бы
сомнения относительно существования национальных средств правовой
защиты в такой степени, что отсутствие этих средств можно считать
доказанным.
IV. Настоящее дело
10. Я согласен с большинством членов Суда относительно того,
что сказано в п. 65 - 69 Решения об общих принципах применения
статьи 26. Однако я не согласен с тем, как эти принципы были
применены в настоящем деле.
11. Во-первых, что касается фактов настоящего дела (см.
п. 70), то все происходящее на юго-востоке Турции не отличается от
того, что вот уже в течение многих лет происходит в других
государствах - членах Совета Европы (Северная Ирландия, Страна
Басков, Корсика и т.д.). Не существует двух различных видов
терроризма. Эти проблемы, строго говоря, затрагивают прежде всего
административные власти соответствующей страны и никоим образом не
влияют на деятельность судов, особенно в том, что касается их
независимости и беспристрастности.
Было бы преувеличением говорить о том, что ситуация на
юго-востоке Турции представляет собой некие "особые
обстоятельства", которые якобы освобождают заявителей от
необходимости использовать национальные средства правовой защиты.
В этой связи я хочу обратить внимание на то, что если страх перед
возмездием не позволяет заявителям прибегать к национальным
средствам правовой защиты (см. п. 74), то этот страх должен
существовать и тогда, когда они обращаются в международные органы.
Что касается трудностей в обеспечении доказательств, о которых
говорил Суд в п. 70, то такие же трудности должны существовать и в
том случае, когда дело передано в международный суд.
Кроме того, как мы это сейчас увидим, в делах о возмещении
ущерба, рассматриваемых в административных судах, ответственность
государства объективна, то есть не требуется доказательства
"вины".
12. Суд констатирует отсутствие активности у национальных
властей в сложившейся ситуации и делает несколько поспешный вывод
о том, что обращения к национальным правовым средствам бесполезны.
Это утверждение некорректно. Свидетельские показания, полученные
во время работы Комиссии (см. доклад Комиссии от 26 октября
1995 г. п. 40 и далее), указывают на то, что расследования были
проведены прокурором при Суде государственной безопасности
Диярбакыра, а также, что заявители и другие жители деревни при
этом не смогли опознать сотрудников сил безопасности,
ответственных, по их словам, за действия, являющиеся предметом
жалобы. Кроме того, Суд со ссылкой на заявления, сделанные
делегатом Комиссии, констатирует отсутствие "беспристрастных
расследований", "предложений пострадавшим помощи в получении
необходимых доказательств", а также "предоставления им финансовой
помощи" (см. п. 71, третий подпункт in fine Судебного решения).
Хочу подчеркнуть, что турецкие судьи выполняют свои задачи на всей
территории страны с такой же независимостью и беспристрастностью,
как и судьи других государств - членов Конвенции. Сотрудничество -
это двусторонний акт!
В отношении заявления Суда о том, что власти никогда не
предлагали заявителям какие бы то ни было финансовые средства в
качестве компенсации понесенного ими материального ущерба или
облегчения их страданий, Суд должен был бы выяснить, обращались ли
когда-нибудь заявители к властям с такого рода просьбами.
Совершенно ясно, что заявители приняли все меры
предосторожности, чтобы свести к минимуму общение с
представителями властей. Это было сделано для того, чтобы иметь
возможность в конце концов сказать, что внутренние средства
правовой защиты были неадекватными и неэффективными, а затем
воспользоваться этим предлогом для прямого обращения в органы
Конвенции.
Турецкое Правительство постоянно делает все для того, чтобы
облегчить страдания населения в юго-восточной части страны. Чтобы
показать, что было сделано, я прилагаю сокращенный текст
документа, переданного турецким Правительством в Суд.
"Государственная помощь и общественная солидарность
в борьбе против терроризма
Отдавая себе отчет о размерах ущерба, понесенного в борьбе
против терроризма, турецкие власти создали внесудебную систему
помощи и общественной солидарности.
Статья 22 Закона о борьбе с терроризмом гарантирует и
организует эту помощь, а также обеспечивает предоставление
первоочередной помощи лицам, не являющимся государственными
служащими, из Фонда помощи и общественной солидарности.
Правительство предоставляет при этом шесть реестров,
содержащих самую последнюю информацию, полученную из всех
префектур региона, в которых введено чрезвычайное положение.
Как видно из анализа работы сети организаций, предоставляющих
такую помощь, в том числе дотации и субсидии, все виды помощи
являются многосторонними и вызваны прагматическим подходом: это
финансовая помощь, жилье, материалы для жилищного строительства,
продовольствие, одежда, горюче-смазочные материалы, субсидии на
аренду жилья. Иными словами, принимаются во внимание все
экстренные нужды людей, так или иначе страдающих от военных
действий против террористов.
В качестве примера интенсивной помощи жителям этих районов,
как части борьбы против терроризма, мы можем сослаться на вилайет
Диярбакыр, где проживают заявители. Так, только в этом вилайете
пострадавшим выделено 500 домов. Список лиц, получивших жилье,
фигурирует в деле.
В этом же вилайете на год раньше срока завершено строительство
72 домов, запланированное на 1995 г., с тем, чтобы быстрее
удовлетворить нужды семей, пострадавших от терроризма.
Строительство было закончено в октябре 1994 г. с предоставлением
жилья.
В 1994 г. 120 сборных домов было перевезено из Эрзинкана в
Тунджели и предоставлено населению. 5 млрд. турецких лир,
выделенных Чрезвычайной программой помощи, было потрачено на
создание инфраструктуры для этих жилищ. Даже сегодня префектура
Тунджели берет на себя расходы по оплате электроэнергии и воды.
Что касается вилайета Ван, то руководство Фонда помощи и
общественной солидарности этого вилайета предоставило нам
подробную информацию о помощи жертвам терроризма в письме от
21 ноября 1995 г. В нем говорится, что было построено 152 дома,
которые уже заселены лицами, вынужденными покинуть свои дома в
результате действий против террористов. Общая стоимость этих домов
составляет 14039799000 турецких лир.
Информация, полученная из префектуры Ширнак, также впечатляет
(приложение 6). В 1994 г. более 51 млрд. турецких лир, а в
1995 г. - почти 100 млрд. (97099750000) были распределены между
семьями - жертвами терроризма. Таким образом, общий объем помощи
за последние три года превышает 150 млрд. лир.
Только в супрефектуре Джизре было построено 212 домов,
стоимость которых составляет более 6 млрд. лир (письмо от
6 декабря 1995 г. из супрефектуры в префектуру Ширнак).
Список, представленный префектурой Бингель, показывает, что в
1994 г. жертвам терроризма было передано 50 городских домов в
префектуре и 206 домов в супрефектуре.
500 млн. лир было потрачено на ремонт поврежденных домов.
Необходимо также отметить, что 12,72 млрд. турецких лир было
выплачено лицам, желающим вернуться в свои деревни, которые они
покинули в результате террористических актов.
В письме от 24 февраля 1995 г. префектура Шпирта обратила
внимание на помощь в размере 275 миллионов турецких лир,
выделенных для финансирования возвращения в покинутые деревни
жителей, которые пострадали от действий террористов. 109 человек
получили субсидии общей суммой в 500 миллионов лир.
В той же префектуре значительные суммы инвестированы в
восстановление сельскохозяйственного производства и водоснабжения
восьми деревень.
Значительная помощь беженцам оказана также префектурой
департамента Битлис".
Размеры этой государственной помощи свидетельствуют о глубокой
озабоченности турецких властей последствиями борьбы с терроризмом,
затронувшими общество и отдельных лиц. Они свидетельствуют также о
решимости турецких властей найти адекватные ответы на возникшие
проблемы, в том числе имущественные, как в коллективном, так и
индивидуальном планах. Они включают: жилище, продовольствие,
отопление, равно как и макроэкономические проблемы инвестиций,
коммуникаций, возврата беженцев.
Что касается внутренних средств правовой защиты,
предусмотренных турецким правом, то они достаточны, доступны и
адекватны. В этой связи я прежде всего указал бы на то, что
Правительство предоставило Суду около ста решений различных судов
(административные суды, Государственный совет, гражданские суды и
Кассационный суд). Эти решения охватывают самые различные ситуации
(см. приложения 1 и 2 - 8, общим объемом 316 с., Cour (96) 111 ANN
и Cour (96) 113 ANN 2 соответственно). Несмотря на то, что
заявители утверждают (не приводя в подтверждение фактов), что
действующее турецкое законодательство делает невозможным доступ в
суд по делам, связанным с борьбой с терроризмом (что не
соответствует действительности), все решения, переданные
Правительством в Суд, были рассмотрены турецкими судами с
территориальной юрисдикцией в юго-восточной Анатолии (Диярбакыр,
Ван, Эрзурум и т.д.).
13. Суд считает показательным, что, несмотря на значимость
проблемы уничтожения деревень, Правительство государства -
ответчика не смогло привести конкретных примеров компенсации,
выплаченной жертвам, собственность которых была преднамеренно
уничтожена силами безопасности, или примеров судебного
преследования лиц, ответственных за такие нарушения (см. п. 71
третий подпункт Решения).
14. Я уже говорил о том, что так называемая пассивность
властей является чистой выдумкой заявителей, которые во время
расследования не смогли опознать лиц, ранее квалифицированных ими
как ответственных за акты насилия.
15. Если бы судебные решения и другие документы,
представленные турецким Правительством Комиссии, а позднее и Суду,
были изучены с тем вниманием, которого они заслуживают, то очень
скоро стало бы ясно, что все эти решения связаны с делами о
лишении жизни, намеренных и непреднамеренных убийствах,
уничтожении домов или другого имущества, исчезновении людей или
преступлениях, совершенных бойцами КРП, силами безопасности или
неизвестными лицами.
Среди представленных Суду решений турецких судов действительно
нет решения по делу, аналогичному настоящему, поскольку люди,
оказавшиеся в положении заявителей, преследовали иные цели, нежели
желание получить немедленную компенсацию: они хотели перенести
дело на международную арену. "Без воинов войны не бывает".
16. Что касается достоверной, доступной, эффективной и
достаточной природы средств национальной правовой защиты,
существующей в соответствии с турецким законодательством, то тут я
полностью согласен с особым мнением двух выдающихся членов
Комиссии, г-на Гозубуюка и г-на Вэйцеля.
"Некоторые факты настоящего дела были установлены путем
расследования, проведенного Комиссией. В частности, показания
свидетелей, полученные в ходе расследования, проведенного главным
прокурором Суда по делам государственной безопасности Диярбакыра,
свидетельствуют о том, что заявители и другие сельские жители не
смогли опознать ни одного представителя сил безопасности, которого
они ранее обвиняли в предполагаемых правонарушениях. Трудности, с
которыми встретились судебные власти, занимавшиеся этим
расследованием, объяснялись главным образом отсутствием
доказательств вины представителей сил безопасности.
В силу этих дополнительных сведений, которые стали известны во
время проведения расследования данного дела Комиссией, мы
полагаем, что существовало эффективное средство правовой защиты,
которым заявители не воспользовались, а именно административные
действия. Следовательно, заявление Правительства, относящееся к
статье 29 Конвенции, должно было быть принято Судом.
Как было доказано в процессе данного дела, уголовное
расследование, проведенное обвинением по настоянию заявителей, не
дало результатов из-за отсутствия соответствующих доказательств. С
учетом содержания жалоб, которые относятся главным образом к
уничтожению домов предположительно силами безопасности, совершенно
ясно, что при отсутствии даже малейшего доказательства вины такие
обвинения обречены на неудачу. И это неудивительно, поскольку
нормы права, регулирующие уголовную ответственность, строятся на
одних и тех же принципах во всех государствах - членах Совета
Европы.
Вместе с тем, как явствует из обширной документации,
предоставленной ранее Суду Правительством, которую необходимо
будет изучить более внимательно, а также из множества судебных
решений, копиями которых мы располагаем, существует эффективное
средство защиты, доступное для заявителей и достаточное как в
теории, так и на практике. Судебная практика показывает, что
другие турецкие граждане, столкнувшиеся с проблемами, которые в
конечном счете были аналогичны проблемам заявителей (уничтожение
домов и другой собственности), имели возможность в относительно
короткое время добиться удовлетворения своих требований в форме
денежной компенсации.
Однако заявители не приняли подобных мер. Они просто начали
писать письма в различные организации с просьбами о компенсации.
Этот момент необходимо подчеркнуть, поскольку это доказывает, что
цель, которую преследовали заявители, была, несомненно, получение
финансовой компенсации. Как уже было сказано, для ее достижения
заявители могли бы воспользоваться административными мерами,
однако они не пошли на этот шаг. Вместо того чтобы действовать
указанным образом, заявители выбрали наиболее сомнительный вариант
при данных обстоятельствах, а именно начали уголовное
разбирательство.
Необходимо подчеркнуть, что ситуация была бы совершенно иной,
если бы заявители приняли решение начать административное
расследование. Жертва административного акта может в первой
инстанции подать жалобу в связи с материальным и моральным ущербом
путем направления предварительного заявления властям. На заявление
должен быть дан ответ в двухмесячный срок. Если в течение
указанного периода такой ответ не получен, то заявление считается
отклоненным. В этом случае истец может прибегнуть к
административному разбирательству путем направления заявления в
административный суд.
В административных судах заявители для получения компенсации
должны лишь доказать, что они понесли определенный ущерб. Они не
должны доказывать, что власти совершили административную ошибку.
Как только административный суд установит, что жертва понесла
убытки, он определит размер компенсации, подлежащей выплате.
Следует иметь в виду, что Государственный совет применяет
принцип "объективной ответственности властей". На основе этого
принципа, который применяется административными судами начиная с
1965 г., власти несут ответственность в соответствии с принципом,
заключающимся в том, что трудности, с которыми сталкивается
страна, должны разделить все ее граждане. Нет необходимости
доказывать вину государственных служащих. Достаточно показать, что
имел место ущерб в результате действия, являющегося предметом
жалобы. Тот факт, что указанное действие было совершено властями
или третьей стороной, не препятствует присуждению компенсации.
Например, в случае, когда автомашина была уничтожена
выстрелами, произведенными с военного истребителя, Высший
административный суд по делу Мизгин Йилмаз против Министерства
обороны от 21 марта 1995 г. (E. N 1994/5656, K. N 1995/1262),
постановил, что "даже если власти не проявили беспечности, то и
тогда истец получил бы компенсацию в соответствии с принципом, что
все граждане должны в одинаковой мере нести бремя трудностей,
являющихся следствием действий государства во имя общественного
блага, и что такая компенсация является необходимым результатом
"общественной" природы государства... Размер ущерба, подсчитанный
судом округа Семдинли, а также приведенный в докладе экспертов,
составленном по поручению административного суда, показывает, что
размер компенсации, испрашиваемой заявителем, является разумным".
В деле, когда водитель автомашины был лишен жизни полицейским
офицером за отказ остановиться на контрольно-пропускном пункте,
Административный суд Диярбакыра в Решении по делу Сабрие Кара
против Министерства внутренних дел от 27 января 1994 г.
(E. N 1990/870 и K. N 1994/31) постановил, что "власти обязаны
выплатить компенсацию независимо от того, виновны они или
допустили небрежность". При этом не обязательно должна быть
установлена причинная связь между понесенным ущербом и действиями
властей.
Там, где власти не могут противостоять последствиям
террористической деятельности, они обязаны выплачивать жертвам
компенсацию в соответствии с "социальной ответственностью",
принятой на себя государством в рамках доктрины "социального
риска".
Административные суды вынесли большое число решений,
основанных на "объективной ответственности" властей (не на их
непосредственной вине). Эти дела показывают, что подобная судебная
практика в указанных районах является объективной реальностью.
Приведем в качестве примера следующие Судебные решения:
- Решение Высшего административного суда от 6 июня 1995 г. по
делу Осман Кайя и Семил Кайя против Министерства внутренних дел,
касающемуся уничтожения дома истца, его конюшни, сеновала и
имущества, находящегося в доме, во время военных действий между
силами безопасности и террористами. Высший административный суд
согласился с Административным судом Диярбакыра в отношении
необходимости выплаты властями компенсации истцам в соответствии с
теорией "социального риска". Административный суд постановил, что
понятие "ответственности властей" не должно ограничиваться
административной ошибкой или объективной ответственностью,
относящейся к строго конкретным условиям, но должно включать в
себя так называемый принцип "социального риска".
- Решение Административного суда Диярбакыра от 10 декабря
1991 г. по делу Бехие Топрак против Министерства внутренних дел и
Решение Высшего административного суда от 13 октября 1993 г. по
этому же самому делу. Муж заявительницы был лишен жизни
террористами во время поездки в микроавтобусе. Истица обратилась с
жалобой о "потере кормильца" и потребовала возмещения
материального и морального ущерба. Административный суд выдвинул
обвинение против государства на основе теории социального риска.
Суд постановил, что власти должны возместить ущерб, причиненный
третьей стороной, который они не смогли предотвратить, несмотря на
то, что были обязаны сделать это (даже если сами власти не
являлись ответственными за причиненный ущерб). Высший
административный суд одобрил это Решение.
- Решение Административного суда Диярбакыра от 28 апреля
1994 г. по делу Мунире Темель против Министерства внутренних дел.
Сын истца был похищен и лишен жизни бойцами КРП. Административный
суд Диярбакыра вынес решение о том, что власти должны выплатить
истцу компенсацию за материальный и моральный ущерб на основе их
объективной ответственности за происшедшее. Суд постановил, что
"все турецкие граждане имеют: право на достойную жизнь... и на
материальное и духовное процветание..." Суд постановил также, что
было бы нарушением принципа равенства, если бы государство
возмещало ущерб, нанесенный государственными служащими при
исполнении ими своих служебных обязанностей, однако проявляло
безразличие в вопросах возмещения ущерба рядовым гражданам.
Административный суд вынес это Решение после того, как Высший
административный суд отменил его предварительное Решение по
данному вопросу, которым он предоставил истцу компенсацию за
моральный, но не за материальный ущерб.
- Решение Административного суда Диярбакыра от 8 марта 1994 г.
по делу Чунейт Алпхан против Министерства внутренних дел. Дом
истца был сожжен во время военных действий между террористами и
силами безопасности. Заявитель потребовал возмещения ущерба.
Административный суд Диярбакыра постановил, что даже если власти и
не совершили административной ошибки, они обязаны выплатить
заявителю компенсацию на основании принципа "строгой
ответственности".
- Решение Административного суда Диярбакыра от 25 января
1994 г. по делу Хюсна Кара и других против Министерства внутренних
дел. Муж истицы был лишен жизни неизвестными людьми. Заявительница
обратилась к властям с требованием о компенсации. Суд постановил,
что власти должны возместить ущерб заявительнице на основании
теории социального риска. Он постановил также, что, поскольку
заявительница не принимала участия в террористической
деятельности, ущерб был причинен не по ее вине, а вследствие
тяжелого положения общества в целом.
- Решение Административного суда Диярбакыра от 21 июня 1994 г.
по делу Гули Аккус против Министерства иностранных дел.
Гражданский муж истицы был лишен жизни силами безопасности во
время незаконной демонстрации. Административный суд вынес Решение
о том, что власти должны выплатить заявительнице компенсацию.
Высший административный суд отменил это Решение на том основании,
что заявительница и ее гражданский муж официально не состояли в
браке. Однако Административный суд подтвердил свое Решение и
указал властям на необходимость выплатить заявительнице
компенсацию. Суд исходил из того, что заявительница и ее
гражданский муж в течение долгого времени жили вместе как законные
супруги. Суд также постановил, что власти должны возместить ущерб,
возникший в результате действий их представителей, даже если такой
ущерб нанесен ими по небрежности.
Вышеупомянутая судебная практика показывает, что если бы
заявители обратились в административные суды, то последние вынесли
бы решения не в пользу властей и обязали бы власти возместить
ущерб на основании принципа объективной ответственности. При этом
у административных судов не было бы необходимости устанавливать,
что какие-то солдаты незаконно и по небрежности уничтожили дома
заявителей. Суды установили бы факт нанесения ущерба и определили
бы размер компенсации, подлежащей выплате заявителям.
Не следует упускать из виду тот факт, что заявители, как и все
другие лица, домам которых был нанесен ущерб, стремились к
получению компенсации (см. п. 54, 55, 56, 57, 61, 65, 66, 68, 69,
71, 73, 75 доклада Комиссии).
Хотелось бы обратить внимание на то, что постоянные действия
сил безопасности никоим образом не препятствовали обращению
заявителей в суды с требованием о компенсации, хотя военные
действия, безусловно, были весьма активными в районе, где
расположена деревня заявителей. После событий ноября 1992 г.
заявители направились в Диярбакыр.
Как только заявители и другие жители деревни прибыли в
Диярбакыр, они обратились с жалобами во властные структуры,
включая правительственные органы, а именно к губернатору и
Президенту Республики, с просьбой о возмещении им ущерба (см.,
например, п. 83 и 99).
Однако в соответствии с турецким законом такие жалобы не
квалифицируются как обращение в судебные органы. Заявителям
достаточно было просто посетить юриста, чтобы узнать о
возможностях подачи жалоб о возмещении ущерба в административные
суды (см. п. 122).
Мы также обращаем внимание на то, что Комиссия не установила
фактов необъективности и наличия пристрастности со стороны судей
административных судов при вынесении решений, касающихся действий
сил безопасности. Также не было доказано, что в указанных регионах
страны повсеместно отсутствует доверие к средствам национальной
правовой защиты, предусмотренным в соответствии с положениями
административного права.
Сведения, полученные Комиссией во время изучения вопроса
обоснованности жалоб заявителей, свидетельствуют о том, что члены
Ассоциации по правам человека Диярбакыра не информировали
заявителей должным образом о возможности обращения в
административные суды (см. п. 96), а то и просто дезинформировали
их относительно того, в какие национальные органы власти
необходимо было подать жалобы (см. п. 115). В конечном счете они
рекомендовали заявителям направить жалобы непосредственно в
Комиссию (см. п. 130).
Как следует из заявлений свидетелей на Комиссии, истинной
целью Ассоциации по правам человека Диярбакыра, которая
воспользовалась для этого жалобами заявителей, явилось
информирование международных судов о неэффективности средств
правовой защиты в районах чрезвычайного положения Турции (см.
п. 115 и 130). Таким образом, Ассоциация по правам человека дала
заявителям дурной совет.
Полагаем, что нам удалось доказать факт наличия у заявителей
эффективных средств национальной правовой защиты, основанных на
законах страны, а также тот факт, что заявители имели возможность
сначала направить свои жалобы в административные суды Турции, а не
непосредственно в Комиссию. Возможность получения ими денежной
компенсации следует из принципа объективной ответственности
государства за действия, предположительно совершенные силами
безопасности. Тем не менее такая компенсация не может быть
выплачена до тех пор, пока административные суды не установят, что
ущерб был нанесен в силу невыполнения государством своих
обязанностей по соблюдению справедливого баланса между правами
индивидуума и общества в целом. А ведь такой вывод мог бы сам по
себе явиться достаточной компенсацией за моральный ущерб в
дополнение к требованиям заявителей о возмещении им материального
ущерба".
17. Перехожу к Решению Кассационного суда, который разъяснил
компетенцию гражданских судов по делам о возмещении ущерба,
понесенного в результате действий должностных лиц государства.
"Краткое изложение решения Кассационного суда
2. Палата по гражданским делам Кассационного суда
Решение от 17 ноября 1986 г.
Кассационный суд аннулировал Решение суда первой инстанции,
который отклонил иск о возмещении вреда к Министерству внутренних
дел и двум полицейским офицерам, которые пытали истца во время
допроса по подозрению его в убийстве.
В Решении суда указывалось, что личность пытавшего не
установлена, а административная власть не может нести
ответственность за личные виновные действия своих сотрудников.
В этой связи Кассационный суд постановил, что:
a) такие действия должностных лиц, как пытки, ни при каких
обстоятельствах не могут рассматриваться в качестве
административных актов и становятся противоправными фактами, и в
таком качестве подпадают под действие Обязательственного кодекса;
b) статья 129/5 Конституции, которая устанавливает, что иски о
возмещении вреда, причиненного по вине представителей власти при
исполнении ими своих служебных обязанностей, предъявляются к
администрации, не является абсолютной нормой и не должна
применяться к противоправным действиям лиц, которые явно превысили
свою власть или свои полномочия. При данных обстоятельствах
представители власти не пользуются защитой Конституции;
c) тот факт, что имел место оправдательный приговор из-за
отсутствия доказательств, никак не ограничивает юрисдикцию
гражданских судов. Напротив, суду необходимо было принять во
внимание заявление истца о том, что он опознал одного из пытавших
его полицейских.
По этим основаниям Кассационный суд постановил, что
гражданские суды обладают юрисдикцией в отношении незаконных
действий, совершенных представителями власти, которые превысили
свои полномочия" (дело Акдивар и другие против Турции,
приложения 2 - 7, Cour (96) 113 ANN 2, с. 200; см. также другие
подобные решения, с. 220, 205 и 206).
18. Таким образом, существует три вида внутренней правовой
защиты: в административных, гражданских и уголовных судах. Я
признаю, что наименьшие шансы на успех в уголовном суде, поскольку
в соответствии с турецким правом, в отличие от права французского,
нельзя предъявить гражданский иск в ходе уголовного процесса.
Кроме того, не следует забывать, что уголовное право не знает
объективной ответственности без вины. Тем не менее можно
предположить, что если бы заявители обратились в административные
или гражданские суды, то рассмотрение дел в этих судах позволило
бы установить виновных лиц.
19. Подобно заявителям, Комиссия и Суд выражают недовольство
безразличием властей перед лицом достойных сожаления событий с
тем, чтобы затем прийти к выводу о том, что существующие в Турции
правовые средства недоступны, неэффективны или недостаточны (см.
п. 73 первый подпункт). Во-первых, как я уже сказал (см. п. 8
выше), эта предпосылка неверна. Во-вторых, можно, конечно,
подвергать критике поведение административных властей, и это
никому не возбраняется делать, но не следует забывать, что при
политическом режиме, который характеризуется не слиянием, а
разделением властей, и где судебная система независима и
беспристрастна по отношению к другим ветвям государственной
власти, я не вижу, каким образом поведение административных
властей может повлиять на результаты отправления правосудия.
Если одновременно подвергается критике еще и медлительность
судов, то хотелось бы знать, каким образом они по собственной
инициативе будут осуществлять разбирательства, а также каким
образом следственные органы будут исполнять свои обязанности, если
лица, которых все это касается самым непосредственным образом, не
оказывают суду и следствию ни малейшего содействия?
20. Второй подпункт пункта 73 Решения содержит предположения,
которые, будь они действительными фактами, явились бы поводом для
несоблюдения такого настоятельного требования Конвенции, как
исчерпание всех внутренних правовых средств. Эти предположения
могли бы быть проверены Судом на предмет того, являются ли они
справедливыми или нет, если бы заявители обратились в турецкие
суды, прежде чем направлять свои жалобы в международные органы.
Наконец, Суд считает, что существующую в Турции правовую
защиту нельзя считать адекватной и достаточной, поскольку она не
соответствует характеру жалоб заявителей (см. п. 72 Решения).
Функции органов в Страсбурге не зависят от характера жалоб
заявителей. Компетенцию этих органов определяет только Конвенция,
а именно полномочия устанавливать, имело или нет место нарушение
одной из правовых норм Конвенции (статьи 19, статьи 31 п. 1,
статей 45 и 50), а не проверять, существуют ли в государствах -
участниках внутренние правовые средства, которые позволили бы
идентифицировать тех лиц, которые несут ответственность в связи с
жалобой заявителей.
Государства свободны в выборе средств, которые они считают
необходимым использовать для достижения целей Конвенции, а именно
"обеспечить соблюдение обязательств, принятых Высокими
Договаривающимися Сторонами в рамках Конвенции".
21. Предположим, что потенциальный заявитель свободен в выборе
одного из внутренних правовых средств, если их существует
несколько. Но что можно сказать о деле, подобном этому, где
заявители не выбрали ни одного?
22. Следовательно, заявители не предоставили турецким судам
возможность, которой наделяет государства - участники статья 26
Конвенции, а именно ликвидировать нарушения, являющиеся предметом
жалобы. Возражение Правительства о том, что заявители не
использовали все внутренние правовые средства, является, таким
образом, обоснованным. Следовательно, Суд не может рассматривать
дело по существу, поскольку заявители не исчерпали всех внутренних
правовых средств.
23. Вышеупомянутые соображения освобождают меня от
необходимости высказывать точку зрения по существу настоящего
дела.
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
CASE OF AKDIVAR AND OTHERS v. TURKEY
JUDGMENT
(Strasbourg, 16.IX.1996)
In the case of Akdivar and Others v. Turkey <1>,
The European Court of Human Rights, sitting, pursuant to
Rule 51 of Rules of Court A <2>, as a Grand Chamber composed of
the following judges:
--------------------------------
Notes by the Registrar
<1> The case is numbered 99/1995/605/693. The first number is
the case's position on the list of cases referred to the Court in
the relevant year (second number). The last two numbers indicate
the case's position on the list of cases referred to the Court
since its creation and on the list of the corresponding
originating applications to the Commission.
<2> Rules A apply to all cases referred to the Court before
the entry into force of Protocol No. 9 (P9) (1 October 1994) and
thereafter only to cases concerning States not bound by that
Protocol (P9). They correspond to the Rules that came into force
on 1 January 1983, as amended several times subsequently.
Mr R. Ryssdal, President,
Mr R. Bernhardt,
Mr {Thor Vilhjalmsson} <*>,
Mr {F. Golcuklu},
Mr R. Macdonald,
Mr A. Spielmann,
Mr N. Valticos,
Mr S.K. Martens,
Mrs E. Palm,
Mr I. Foighel,
Mr A.N. Loizou,
Mr M.A. Lopes Rocha,
Mr L. Wildhaber,
Mr G. Mifsud Bonnici,
Mr J. Makarczyk,
Mr D. Gotchev,
Mr B. Repik,
Mr K. Jungwiert,
Mr P. Kuris,
Mr U. Lohmus,
Mr E. Levits,
and also of Mr H. Petzold, Registrar, and Mr P.J. Mahoney,
Deputy Registrar,
--------------------------------
<*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке
набраны латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
Having deliberated in private on 27 April, 21 May and
30 August 1996,
Delivers the following judgment, which was adopted on the
last-mentioned date:
PROCEDURE
1. The case was referred to the Court by the Government of
Turkey ("the Government") on 4 December 1995 and by the European
Commission of Human Rights ("the Commission") on 11 December 1995,
within the three-month period laid down by Article 32 para. 1 and
Article 47 (art. 32-1, art. 47) of the Convention for the
Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms ("the
Convention"). It originated in an application (no. 21893/93)
against the Turkish Republic lodged with the Commission under
Article 25 (art. 25) on 3 May 1993 by eight Turkish nationals,
Mr Abdurrahman Akdivar, Mr Ahmet Akdivar, Mr Ali Akdivar,
Mr {Zulfukar Cicek}, Mr Ahmet {Cicek}, Mr Abdurrahman Aktas,
Mr Mehmet Karabulut and Mr {Huseyin} Akdivar. The Commission later
held that the latter was not an applicant (see paragraphs 48 - 50
below).
The Government's application referred to Article 48 (art. 48)
and the Commission's request, which concerned the eight persons
mentioned above, referred to Articles 44 and 48 (art. 44, art. 48)
and to the declaration whereby Turkey recognised the compulsory
jurisdiction of the Court (Article 46) (art. 46). The object of
the application and of the request was to obtain a decision as to
whether the facts of the case disclosed a breach by the respondent
State of its obligations under Articles 3, 5, 6 para. 1, 8, 13,
14, 18 and 25 para. 1 of the Convention (art. 3, art. 5, art. 6-1,
art. 8, art. 13, art. 14, art. 25-1) and Article 1 of Protocol
No. 1 (P1-1).
2. In response to the enquiry made in accordance with Rule 33
para. 3 (d) of Rules of Court A, the applicants stated that they
wished to take part in the proceedings and designated the lawyers
who would represent them (Rule 30).
On 26 March 1996 the President of the Chamber granted leave,
pursuant to Rule 30 para. 1, to Ms {Francoise} Hampson, a Reader
in Law at the University of Essex, to act as one of the
applicants' representatives.
3. The Chamber to be constituted included ex officio Mr F.
{Golcuklu}, the elected judge of Turkish nationality (Article 43
of the Convention) (art. 43), and Mr R. Bernhardt, the
Vice-President of the Court (Rule 21 para. 4 (b)). On 5 December
1995, in the presence of the Registrar, the President of the
Court, Mr R. Ryssdal, drew by lot the names of the other seven
members, namely Mr R. Macdonald, Mr N. Valticos, Mr S.K. Martens,
Mr M.A. Lopes Rocha, Mr D. Gotchev, Mr B. Repik and Mr E. Levits
(Article 43 in fine of the Convention and Rule 21 para. 5)
(art. 43).
4. As President of the Chamber (Rule 21 para. 6),
Mr Bernhardt, acting through the Registrar, consulted the Agent of
the Government, the applicants' lawyers and the Delegate of the
Commission on the organisation of the proceedings (Rules 37
para. 1 and 38). Pursuant to the order made in consequence, the
Registrar received the applicants' memorial on 12 March 1996 and
the Government's memorial on 15 March. The Secretary to the
Commission subsequently informed the Registrar that the Delegate
would submit his observations at the hearing.
5. On 31 January 1996 the Government requested, pursuant to
Rule 48 para. 2, that the Court hold a separate hearing on
preliminary objections. On 14 and 19 February the applicants and
the Delegate submitted their respective comments on the request
and on 21 February the Chamber decided to decline the request.
6. On 20 March 1996 the Commission produced various documents,
as requested by the Registrar on the President's instructions.
7. On 28 March 1996 the President of the Chamber granted
leave, pursuant to Rule 37 para. 2, to Amnesty International to
submit written comments on specified aspects of the case. These
were received on 4 April 1996.
8. On 28 March 1996 the Chamber decided unanimously to
relinquish jurisdiction forthwith in favour of a Grand Chamber
(Rule 51).
9. The Grand Chamber to be constituted included ex officio Mr
Ryssdal, President of the Court, Mr Bernhardt, Vice-President of
the Court, and the other members and substitute judges (namely,
Mr I. Foighel, Mr P. Kuris, Mr C. Russo and Mr B. Walsh) of the
Chamber which had relinquished jurisdiction (Rule 51 para. 2 (a)
and (b)). On 30 March 1996, in the presence of the Registrar, the
President drew by lot the names of the seven additional judges
called on to complete the Grand Chamber, namely Mr A. Spielmann,
Mrs E. Palm, Mr F. Bigi, Mr L. Wildhaber, Mr G. Mifsud Bonnici,
Mr K. Jungwiert and Mr U. Lohmus.
Prior to the hearing, Mr Bigi, who had died, and Mr Walsh and
Mr Russo, who were unable to participate in the case, were
replaced by Mr J. Makarczyk, Mr A.N. Loizou and Mr {Thor
Vilhjalmsson} respectively (Rule 24 para. 1 in conjunction with
Rule 51 para. 6).
10. On 4 April 1996 the President of the Court, Mr Ryssdal,
refused the applicants' request, pursuant to Rule 27 para. 3, for
use of interpretation facilities during the oral hearing on the
grounds of its late submission.
11. In accordance with the President's decision, the hearing
took place in public in the Human Rights Building, Strasbourg, on
25 April 1996. The Court had held a preparatory meeting
beforehand.
There appeared before the Court:
(a) for the Government
Mr {B. Caglar}, Ministry of Foreign Affairs, Agent,
Mr H. Golsong,
Ms {D. Akcay},
Mr {T. Ozkarol},
Mr A. Kurudal,
Mr F. Erdogan,
Mr O. Sever,
Ms {M. Gulsen}, Counsel;
(b) for the Commission
Mr H. Danelius, Delegate;
(c) for the applicants
Mr K. Boyle, Barrister-at-Law,
Ms F. Hampson, University of Essex, Counsel,
Mr K. Yildiz,
Mr T. Fisher,
Ms A. Reidy, Advisers.
The Court heard addresses by Mr Danelius, Mr Boyle,
Mr {Caglar}, Mr {Ozkarol}, Ms {Akcay} and Mr Golsong and also
replies to its questions.
AS TO THE FACTS
12. The facts are based on the Commission's findings of fact
as set out and developed in its report of 26 October 1995.
I. Particular circumstances of the case
A. The situation in the South-East of Turkey
13. Since approximately 1985, serious disturbances have raged
in the South-East of Turkey between the security forces and the
members of the PKK (Workers' Party of Kurdistan). This
confrontation has so far, according to the Government, claimed the
lives of 4,036 civilians and 3,884 members of the security forces.
It appears from information submitted by the applicants and by the
amicus curiae that a large number of villages, estimated at more
than 1,000, have been destroyed and evacuated during this conflict
(see paragraph 7 above).
14. Since 1987, ten of the eleven provinces of south-eastern
Turkey have been subjected to emergency rule which was in force at
the time of the facts complained of.
B. Destruction of the applicants' houses
15. The applicants (see paragraph 1 above), Turkish nationals,
were residents in the village of {Kelekci} in the Dicle district
of the province of Diyarbakir. The village of {Kelekci} and the
surrounding areas have been the centre of intense PKK terrorist
activity. It is undisputed that the PKK launched serious attacks
on {Kelekci} on 17 or 18 July 1992, and the neighbouring village
of {Bogazkoy} on 1 November 1992. As a result of the first attack,
three {Kelekci} villagers were killed and three others wounded.
The second attack on 1 November 1992 was directed at the
{Bogazkoy} gendarme station, which was destroyed, with one
gendarme being killed and eight others injured. Thereafter
security forces were reinforced in the area and extensive searches
were carried out for terrorists. The applicants alleged that on 10
November 1992 State security forces launched an attack on the
village of {Kelekci}, burnt nine houses, including their homes,
and forced the immediate evacuation of the entire village.
16. The Government categorically denied these allegations,
contending that the houses had been set on fire by the PKK.
Initially they stated that the village had merely been searched
and that no damage had been caused. Subsequently, it was
maintained that no soldiers had entered {Kelekci} on 10 November
1992, and, if they had been in the vicinity, they had stopped on
the outskirts of the village to take a rest.
17. On 6 April 1993 houses in {Kelekci} were set on fire and
the village was almost completely destroyed. It is disputed,
however, whether this destruction was caused by terrorists or by
security forces.
18. The Commission established that nine houses, including
those of the applicants, were destroyed or seriously damaged by
fire not long after the attack on the {Bogazkoy} gendarme station
on 1 November 1992. Although noting that there was some
uncertainty as to the exact date when the nine houses were burnt,
it accepted the applicants' claims that this occurred on
10 November 1992.
C. Commission's findings concerning investigations
at the domestic level
19. The Commission found that no proper investigation was
carried out at the domestic level regarding the destruction of the
nine houses at {Kelekci} on 10 November 1992 either immediately
after the event or thereafter. Apparently, a gendarmerie report of
29 November 1993 dealt with events at {Kelekci}. However, the
Commission concluded that this report and other "incident reports"
which had been submitted to the Chief Public Prosecutor at the
Diyarbakir State Security Court, in so far as they concerned the
destruction of the nine houses, did not result in any
investigation of the facts and involved no attempt to establish
responsibility for the destruction.
20. It was also established by the Commission that, although
the applicants had lost their homes, no one gave proper advice to
them or, apparently, to the other displaced {Kelekci} villagers,
on how to obtain compensation for the loss of their homes or other
forms of assistance. Petitions were made by the mayor of the
village and statements were given to several State officials.
However, no authority took up the applicants' problems or referred
them to the competent body.
21. There was also evidence before the Commission that, after
the case had been brought to it, certain of the applicants, or
persons who were believed to be applicants such as {Huseyin}
Akdivar and Ahmet {Cicek} (see paragraphs 48-50 below), had been
questioned by the State authorities about their applications to
the Commission. The Commission had been provided with a filmed
interview with these two persons, during which they were asked
about the case in Strasbourg.
22. As regards the events on 10 November 1992 (see
paragraph 15 above), the Commission noted that the investigation
reports and the recorded statements by villagers which had been
submitted to it by the respondent Government were dated September
1994, i.e. almost two years after the destruction of the nine
houses. In these statements they placed the blame on the PKK for
setting fire to the houses. At that time, a number of villagers
had been heard by the authorities about events at {Kelekci}. It
was observed that this inquiry had taken place at a time when the
village had been further damaged on 6 April 1993, and after the
Commission had communicated the applicants' complaints to the
Government for observations and decided to hold an oral hearing in
the case.
It was further noted that the investigation reports of
September 1994 were based on an exploratory mission undertaken by
helicopter on 21 September 1994. During this mission, the
investigating team did not land at {Kelekci} but only observed the
village during low-level flights. The report stated that all the
houses at {Kelekci} had collapsed and that there were no
inhabitants in the village.
23. As to the events of 6 April 1993, the Commission found
that a team of gendarmes had heard various villagers in
April 1993. However, in their recorded statements no reference was
made by the villagers to the incident of 10 November 1992. The
statements were examined by the Commission in order to determine
whether they should affect the Commission's findings on questions
of fact in respect of the incident complained of. In its report of
26 October 1995 it concluded as follows:
"197. In this respect, it is striking that the various
statements by the villagers are drafted in a stereotyped form and
have on the whole the same contents (see paragraphs 54, 56, 57,
59, 61, 65, 66, 68, 71, 73 and 75). Most of them describe the
events of 6 April 1993 in an almost identical manner. In the
recorded statements the villagers refer to the fact that the
terrorists had made a previous attack on the village during which
three persons had been killed and three others injured, this
general formula being used even in the statements of the
applicants Ahmet {Cicek} and Abdurrahman Aktas whose close
relatives, including the latter's father, had been killed on that
occasion. The statements also contain a declaration about the
villagers' respect for the State and their willingness to help the
State. All in all, the recorded statements give the impression of
having been drafted in a uniform manner by the gendarmes rather
than reflecting spontaneous declarations by the villagers. This
may also explain why some of these statements are in complete
contradiction to what the same persons have stated on other
occasions (see Ahmet {Cicek's} statements referred to in
paragraphs 61 and 89 - 90 above, Abdurrahman Aktas's statements
referred to in paragraphs 54 and 98 above, and Abdullah
Karabulut's statements referred to in paragraphs 66, 67 and 111
above). Thus it seems highly doubtful whether the recorded
statements to the gendarmes can be said to reflect the information
that the villagers intended to convey in regard to the events at
issue."
24. The Commission concluded that it attached no particular
weight to the statements of the villagers in April 1993. It
further noted the inadequacy of any real investigations at the
domestic level which could be of assistance in elucidating the
events on 10 November 1992. It concluded that the absence of any
such investigations was in itself a disturbing element in regard
to a serious matter such as the destruction of the homes of a
considerable number of persons.
D. Commission's evaluation of the evidence
25. In the absence of any relevant investigations at the
domestic level, the Commission based its finding on the evidence
which had been given orally by various persons or submitted in
writing in the course of the proceedings before it.
26. The Commission concluded that there was no evidence of any
conspiracy between the villagers to accuse the State of the
burning of the houses in order to obtain compensation or for any
other purpose.
It also noted that, while there was evidence that the security
forces were in the village, none of the witnesses stated that any
stranger had been seen at {Kelekci} on 10 November 1992. It was
unlikely that terrorists would have set fire to nine houses in the
village without anyone having noted their presence. Nor was there
any other evidence showing that terrorists had been at {Kelekci}
on that day.
27. Following an assessment of the evidence, the Commission
found it convincingly shown that security forces - presumably
under the strain of intense terrorist activity in the area - were
responsible for the burning of the nine {Kelekci} houses on
10 November 1992. However, it had not been shown that the
applicants were forcibly expelled from {Kelekci}, but the loss of
their homes caused them to abandon the village and move elsewhere.
II. Relevant domestic law and practice
28. The Government have submitted that the following domestic
law is relevant to the case.
Article 125 of the Turkish Constitution provides as follows:
"All acts or decisions of the administration are subject to
judicial review ...
The administration shall be liable to indemnify any damage
caused by its own acts and measures."
29. The above provision is not subject to any restrictions
even in a state of emergency or war. The latter requirement of the
provision does not necessarily require proof of the existence of
any fault on the part of the administration, whose responsibility
is of an absolute, objective nature, based on a concept of
collective liability and referred to as the theory of "social
risk". Thus the administration may indemnify people who have
suffered damage from acts committed by unknown or terrorist
authors when the State may be said to have failed in its duty to
maintain public order and safety, or in its duty to safeguard
individual life and property.
30. The principle of administrative liability is reflected in
the additional Article 1 of Law no. 2935 of 25 October 1983 on the
State of Emergency, which provides:
"... actions for compensation in relation to the exercise of
the powers conferred by this Law are to be brought against the
administration before the administrative courts."
31. The Turkish Criminal Code makes it a criminal offence
- to deprive someone unlawfully of his or her liberty (Article
179 generally, Article 181 in respect of civil servants),
- to oblige someone through force or threats to commit or not
to commit an act (Article 188),
- to issue threats (Article 191),
- to make an unlawful search of someone's home (Articles 193
and 194),
- to commit arson (Articles 369, 370, 371, 372), or aggravated
arson if human life is endangered (Article 382),
- to commit arson unintentionally by carelessness, negligence
or inexperience (Article 383), or
- to damage another's property intentionally (Articles 526 et
seq.).
32. For all these offences complaints may be lodged, pursuant
to Articles 151 and 153 of the Code of Criminal Procedure, with
the public prosecutor or the local administrative authorities. The
public prosecutor and the police have a duty to investigate crimes
reported to them, the former deciding whether a prosecution should
be initiated, pursuant to Article 148 of the Code of Criminal
Procedure. A complainant may appeal against the decision of the
public prosecutor not to institute criminal proceedings.
33. If the suspected authors of the contested acts are
military personnel, they may also be prosecuted for causing
extensive damage, endangering human lives or damaging property, if
they have not followed orders in conformity with Articles 86 and
87 of the Military Code. Proceedings in these circumstances may be
initiated by the persons concerned (non-military) before the
competent authority under the Code of Criminal Procedure, or
before the suspected persons' hierarchical superior (sections 93
and 95 of Law no. 353 on the Constitution and the Procedure of
Military Courts).
34. If the alleged author of a crime is an agent of the State,
permission to prosecute must be obtained from local administrative
councils (the Executive Committee of the Provincial Assembly). The
local council decisions may be appealed to the Supreme
Administrative Court (Danistay); a refusal to prosecute is subject
to an automatic appeal of this kind.
35. Any illegal act by civil servants, be it a crime or a
tort, which causes material or moral damage may be the subject of
a claim for compensation before the ordinary civil courts.
36. Proceedings against the administration may be brought
before the administrative courts, whose proceedings are in
writing.
37. Damage caused by terrorist violence may be compensated out
of the Aid and Social Solidarity Fund.
38. Articles 13 to 15 of the Constitution provide for
fundamental limitations on constitutional safeguards.
39. Provisional Article 15 of the Constitution provides that
there can be no allegation of unconstitutionality in respect of
measures taken under laws or decrees having the force of law and
enacted between 12 September 1980 and 25 October 1983. That
includes Law no. 2935 on the State of Emergency of 25 October
1983, under which decrees have been issued which are immune from
judicial challenge.
40. Extensive powers have been granted to the Regional
Governor of the State of Emergency by such decrees, especially
Decree no. 285, as amended by Decrees nos. 424 and 425, and Decree
no. 430.
41. Decree no. 285 modifies the application of Law no. 3713,
the Anti-Terror Law (1981), in those areas which are subject to
the state of emergency, with the effect that the decision to
prosecute members of the security forces is removed from the
public prosecutor and conferred on local administrative councils.
According to the Commission, these councils are made up of civil
servants and have been criticised for their lack of legal
knowledge, as well as for being easily influenced by the Regional
Governor or Provincial Governors, who also head the security
forces.
42. Article 8 of Decree no. 430 of 16 December 1990 provides
as follows:
"No criminal, financial or legal responsibility may be claimed
against the State of Emergency Regional Governor or a Provincial
Governor within a state of emergency region in respect of their
decisions or acts connected with the exercise of the powers
entrusted to them by this decree, and no application shall be made
to any judicial authority to this end. This is without prejudice
to the rights of individuals to claim indemnity from the State for
damage suffered by them without justification."
43. According to the submissions of the applicants, this
Article grants impunity to the Governors and reinforces the powers
of the Regional Governor to order the permanent or temporary
evacuation of villages, to impose residence restrictions and to
enforce the transfer of people to other areas. Damage caused in
the context of the fight against terrorism would be "with
justification" and therefore immune from suit.
PROCEEDINGS BEFORE THE COMMISSION
44. The applicants lodged their application (no. 21893/93)
with the Commission on 3 May 1993. They relied on Articles 3, 5,
6, 8, 13, 14 and 18 of the Convention (art. 3, art. 5, art. 6,
art. 8, art. 13, art. 14, art. 18) and Article 1 of Protocol No. 1
(P1-1), alleging that their homes were burnt on 10 November 1992
and that they were forcibly and summarily expelled from their
village by State security forces.
45. The Commission declared the application admissible on
19 October 1994. In its report of 26 October 1995 (Article 31)
(art. 31), it expressed the opinion that there had been violations
of Article 8 and Article 1 of Protocol No. 1 (art. 8, P1-1)
(eighteen votes to one), that there had been a violation of
Article 3 (art. 3) (fourteen votes to five), that there had been
no violation of Article 5 para. 1 (art. 5-1) (unanimously), that
there had been violations of Articles 6 para. 1 and 13 (art. 6-1,
art. 13) (twelve votes to seven), that there had been no violation
of Articles 14 and 18 (art. 14, art. 18) (unanimously) and that
Turkey had failed to comply with its obligations under Article 25
para. 1 (art. 25-1) (twelve votes to seven).
The full text of the Commission's opinion and of the eight
dissenting opinions contained in the report is reproduced as an
annex to this judgment <3>.
--------------------------------
<3> For practical reasons this annex will appear only with the
printed version of the judgment (in Reports of Judgments and
Decisions 1996 - IV), but a copy of the Commission's report is
obtainable from the registry.
FINAL SUBMISSIONS TO THE COURT
46. The Government requested the Court to accept the
preliminary objection concerning the exhaustion of domestic
remedies. In the alternative they submitted that there was no
violation of the Convention.
47. The applicants maintained that the Court should reject the
Government's preliminary objections and address the merits of
their complaints. In their submission the Court should hold that
there were violations of Articles 3, 6, 8, 13, 14, 18, and
25 para. 1 of the Convention (art. 3, art. 6, art. 8, art. 13,
art. 14, art. 18, art. 25-1) and Article 1 of Protocol No. 1
(P1-1).
AS TO THE LAW
I. Status of {Huseyin} Akdivar and Ahmet {Cicek}
48. In their memorial to the Court the Government sought a
declaration that the so-called applicants {Huseyin} Akdivar and
Ahmet {Cicek} (born in 1967) do not have the status of victims
within the meaning of Article 25 para. 1 of the Convention
(art. 25-1).
49. The Court recalls that the Commission in its report of
26 October 1995 found that {Huseyin} Akdivar and Ahmet {Cicek}
could not be considered to be applicants. The former had denied
having signed the power of attorney submitted to the Commission
and the latter had been confused with a cousin of the same name,
born in 1968, who was regarded by the Commission as the authentic
applicant. These findings concerning their applicant status have
not been disputed in the proceedings before the Court.
50. Having regard to the above, the Court also finds that they
cannot be considered as applicants.
II. The government's preliminary objections
A. Alleged Abuse of process
51. Prior to the filing of their memorial, the Government
requested that a separate hearing be held concerning the
preliminary objection under Article 26 (art. 26) (see paragraph 5
above), and again in their oral pleadings before the Court, they
submitted that the present application amounted to an abuse of the
right of petition. They claimed that the failure of the applicants
to avail themselves of remedies available in South-East Turkey
(see paragraphs 55 - 59 below) was part of the general policy of
the PKK to denigrate Turkey and its judicial institutions and to
promote the idea of the legitimacy of their terrorist activities.
As part of this strategy it was necessary to prove that the
Turkish judicial system was ineffective in general and unable to
cope with such complaints and to distance the population in
South-East Turkey from the institutions of the Republic and, in
particular, the courts. The applicants' failure to exhaust
remedies in this case had thus a political objective.
52. The applicants denied that the application had been made
for the purposes of political propaganda against the Government of
Turkey. They had brought their case to obtain redress for the
violations of the Convention which they had suffered and with a
concern to secure the return of the rule of law to that part of
Turkey.
53. The Commission in its admissibility decision of 19 October
1994 considered that the Government's argument could only be
accepted if it were clear that the application was based on untrue
facts which, at that stage of the proceedings, was not the case.
54. The Court shares the Commission's opinion. It recalls that
the Commission in its findings of fact has substantially upheld
the applicants' allegations concerning the destruction of their
property (see paragraphs 78 - 82 below). Under these
circumstances, and a fortiori, the Government's plea must be
rejected.
B. Exhaustion of domestic remedies
55. Article 26 of the Convention (art. 26) provides as
follows:
"The Commission may only deal with the matter after all
domestic remedies have been exhausted, according to the generally
recognised rules of international law, and within a period of six
months from the date on which the final decision was taken."
1. The arguments of those appearing before the Court
(a) The Government
56. The Government submitted that the application should be
rejected for failure to exhaust domestic remedies as required by
Article 26 (art. 26). They stressed in this context that not only
did the applicants fail to exhaust relevant domestic remedies but
they did not even make the slightest attempt to do so.
No allegation or claim for compensation was ever submitted to the
Turkish courts. The judicial authorities were thus deprived of the
opportunity of implementing the procedural and substantive
provisions regarding compensation which are available under
Turkish law.
57. The Government further contended that the applicants could
have addressed themselves to the administrative courts and sought
compensation for the alleged damage pursuant to Article 125 of the
Turkish Constitution (see paragraphs 28 - 30 above) which, they
pointed out, places no limits on the right to challenge acts or
decisions of the administration, even in a state of emergency, a
state of siege or war. With reference to numerous decided cases,
they demonstrated that the administrative courts had granted
compensation in many cases involving death, injuries or damage to
property arising out of the emergency situation on the basis of
the theory of social risk and that in these proceedings it was
unnecessary to prove fault (see paragraph 29 above). Moreover, the
burden of proof had been simplified by the courts to the point
where it was enough to show the existence of a causal link between
what was done and the harm sustained. Furthermore the courts,
which had acquired profound experience of the struggle against
terrorism, were prepared to award compensation not only in respect
of acts of the administration but also in respect of the acts of
the PKK.
They also emphasised, again with reference to decided cases,
that the applicants could have sought damages under the ordinary
civil law. The Code of Obligations provided for a right to damages
in cases where servants of the administration committed unlawful
acts. In particular the case-law established that the civil courts
are not bound by acquittals of administrative officials obtained
before the criminal courts.
58. Referring to a number of leading judgments of
international tribunals in this area, the Government maintained
that the exhaustion requirement applied unless the applicant could
show that the remedy provided was manifestly ineffective or that
there was no remedy at all (see, inter alia, the Interhandel case,
International Court of Justice Reports (1959), the Finnish Ships
Arbitration (1934), Reports of International Arbitral Awards,
United Nations, vol. 3; the Ambatielos Claim, ibid., vol. 12). The
applicants had failed to provide any evidence that there were
insurmountable obstacles to taking proceedings before the Turkish
courts. Although the numerous judgments submitted by the
Government did not cover the precise complaints made by the
applicants, they demonstrated beyond doubt the reality and
effectiveness of proceedings before the Turkish courts. The lack
of such a judgment could be explained by the fact that the
administration, through the Aid and Social Solidarity Fund,
provided considerable financial assistance, material aid and
housing to persons who had lost their possessions or homes owing
to terrorist activity or to fighting by the security forces.
59. Finally the Government asserted that the applicants had
not substantiated in any way their allegations concerning a fear
of reprisals for having recourse to the Turkish courts. They and a
large number of applicants in other cases pending before the
Commission had been able to bring their cases to Strasbourg
without harassment. If they had been able to consult the lawyers
of the Human Rights Association with a view to bringing
proceedings in Strasbourg, it must also have been open to them to
enforce their rights before the administrative courts.
(b) The applicants
60. The applicants maintained with reference to reports from
human rights organisations that the destruction of their homes was
part of a State-inspired policy which had affected over two
million people and almost three thousand settlements. Villages
were sometimes burnt and evacuated because they were seen as
giving shelter to the PKK. That policy, in their submission, was
tolerated, condoned and possibly ordered by the highest
authorities in the State and aimed at massive population
displacement in the emergency region of South-East Turkey. There
was thus an administrative practice which rendered any remedies
illusory, inadequate and ineffective. Since there were no signs
that the Government were willing to take steps to put an end to
the practice, victims could have no effective remedy.
In the alternative, the applicants contended that the remedy
before the administrative courts in respect of their allegations
was ineffective. In the first place the Government had not been
able to produce a single case in which the administrative courts
had considered a claim such as the applicants', namely that the
gendarmes had burned down their homes. In the second place, as a
matter of Turkish law, the administrative court is not competent
to deal with cases such as that of the applicants which concerns
acts of arson and intimidation. Such serious criminal offences
fell clearly outside the duties of public officials and were thus
beyond the competence of the administrative courts. The question
of accountability and compensation in respect of such matters fell
within the province of the civil and criminal courts.
61. They further submitted that in practice there was no
civil-law remedy open to them. Under Article 8 of Decree no. 430
the Regional Governor was immune from suit in so far as it is
claimed that he personally ordered the evacuation of the
applicants' village. Furthermore, there was no prospect of success
in a civil suit for damages against the State unless there had
been a finding by a criminal court that an offence had occurred
even if there had been no conviction in respect of it. Such a
criminal verdict presupposes that there had been an investigation
followed by a prosecution. However, no investigation had taken
place in their case.
(c) The Commission
62. The Commission found that the applicants did not have at
their disposal adequate remedies to deal effectively with their
complaints. The Delegate of the Commission pointed out that, if
the remedies were effective, it should have been possible to show
examples of court judgments from which it appeared that
compensation had been granted or responsible officers had been
punished, or at least prosecuted, for deliberate destruction of
houses in villages. However, the respondent Government had not
been able to furnish such a judgment. Moreover, it was at least
doubtful whether an administrative court judgment which would
grant compensation but leave open and undecided the question of
the responsibility for the destruction could be considered to
provide adequate and sufficient redress and whether such a remedy
was effective in relation to the specific complaint.
63. The Delegate submitted that it might, in practice, be
impossible for villagers such as the applicants to institute and
pursue such proceedings. In the first place, there would be
considerable practical difficulties. For example, it was unlikely
that a villager whose property had been destroyed would be able to
pay for the services of a lawyer himself. Secondly, the success of
proceedings based on accusations of this kind depended on an
impartial investigation being made by the authorities. In the
prevailing circumstances it was highly doubtful whether such an
investigation would be made. Moreover, in South-East Turkey, where
the security forces had to carry out their difficult tasks under
much strain and insecurity, the delegation of the Commission had
detected a desire amongst the representatives of the State whom
they had questioned to protect the military and a clear reluctance
to accept that accusations be levelled against the security
forces.
(d) Amnesty International
64. Amnesty International (see paragraph 7 above) stated that
although there had been widespread deliberate destruction of
villages by members of the security forces in South-East Turkey it
was not aware of any cases in which villagers have received
compensation for this damage. Moreover, in some cases those who
have attempted to obtain such compensation have been victims of
extrajudicial execution, "disappearance" or torture. Those
responsible for such intimidation are rarely brought to justice,
and usually receive light sentences if they are.
2. The Court's assessment
(a) General principles
65. The Court recalls that the rule of exhaustion of domestic
remedies referred to in Article 26 of the Convention (art. 26)
obliges those seeking to bring their case against the State before
an international judicial or arbitral organ to use first the
remedies provided by the national legal system. Consequently,
States are dispensed from answering before an international body
for their acts before they have had an opportunity to put matters
right through their own legal system. The rule is based on the
assumption, reflected in Article 13 of the Convention (art. 13) -
with which it has close affinity -, that there is an effective
remedy available in respect of the alleged breach in the domestic
system whether or not the provisions of the Convention are
incorporated in national law. In this way, it is an important
aspect of the principle that the machinery of protection
established by the Convention is subsidiary to the national
systems safeguarding human rights (see the Handyside v. the United
Kingdom judgment of 7 December 1976, Series A no. 24, p. 22,
para. 48).
66. Under Article 26 (art. 26) normal recourse should be had
by an applicant to remedies which are available and sufficient to
afford redress in respect of the breaches alleged. The existence
of the remedies in question must be sufficiently certain not only
in theory but in practice, failing which they will lack the
requisite accessibility and effectiveness (see, inter alia, the
Vernillo v. France judgment of 20 February 1991, Series A no. 198,
pp. 11 - 12, para. 27, and the Johnston and Others v. Ireland
judgment of 18 December 1986, Series A no. 112, p. 22, para. 45).
Article 26 (art. 26) also requires that the complaints
intended to be made subsequently at Strasbourg should have been
made to the appropriate domestic body, at least in substance and
in compliance with the formal requirements and time-limits laid
down in domestic law and, further, that any procedural means that
might prevent a breach of the Convention should have been used
(see the Cardot v. France judgment of 19 March 1991, Series A
no. 200, p. 18, para. 34).
67. However, there is, as indicated above, no obligation to
have recourse to remedies which are inadequate or ineffective. In
addition, according to the "generally recognised rules of
international law" there may be special circumstances which
absolve the applicant from the obligation to exhaust the domestic
remedies at his disposal (see the Van Oosterwijck v. Belgium
judgment of 6 November 1980, Series A no. 40, pp. 18 - 19,
paras. 36 - 40). The rule is also inapplicable where an
administrative practice consisting of a repetition of acts
incompatible with the Convention and official tolerance by the
State authorities has been shown to exist, and is of such a nature
as to make proceedings futile or ineffective (see the Ireland v.
the United Kingdom judgment of 18 January 1978, Series A no. 25,
p. 64, para. 159, and the report of the Commission in the same
case, Series B no. 23-I, pp. 394 - 97).
68. In the area of the exhaustion of domestic remedies there
is a distribution of the burden of proof. It is incumbent on the
Government claiming non-exhaustion to satisfy the Court that the
remedy was an effective one available in theory and in practice at
the relevant time, that is to say, that it was accessible, was one
which was capable of providing redress in respect of the
applicant's complaints and offered reasonable prospects of
success. However, once this burden of proof has been satisfied it
falls to the applicant to establish that the remedy advanced by
the Government was in fact exhausted or was for some reason
inadequate and ineffective in the particular circumstances of the
case or that there existed special circumstances absolving him or
her from the requirement (see, inter alia, the Commission's
decision on the admissibility of application no. 788/60, Austria
v. Italy, 11 January 1961, Yearbook, vol. 4, pp. 166 - 168;
application no. 5577-5583/72, Donnelly and Others v. the United
Kingdom (first decision), 5 April 1973, Yearbook, vol. 16, p. 264;
also the judgment of 26 June 1987 of the Inter-American Court of
Human Rights in the {Velasquez Rodriguez} case, Preliminary
Objections, Series C no. 1, para. 88, and that Court's Advisory
Opinion of 10 August 1990 on "Exceptions to the Exhaustion of
Domestic Remedies" (Article 46 (1), 46 (2) (a) and 46 (2) (b) of
the American Convention on Human Rights), Series A no. 11, p. 32,
para. 41). One such reason may be constituted by the national
authorities remaining totally passive in the face of serious
allegations of misconduct or infliction of harm by State agents,
for example where they have failed to undertake investigations or
offer assistance. In such circumstances it can be said that the
burden of proof shifts once again, so that it becomes incumbent on
the respondent Government to show what they have done in response
to the scale and seriousness of the matters complained of.
69. The Court would emphasise that the application of the rule
must make due allowance for the fact that it is being applied in
the context of machinery for the protection of human rights that
the Contracting Parties have agreed to set up. Accordingly, it has
recognised that Article 26 (art. 26) must be applied with some
degree of flexibility and without excessive formalism (see the
above-mentioned Cardot judgment, p. 18, para. 34). It has further
recognised that the rule of exhaustion is neither absolute nor
capable of being applied automatically; in reviewing whether it
has been observed it is essential to have regard to the particular
circumstances of each individual case (see the above-mentioned Van
Oosterwijck judgment, p. 18, para. 35). This means amongst other
things that it must take realistic account not only of the
existence of formal remedies in the legal system of the
Contracting Party concerned but also of the general legal and
political context in which they operate as well as the personal
circumstances of the applicants.
(b) Application of Article 26 (art. 26) to the facts of the
case
70. As regards the application of Article 26 (art. 26) to the
facts of the present case, the Court notes at the outset that the
situation existing in South-East Turkey at the time of the
applicants' complaints was - and continues to be - characterised
by significant civil strife due to the campaign of terrorist
violence waged by the PKK and the counter-insurgency measures
taken by the Government in response to it. In such a situation it
must be recognised that there may be obstacles to the proper
functioning of the system of the administration of justice. In
particular, the difficulties in securing probative evidence for
the purposes of domestic legal proceedings, inherent in such a
troubled situation, may make the pursuit of judicial remedies
futile and the administrative inquiries on which such remedies
depend may be prevented from taking place.
i. Remedy before the administrative courts
71. The Court observes that the large number of court
decisions submitted by the Government demonstrate the existence of
an innovative remedy in damages before the administrative courts
which is not dependent on proof of fault (see paragraphs 28 - 30
above). Undoubtedly these decisions illustrate the real
possibility of obtaining compensation before these courts in
respect of injuries or damage to property arising out of the
disturbances or acts of terrorism.
The applicants, on the other hand, have suggested that this
remedy is not available in respect of the criminal acts of members
of the security forces. However, they have not tested this
assumption by introducing proceedings before the administrative
courts.
In the Court's view, the existence of mere doubts as to the
prospects of success of a particular remedy which is not obviously
futile is not a valid reason for failing to exhaust domestic
remedies (see the Van Oosterwijck judgment cited above in
paragraph 67, p. 18, para. 37). Nevertheless, like the Commission,
the Court considers it significant that the Government, despite
the extent of the problem of village destruction (see paragraph 13
above), have not been able to point to examples of compensation
being awarded in respect of allegations that property has been
purposely destroyed by members of the security forces or to
prosecutions having been brought against them in respect of such
allegations. In this connection the Court notes the evidence
referred to by the Delegate of the Commission as regards the
general reluctance of the authorities to admit that this type of
illicit behaviour by members of the security forces had occurred
(see paragraph 63 above). It further notes the lack of any
impartial investigation, any offer to cooperate with a view to
obtaining evidence or any ex gratia payments made by the
authorities to the applicants.
72. Moreover, the Court does not consider that a remedy before
the administrative courts can be regarded as adequate and
sufficient in respect of the applicants' complaints, since it is
not satisfied that a determination can be made in the course of
such proceedings concerning the claim that their property was
destroyed by members of the gendarmerie.
ii. Remedy before the civil courts
73. As regards the civil remedy invoked by the respondent
Government, the Court attaches particular significance to the
absence of any meaningful investigation by the authorities into
the applicants' allegations and of any official expression of
concern or assistance notwithstanding the fact that statements by
the applicants had been given to various State officials (see
paragraphs 19 - 20 above). It appears to have taken two years
before statements were taken from the applicants by the
authorities about the events complained of, probably in response
to the communication of the complaint by the Commission to the
Government (see paragraph 22 above).
In assessing this remedy the Court must take account of the
fact that the events complained of took place in an area of Turkey
subject to martial law and characterised by severe civil strife.
It must also bear in mind the insecurity and vulnerability of the
applicants' position following the destruction of their homes and
the fact that they must have become dependent on the authorities
in respect of their basic needs. Against such a background the
prospects of success of civil proceedings based on allegations
against the security forces must be considered to be negligible in
the absence of any official inquiry into their allegations, even
assuming that they would have been able to secure the services of
lawyers willing to press their claims before the courts. In this
context, the Court finds particularly striking the Commission's
observation that the statements made by villagers following the
events of 6 April 1993 gave the impression of having been prepared
by the gendarmes (see paragraph 23 above).
74. Nor can the Court exclude from its considerations the risk
of reprisals against the applicants or their lawyers if they had
sought to introduce legal proceedings alleging that the security
forces were responsible for burning down their houses as part of a
deliberate State policy of village clearance.
75. Accordingly, as regards the possibility of pursuing civil
remedies, the Court considers that, in the absence of convincing
explanations from the Government in rebuttal, the applicants have
demonstrated the existence of special circumstances which
dispensed them at the time of the events complained of from the
obligation to exhaust this remedy.
iii. Conclusion
76. The Court therefore concludes, in light of the above, that
the application cannot be rejected for failure to exhaust domestic
remedies.
77. The Court would emphasise that its ruling is confined to
the particular circumstances of the present case. It is not to be
interpreted as a general statement that remedies are ineffective
in this area of Turkey or that applicants are absolved from the
obligation under Article 26 (art. 26) to have normal recourse to
the system of remedies which are available and functioning. It can
only be in exceptional circumstances such as those which have been
shown to exist in the present case that it could accept that
applicants address themselves to the Strasbourg institutions for a
remedy in respect of their grievances without having made any
attempt to seek redress before the local courts.
III. The merits of the applicants' complaints
A. The Court's assessment of the facts
78. The Court recalls its constant case-law that under the
scheme of the Convention the establishment and verification of the
facts is primarily a matter for the Commission (Articles 28
para. 1 and 31) (art. 28-1, art. 31). It is only in exceptional
circumstances that the Court will use its powers in this area. It
is not, however, bound by the Commission's findings of fact and
remains free to make its own appreciation in the light of all the
material before it (see, inter alia, the Cruz Varas and Others v.
Sweden judgment of 20 March 1991, Series A no. 201, p. 29,
para. 74, and the McCann and Others v. the United Kingdom judgment
of 27 September 1995, Series A no. 324, p. 50, para. 168).
79. The applicants pointed out that during the hearing on the
merits of the case before the Commission the Government had failed
to challenge the applicants' testimony given in the course of
earlier witness hearings before the Commission. They ought thus to
be estopped from doing so.
80. The Court notes from the Commission's report that the
facts of the case were disputed by both sides and that the
Government did not accept the applicants' version of events (see
report of 26 October 1995, p. 26, paras. 37 - 39). Against this
background the submission that the Government is estopped must
fail.
81. On the other hand, the Court considers that it should
accept the facts as established by the Commission. It recalls that
these findings were made pursuant to the hearing of witnesses in
Turkey on two separate occasions by a delegation of the Commission
in the presence of the representatives from both sides who were
able to cross-examine the witnesses and to a hearing on the merits
in Strasbourg before the Commission.
It thus finds it established that security forces were
responsible for the burning of the applicants' houses on
10 November 1992 and that the loss of their homes caused them to
abandon the village and move elsewhere. However, it has not been
established that the applicants were forcibly expelled from
{Kelekci} by the security forces.
82. It is against this background that the Court must examine
the applicants' complaints under the Convention.
B. Alleged violation of Article 8 of the Convention
(art. 8) and Article 1 of Protocol No. 1 (P1-1)
83. Article 8 of the Convention (art. 8) provides as follows:
"1. Everyone has the right to respect for his private and
family life, his home and his correspondence.
2. There shall be no interference by a public authority with
the exercise of this right except such as is in accordance with
the law and is necessary in a democratic society in the interests
of national security, public safety or the economic well-being of
the country, for the prevention of disorder or crime, for the
protection of health or morals, or for the protection of the
rights and freedoms of others."
84. Article 1 of Protocol No. 1 (P1-1) provides:
"Every natural or legal person is entitled to the peaceful
enjoyment of his possessions. No one shall be deprived of his
possessions except in the public interest and subject to the
conditions provided for by law and by the general principles of
international law.
The preceding provisions shall not, however, in any way impair
the right of a State to enforce such laws as it deems necessary to
control the use of property in accordance with the general
interest or to secure the payment of taxes or other contributions
or penalties."
85. The applicants submitted that in the light of all the
evidence they had adduced, they have convincingly established that
they were victims of a governmental policy of forced eviction
which constitutes a practice in violation of Article 8 (art. 8).
In addition, they maintained that the burning of their houses
amounted to a very serious violation of their rights under
Article 1 of Protocol No. 1 (P1-1).
86. The Government submitted that it had not been shown that
there had been any interference by the Turkish authorities with
the applicants' rights under these provisions (art. 8, P1-1).
Moreover, the Commission had found that it had not been proved
that the applicants had been deliberately removed from the
village.
87. The Commission maintained that there had been a breach of
both of these provisions (art. 8, P1-1).
88. The Court is of the opinion that there can be no doubt
that the deliberate burning of the applicants' homes and their
contents constitutes at the same time a serious interference with
the right to respect for their family lives and homes and with the
peaceful enjoyment of their possessions. No justification for
these interferences having been proffered by the respondent
Government - which have confined their response to denying
involvement of the security forces in the incident -, the Court
must conclude that there has been a violation of both Article 8 of
the Convention (art. 8) and Article 1 of Protocol No. 1 (P1-1).
It does not consider that the evidence established by the
Commission enables it to reach any conclusion concerning the
allegation of the existence of an administrative practice in
breach of these provisions (art. 8, P1-1).
C. Alleged violation of Article 3
of the Convention (art. 3)
89. The applicants requested the Court to endorse the
Commission's opinion that the burning of their homes by the
security forces also amounted to inhuman and degrading treatment
in breach of Article 3 of the Convention (art. 3) which reads:
"No one shall be subjected to torture or to inhuman or
degrading treatment or punishment."
90. The Government maintained, inter alia, that the allegation
of a violation of this provision (art. 3) was entirely unjustified
and unsupported on the facts. They pointed out that some of the
applicants who gave evidence were not even present when the
alleged events took place and that in the Commission's finding
neither the time, nor the circumstances, nor the means employed
was specified.
91. In view of the absence of precise evidence concerning the
specific circumstances in which the destruction of the houses took
place and its finding of a violation of the applicants' rights
under Article 8 of the Convention (art. 8) and Article 1 of
Protocol No. 1 (P1-1) (see paragraph 88 above), the Court does not
propose to examine further this allegation.
D. Alleged violation of Article 5
of the Convention (art. 5)
92. Before the Commission the applicants alleged that they
were compelled to abandon their homes in breach of the right to
liberty and the enjoyment of security of person under Article 5
para. 1 of the Convention (art. 5-1). However, they did not
maintain this complaint in the present proceedings and the Court
sees no reason to examine it of its own motion.
E. Alleged violations of Articles 6 para. 1 and 13
of the Convention (art. 6-1, art. 13)
93. The applicants, with whom the Commission agreed, claimed
that there was a violation of both Articles 6 para. 1 and 13 of
the Convention (art. 6-1, art. 13). They further claimed that
there was an administrative practice in breach of these provisions
(art. 6-1, art. 13).
94. Article 6 para. 1 (art. 6-1) provides, where relevant,
that,
"In the determination of his civil rights and obligations or
of any criminal charge against him, everyone is entitled to a fair
and public hearing within a reasonable time by an independent and
impartial tribunal established by law ..."
95. Article 13 (art. 13) states:
"Everyone whose rights and freedoms as set forth in this
Convention are violated shall have an effective remedy before a
national authority notwithstanding that the violation has been
committed by persons acting in an official capacity."
96. The Court recalls its finding that, while the Turkish
Government had shown the existence of a scheme of remedies under
Turkish law to deal with complaints arising out of the struggle
against terrorism, the action for compensation before the
administrative courts could not be considered an effective remedy
in respect of the applicants' complaints (see paragraphs 71 - 72
above). In addition, there existed special circumstances which
dispensed the applicants from availing themselves of the civil
remedy for damages (see paragraph 75 above).
97. Since the complaints under this head reflect the same or
similar elements as those issues already dealt with in the context
of the objection concerning the exhaustion of domestic remedies,
the Court considers that it is not necessary to examine these
further complaints.
F. Alleged violations of Articles 14 and 18
of the Convention (art. 14, art. 18)
98. The applicants further submitted that the acts of
destruction of their property and eviction from their village were
part of a deliberate and unjustified policy directed against them
because they are Kurds, in violation of Articles 14 and 18 of the
Convention (art. 14, art. 18) which state as follows:
Article 14 (art. 14)
"The enjoyment of the rights and freedoms set forth in this
Convention shall be secured without discrimination on any ground
such as sex, race, colour, language, religion, political or other
opinion, national or social origin, association with a national
minority, property, birth or other status."
Article 18 (art. 18)
"The restrictions permitted under this Convention to the said
rights and freedoms shall not be applied for any purpose other
than those for which they have been prescribed."
99. The Court recalls that these allegations were examined by
the Commission which found that, in the light of the evidence
submitted to it, they were unsubstantiated. Bearing in mind the
Commission's role in the determination and verification of the
facts (see paragraph 78 above), the Court accepts the Commission's
findings on this point. Accordingly, no violation of these
provisions (art. 14, art. 18) has been established.
G. Alleged violation of Article 25 para. 1
of the Convention (art. 25-1)
100. Article 25 para. 1 of the Convention (art. 25-1) states
as follows:
"The Commission may receive petitions addressed to the
Secretary General of the Council of Europe from any person,
non-governmental organisation or group of individuals claiming to
be the victim of a violation by one of the High Contracting
Parties of the rights set forth in this Convention, provided that
the High contracting Party against which the complaint has been
lodged has declared that it recognises the competence of the
Commission to receive such petitions. Those of the High
Contracting Parties who have made such a declaration undertake not
to hinder in any way the effective exercise of this right."
101. The Commission, whose opinion was endorsed by the
applicants, noted with concern that the applicants, and persons
who were thought to be applicants, had been directly asked by the
authorities about their petitions to Strasbourg (see paragraph 21
above). It considered it inappropriate for the authorities to
approach applicants in this way in the absence of their legal
representatives, particularly where such initiatives could be
interpreted as an attempt to discourage them from pursuing their
complaints, and concluded that the Turkish authorities had
hindered the effective exercise of the right of individual
petition under Article 25 para. 1 (art. 25-1).
The Delegate stated that, in general, in cases from South-East
Turkey applicants had been contacted by the authorities who had
inquired about their applications before the Commission. These
interviews had sometimes resulted in a declaration by the
applicant that he or she had never lodged any application or that
he or she did not wish to pursue the application. In some cases,
statements to this effect were recorded in minutes drawn up before
a public prosecutor or a notary, apparently at the initiative of
the authorities.
102. The Government, while not denying the facts found by the
Commission, emphasised that the authorities did not intimidate or
harass the applicants merely by ascertaining whether an
application had been brought or by conducting an investigation
into the allegations to determine whether criminal offences had
been committed. In fact these inquiries had led to the discovery
that {Huseyin} Akdivar and Ahmet {Cicek}, as found by the
Commission, were not applicants (see paragraphs 48 - 50 above).
In addition, the Government pointed out that they had actively
cooperated with the Commission at all stages of the proceedings
and that during the witness hearings each of the witnesses was
free to express his or her views. The investigations, in their
submission, had had no effect whatsoever on the exercise of the
right of individual petition or on the ensuing proceedings. It was
only if an applicant were actually prevented from exercising the
right - irrespective of the presence or absence of a legal
representative during such inquiries - that there could be an
obstruction to the right of individual petition.
103. The Court recalls that the obligation in Article 25
para. 1 (art. 25-1) in fine not to interfere with the right of the
individual effectively to present and pursue his complaint with
the Commission confers upon an applicant a right of a procedural
nature - which can be asserted in Convention proceedings -
distinguishable from the substantive rights set out under
section I of the Convention or its Protocols (see the Cruz Varas
and Others judgment cited above in paragraph 78, p. 36, para. 99).
104. It notes the Commission's finding that applicants, or
persons thought to be applicants like {Huseyin} Akdivar and Ahmet
{Cicek} (see paragraphs 48 - 50 above), had been directly asked
about their applications to the Commission and had been presented
with statements to sign declaring that no such applications had
been brought. In the case of {Huseyin} Akdivar and Ahmet {Cicek} a
filmed interview of this procedure had taken place (see
paragraph 21 above).
105. The Court, like the Commission, considers that it is of
the utmost importance for the effective operation of the system of
individual petition instituted by Article 25 of the Convention
(art. 25) that applicants or potential applicants are able to
communicate freely with the Commission without being subjected to
any form of pressure from the authorities to withdraw or modify
their complaints (see, mutatis mutandis, the Campbell v. the
United Kingdom judgment of 25 March 1992, Series A no. 233, p. 22,
paras. 61 - 64).
Given the vulnerable position of the applicant villagers and
the reality that in South-East Turkey complaints against the
authorities might well give rise to a legitimate fear of
reprisals, the matters complained of amount to a form of illicit
and unacceptable pressure on the applicants to withdraw their
application. Moreover, it cannot be excluded that the filming of
the two persons who were subsequently declared not to be
applicants could have contributed to this pressure (see paragraph
21 above). The fact that the applicants actually pursued their
application to the Commission does not prevent such behaviour on
the part of the authorities from amounting to a hindrance in
respect of the applicants in breach of this provision (art. 25-1).
106. There has thus been a violation of Article 25 para. 1
(art. 25-1) in this respect.
IV. Application of article 50 of the Convention (art. 50)
107. Under Article 50 of the Convention (art. 50),
"If the Court finds that a decision or a measure taken by a
legal authority or any other authority of a High Contracting Party
is completely or partially in conflict with the obligations
arising from the ... Convention, and if the internal law of the
said Party allows only partial reparation to be made for the
consequences of this decision or measure, the decision of the
Court shall, if necessary, afford just satisfaction to the injured
party."
108. In their memorial the applicants, who had received legal
aid, claimed compensation for pecuniary damage in the form of
restitutio in integrum and for moral damage. They also sought
costs and expenses amounting to 20,810 pounds sterling.
109. The Government offered no comment during the hearing
before the Court as regards these claims.
110. The Delegate of the Commission considered that a
substantial amount of compensation should be awarded.
A. Costs and expenses
111. The Court considers that the applicants' claim for costs
and expenses is reasonable and awards it in full less the amounts
received by way of legal aid from the Council of Europe which have
not already been taken into account in the claim.
B. Damage
112. On the other hand, as regards the claim for pecuniary and
non-pecuniary damage, the Court is of the opinion that the matter
is not ready for decision. The question must therefore be reserved
and the future procedure fixed with due regard to the possibility
of agreement being reached between the Government and the
applicants.
C. Default interest
113. Not having sufficient information about the statutory
rate of interest applicable in Turkey to the currency in which the
sums awarded are made out, the Court considers it appropriate to
base itself on the statutory rate applicable in the United Kingdom
on the date of adoption of the present judgment, namely 8% per
annum.
FOR THESE REASONS, THE COURT
1. Dismisses by twenty votes to one the preliminary objection
concerning an alleged abuse of process;
2. Dismisses by nineteen votes to two the preliminary
objection concerning the exhaustion of domestic remedies;
3. Holds by nineteen votes to two that there has been a
violation of Article 8 of the Convention (art. 8) and Article 1 of
Protocol No. 1 (P1-1);
4. Holds by twenty votes to one that it will not examine
further whether there has been a violation of Article 3 of the
Convention (art. 3);
5. Holds unanimously that it is not necessary to decide
whether there has been a violation of Article 5 of the Convention
(art. 5);
6. Holds unanimously that it is not necessary to decide
whether there has been a violation of Articles 6 para. 1 and 13 of
the Convention (art. 6-1, art. 13);
7. Holds unanimously that there has not been a violation of
Articles 14 and 18 of the Convention (art. 14, art. 18);
8. Holds by seventeen votes to four that Turkey has failed to
fulfil its obligation under Article 25 para. 1 of the Convention
(art. 25-1) not to hinder the effective exercise of the right of
individual petition;
9. Holds by nineteen votes to two
(a) that the respondent State is to pay the applicants, within
three months, in respect of costs and expenses, GBP 20,810 (twenty
thousand eight hundred and ten pounds sterling) less 14,095
(fourteen thousand and ninety-five) French francs to be converted
into pounds sterling at the rate of exchange applicable on the
date of delivery of the present judgment;
(b) that simple interest at an annual rate of 8% shall be
payable from the expiry of the above-mentioned three months until
settlement;
10. Holds by twenty votes to one that the question of the
application of Article 50 of the Convention (art. 50) as regards
the claim for pecuniary and non-pecuniary damage is not ready for
decision; and consequently,
(a) reserves the said question;
(b) invites the Government and the applicants to submit,
within the forthcoming three months, their written observations on
the matter and, in particular, to notify the Court of any
agreement they may reach;
(c) reserves the further procedure and delegates to the
President of the Grand Chamber the power to fix the same if need
be.
Done in English and in French, and delivered at a public
hearing in the Human Rights Building, Strasbourg, on 16 September
1996.
Signed: Rolv RYSSDAL
President
Signed: Herbert PETZOLD
Registrar
In accordance with Article 51 para. 2 of the Convention
(art. 51-2) and Rule 53 para. 2 of Rules of Court A, the following
dissenting opinions are annexed to this judgment:
(a) partly dissenting opinion of Mr Ryssdal and Mr Foighel;
(b) partly dissenting opinion of Mr Mifsud Bonnici;
(c) dissenting opinion of Mr Gotchev;
(d) dissenting opinion of Mr {Golcuklu}.
Initialled: R.R.
Initialled: H.P.
PARTLY DISSENTING OPINION
OF JUDGES RYSSDAL AND FOIGHEL
With regret we are unable to agree with the Court's conclusion
that there was a breach of Article 25 para. 1 of the Convention
(art. 25-1) in this case which we find unsupported by the facts as
determined by the Commission in its report.
It is true that the evidence before the Commission established
that {Huseyin} Akdivar and Ahmet {Cicek} (born in 1967) had been
questioned by the authorities about their applications and that a
filmed interview had taken place during which they were asked
about the case in Strasbourg (see paragraph 21 of the judgment).
However it was subsequently established by the Commission that
these persons could not be regarded as applicants. This finding
was accepted by the Court in paragraphs 48 - 50 of the judgment.
We do not consider that there is any evidence of an
interference with the right of individual petition in respect of
the applicants. In these circumstances we are of the view that the
Court did not have sufficient information at its disposal to reach
a conclusion that Turkey had failed to comply with her obligations
under Article 25 para. 1 (art. 25-1) in fine.
PARTLY DISSENTING OPINION OF JUDGE MIFSUD BONNICI
This dissent is limited to the procedural point which, to my
mind, is raised by the decision arrived at with regard to the
claim by the applicants of violations of Article 3 of the
Convention (art. 3) through the burning of their houses. In
point 4 of the operative part of its judgment, the Court reached
the conclusion that "it will not examine further whether there has
been a violation of Article 3 of the Convention (art. 3)".
The reasons for this are set out in paragraph 91, namely (a)
the absence of precise evidence concerning the specific
circumstances in which nine houses, including those of the
applicants, were destroyed (see paragraph 18); and (b) the finding
of a violation of the applicants' rights under Article 8 of the
Convention (art. 8) and Article 1 of Protocol No. 1 (P1-1).
I am of the opinion that since the findings of violations of
both the Articles (art. 8, P1-1) mentioned stem from the salient
fact that the applicants' houses were destroyed, it is
procedurally proper to examine the major claim first and abstain
from examining a minor one later if the first is deemed to
practically absorb the latter. A hierarchical approach is more
appropriate to attain the aim of guiding Contracting States as to
the scope of their obligations under the Convention and its
Protocols.
I therefore conclude that the claim under Article 3 (art. 3)
should have been examined further by the Court.
DISSENTING OPINION OF JUDGE GOTCHEV
My objections in this case mainly concern the question of
admissibility. I was unable to be convinced either by the decision
of the Commission of 19 October 1994, or by the judgment of the
Court that the present application was admissible.
I am convinced that in this case the applicants failed to
exhaust their domestic remedies as required by Article 26 of the
Convention (art. 26) and that they ought to have made an attempt
to seek a remedy before the courts in Turkey before coming to
Strasbourg.
It is true that in accordance with the case-law of the Court
the requirement of exhaustion under Article 26 of the Convention
(art. 26) depends on the existence of judicial remedies in respect
of the alleged violation - as well as the possibility of obtaining
redress or compensation - which are sufficiently certain in theory
and in practice (as stated, inter alia, in the Johnston and Others
v. Ireland judgment of 18 December 1986, Series A no. 112, p. 22,
para. 45).
I agree with the conclusion of the majority that under
Article 26 of the Convention (art. 26) there is no requirement to
exhaust domestic remedies if they are inadequate or ineffective.
Undoubtedly the burden of proof is distributed where there is a
dispute as to whether there exists any remedy at all under
national law or whether the remedy is effective. In such a
situation it is up to the Government to produce evidence before
the Court that such effective remedies exist. However in
paragraph 71 of the judgment the Court points out that the
Government have produced evidence showing that the administrative
courts in Turkey are applying the domestic-law rules concerning
State liability. The decisions which they have provided show that
in Turkey (and particularly in South-East Turkey, where most of
the decisions come from) there is a "real possibility of obtaining
compensation before [the] courts in respect of injuries or damage
to property arising out of the disturbances or acts of terrorism".
The applicants suggested that the administrative court
protection was not available when the damage was the result of
criminal acts of members of the security forces. In this respect
it is true that, amongst the decisions produced by the Government,
none concerned such a situation. For this reason the Court
concluded that there existed a doubt as to the effectiveness of
the judicial remedy before the administrative courts.
But how could the Government provide the Court with such a
decision if this problem has not been raised before the
administrative courts? Why could one not come to the conclusion,
in the light of the decisions presented by the Government, that
there exist judicial remedies which are sufficiently effective in
that they result in a positive outcome for the plaintiffs even
though the harm was caused by anonymous authors?
Against such a background the conclusion of the Court should
be that in the instant case there exist effective remedies which
the applicants failed to use and that accordingly the application
should not have been declared admissible.
Such a solution, in my view, corresponds to the very important
principle enshrined in Article 26 of the Convention (art. 26) and
would facilitate the efforts of Contracting Parties to meet the
requirements of Article 13 of the Convention (art. 13).
DISSENTING OPINION OF JUDGE {GOLCUKLU}
(Translation)
To my great regret I cannot agree with the opinion of the
majority of the Court on rejection of the Turkish Government's
preliminary objection, for the following reasons:
I. Abuse of process
1. In paragraph 54 of its judgment the Court dismissed the
Turkish Government's request for the application to be declared an
abuse of the right of petition under Article 27 of the Convention
(art. 27) on the ground that the Commission, in its findings of
fact, had confirmed the applicants' allegations about the
destruction of their property.
2. In my opinion, the fact that it is claimed the allegations
are true does not make the application any less an abuse of the
right of petition. The respondent Government's preliminary
objection on this point is closely linked to their second
preliminary objection, namely the plea of non-exhaustion of
domestic remedies, which I shall turn to below. The applicants,
without making any attempt to exhaust existing domestic remedies,
brought their applications before the international institutions -
via the "Kurdish Human Rights Project" in London - with the aim of
spreading anti-Turkish propaganda and the firm intention of
bringing the case into the international arena in order to distort
it when it should have remained to be judged according to legal
criteria under the procedure established by the European
Convention on Human Rights. It is that which constitutes "abuse of
process". Is there any need to point out that it is a universal
principle of law that "manifest abuse of a right is not protected
by the law"?
II. Subsidiary character of the protection system set up
by the European Convention on Human Rights
3. It is obvious and universally recognised that the
supervision system set up by the Convention for the Protection of
Human Rights and Fundamental Freedoms ("the Convention") is
subsidiary in character. Proof of this is be found in the
provisions of Articles 1, 3, 26, 50, 57 and 60 (art. 1, art. 3,
art. 26, art. 50, art. 57, art. 60). Article 26 (art. 26) is, par
excellence, the provision in which this doctrine, to which I will
return at greater length shortly, is formulated. This arrangement
has extremely important consequences for the process of applying
the Convention.
4. The European Court of Human Rights ("the Court") has
expressed this doctrine in precise, clear language in dozens of
judgments and on many occasions, particularly with regard to the
application of Article 5 para. 3 (art. 5-3) (assessment of the
reasonableness of pre-trial detention: see the Letellier v. France
judgment of 26 June 1991, Series A no. 207, p. 18, para. 35; the
Herczegfalvy v. Austria judgment of 24 September 1992, Series A
no. 244, p. 23, para. 71; and the Mansur v. Turkey judgment of
8 June 1995, Series A no. 319-B, pp. 49-50, para. 52), Article 6
para. 3 (d) (art. 6-3-d) (examination of witnesses for the defence
on an equal footing with witnesses for the prosecution: see the
{Ludi} v. Switzerland judgment of 15 June 1992, Series A no. 238,
p. 20, para. 43) and its doctrine of the "margin of appreciation"
(see the Mellacher and Others v. Austria judgment of 19 December
1989, Series A no. 169, pp. 25 - 26, para. 45, and the Open Door
and Dublin Well Woman v. Ireland judgment of 29 October 1992,
Series A no. 246-A, p. 29, para. 68).
5. It must be emphasised that the principle of subsidiarity
forms one of the corner-stones of the Court's case-law. Among
dozens of possible examples I cite the following to show how the
Court has expressed this principle with regard to its
jurisdiction.
In the Handyside v. the United Kingdom judgment of 7 December
1976 (Series A no. 24, p. 22, para. 48) we may read:
"The Court points out that the machinery of protection
established by the Convention is subsidiary to the national
systems safeguarding human rights ... The Convention leaves to
each Contracting State, in the first place, the task of securing
the rights and freedoms it enshrines. The institutions created by
it make their own contribution to this task but they become
involved only through contentious proceedings and once all
domestic remedies have been exhausted ..."
After analysing the concept of "necessity", to which it
referred in that judgment with a view to defining its meaning for
the purposes of the Convention, the Court went on to say:
"Nevertheless, it is for the national authorities to make the
initial assessment of the reality of the pressing social need
implied by the notion of "necessity" in this context." (emphasis
added)
6. In his excellent study of the question, Mr H. Petzold, the
Registrar of the Court, after reviewing the case-law of the Court
and the work of the European Commission of Human Rights with the
attention to detail which the subject merits, reaches the
following conclusions:
"Subsidiarity is then a basic principle for the process of
implementing the Convention. It is implicit in the Convention,
inherent in the system of protection established by the
Convention, and it has been confirmed as such by the case-law of
the Convention institutions. It recognizes the primary competence
and duty of the State to protect effectively within the domestic
legal order the fundamental rights and freedoms enshrined in the
Convention ..." (pp. 59 - 60)
"Clearly the Convention institutions contribute to securing
the enjoyment of the rights and freedoms guaranteed, but their
responsibilities are secondary - in time and in extent - to those
of the competent national authorities. Their mission is
essentially to guide and to assist with a view to ensuring that
the Convention States secure to individuals the necessary
protection through their own institutions and procedures." (p. 61)
("The Convention and the Principle of Subsidiarity" in The
European System for the Protection of Human Rights, R. St. J.
Macdonald, F. Matscher and H. Petzold (eds.), Martinus Nijhoff
Publishers, The Hague, 1993)
Here now is the opinion of the late Max {Sorensen}, the
eminent jurist who made an enormous contribution to the work of
the Court and the Commission:
"Whatever the formal status of the Convention in each of the
Contracting States, what is certain is that respect for the rights
and freedoms defined in its provisions must in the first place be
sought before the national administrative or judicial authorities.
The guarantees provided in the form of the procedures before the
Commission and the Court are only subsidiary in character."
(quoted by H. Petzold in the above-mentioned article, p. 41)
7. Can such a fundamental and important principle, of which
the exhaustion-of-domestic-remedies rule (Article 26) (art. 26) is
the most obvious element, be disregarded by the Convention
institutions, and if so under what conditions?
III. Meaning and requirements of the "exhaustion" rule
8. I will first refer to the Court's case-law. The Court has
held: "... the rule on the exhaustion of domestic remedies
delimits the area within which the Contracting States have agreed
to answer for wrongs against them before the organs of the
Convention" and that the rule in question "... dispenses States
from answering before an international body for their acts before
they have had an opportunity to put matters right through their
own legal system" (see, among other authorities, the De Wilde,
Ooms and Versyp v. Belgium judgment of 18 June 1971, Series A
no. 12, pp. 29 - 30, para. 50). And again: "[It] concerns the
possibility in law of bringing into play a State's responsibility
under the Convention" (see the Airey v. Ireland judgment of
9 October 1979, Series A no. 32, p. 10, para. 18).
The purpose of Article 26 (art. 26) is to give States "the
opportunity of putting right the violations alleged against them"
(see the Guzzardi v. Italy judgment of 6 November 1980, Series A
no. 39, pp. 26 - 27, para. 72, and the Van Oosterwijck v. Belgium
judgment of 6 November 1980, Series A no. 40, p. 17, para. 34).
The applicant has a duty to exhaust all remedies that are
available and sufficient. "The existence of such remedies must be
sufficiently certain not only in theory but also in practice,
failing which they will lack the requisite accessibility and
effectiveness; it falls to the respondent State to establish that
these various conditions are satisfied" (see the Vernillo
v. France judgment of 20 February 1991, Series A no. 198,
pp. 11 - 12, para. 27).
9. In the Cardot judgment, where we find what is very nearly a
complete summary of its case-law on the question, the Court upheld
the objection of non-exhaustion of domestic remedies raised by the
respondent Government on the ground that the applicant, by his
conduct, "did not provide the French courts with the opportunity
which is in principle intended to be afforded to Contracting
States by Article 26 (art. 26), namely the opportunity of
preventing or putting right the violations alleged against them".
In view of the importance of the relevant paragraphs, in that
they show how meticulously and rigorously the Court ensures the
impartial and strict observation of Article 26 (art. 26), I wish
to quote them here at length:
"... Admittedly, Article 26 (art. 26) must be applied with
some degree of flexibility and without excessive formalism ...,
but it does not require merely that applications should be made to
the appropriate domestic courts and that use should be made of
remedies designed to challenge decisions already given. It
normally requires also that the complaints intended to be made
subsequently at Strasbourg should have been made to those same
courts, at least in substance and in compliance with the formal
requirements and time-limits laid down in domestic law ...; and,
further, that any procedural means which might prevent a breach of
the Convention should have been used ...
Practice in international arbitration would appear to reflect
a similar approach. An example is to be found in the award of
6 March 1956 in the Ambatielos case. The British Government argued
that legal remedies had not been exhausted, on the ground that the
claimant ... had not called a witness during proceedings in an
English court. The Commission of Arbitration allowed the objection
in the following terms:
"The rule [of exhaustion] requires that "local remedies" shall
have been exhausted before an international action can be brought.
These "local remedies" include not only reference to the courts
and tribunals, but also the use of the procedural facilities which
municipal law makes available to litigants before such courts and
tribunals
...
...
It would be wrong to hold that a party who, by failing to
exhaust his opportunities in the court of first instance, has
caused an appeal to become futile should be allowed to rely on
this fact in order to rid himself of the rule of exhaustion of
local remedies."
In the court of first instance Mr Cardot did not express any
wish that evidence should be heard from his former co-defendants,
although they said that he had played a major part in organising
the smuggling of hashish ... Nor did he make any application to
the Court of Appeal for such evidence to be heard ...
As to his appeal on points of law, only one of the three
grounds put forward related to the proceedings in respect of the
former co-defendants who had been heard in that capacity at the
time ... Above all, it did not rely on paragraph 3 (d) of
Article 6 (art. 6-3-d) or even on the general principle in
paragraph 1 (art. 6-1) and did not refer to the statements that
[names omitted] had made to the investigating judge; so that it
was too vague to draw the Court of Cassation's attention to the
issue subsequently submitted to the Convention institutions,
namely the failure to hear prosecution witnesses at any stage of
the court proceedings against Mr Cardot ..." (Cardot v. France
judgment of 19 March 1991, Series A no. 200, pp. 18 - 19,
paras. 34 - 36).
Again, in the Van Oosterwijck judgment cited above (p. 19,
para. 39), the Court declined to accept the applicant's argument
that by virtue of the principle "jura novit curia" the courts who
had heard his case were obliged to consider it from the standpoint
of the Convention of their own motion. The Court held: "Whether
the obligation laid down by Article 26 (art. 26) has been
satisfied has to be determined by reference to the conduct of the
victim of the alleged breach ..."
It should be added that the Van Oosterwijck and Cardot
judgments give an idea of both the content and the scope of the
concept "flexibility without excessive formalism" with which the
exhaustion rule has to be applied.
Let me say at the outset that in the context of compliance
with the rule in question this concept cannot be interpreted so as
to permit "suppositions" to be taken for "facts" which prove the
lack of effective and sufficient domestic remedies.
In order to be able to reach such a conclusion - that is, in
order to ascertain whether or not the existence of the domestic
remedies that the respondent Government asked it to consider was
"sufficiently certain" (see the Ciulla v. Italy judgment of
22 February 1989, Series A no. 148, p. 15, para. 31) - the Court,
instead of proceeding on the basis of an interpretation of certain
misleading appearances, should at least have looked for prima
facie evidence. Not only did the applicants not apply to any court
(or any other competent national authority), they took no steps
whatever whose result could be regarded as a fact suggesting that
effective and sufficient domestic remedies did not exist. In
short, the applicants' argument is based on assumptions about the
attitude of the State authorities. It is, however, astonishing
that a Court which was so strict and meticulous in the way it
applied the exhaustion rule in the Van Oosterwijck and Cardot
cases should be so tolerant in the present case. If the existence
of domestic remedies is required, as the Court has held, to be
"sufficiently certain", should not the same Court also require the
lack of such remedies (or their insufficiency or ineffectiveness)
to be established to an equal extent, that is to say, proved to be
"sufficiently certain"? The respondent Government pointed out, and
pertinently so, that in the Finnish Ships Arbitration case it had
been established that the exhaustion rule was applicable "unless
there is an obvious futility or inefficacity which is manifest",
and that in the Panavezys-Saldutiskis case concerning Lithuania
"the argument was put forward that it was absolutely uncertain in
Lithuanian law whether it was possible to take proceedings in the
Lithuanian courts against the Government where the Government had
carried out acts iuris imperii. The court in The Hague replied:
"This does not dispense you from taking proceedings. You have to
have recourse to the Lithuanian courts, which are the only courts
that can confirm whether such a remedy is acceptable or not"
(verbatim record of the hearing on 25 April 1996, Cour/Misc
(96) 243/III, p. 11). Similarly, the Commission has said: "If
there is doubt as to the effectiveness of a domestic remedy, the
point must be taken before the domestic courts" (see application
no. 10148/82, Florentino Garcia v. Switzerland, decision of
14 March 1985, Decisions and Reports 42, p. 98). The applicants
talk incessantly about "compensation for the damage they have
sustained", when there are hundreds of judgments of the
administrative and civil courts awarding compensation to victims
in almost identical cases. Is it possible to say, in the light of
these facts, that the non-existence of domestic remedies was
certain? Neither in the Commission's report nor in the Court's
judgment, which is based on the Commission's suppositions, is
there any factual evidence or legal argument that dispels the
"doubt" as to the existence of domestic remedies to such an extent
as to make the lack of such remedies "certain".
IV. The instant case
10. I agree with the majority of the Court about what is said
in paragraphs 65 to 69 concerning the general principles governing
application of the rule laid down by Article 26 (art. 26), but not
about the way they were applied in this case.
11. Firstly, as regards the facts of the case (see
paragraph 70), what is going on in South-East Turkey is no
different from what has been happening for years in other Council
of Europe countries (in Northern Ireland, the Basque country,
Corsica, etc.) and there are not two kinds of terrorism. The
administrative authorities in the strict sense may well be
adversely affected, but the situation does not in any way affect
the administration of justice, especially as regards the
independence and impartiality of the courts.
It is going too far to hold that the situation in South-East
Turkey constitutes "special circumstances" such as to dispense the
applicants from the obligation to have recourse to existing
remedies. In that connection, I also observe that if the fear of
reprisals necessarily led them to avoid domestic remedies (see
paragraph 74), the same fear also exists when they apply to the
international institutions.
As regards the difficulty of securing probative evidence
referred to by the Court in paragraph 70, if there is a
difficulty, the same difficulty must exist when the case is
brought before an international tribunal.
Besides, as we shall see presently, in compensation cases
before the administrative courts the State's liability is "strict"
- "fault" does not have to be proved.
12. Although the Court does not say so expressly in the
judgment, it appears to be criticising the inactivity of the
administrative authorities in such a situation and to deduce
therefrom that the existing domestic remedies were of no
assistance. That is not quite true. The witness evidence taken
during the Commission's investigation (see the Commission's report
of 26 October 1995, paragraphs 40 et seq.) shows that inquiries
were made by the public prosecutor at the Diyarbakir National
Security Court and that the applicants - and the other villagers -
were not able at the time to identify any member of the security
forces as being responsible for the acts complained of. In
addition, the Court, referring explicitly to the allegations made
by the Delegate of the Commission, notes the lack of any impartial
investigation, any offer to cooperate with a view to obtaining
evidence, or any ex gratia payments made by the authorities (see
paragraph 71, third sub-paragraph in fine, of the judgment). I
wish to emphasise that the Turkish judiciary perform their duties
with as much independence and impartiality as the judges of the
other States party to the Convention throughout Turkish territory.
Cooperation is a two-way process!
Before concluding, in support of its assertion, that the
authorities never offered or made any ex gratia payments to the
applicants - in order to compensate them or relieve their
suffering - the Court should have verified that they had asked for
any such payments to be made.
It is clear that the applicants took every precaution to keep
their distance from the authorities of the country in order not to
have any contact with them so that they could claim in the final
analysis that domestic remedies were inadequate and ineffective;
that would give them the pretext they needed in order to be able
to apply to the Strasbourg institutions.
The Turkish Government, from the outset, have continued to
relieve the suffering of the population of that part of the
country. Here is a summary submitted to the Court of what is being
done.
"Public aid and social solidarity
in the fight against terrorism
Conscious of the extent of damage suffered in the fight
against terrorism the Turkish authorities have set up an
extra-judicial system of aid and social solidarity.
Section 22 of the Prevention of Terrorism Act provides for and
expressly governs such aid and provides that priority aid for
persons who are not public servants is to be provided from an Aid
and Social Solidarity Fund.
The Government are providing herewith six files containing
up-to-date information obtained from all the prefectures in the
region covered by the state of emergency.
It appears from an examination of this extra-judicial network
of aid and other grants that the types of aid actually provided
are both multiple and inspired by a pragmatic approach: they
consist of financial aid, provision of housing, building materials
for housing, food supplies, clothing, fuels, rent grants. In other
words all the urgent needs of people who have suffered in any way
from the fight against terrorism have been taken into account.
To cite but a few examples among the extensive aid provided to
inhabitants of these regions as part of the fight against
terrorism, we can refer to the county of Diyarbakir where the
plaintiffs are residents. Thus, in this county alone 500 dwellings
have been allocated. The list of beneficiaries appears in the
files.
Again, in the same county, the construction of 72 dwellings
scheduled for 1995 has been brought forward one year in response
to the needs of families who have suffered from terrorism and
ended in October 1994 with the allocation of housing.
Further, in 1994, 120 prefabricated housing units were
transported from Erzincan to Tunceli and were allocated.
5,000 million Turkish pounds financed by the Emergency Aid
Programme were spent on the infrastructure of this housing. Even
now, electricity and water costs are met by the Tunceli
Prefecture.
With respect to the county of Van, the presidency of the Aid
and Social Solidarity Fund for Van provides details of aid
supplied under different headings for victims of terrorism in a
letter of 21 November 1995. It states that 152 dwellings were
built and given to persons who had been obliged to leave their
homes as a result of the fight against terrorism. The total cost
of these buildings came to 14,039,799,000 Turkish pounds.
The information obtained from the Sirnak Prefecture is also
telling (Annex 6). In 1994 more than 51,000 million Turkish pounds
and in 1995 almost 100,000 million (97,099,750,000) Turkish pounds
were distributed to families victims of terrorism. Total aid over
the last three years exceeds 150,000 million Turkish pounds.
In the Sub-Prefecture of Cizre alone, 212 dwellings were
built, the current cost of which comes to more than 6,000 million
Turkish pounds (letter of 6 December 1995 from the Sub-Prefecture
to the Prefecture of Sirnak).
The lists communicated by the {Bingol} Prefecture state that
50 dwellings in the county town and 206 dwellings in the
Sub-Prefecture were handed over to victims of terrorism in 1994.
One hundred and ninety-three other dwellings built in 1995 will be
distributed to the persons whose names appear on the lists in the
file relating to this county.
Further, 500 million Turkish pounds were spent on repairing
damaged houses.
It should also be noted that 12,720 million Turkish pounds
have been paid to people who wish to return to their villages,
which they had left as a result of terrorism.
In the Sub-Prefecture of {Genc} alone approximately
6,500 million Turkish pounds were paid in Emergency Aid to persons
who were victims of terrorism.
In its letter of 24 November 1995, the Siirt Prefecture draws
attention to aid of 1,275 million Turkish pounds spent to finance
a return to villages which had been hastily abandoned. Further,
more than 500 million Turkish pounds were paid to attend to the
needs of 109 villagers having sustained loss as part of the fight
against terrorism.
Further, the Siirt Prefecture draws attention to the priority
treatment given to rural investment and to the fact that in this
context the problems of eight villages relating to drinking water
and roads have been solved.
Referring to a letter of 24 November 1995 received from the
Sub-Prefecture of Tatvan, the Prefecture of the county of Bitlis
refers to substantial aid paid to persons who have suffered
physical injury or pecuniary loss and persons who have been forced
to abandon their villages.
The size of these public contributions shows the extent to
which the Turkish authorities are conscious of the effect of the
fight against terrorism on all aspects of individual people's
lives and of society. It also demonstrates the determination of
the Turkish authorities to find appropriate responses to all the
problems and to the loss suffered, whether individually or
collectively, by examining all needs, whether as individuals or as
families, for housing, clothing, food, heating, immediate cash
requirements (grants, rent, outgoings) and needs in respect of
macro-economic investment, communications or for a return to the
villages." (see case of Akdivar and Others v. Turkey,
99/1995/605/693, Annexes 2-7 to the Government's memorial,
received at the registry on 15 March 1996, Cour (96) 113 ANN 2,
Strasbourg, 18 March 1996, pp. 209-11).
As regards accessible and sufficient domestic remedies in
Turkish law whose existence is sufficiently certain, I would first
point out that the respondent Government have submitted to the
Court roughly a hundred judgments of different courts
(administrative courts, Council of State, civil courts and Court
of Cassation) which cover a representative variety of situations
(see Annexes 1 and 2-8, running to 316 pages, Cour (96) 111 ANN 1
and Cour (96) 113 ANN 2 respectively). Although the applicants
allege, without any facts to support that claim, that the Turkish
legislation in force makes access to a court impossible in cases
concerning counter-insurgency operations (which is not true), all
the judgments submitted to the Court's consideration were given by
courts having territorial jurisdiction in South-East Anatolia
(Diyarbakir, Van, Erzurum, etc.).
13. The Court finds it significant that despite the extent of
the problem of village destruction the respondent Government have
not been able to point to examples of compensation being awarded
to victims where property has been deliberately destroyed by the
security forces or to prosecutions being brought against those
responsible (see paragraph 71, third sub-paragraph, of the
judgment).
I have already shown that the so-called inactivity of the
authorities was a pure and fallacious invention by the applicants,
who were themselves unable to identify those allegedly responsible
during the inquiries that were conducted.
14. If the judgments and other documents submitted by the
Turkish Government - to the Commission in the first instance, and
later to the Court - had been examined with the attention they
merited, it would quickly have become apparent that all these
judgments concerned cases of killings, intentional or
unintentional homicides, destruction of houses or other property,
disappeared persons or crimes committed either by members of the
PKK or the security forces or by persons unknown.
15. Admittedly, there is no judgment concerning a case exactly
like the instant case, because the people in a situation identical
to the applicants' had aims other than obtaining compensation in
mind, namely determination to bring their case to an international
forum. "There's no war without warriors."
16. As regards the certain, accessible, effective and
sufficient nature of the remedies existing in Turkish law, I
entirely agree with the dissenting opinion of the two eminent
members of the Commission, Mr {Gozubuyuk} and Mr Weitzel, mutatis
mutandis, expressed in the following terms:
"Certain facts of the case have been elucidated by the
Commission's investigation. In particular, the witness statements
obtained in the course of that investigation show that during the
investigation conducted by the Chief Public Prosecutor at
Diyarbakir State Security Court, the applicants, and moreover the
other villagers, were unable to identify any member of the
security forces as the perpetrator of the alleged offence. The
difficulties encountered by the judicial authorities in charge of
this investigation were largely due to the lack of evidence
against the security forces.
In view of these additional factors, which came to light when
the Commission investigated the case, we believe that there was an
effective remedy which the applicants failed to use, namely an
administrative action and that, consequently, the Government's
application under Article 29 of the Convention (art. 29) should
have been granted.
...
As has been proved by the investigation of the case, the
criminal proceedings brought by the prosecution at the applicants'
instigation came to nothing owing to the lack of probative
evidence. Having regard to the nature of the complaints, which
centre mainly on the destruction of houses, allegedly by the
security forces, it is quite clear that in the absence of even the
slightest shred of evidence, the prosecution was bound to fail.
This is unsurprising, as the rules governing criminal
responsibility are inspired by the same principles in all the
member States of the Council of Europe.
However, as shown by the ample documentation already submitted
by the Government, which will have to be studied more attentively,
and the numerous judgments of which we have obtained copies, there
was an effective remedy available to the applicants which was
sufficiently certain both in theory and in practice. This body of
case-law shows that other Turkish citizens faced with problems
which were, ultimately, very similar to those faced by the
applicants (the destruction of houses and various items of
property) were able in a relatively short time to obtain
satisfaction in the form of financial compensation.
The applicants did not take any such steps, however. They
merely wrote letters to certain authorities asking for
compensation. This point is worth emphasising, as it proves that
the aim pursued by the applicants was indeed to obtain financial
compensation. As has been said, they could have brought an
administrative action to obtain this, but omitted to take that
step. Instead of pursuing that course of action, they chose the
most precarious option in the circumstances, i.e. to bring
criminal proceedings.
We should emphasise here that the situation would have been
entirely different if the applicants had chosen to bring an
administrative action. The victim of an administrative act may in
the first instance complain of non-pecuniary or pecuniary damage
by filing a preliminary application with the authorities. The
authorities must then reply within sixty days. Should they fail to
reply within that period, the application is deemed to be
dismissed. The plaintiff can then bring an administrative action
by filing a simple application with the administrative court.
Applicants merely have to prove before the administrative
courts that they have suffered damage in order to obtain
compensation; they do not have to prove that the authorities have
made an administrative error. Once the administrative court has
established that the victim has suffered loss, it determines the
amount of compensation to be paid to him or her.
It should be recalled that the Supreme Administrative Court
(Danistay) applies the criterion of "objective liability of the
authorities". On the basis of that criterion, which has been
applied by the administrative courts since 1965, the authorities
are liable according to the principle that the burden of
difficulties facing a nation should be shared by all citizens. It
is not necessary to prove fault on the part of the Government's
agents. It is sufficient to prove that damage has occurred as a
result of the act complained of. The fact that the act in question
has been committed by the authorities or by a third party does not
prevent compensation from being awarded.
For example, where a vehicle was destroyed by shots fired by
fighter aircraft, the Supreme Administrative Court, in its Mizgin
Yilmaz v. Ministry of Defence judgment of 21 March 1995
(E. no. 1994/5656, K. no. 1995/1262), found that "even if the
authorities have not been negligent, the plaintiff must be awarded
compensation in accordance with the principle that all citizens
must share equally the burden of any constraints arising from
tasks assumed by the State in the public interest and that such
compensation is a necessary consequence of the "social" nature of
the State ... Semdinli District Court's finding of damage and the
expert report ordered by the administrative court show that the
amount of compensation sought by the applicant is reasonable".
In a case in which the driver of a car was killed by police
officers when he refused to stop at a checkpoint, Diyarbakir
Administrative Court, in its Sabriye Kara v. Ministry of the
Interior judgment of 27 January 1994 (E. no. 1990/870 and K.
no. 1994/31), held that "the authorities had a duty to compensate
the damage, whether or not they were at fault or had acted
negligently. Moreover, there does not have to be a causal link
between the damage and the authorities" acts.
Where the authorities cannot avoid the adverse consequences of
terrorist activities, they must pay the victims compensation in
accordance with the "social" responsibility assumed by the State,
given that such damage results from a "social risk"."
The administrative courts have delivered a plethora of
decisions to the effect that the authorities have "objective
liability" (i.e. not fault-based). These show that the case-law in
this area is consistent. We shall quote the following decisions as
examples:
- Decision of the Supreme Administrative Court of 6 June 1995
in the case of Osman Kaya and Cemil Kaya v. Ministry of the
Interior: this concerned the destruction of the plaintiffs' house,
loft, stable and all moveable property during fighting between the
security forces and terrorists. The Supreme Administrative Court
upheld Diyarbakir Administrative Court's judgment ordering the
authorities to compensate the plaintiffs in accordance with the
theory of "social risk". The administrative court held that the
concept of the authorities" liability should not be limited to an
administrative error or objective liability related to strict
conditions, but should also comprise the so-called "social risk"
principle.
- Judgment of Diyarbakir Administrative Court of 10 December
1991 in the case of Behiye Toprak v. Ministry of the Interior;
decision of the Supreme Administrative Court of 13 October 1993 in
the same case: the plaintiff's husband was killed by terrorists
while travelling in his minibus. The plaintiff complained of "loss
of bread-winner" and claimed pecuniary and non-pecuniary damages.
The administrative court found against the State on the basis of
the theory of social risk. It held that the authorities were
obliged to compensate damage caused by third parties which they
were unable to prevent despite their duty to do so, even if they
were not responsible for that damage. The Supreme Administrative
Court upheld that judgment.
- Judgment of Diyarbakir Administrative Court of 28 April 1994
in the case of {Munire} Temel v. Ministry of the Interior: the
plaintiff's son was kidnapped and murdered by the PKK.
Diyarbakir Administrative Court ordered the authorities to
compensate the plaintiff for pecuniary and non-pecuniary loss on
grounds of their objective liability. It held that "all Turkish
citizens have ... the right to a decent standard of living ... and
to material and spiritual prosperity...". The court held that it
would be contrary to the principle of equality if the State were
to compensate damage suffered as a result of public services
provided by its own bodies (agents), but remained indifferent to
damage suffered by its citizens. The administrative court
delivered this judgment after its preliminary ruling had been
quashed by the Supreme Administrative Court. The preliminary
ruling had granted the plaintiff compensation for non-pecuniary
damage but not for pecuniary damage.
- Judgment of Diyarbakir Administrative Court of 8 March 1994
in the case of {Cuneyt} Alphan v. Ministry of the Interior: the
plaintiff's house was burnt down during fighting between
terrorists and security forces. The applicant claimed damages.
Diyarbakir Administrative Court held that, even where the
authorities had not made an administrative error, they had to pay
the applicant compensation on grounds of their "strict liability".
- Judgment of Diyarbakir Administrative Court of 25 January
1994 in the case of {Husna} Kara and Others v. Ministry of the
Interior: the plaintiff's husband was killed by unknown persons.
The applicant sued the authorities for damages. The administrative
court ordered the authorities to compensate the plaintiff on the
basis of the theory of social risk, holding that, as the plaintiff
had had no part in any terrorist activity, her loss was not caused
by her own negligence but by difficult circumstances facing
society.
- Judgment of Diyarbakir Administrative Court of 21 June 1994
in the case of Guli Akkus v. Ministry of the Interior: the
plaintiff's common-law husband was killed by security forces
during an illegal demonstration. The administrative court ordered
the authorities to compensate the plaintiff's loss. The Supreme
Administrative Court quashed that judgment on the ground that the
applicant and her common-law husband were not legally married. The
administrative court upheld its own decision, however, and ordered
the authorities to compensate the plaintiff. It held that the
plaintiff and her common-law husband had been living together as
man and wife. It held further that the authorities should
compensate damage caused by their agents, even if that damage had
been caused by negligence.
The foregoing case-law shows that, if the applicants had
applied to the administrative courts, they could have obtained an
order against the authorities for compensation of their loss on
grounds of objective liability. The administrative courts would
not have needed to establish that the soldiers had unlawfully and
negligently destroyed the houses in question. They would merely
have had to establish the damage and to determine the amount of
compensation to be awarded.
One should not lose sight of the fact that the applicants,
like all the other villagers whose houses were damaged, were
seeking to obtain compensation (see paragraphs 54, 55, 56, 57, 61,
65, 66, 68, 69, 71, 73, 75 [of the Commission's report]).
We note here that the continuing activities of the security
forces did not in any way prevent the applicants from applying to
the courts for compensation. Admittedly, the PKK was very active
in the area in which the applicants" village was situated.
However, the applicants went to Diyarbakir after the events of
November 1992.
Once the applicants and villagers arrived at Diyarbakir, they
applied to certain public authorities, including Government
authorities, i.e. the Regional Governor and the President of the
Republic, for compensation (see, for example, paragraphs 83
and 99).
These applications cannot, however, be considered to be legal
proceedings under Turkish law. The applicants merely needed to
consult a lawyer to learn of the possibility of bringing an action
for damages before the administrative courts (see paragraph 122).
We note also, in this respect, that it has not been
established before the Commission that the administrative court
judges do not rule impartially in cases in which actions of the
security forces are challenged. Nor has it been proved that there
is a general lack of confidence in the remedies available under
administrative law in the region in question.
The evidence obtained by the Commission during its
investigation into whether the complaints were founded shows that
the members of Diyarbakir Human Rights Association failed to
inform the applicants properly of the possibility of applying to
the administrative courts (see paragraph 96) or misinformed them
as to the appropriate national authorities to which they should
apply (see paragraph 115). In any event, they advised the
applicants to lodge an application directly with the Commission
(see paragraph 130).
It also transpires from the witness statements obtained by the
Commission that the real aim of the members of Diyarbakir Human
Rights Association in lodging several individual applications was
to argue before the international courts that domestic remedies
were ineffective in an area which had been declared to be in a
state of emergency (see paragraphs 115 and 130) and that they gave
the applicants bad advice.
Consequently, we believe we have shown that the applicants had
an effective remedy in Turkish law in that they could have
submitted to the administrative courts the complaints which they
now raise before the Commission. Although the financial
compensation which they stood to gain flowed from the principle of
the State's objective liability for acts allegedly committed by
the security forces, such compensation cannot be paid until the
administrative courts have established that damage has been caused
due to the State's failure to comply with its duty to strike a
fair balance between individual rights and the legitimate rights
of the general public. Such a finding would have been sufficient
compensation for the non-pecuniary loss suffered by the interested
parties, especially as, in this case, they confined their claims
to compensation for the losses suffered."
17. I now turn to a judgment of the Court of Cassation in
which it was held that the civil courts had jurisdiction in
respect of damage sustained as a result of the actions of State
officials.
"Brief summary of judgment CC2
4th Civil Division of the Court of Cassation -
judgment of 17 November 1986
The Court of Cassation quashed the judgment of the court of
first instance dismissing the plaintiff's action in damages
against the Ministry of the Interior and two police officers who
had allegedly tortured him during interrogation on suspicion of
homicide. According to the judgment, as the identity of the
torturer could not be established, the authorities could not be
held liable for the personal fault of their agents.
The Court of Cassation, however, held that:
(a) acts such as torture committed by public servants which
could not under any circumstances be qualified as administrative
acts became unlawful acts and therefore acts governed by the Code
of Obligations;
(b) Article 129/5 of the Constitution which provided that
actions in damages resulting from faults committed by public
servants in the exercise of their powers must be brought against
the authorities, was not an absolute rule and did not apply to
unlawful acts which manifestly exceeded any exercise of power or
authority. On the contrary, public servants were not entitled to
benefit from this constitutional safeguard in such circumstances;
(c) further, the fact that there had been an acquittal through
lack of evidence was not binding upon the civil courts. On the
contrary, it was necessary to take into account the plaintiff's
statement to the effect that he had identified one of the
policemen who had tortured him.
For these reasons, the Court of Cassation held that the civil
courts had jurisdiction in respect of unlawful acts committed by a
public servant who had exceeded his powers." (case of Akdivar and
Others v. Turkey, Annexes 2-7, Cour (96) 113 ANN 2, p. 200; see
also the other judgments of the same type on pages 202, 205 and
206)
18. There were therefore three kinds of domestic remedy - in
the administrative, civil and criminal courts. I admit that the
remedy with the least prospects of success was the criminal one,
since under Turkish law it is not possible, as it is under French
law, either to lay an information against a person or persons
unknown before the judge having jurisdiction or to lodge a civil
party application with the criminal court which sets criminal
proceedings in motion. In addition, it should not be forgotten
that where the offenders in a criminal case are not identified the
strict liability principle is inoperative. However, it is possible
to speculate that if the applicants deigned to apply to the
administrative or civil courts the resulting proceedings would
provide an opportunity to identify those responsible.
19. Like the applicants, the Commission and the Court seem to
criticise and turn to their own account the inactivity and
insensitivity of the authorities in the face of these regrettable
events in order to reach the conclusion that existing remedies
were inaccessible and/or ineffective or insufficient (see
paragraph 73, first sub-paragraph). In the first place, as I have
already said (see paragraph 8 above), that assertion is not
correct. Secondly, one can criticise the conduct of the
administrative authorities if one wishes to do so. Under a
political regime where there is a separation rather than an
amalgamation of powers and where the judiciary is independent and
impartial {vis-a-vis} the other branches of State authority, I
wonder how the conduct of the administrative authorities can
influence the administration of justice. If at the same time the
immobility of the courts is criticised, how is it possible for a
court to deal with a case of its own motion or for the prosecuting
authorities to perform their duties if those directly concerned do
not help them to do so in such situations?
20. The second sub-paragraph of paragraph 73 contains
suppositions which, taken to be real facts, were given as the
reasons for not requiring compliance with such an imperative
requirement for the application of the Convention as the
exhaustion-of-domestic-remedies rule. These assertions, which were
pure suppositions at the time when the Court considered the case,
would now be shown to be true or false if the applicants had
applied in the first place to the Turkish courts before submitting
their case to the international institutions. If the latter had
not then been satisfied with the result, they would have been able
to rule on the merits of the case in full knowledge of the facts
instead of proceeding by supposition and deduction.
Lastly, the Court took the view that the existing remedies
were not adequate and sufficient because they were not appropriate
to the complaints raised by the applicants (see paragraph 72 of
the judgment).
The function of the Strasbourg institutions does not depend on
the applicants' claims. The Convention itself defines their
powers, namely finding that there has or has not been a breach of
one of its provisions (Articles 19, 31 para. 1, 45 and 50)
(art. 19, art. 31-1, art. 45, art. 50), but not verifying whether
there was a domestic remedy whereby "those responsible for the
applicants' complaints could be identified", as they would have
wished.
States are free to choose what means they should employ to
achieve the aim of the Convention, namely "to ensure the
observance of the engagements undertaken by the High Contracting
Parties in the present Convention".
21. Even supposing that a potential applicant is free to
choose one of a number of different domestic remedies, what must
we say of a case like this one, where the applicants have not
chosen any?
22. Consequently, the applicants did not give the Turkish
courts the opportunity, which Article 26 (art. 26) is intended to
afford to Contracting States, of putting right the violations
alleged against them. The objection of non-exhaustion is
accordingly well-founded. The Court cannot deal with the merits of
the case, for failure to exhaust domestic remedies.
23. The above considerations dispense me from stating my views
on the merits of the case.
|
