[неофициальный перевод]
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ
КУРТ (KURT) ПРОТИВ ТУРЦИИ
(Страсбург, 25 мая 1998 года)
(Извлечение)
КРАТКОЕ НЕОФИЦИАЛЬНОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ДЕЛА
A. Основные факты
Заявительница, г-жа Кочери Курт, гражданка Турции, родилась в
1927 году. В настоящее время проживает в Бизмиле в юго-восточной
части Турции. Ее сын Юзейир Курт был арестован представителями сил
безопасности, проводившими военную операцию в ее родной деревне.
После этого она больше не видела своего сына.
Для установления местонахождения сына г-жа Курт сразу же после
его исчезновения обратилась к турецким властям. Полиция района
проинформировала ее о том, что Юзейир не был арестован. Суд
государственной безопасности также не располагал сведениями об
аресте ее сына. 21 марта 1994 г. прокурор Бизмила заявил, что дело
о похищении Юзейира выходит за рамки его компетенции, поскольку
преступление совершено бойцами КРП. По утверждению турецких
властей, имеются серьезные основания полагать, что Юзейир Курт
либо покинул деревню во время операции, чтобы присоединиться к
КРП, либо был похищен бойцами этой организации
Заявительница утверждала, что с момента подачи жалобы в
Комиссию она сама и ее адвокат подвергались целенаправленному
давлению со стороны властей, чтобы вынудить ее отозвать свою
жалобу. Правительство отрицает, что на заявительницу оказывалось
давление. Власти стремились лишь выяснить, действительно ли г-жа
Курт имела намерение подать жалобу на Турцию в Комиссию по правам
человека. Одновременно Правительство заявило, что г-жа Курт была
использована в политических целях враждебными государству
элементами.
B. Разбирательство в Комиссии по правам человека
В жалобе, поданной в Комиссию 11 мая 1994 г., г-жа Курт со
ссылкой на статьи 2, 3, 5, 13, 14 и 18 Конвенции возложила
ответственность за исчезновение сына на турецкие власти.
Заявительница утверждала также, что власти нарушили ее право на
подачу индивидуальной жалобы, предусмотренное статьей 25.
Одновременно она потребовала справедливого возмещения ущерба на
основании статьи 50 Конвенции. Жалоба была объявлена приемлемой 22
мая 1995 г.
В целях установления фактов, по которым стороны не пришли к
единому мнению, Комиссия направила трех своих представителей для
опроса свидетелей, участвовавших в судебном разбирательстве в
Анкаре 8 - 9 февраля 1996 г.
После безуспешной попытки добиться мирового соглашения Комиссия
в докладе от 5 декабря 1996 г. установила факты и выразила мнение,
что имело место нарушение статьи 5 Конвенции в отношении сына
заявительницы (единогласно), статьи 3 Конвенции в отношении
заявительницы (девятнадцатью голосами против пяти), что нет
необходимости рассматривать в отдельности жалобы по статьям 2 и 3
Конвенции в отношении сына заявительницы (единогласно), что имело
место нарушение статьи 13 Конвенции в отношении заявительницы
(единогласно), что отсутствует нарушение статей 14 и 18 Конвенции
(единогласно), а также что Турция не выполнила своих обязательств
по статье 25 п. 1 Конвенции (единогласно).
Комиссия передала дело в Суд 22 января 1997 г.
ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
ВОПРОСЫ ПРАВА
I. Первое предварительное возражение Правительства
76. Правительство утверждает, что г-жа Курт не намеревалась
подавать жалобу в органы Конвенции. Целью ее обращения к прокурору
и другим официальным должностным лицам (см. п. 39 - 43 выше) было
выяснение судьбы своего сына, а также исключение вероятности того,
что он мог быть арестован во время военной операции в деревне.
Просьба г-жи Курт предоставить ей информацию о местонахождении
сына была затем использована в собственных интересах Ассоциацией
по правам человека Диярбакыра, которая сфабриковала ряд обвинений
против турецкого государства и, манипулируя заявительницей,
попыталась возложить ответственность за исчезновение ее сына на
власти страны. Правительство настаивает на том, что г-жа Курт
дважды по собственной инициативе посещала нотариальную контору в
Бизмиле, чтобы дезавуировать свои утверждения, сделанные под
давлением ассоциации и включенные затем в ее жалобу, направленную
в Комиссию.
77. Комиссия считает, что устные жалобы г-жи Курт
представителям Комиссии подтверждают ее намерение продолжить
ведение дела против турецких властей. По этой причине есть все
основания предполагать, что жалоба г-жи Курт в Комиссию является
выражением ее уверенности в том, что в исчезновении ее сына
виновно государство, независимо от того, принимала ли Ассоциация
по правам человека Диярбакыра участие в составлении этой жалобы
или нет (см. п. 17 и 50 выше).
78. Суд отмечает, что заявительница подтвердила свое желание
принять участие в рассмотрении ее дела в Комиссии и с этой целью
назначила своих представителей (см. п. 2 выше). Она лично
участвовала в слушании дела в Суде. Кроме того, из заявления г-жи
Курт, сделанного представителям Комиссии (см. п. 77 выше), следует
вывод о том, что к моменту, когда она впервые установила связь с
Ассоциацией по правам человека Диярбакыра (23 декабря 1993 г.), г-
жа Курт уже добивалась проверки отказа властей признать, что ее
сын был арестован и бесследно исчез. Именно таковой была суть ее
жалобы на власти Турции. Она твердо придерживалась этой линии как
в контактах с национальными властями (см. п. 37 выше), так и во
время разбирательства дела в Комиссии. Таким образом, следует
считать что, г-жа Курт добровольно и надлежащим образом
осуществила свое право на индивидуальную жалобу.
Таким образом, данное возражение Правительства Судом
отклоняется.
II. Второе предварительное возражение Правительства
79. Несмотря на то что ранее в своем меморандуме Правительство
не выдвигало данного возражения, тем не менее на слушаниях по
делу, как и на стадии решения в Комиссии вопроса о приемлемости,
Правительство утверждало, что заявительница не исчерпала всех
доступных и действенных правовых средств, которые предоставляло ей
внутреннее право. Поэтому жалоба должна быть признана неприемлемой
на основании статьи 26 Конвенции.
80. Правительство утверждает, что заявительница никогда не
обращалась в национальные суды, чтобы оспорить факты,
установленные властями, т.е. что ее сын не был арестован в деревне
и не содержится под стражей. Сама заявительница признает, что на
нее не оказывалось давления со стороны властей с тем, чтобы
убедить ее не обращаться в национальные суды. Если г-жа Курт
настаивает на том, что государство имеет прямое отношение к
исчезновению ее сына, то в этом случае турецкий закон гарантирует
ей широкий спектр средств правовой защиты. Правительство
подчеркивает, что она могла обжаловать действия властей в
административном суде, который в подобных случаях обычно
привлекает власти к строжайшей ответственности (см. п. 56 - 58
выше). Более того, г-жа Курт могла бы прибегнуть к помощи
уголовного законодательства, будучи уверенной в том, что ее сын
лишен свободы или жизни не на законных основаниях или подвергался
плохому обращению со стороны властей (см. п. 59 выше). Поскольку
заявительница не использовала ни одно из указанных средств, то
следует признать, что ее жалоба не удовлетворяет требованиям
статьи 26 Конвенции.
81. Суд обращает внимание на то, что возражение Правительства
не содержалось ранее в его меморандуме, а было высказано только во
время устного разбирательства дела. Иначе говоря, государство -
ответчик не уложилось в сроки, установленные статьей 48 п. 1
Регламента A Суда, которое гласит:
"Если Сторона намерена выдвинуть предварительное возражение, то
она должна сделать это в письменном мотивированном виде не позднее
момента, когда Сторона уведомляет председателя о своем намерении
не представлять меморандум или до истечения срока,
предусмотренного статьей 37 п. 1 для подачи первого меморандума".
82. С учетом вышеизложенного данное возражение Правительства
также должно быть отклонено Судом (см. Решение по делу Олссон
против Швеции от 24 марта 1988 г. Серия A, т. 130, с. 28, п. 56).
83. Суд также отмечает, что г-жа Курт сделала все возможное для
рассмотрения ее жалобы на национальном уровне. Дважды она
обращалась к прокурору Бизмила, а именно 30 ноября 1993 г. и 15
декабря 1993 г. Заявительница обращалась также в Суд по делам
государственной безопасности в Диярбакыре 14 декабря 1993 г. (см.
п. 39 - 43 выше). Однако ни в одном из этих случаев власти не
приняли ее жалобу к рассмотрению, хотя она настаивала на том, что
ее сын был арестован после вооруженного столкновения между
солдатами и бойцами КРП в ее родной деревне. В жалобе от 15
декабря она заняла более решительную позицию, прямо указав, что
опасается за жизнь сына. В день подачи заявительницей первой
жалобы районное полицейское управление, а также капитан Курал из
полицейского управления вилайета сообщили, что Юзейир Курт
предположительно был похищен бойцами КРП. Однако никаких
обоснований этой поспешной версии властей представлено не было, в
том числе прокурором. Нежелание г-жи Курт согласиться с
официальным объяснением властей подтверждается тем, что она
продолжала настаивать на предоставлении ей информации о
местонахождении сына и при двух других своих контактах с властями.
При этом она настойчиво заявляла, что ее сын арестован властями.
Однако эти жалобы всерьез не воспринимались. Вместо этого власти
продолжали настаивать на версии похищения ее сына бойцами КРП.
Поскольку власти не осуществляли эффективного расследования ее
жалобы, заявительница не видела смысла в использовании внутренних
средств правовой защиты, перечисленных Правительством в его
обращении в Суд.
По мнению Суда, эти доводы сами по себе являются достаточными,
чтобы в свете его сложившейся судебной практики сделать вывод о
том, что обстоятельства особого рода освобождали заявительницу от
обязанности использовать все средства внутригосударственной
правовой защиты. Это позволяет Суду отклонить предварительное
возражение Правительства (см. среди прочего Решение по делу
Акдивар и другие против Турции от 16 сентября 1996 г. Reports,
1996-IV, с. 2275 - 2276, п. 65 - 69).
III. О предполагаемом нарушении статей 2, 3 и 5
Конвенции в отношении исчезновения сына заявительницы
84. Заявительница просит Суд на основании установленных
Комиссией фактов подтвердить, что исчезновение ее сына влечет
ответственность государства - ответчика по нарушенным им статьям
2, 3 и 5 Конвенции. Г-жа Курт полагает, что Суду следовало бы
воспринять подход Американского суда по правам человека в рамках
положений Американской конвенции по правам человека, а также
Комитета по правам человека ООН, действующего в рамках
Международного пакта о гражданских и политических правах (см. п.
63 - 71 выше), и не ограничиваться рассмотрением дела ее сына
только в свете статьи 5, но также принять во внимание и вопросы,
регулируемые статьями 2 и 3 Конвенции.
85. Правительство утверждает, что выводы Комиссии и оценка ею
доказательств страдают серьезными недостатками и не подтверждают
нарушения Турцией статей Конвенции, на которые ссылается
заявительница.
86. Комиссия, со своей стороны, сделала вывод о том, что
государство - ответчик допустило вопиющее нарушение статьи 5 в
целом. В связи с этим Комиссия не видит необходимости
рассматривать отдельно жалобы заявительницы на нарушение статей 2
и 3 Конвенции.
A. Установление фактов
1. Аргументы сторон в Суде
a) Комиссия
87. Во время выступления в Суде представитель Комиссии
подчеркнул, что факты, установленные Комиссией, были получены
путем предельно объективного и беспристрастного расследования,
проведенного ее представителями. При этом материалы расследования,
проведенного турецкими властями, в работе Комиссии не
использовались. Комиссия видит непоследовательность и
противоречивость некоторых письменных и устных утверждений
заявительницы относительно событий в деревне во время военной
операции. Тем не менее по основным аспектам этих событий
информация г-жи Курт признана достоверной и убедительной. Во время
перекрестного допроса, на котором присутствовали юристы
Правительства, заявительница всегда уверенно утверждала, что утром
25 ноября 1993 г. она видела своего сына во дворе дома Хасана
Килича в окружении солдат и охранников. Предположения
Правительства о том, что Юзейира Курта похитили бойцы КРП или что
он покинул деревню, желая присоединиться к террористам, не
основаны на фактах и не опровергают того, что заявительница видела
арест сына собственными глазами.
88. Представитель Комиссии настаивал на том, что Комиссия
должным образом рассмотрела каждое отдельное несоответствие в той
версии происшедших событий, которую представила заявительница и на
которые указало Правительство. В частности, тщательному анализу
было подвергнуто кажущееся противоречивым заявление Хасана Килича,
сделанное им офицерам полиции (см. п. 31 выше). Изложение фактов в
его интерпретации вызвало сомнение относительно того, насколько
точно заявительница помнила события утра 25 ноября 1993 г. Однако
в отличие от заявительницы Хасан Килич не давал показаний перед
представителями Комиссии. В целом к его показаниям надо относиться
осторожно, поскольку с Хасаном Киличем беседовали те же самые
офицеры, которые, по утверждению заявительницы, арестовали ее
сына.
89. По вышеизложенным причинам представитель Комиссии просит
Суд принять факты таковыми, как они были представлены Комиссией
(см. п. 53 выше).
b) Заявительница
90. Заявительница согласилась с фактами, установленными
Комиссией, а также со сделанными на основании их выводами и
заключениями. Она действительно видела своего сына в окружении
солдат и охранников во дворе дома Хасана Килича утром 25 ноября
1993 г. Г-жа Курт подтвердила в Суде, что больше никогда не видела
сына.
c) Правительство
91. Правительство решительно оспаривает выводы Комиссии и, в
частности, неоправданно большое значение, которое Комиссия придает
утверждениям заявительницы. Правительство настаивает на том, что
заявительница по сути дела была единственным человеком, кто видел
Юзейира Курта в окружении солдат и охранников во дворе дома Хасана
Килича, и тем не менее Комиссия считает ее показания
заслуживающими доверия, хотя г-жа Курт отказалась от своих
предыдущих жалоб в адрес сил безопасности (см. п. 30 и 32 выше).
Более того, многие детали описанных ею событий неправдоподобны и
противоречат показаниям других свидетелей (см. п. 30 и 31 выше).
92. Правительство упрекает Комиссию в том, что она не уделила
должного внимания показаниям других жителей деревни, которые
подтвердили, что Юзейир Курт не был арестован в деревне (см. п. 38
выше). В частности, Хасан Килич настаивал на том, что Юзейир Курт
покинул дом вместе с заявительницей, когда во дворе дома не было
никого из службы безопасности (см. п. 38 выше). Правительство
сожалеет о том, что Комиссия не пожелала серьезно отнестись к
официальной точке зрения, заключающейся в том, что, возможно, к
исчезновению Юзейира Курта причастны бойцы КРП. Это предположение
высказывали также и жители деревни, когда с ними беседовали
представители власти (см. п. 38 выше).
93. На основании вышеизложенного Правительство считает, что
отсутствуют веские доказательства того, что заявительница
действительно видела своего сына при указанных ею обстоятельствах,
и государство - ответчик не должно нести ответственности за
исчезновение Юзейира Курта.
2. Оценка Суда
94. Суд отмечает, что из доклада Комиссии (п. 159 - 179, статья
31) очевидно, что Комиссия тщательно изучила все несоответствия и
противоречия, встречающиеся в показаниях заявительницы и во
встречных доводах Правительства.
95. В качестве независимого органа, в задачу которого входит
выяснение фактической стороны дела, Комиссия столкнулась с
утверждениями заявительницы, основанными на событиях, которые
видела только она одна. Поэтому Комиссия придавала особое значение
вопросу, заслуживают ли доверия ее показания и насколько точно она
помнит события утра 25 ноября 1993 г. В этой связи необходимо
отметить, что во время слушания дела в Анкаре г-жу Курт очень
подробно расспрашивали об этих событиях как представители
Комиссии, так и юристы, представлявшие Правительство. Несмотря на
то что имелись существенные расхождения между ее показаниями в
Ассоциации по правам человека в Диярбакыре (см. п. 50 выше) и ее
устными показаниями представителям Комиссии, заявительница тем не
менее постоянно подчеркивала, что видела своего сына в деревне в
окружении солдат и охранников.
96. По мнению Суда, Комиссия должным образом проанализировала
представленные ей доказательства, тщательно сбалансировала все,
что говорит как за, так и против версии заявительницы. Несмотря на
то что Хасан Килич не явился в Комиссию по вызову для дачи
показаний, тем не менее они - Правительство считало их в этом деле
главными - были тщательно изучены Комиссией наряду с показаниями г-
жи Курт (см. п. 50 выше). Примечательно, что версия событий в
изложении Хасана Килича имела существенные погрешности и
противоречия. Поэтому факт его неявки в Комиссию означает, что в
отличие от свидетельств потерпевшей доказательная ценность его
показаний, сделанных в полиции, не может быть установлена путем
состязательной процедуры.
97. Утверждение Правительства о том, что сына потерпевшей
похитили бойцы КРП или что он сам покинул деревню, желая
присоединиться к террористам, также было должным образом
рассмотрено Комиссией. Однако эта версия основывалась главным
образом на показаниях деревенских жителей, данных тем же офицерам
полиции, на которых жаловалась заявительница (см. п. 38 выше), и,
соответственно, эти показания, по мнению Комиссии, представляют
незначительную ценность.
98. Суд напоминает, что, согласно его сложившейся практике,
установление и проверка фактической стороны дела - это прежде
всего задача Комиссии (статья 28 п. 1 и статья 31 Конвенции). Даже
в той мере, в какой Суд не связан фактами, установленными
Комиссией, и может сам оценивать факты в свете всех имеющихся в
его распоряжении материалов, Суд использует эти свои полномочия
лишь в исключительных случаях (см., например, Решение по делу
Макканн и другие против Соединенного Королевства от 27 сентября
1995 г. Серия A, т. 324, с. 50, п. 169; Решение по делу Аксой
против Турции от 18 декабря 1996 г. Reports, 1996-VI, с. 2272, п.
38; Решение по делу Айдин против Турции от 25 сентября 1997 г.
Reports, 1997-VI, с. 1888 - 89, п. 70, и Решение по делу Ментеш
против Турции от 28 ноября 1997 г. Reports, 1997-VIII, с. 2709 -
2710, п. 66).
99. С учетом вышеизложенных соображений, основанных на
тщательной оценке доказательств и отчетов слушаний, проведенных
представителями Комиссии, Суд не считает, что в данном деле
существуют исключительные обстоятельства, которые заставили бы его
прийти к выводам, отличающимся от выводов, сделанных Комиссией.
Суд считает, что имеется достаточно фактов и доказательств, на
основании которых Комиссия, безусловно, сделала правильный вывод о
том, что заявительница действительно видела своего сына во дворе
дома Хасана Килича утром 25 ноября 1993 г. в окружении солдат и
охранников, а также что в тот день она видела своего сына
последний раз.
B. Статья 2 Конвенции
100. Заявительница утверждает, что ряд фактов свидетельствует о
том, что ее сын стал жертвой нарушения статьи 2 Конвенции, которая
гласит:
"1. Право каждого человека на жизнь охраняется законом. Никто
не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение
смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления,
в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.
2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей
статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого
применения силы:
a) для защиты любого лица от противоправного насилия;
b) для осуществления законного ареста или предотвращения побега
лица, задержанного на законных основаниях;
c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа".
101. Заявительница подчеркивает, что ее сын исчез при
обстоятельствах, которые представляли угрозу для его жизни. Она
просит Суд при рассмотрении данного дела учитывать подходы и
принципы, выработанные Американским судом по правам человека в его
Решении по делу Веласкес Родригес против Гондураса от 29 июля 1988
г., а также Комитетом по правам человека Организации Объединенных
Наций в Решении по делу Мойик против Доминиканской Республики от
15 июля 1994 г. (см. п. 65 - 71 выше). Она также просит Суд
подтвердить своим решением тот факт, что государство - ответчик
нарушило взятые на себя в соответствии со статьей 2 Конвенции
обязательства охранять жизнь ее сына. Заявительница утверждает,
что такое решение может быть принято, даже несмотря на отсутствие
прямых доказательств того, что ее сын был лишен жизни, когда был
задержан властями государства - ответчика.
102. В этой связи заявительница утверждает, что на юго-востоке
Турции имеют место многочисленные и хорошо документированные факты
пыток людей, происходят необъяснимые случаи со смертельным исходом
среди задержанных и арестованных лиц, равно как и случаи
"исчезновения людей". Все это дает ей основание не только для
вполне убедительного предположения о том, что власти не выполнили
своих обязательств по защите жизни ее сына в соответствии со
статьей 2, но также, с учетом бесспорных свидетельств практики
"исчезновения людей", позволяет ей настаивать на своем
утверждении, что ее сын стал жертвой грубейшего нарушения властями
статьи 2 Конвенции. Заявительница утверждает, что Американский суд
по правам человека в вышеупомянутом Решении по делу Веласкес
Родригес против Гондураса от 29 июля 1988 г. выразил готовность
признать, что государство - ответчик нарушило право на жизнь,
охраняемое Американской конвенцией по правам человека, на
основании именно такого рода доказательств.
103. Далее г-жа Курт заявляет, что собственная практика
Европейского суда содержит два дополнительных аргумента в пользу
того, что государство - ответчик нарушило статью 2 Конвенции,
поскольку установлено, что ее сын был заключен под стражу 25
ноября 1993 г., после чего исчез. Прежде всего власти не
предоставили убедительного объяснения, как произошла его
предполагаемая смерть. Учитывая подход Суда к свидетельским
показаниям о плохом обращении с задержанным в Решении по делу
Томази против Франции от 27 августа 1992 г. (Серия A, т. 241),
потерпевшая считает, что аналогичный подход должен быть применен
mutatis mutandis и в отношении предполагаемой смерти ее сына.
Далее, со ссылкой на Решение по делу Макканн и другие против
Соединенного Королевства от 27 сентября 1995 г. (Серия A, т. 324),
заявительница утверждает, что тот факт, что власти не провели
быстрого, добросовестного и эффективного расследования
исчезновения ее сына, должен рассматриваться как отдельное
нарушение статьи 2 Конвенции.
104. Правительство считает, что заявительница не имеет
основания утверждать, что ее сын был арестован силами
безопасности. Соответственно, не встает вопрос о нарушении статьи
2 Конвенции.
105. Комиссия считает, что при отсутствии каких-либо сведений о
судьбе Юзейира Курта после его задержания в деревне не следовало
бы делать вывод о том, что он явился жертвой нарушения статьи 2.
Комиссия не согласна с выводами г-жи Курт о том, что есть
основание полагать, будто ее сын мог быть убит в ситуации,
угрожающей его жизни, или стать жертвой практики "исчезновения"
людей. По мнению Комиссии, утверждение заявительницы о вине
властей в исчезновении ее сына, а также о том, что власти после
его исчезновения не приняли надлежащих мер с целью недопущения
угрозы для его жизни, может быть рассмотрено в контексте статьи 5
Конвенции.
106. В этой связи Суд напоминает, что он согласился с фактами,
установленными Комиссией, относительно ареста сына заявительницы
солдатами и охранниками 25 ноября 1993 г. Почти четыре с половиной
года нет никакой информации о его последующем местонахождении или
судьбе. В данном случае опасения заявительницы относительно того,
что ее сын мог быть лишен жизни арестовавшими его лицами, не
лишены основания. Она утверждает, что, по сути дела, существуют
веские основания полагать, что ее сын убит.
107. Тем не менее Суд, как и Комиссия, должен тщательно
исследовать вопрос, действительно ли существуют конкретные
несомненные доказательства того, что сын г-жи Курт был лишен жизни
во время его задержания в деревне или после этого. В этой связи
Суд отмечает, что в серии прошлых дел, когда речь шла о позитивной
обязанности государства - участника в соответствии со статьей 2
провести эффективное расследование обстоятельств, приведших к
противоправному лишению лица жизни представителями государства,
всегда существовали конкретные доказательства перестрелки,
приведшей к гибели людей, а это в свою очередь обязывало власти
проводить расследования такого рода инцидентов (см. выше Решение
по делу Макканн и другие, а также Решение по делу Кайя против
Турции от 19 февраля 1998 г.).
108. С учетом изложенного необходимо отметить, что дело
заявительницы целиком основывается на предположениях, связанных с
обстоятельствами ареста ее сына, и эти предположения усиливаются
при анализе ситуации в стране, где власти не расследуют и не
пресекают случаи исчезновения людей и плохого обращения с
задержанными, равно как и случаи лишения жизни без приговора суда.
Тем не менее Суд считает, что сами по себе эти доводы явно
недостаточны, чтобы восполнить отсутствие более веских
доказательств того, что сын г-жи Курт был действительно лишен
жизни после ареста. Что касается утверждения заявительницы о
существующей практике нарушений inter alia статьи 2 Конвенции, то
Суд полагает, что достаточными доказательствами г-жа Курт
подтвердить его не может.
109. С учетом изложенного Суд считает, что утверждение
заявительницы о том, что государство - ответчик не выполнило своих
обязательств по защите жизни ее сына в указанных обстоятельствах,
подпадает под действие статьи 5 Конвенции.
C. Применение статьи 3 по отношению к сыну заявительницы
110. Заявительница в дополнение к жалобе на нарушение статьи 2
Конвенции утверждает, что ее сын стал жертвой нарушения
государством - ответчиком статьи 3, которая гласит:
"Никто не должен подвергаться пыткам и бесчеловечному или
унижающему достоинство обращению или наказанию".
111. Приведя mutatis mutandis аргументы в поддержку своей
жалобы по статье 2, г-жа Курт заявляет, что государство нарушило
также и статью 3 Конвенции, поскольку сам факт исчезновения ее
сына в стране, где отсутствуют основные гарантии прав человека,
должен был причинить ему серьезную психологическую травму. Она
собственными глазами видела, как ее сына избивали агенты сил
безопасности, и этот факт позволил ей предположить, что Юзейир
подвергся физическим пыткам после ареста во дворе дома Хасана
Килича.
112. Заявительница настаивает на том, что это предположение
является более чем правдоподобным, ввиду широко распространенной в
стране практики пыток задержанных и арестованных лиц. Со ссылкой
на материалы, которые она использовала для обоснования своих
утверждений о нарушении властями статьи 2, заявительница просила
Суд вынести решение о том, что ее сын явился жертвой грубейшего
нарушения статьи 3 по причине терпимости официальных властей к
существующей в стране практике исчезновения лиц и плохого с ними
обращения.
113. Кроме того, власти не смогли дать удовлетворительного
объяснения факту исчезновения ее сына, и это само по себе является
нарушением статьи 3, поскольку надлежащего расследования ее жалобы
не проводилось.
114. Правительство отказывается признать факты, приведенные
заявительницей в обоснование ее обвинений по статье 3.
115. Во время разбирательства дела представитель Комиссии
пояснил, что вследствие отсутствия каких-либо свидетельств плохого
обращения, которому, возможно, подвергался Юзейир Курт, находясь в
заключении, Комиссия не считает возможным констатировать нарушение
этой статьи и полагает, что жалобы заявительницы в отношении
нарушения прав ее сына по статье 3, равно как и по статье 2,
следует рассматривать в контексте статьи 5 Конвенции.
116. Суд согласен с заключением Комиссии и в этой связи
отсылает к доводам, которые побудили его отклонить утверждения
заявительницы о предполагаемом нарушении статьи 2 (см. п. 107 -
109 выше). В частности, заявительница не представила Суду какого-
либо определенного доказательства того, что ее сын действительно
явился жертвой плохого обращения с ним в нарушение статьи 3. Не
смогла она также представить доказательства в обоснование своего
утверждения о том, что государство - ответчик терпимо относится к
практике исчезновения лиц, и плохого обращения с арестованными и
задержанными.
117. Как Суд, так и Комиссия считают, что жалобы заявительницы
на предполагаемое нарушение государством - ответчиком статьи 3 в
отношении ее сына, равно как и статьи 2, следует рассматривать в
контексте статьи 5 Конвенции.
D. Статья 5
118. Заявительница утверждает, что исчезновение ее сына
повлекло за собой многочисленные нарушения положений статьи 5
Конвенции, которая в части, имеющей отношение к настоящему делу,
гласит:
"1. Каждый человек имеет право на свободу и личную
неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в
следующих случаях и в порядке, установленном законом:
a) законное содержание лица под стражей после его осуждения
компетентным судом;
b) законный арест или задержание лица за невыполнение законного
решения суда или с целью обеспечения выполнения любого
обязательства, предписанного законом;
c) законный арест или задержание лица, произведенное с тем,
чтобы оно предстало перед компетентным судебным органом по
обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае,
когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо
предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему
скрыться после его совершения;
...
2. Каждому арестованному незамедлительно сообщаются на понятном
ему языке причины его ареста и любое предъявляемое ему обвинение.
3. Каждое лицо, подвергнутое аресту или задержанию в
соответствии с положениями п. 1 "с" настоящей статьи,
незамедлительно доставляется к судье или к иному должностному
лицу, уполномоченному законом осуществлять судебные функции, и
имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока
или на освобождение до суда. Освобождение может ставиться в
зависимость от предоставления гарантий явки в суд.
4. Каждый, кто лишен свободы путем ареста или задержания, имеет
право на разбирательство, в ходе которого суд безотлагательно
решает вопрос о законности его задержания и выносит постановление
о его освобождении, если задержание незаконно.
5. Каждый, кто стал жертвой ареста или задержания в нарушение
положений настоящей статьи, имеет право на компенсацию".
119. По утверждению заявительницы, уже одно то, что власти не
подтвердили факта задержания ее сына, означает, что его лишили
свободы незаконно, а это противоречит статье 5. Г-жа Курт
утверждает, что сокрытие властями данных о местонахождении и
судьбе ее сына поставило его вне рамок закона и, соответственно,
привело к тому, что ему было отказано в гарантиях, предусмотренных
п. 2, 3, 4 и 5 статьи 5 Конвенции.
120. Правительство еще раз подчеркнуло, что утверждения
заявительницы относительно исчезновения ее сына бездоказательны и
опровергаются результатами проведенного властями расследования.
Следовательно, не возникает вопрос о нарушении Правительством
статьи 5 Конвенции.
121. Комиссия считает, что исчезновение сына заявительницы
затрагивает фундаментальные и весьма серьезные проблемы в свете
статьи 5. Предоставляемые этой статьей гарантии имеют большое
значение для обеспечения прав человека, предусмотренных статьями 2
и 3. Если будет установлено, что Юзейир Курт был задержан силами
безопасности 25 ноября 1993 г., то ответственность за последующую
судьбу сына заявительницы несут власти Турции. Правительство могло
бы опровергнуть эту презумпцию путем предоставления достоверных и
обоснованных объяснений по факту исчезновения Юзейира Курта, а
также доказательств того, что властями были приняты эффективные
меры по расследованию причин исчезновения и по выяснению его
дальнейшей судьбы. Комиссия пришла к выводу о том, что ни одно из
этих требований не выполнено. По этой причине Комиссия считает,
что не подтвержденный властями факт задержания Юзейира Курта
силами безопасности и его последующее исчезновение являются
очевидным нарушением прав человека, предусмотренных статьей 5
Конвенции.
122. Суд подчеркивает основополагающее значение в
демократическом обществе содержащихся в статье 5 гарантий прав
лица от незаконного ареста или задержания властями. Именно по этой
причине Суд неоднократно подчеркивал в своих решениях, что любое
лишение свободы должно осуществляться не только в соответствии с
основными процессуальными нормами национального права, но также
отвечать целям статьи 5, т.е. защищать человека от произвола
властей (см. среди прочего Решение по делу Чахал против
Соединенного Королевства от 15 ноября 1996 г. Reports, 1996-IV, с.
1864, п. 118). Это настоятельное требование по защите индивидуума
от любого рода злоупотреблений со стороны властей подтверждается
тем фактом, что статья 5 п. 1 ограничивает обстоятельства, при
которых человек может быть лишен свободы на законных основаниях,
хотя эти основания нельзя толковать расширительно, поскольку они
являются исключениями из фундаментальных гарантий личной свободы
человека (см. mutatis mutandis Решение по делу Куин против Франции
от 22 марта 1995 г. Серия A, т. 311, с. 17, п. 42).
123. Необходимо также подчеркнуть, что авторы Конвенции усилили
защиту от произвольного лишения личности свободы, создав комплекс
прав, призванных свести к минимуму опасность произвола и
устанавливающих, что лишение свободы должно находиться под
независимым судебным контролем и сопровождаться ответственностью
властей за свои действия. Требования статьи 5 п. 3 и 4,
подчеркивая незамедлительность судебного контроля, приобретают в
этом случае особо важное значение. Незамедлительное вмешательство
судебных органов может привести к обнаружению и предотвращению
действий, представляющих угрозу для жизни лица, или к вскрытию
фактов крайне плохого обращения, что является нарушением основных
прав человека в свете статей 2 и 3 Конвенции. Речь идет как о
защите физической свободы индивидуума, так и о его личной
безопасности в ситуациях, когда отсутствие такого рода гарантий
может подорвать верховенство права и лишить задержанного самых
элементарных средств правовой защиты.
124. В этой связи Суд подчеркивает, что отказ властей
подтвердить, что лицо задержано, свидетельствует о полном
отрицании этих гарантий и о серьезнейшем нарушении статьи 5.
Поскольку лицо оказалось под полным контролем властей, последние
обязаны знать о его местонахождении. Именно поэтому статья 5
возлагает на них обязанность принять действенные меры с целью
защиты индивидуума от риска его исчезновения и незамедлительно
провести эффективное расследование в случае поступления жалобы на
то, что конкретное лицо было арестовано, а затем бесследно
исчезло.
125. С учетом вышеизложенного Суд согласен с выводом Комиссии о
том, что Юзейир Курт был задержан солдатами и охраной деревни
утром 25 ноября 1993 г. Это задержание не было документально
оформлено. Официальная информация о его местонахождении или судьбе
отсутствует. Данный факт сам по себе следует рассматривать как
очень серьезное упущение властей, поскольку позволяет лицам,
виновным в незаконном лишении свободы Юзейира Курта, скрыть свою
причастность к преступлению, спрятать улики и избежать
ответственности за судьбу арестованного. По мнению Суда,
отсутствие данных о времени и месте задержания, имени
задержанного, оснований для задержания и имени лица,
осуществившего задержание, следует считать несовместимым с целями
статьи 5.
126. Суд полагает, что с учетом настойчивости заявительницы,
утверждающей, что ее сын был задержан властями, прокурору
следовало отнестись к расследованию с большим вниманием. Уголовно-
процессуальный кодекс (см. п. 59 выше) предоставлял ему для этого
все необходимые полномочия. Тем не менее прокурор даже не попросил
г-жу Курт объяснить ему, на чем основывается ее убеждение, что
Юзейир арестован. Он также не предложил ей подать письменную
жалобу и не провел устного опроса. В противном случае прокурор мог
бы представить ее свидетельские показания военному персоналу,
участвовавшему в операции в деревне. Однако с таких позиций
расследование не проводилось. Не были взяты свидетельские
показания у солдат и охраны деревни, присутствовавших при аресте
Юзейира Курта. Прокурор не пожелал идти дальше утверждения полиции
о том, что, согласно имеющимся у нее данным, Юзейир Курт не был
арестован в деревне и не содержался под стражей. Прокурор
безоговорочно согласился с версией о том, что Юзейира Курта скорее
всего похитили бойцы КРП во время военной операции в деревне. Эта
версия определила дальнейшее отношение прокурора к расследованию и
стала причиной принятия им некомпетентного решения.
127. Суд, как и Комиссия, считает, что в деле отсутствует
прочная и достоверная доказательная база, подтверждающая
причастность сил КРП к исчезновению сына заявительницы. Данная
версия была спешно подготовлена полицией. Однако она не
подкреплена какими-либо доказательствами. Не следует также
полностью доверять показаниям, взятым 28 февраля 1994 г. офицером
полиции у трех деревенских жителей, поскольку это были лишь
предположения относительно судьбы Юзейира Курта. Вопросы, заданные
жителям деревни, были сформулированы таким образом, что ответы на
них подтверждали версию о причастности к похищению Юзейира Курта
бойцов КРП (см. п. 18 выше). Кроме того, как это уже отмечалось
ранее (см. п. 97 выше), утверждение Правительства о том, что сын
заявительницы покинул деревню, чтобы присоединиться к КРП, также
лишено прочной доказательной базы.
128. С учетом вышеизложенного Суд считает, что власти не смогли
предоставить заслуживающую доверия информацию о местонахождении и
судьбе сына заявительницы после его задержания в деревне. Они
также не провели серьезного расследования данного дела, хотя на
этом настаивала заявительница, утверждавшая, что ее сын задержан и
она опасается за его жизнь. Власти, несущие ответственность за
жизнь Юзейира Курта, не справились со своими обязанностями.
Следует также признать, что сын заявительницы, который, по
неподтвержденным данным, содержался под стражей, был полностью
лишен гарантий, предусмотренных статьей 5 Конвенции.
129. Соответственно, Суд, равно как и Комиссия, находит, что в
данном деле имеется особо грубое нарушение права личности на
свободу и безопасность, гарантируемого статьей 5 Конвенции. Этот
факт вызывает серьезную озабоченность за судьбу Юзейира Курта.
IV. О предполагаемом нарушении статьи 3 Конвенции
в отношении заявительницы
130. Заявительница утверждает, что она сама является жертвой
бесчеловечного и унижающего достоинство обращения из-за
исчезновения ее сына. Она просит Суд, равно как и Комиссию,
признать, что испытываемые ею страдания и муки влекут за собой
ответственность государства - ответчика в соответствии со статьей
3 Конвенции.
В поддержку своей позиции она ссылается на Решение Комитета по
правам человека ООН по делу Кинтерос против Уругвая от 21 июля
1983 г. (см. п. 71 выше), в котором говорится о том, что ближайшие
родственники бесследно исчезнувших людей также должны считаться
жертвами бесчеловечного обращения.
131. Комиссия считает, что неопределенность, сомнения и дурные
предчувствия, которые заявительница испытывает в течение уже
долгого времени, причиняют ей тяжелые душевные муки и страдания. С
учетом своего вывода о том, что сын г-жи Курт исчез по вине
властей, Комиссия считает, что и сама заявительница подвергалась
бесчеловечному и унижающему достоинство обращению в смысле статьи
3 Конвенции.
132. Правительство не согласно с заключением Комиссии,
поскольку в деле отсутствуют достоверные доказательства,
подтверждающие утверждения заявительницы о том, что ее сын был
арестован силами безопасности. Выражая заявительнице свое
сочувствие, Правительство в то же время не видит причинной связи
между неподтвержденным фактом нарушения прав ее сына и ее
душевными страданиями.
133. Суд отмечает, что даже если плохое обращение имеет
минимальный характер, то и в этом случае оно подпадает под
действие статьи 3 (см. Решение по делу Круз Варас и другие против
Швеции от 20 марта 1991 г. Серия A, т. 201, с. 31 п. 83). В этой
связи Суд хотел бы напомнить, что заявительница обращалась в
прокуратуру в первые дни после исчезновения сына. При этом она
была уверена в том, что ее сын арестован, поскольку видела его
задержание собственными глазами. В дальнейшем, после длительного
отсутствия сына, она начала опасаться за его безопасность, что
видно из двух ее жалоб от 30 ноября и 15 декабря 1993 г. (см. п.
39 и 42 выше). Однако прокурор не уделил ее обращению серьезного
внимания и отдал предпочтение версии полиции о похищении г-на
Курта силами КРП. В результате г-жа Курт осталась наедине со своим
горем, будучи уверенной в том, что ее сын арестован и что о его
дальнейшей судьбе нет никакой официальной информации. Эта
неопределенность мучила ее в течение долгого времени.
134. С учетом изложенных выше обстоятельств, а также того
факта, что заявительница, будучи матерью г-на Курта - жертвы
нарушения прав человека, сама является жертвой безразличного
отношения властей к ее душевным мукам и страданиям, Суд считает,
что государство - ответчик нарушило в отношении заявительницы
статью 3 Конвенции.
V. О предполагаемом нарушении статьи 13 Конвенции
135. Заявительница, с позицией которой согласна и Комиссия,
утверждает, что неспособность властей провести эффективное
расследование факта исчезновения ее сына является нарушением
государством статьи 13 Конвенции. Правительство не согласно с
таким заключением.
Статья 13 Конвенции гласит:
"Каждый человек, чьи права и свободы, признанные в настоящей
Конвенции, нарушены, имеет право на эффективные средства правовой
защиты перед государственным органом даже в том случае, если такое
нарушение совершено лицами, действовавшими в официальном
качестве".
136. Заявительница согласна с позицией Комиссии, которая
усматривает в данном деле нарушение статьи 13 (см. п. 138 ниже). В
этой связи г-жа Курт подчеркивает, что официальное расследование
ее жалобы было безрезультатным и у нее не оказалось достаточных
внутренних средств правовой защиты. Все это свидетельствует об
отсутствии у государства - ответчика эффективных средств защиты от
серьезных нарушений прав человека, признаваемых Конвенцией.
137. Правительство вновь утверждало, что когда заявительница
впервые обратилась в прокуратуру, она не высказывала опасения, что
ее сын незаконно арестован или что его жизнь находится в
опасности. Она просто хотела выяснить, действительно ли он
задержан властями. При этом г-жа Курт не жаловалась на действия
властей. Правительство подчеркнуло, что в этих обстоятельствах
были приняты необходимые меры для установления местонахождения
сына заявительницы. Было проведено соответствующее расследование
(см. п. 39 - 43 выше). Офицеры полиции 23 февраля и 7 декабря 1994
г. взяли показания у жителей деревни, которые подтвердили
официальную точку зрения о том, что сына заявительницы либо
похитили бойцы КРП, либо он сам покинул деревню, чтобы
присоединиться к террористам (см. п. 38 выше). Поэтому нет
основания для констатации нарушения Правительством статьи 13
Конвенции.
138. Комиссия полагает, что заявительница действительно довела
до сведения прокурора суть своей жалобы, но она не была серьезно
рассмотрена. Прокурор не проводил дальнейшего расследования,
поскольку в соответствии с отчетом полиции ее сын не был
арестован. Не были взяты показания у солдат или охранников,
участвовавших в военной операции в деревне. Неадекватность и
неэффективность расследования еще более усугубились тем
обстоятельством, что свидетельские показания очевидцев брали
именно те офицеры полиции, на действия которых жаловалась
заявительница (см. п. 38 выше). В связи с этим Комиссия
усматривает нарушение турецкими властями статьи 13 Конвенции.
139. Суд напоминает, что статья 13 гарантирует возможность
использования средств правовой защиты основных прав и свобод,
установленных Конвенцией, на национальном уровне, даже если
нарушение совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.
При этом государствам - участникам предоставлена свобода
усмотрения в отношении форм и методов соблюдения положений статьи
13.
Объем обязательств государства в рамках статьи 13 различен и
зависит от характера жалобы заявителя в соответствии с Конвенцией.
Однако в любом случае средства правовой защиты согласно статье 13
должны быть "эффективными" с практической и юридической точек
зрения, особенно в том смысле, что власти государства - ответчика
не должны своими действиями или бездействием неоправданно
препятствовать их применению (см. вышеупомянутые Решения по делу
Аксоя, с. 2286, п. 95, по делу Айдина и по делу Кайя).
140. В настоящем деле заявительница жалуется на то, что ей было
отказано в "эффективном" средстве правовой защиты, которое могло
бы пролить свет на местонахождение ее сына. В своей жалобе в
прокуратору она утверждала, что ее сын арестован и она обеспокоена
за его жизнь, поскольку не видела его с 25 ноября 1993 г. По
мнению Суда, если имеется жалоба, что чей-то родственник исчез по
вине властей, то в этом случае понятие эффективного средства
правовой защиты для целей статьи 13 предусматривает проведение
тщательного и эффективного расследования для выявления и наказания
лиц, несущих за это ответственность. Это понятие включает в себя
также возможность эффективного доступа родственников к информации
о ходе расследования. При таком подходе обязательства государства
- участника по статье 13 оказываются шире, чем его обязательства
по статье 5, в том, что касается проведения эффективного
расследования по факту исчезновения лица, в отношении которого
доказано, что оно задержано, и за которое власти несут
ответственность.
141. По причинам, которые указаны выше (см. п. 124 и 126), г-жа
Курт обратилась к властям с жалобой на арест своего сына. Эта
жалоба так и не стала предметом серьезного расследования,
поскольку ей предпочли безосновательную и поспешную версию о
похищении сына г-жи Курт бойцами КРП. Прокурор в соответствии с
законами страны обязан был провести расследование по имеющимся
обвинениям в незаконном лишении свободы (см. п. 59 выше).
Безразличное отношение прокурора к настойчивым утверждениям
заявительницы о том, что ее сына никто не видел с момента
задержания, вряд ли совместимо с его функциями и равносильно
созданию прокурором препятствий для эффективного использования
заявительницей других правовых средств, которые, возможно, имелись
в наличии (см. п. 56 - 61 выше).
142. С учетом, в частности, того, что власти не провели сколько-
нибудь серьезного расследования, Суд находит, что заявительница
была лишена эффективного средства правовой защиты по ее жалобе на
исчезновение ее сына при обстоятельствах, влекущих за собой
ответственность властей.
Поэтому Суд констатирует нарушение статьи 13 Конвенции.
VI. О предполагаемом нарушении статей 2, 3 и 5
в сочетании со статьей 14 Конвенции
143. Заявительница утверждает, что факты исчезновения людей
относятся в первую очередь к лицам курдской национальности. В
связи с этим она делает вывод о том, что ее сын стал жертвой
нарушения властями статьи 14 Конвенции, которая гласит:
"Пользование правами и свободами, признанными в настоящей
Конвенции, должно быть обеспечено без какой-либо дискриминации по
признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или
иных убеждений, национального или социального происхождения,
принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного
положения, рождения или любым иным обстоятельствам".
144. Заявительница утверждает, что она приняла решение подать
эту жалобу после изучения докладов, опубликованных в период 1991 -
1995 гг. Рабочей группой ООН по насильственным исчезновениям
людей.
145. Правительство отвергает это обвинение как не основанное на
фактах. Оно подчеркивает, что Конституция Турции гарантирует всем
гражданам страны равные права независимо от inter alia их
национальной принадлежности, расы или религии.
146. По заключению Комиссии, заявительница не представила
никаких доказательств в обоснование нарушения властями статьи 14.
147. Суд согласился с выводами Комиссии. Доказательства,
представленные заявительницей в поддержку этой жалобы,
недостаточны для вывода о том, что ее сын был преднамеренно
задержан и бесследно исчез по причине своей этнической
принадлежности. Соответственно, по данной жалобе заявительницы Суд
не находит нарушения Конвенции.
VII. О предполагаемом нарушении статьи 18 Конвенции
148. Заявительница жалуется на то, что государство - ответчик
сознательно допускает практику исчезновения людей и не принимает
никаких мер для ее прекращения. Г-жа Курт подчеркивает, что
указанное выше отношение властей к данной проблеме свидетельствует
о нарушении статьи 18 Конвенции, которая гласит:
"Ограничения, допускаемые по настоящей Конвенции в отношении
указанных прав и свобод, не должны применяться для иных целей,
кроме тех, для которых они были предусмотрены".
149. В поддержку своего утверждения заявительница указывает,
что власти нарушают внутреннее законодательство, регулирующее
задержания и аресты людей. Доказательство она видит в том, что
власти не ведут протоколы задержания. Этот пробел позволяет им
обходить внутренние правила процедуры задержания и ареста,
поскольку власти обычно просто отрицают наличие подобных фактов.
150. Правительство не согласилось с этим обвинением. Оно
заявило в Суде, что всегда требует от военных властей соблюдения
законов, несмотря на то, что военные власти наделены чрезвычайными
полномочиями и действуют в условиях крайне сложной и опасной
обстановки в юго-восточной части Турции.
151. По заключению Комиссии, г-жа Курт не представила
обоснований своей жалобы по статье 18.
152. Суд согласен с выводами Комиссии о том, что заявительница
не обосновала свою жалобу. Суд отмечает также, что данная жалоба
схожа с утверждениями о существующей практике нарушения Конвенции,
которую следует рассмотреть отдельно (см. п. 169 ниже).
VIII. О предполагаемом нарушении
статьи 25 п. 1 Конвенции
153. Заявительница просит Суд согласиться с выводами Комиссии о
том, что на нее оказывалось давление со стороны властей с целью
побудить ее отозвать свою жалобу, поданную в Комиссию, при
обстоятельствах, являющихся нарушением статьи 25 п. 1 Конвенции,
где говорится:
"1. Комиссия может принимать жалобы, направленные в адрес
Генерального секретаря Совета Европы, от любого лица, любой
неправительственной организации или любой группы частных лиц,
которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из
Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей
Конвенции, при условии, что Высокая Договаривающаяся Сторона, на
которую подана жалоба, заявила, что она признает компетенцию
Комиссии принимать такие жалобы. Те из Высоких Договаривающихся
Сторон, которые сделали такое заявление, обязуются никоим образом
не препятствовать эффективному осуществлению этого права".
154. Далее заявительница утверждает, что принятые властями меры
по возбуждению уголовного дела против ее адвоката в связи с его
заявлениями по поводу обращения г-жи Курт в Комиссию несовместимы
с обязательствами, принятыми на себя Турцией в соответствии со
статьей 25 п. 1 (см. п. 25 выше). Она повторно указала на
обнаруженные Комиссией нарушения государством - ответчиком данной
нормы Конвенции и на сделанные Комиссией выводы по этому вопросу.
155. Правительство категорически отвергло эти утверждения. Оно
заявило, что представители Ассоциации по правам человека
Диярбакыра постоянно использовали заявительницу в целях пропаганды
для того, чтобы очернить силы безопасности. Г-жа Курт была
озабочена лишь установлением местонахождения своего сына. Однако,
сама того не желая, она была вовлечена в кампанию дезинформации,
развязанную ассоциацией против турецкого государства.
156. Правительство настаивает на том, что власти ни при каких
обстоятельствах не оказывали давления на заявительницу с тем,
чтобы заставить ее отозвать свою жалобу, поданную в органы
Конвенции. Г-жа Курт дважды по собственной инициативе посещала
нотариуса в Бизмиле, чтобы дезавуировать лживые измышления,
внесенные Ассоциацией по правам человека в текст ее жалобы. В этой
связи Правительство подчеркнуло, что заявительница еще раньше на
слушаниях в Анкаре подтвердила представителям Комиссии, что на нее
не оказывалось никакого давления с целью принудить ее отозвать
свою жалобу. Этот факт подтверждается и Арапом Куртом, который
сопровождал заявительницу в нотариальную контору. Он сообщил, что
решение отозвать свою жалобу, ранее поданную в Комиссию, г-жа Курт
приняла самостоятельно.
157. Правительство считает ошибочным заключение Комиссии о
нарушении статьи 25 п. 1 в связи с намерением властей возбудить
уголовное дело против адвоката заявительницы г-на Сакара.
Правительство сообщило, что им действительно проводилось
расследование в отношении г-на Сакара по поводу его помощи КРП и
подстрекательства к совершению преступления. Вместе с тем
Правительство никогда не допустило бы преследования адвоката за
его участие в настоящем деле, разве что он оказался бы членом
террористической организации. В этом случае обвинение основывалось
бы на статье 168 п. 2 Уголовного кодекса Турции.
158. Комиссия пришла к заключению, что власти не оказывали на
заявительницу прямого давления. Однако обстоятельства двух визитов
г-жи Курт в нотариальную контору Бизмила указывают на то, что
имело место неподобающее косвенное давление. Более того, угроза
возбудить уголовное преследование против ее адвоката также
свидетельствует о серьезном нарушении властями права на подачу
индивидуальной жалобы.
На этом основании Комиссия считает, что государство нарушило
свои обязательства, вытекающие из статьи 25 п. 1.
159. Суд напоминает, что для эффективного действия статьи 25
чрезвычайно важно, чтобы заявители или возможные заявители могли
свободно обращаться в Комиссию, не подвергаясь при этом какой-либо
форме давления со стороны властей с целью склонить их к отзыву
своих жалоб или к изменению их содержания (см. вышеупомянутые
Решения по делу Акдивар и другие и по делу Аксоя).
160. Понятие "давление" включает в себя не только прямое
принуждение и вопиющие случаи запугивания заявителей, возможных
заявителей, а также их ближайших родственников, но и недопустимые
косвенные действия или контакты, призванные разубедить заявителей
или воспрепятствовать осуществлению их права на защиту в
соответствии с Конвенцией.
Суд неоднократно отмечал, что вопрос о том, являются ли
контакты между властями и заявителем или возможным заявителем
неприемлемыми с точки зрения статьи 25, должен решаться с учетом
конкретных обстоятельств каждого отдельного дела. В этой связи
необходимо принимать во внимание уязвимость потерпевшего и его
подверженность влиянию, которое могут оказывать на него власти.
Учитывая уязвимое положение односельчан заявительницы и реальную
ситуацию на юго-востоке Турции, когда жалобы на действия властей
влекут за собой вполне оправданные опасения их ответных действий,
Суд полагает, что сам факт выяснения у заявителей содержания их
жалобы в Комиссию равносилен противоправному и недопустимому
давлению со стороны властей, препятствующему осуществлению права
на подачу индивидуальной жалобы, и тем самым представляет собой
нарушение статьи 25 Конвенции (см. вышеупомянутое Решение по делу
Акдивар и другие).
161. С учетом обстоятельств настоящего дела следует отметить,
что власти начиная с 19 ноября 1994 г. несколько раз беседовали с
заявительницей после того, как Комиссия информировала
Правительство о поступлении жалобы (см. п. 20 - 24 выше). Затем 9
декабря 1994 г. после беседы с прокурором Бизмила (см. п. 20 выше)
г-жа Курт направила заявления в Ассоциацию по правам человека
Диярбакыра и в Министерство иностранных дел, в которых
дезавуировала все жалобы, поданные ранее от ее имени.
162. Суд не убежден, что упомянутые выше заявления, написанные
вскоре после того как Правительство получило информацию о
поступлении жалобы в Комиссию и после разговора г-жи Курт с
прокурором, были сделаны по инициативе заявительницы. Суд также не
удовлетворен объяснением Правительства, что два визита
заявительницы к нотариусу 6 января и 10 августа 1995 г. были
предприняты ею по собственной инициативе. Комиссия обратила
внимание на то, что в нотариальную контору заявительницу
сопровождал военнослужащий в форме (см. п. 158 выше). При этом с
нее не взяли плату за составление текста документа, целью которого
был отзыв ее жалобы, поданной ранее в Комиссию. С учетом
изложенного, вопреки доводам Правительства, нельзя утверждать, что
оба визита к нотариусу не были организованы властями.
163. В связи с этим Суд полагает, что на заявительницу было
оказано косвенное неправомерное давление с целью побудить ее
направить заявление в Комиссию в отношении поданной ранее жалобы.
Такое давление является нарушением права на подачу индивидуальной
жалобы согласно статье 25 Конвенции.
164. Что касается угрозы уголовного преследования адвоката
заявительницы, то Суд не согласен с утверждением Правительства о
том, что такое преследование никоим образом не было связано с
жалобой г-жи Курт в Комиссию (см. п. 157 выше). Угроза
преследования адвоката имела непосредственную связь с обвинениями
в адрес государства, содержащимися в жалобе, поданной в Комиссию г-
ном Сакаром от имени г-жи Курт. Несмотря на то что жалоба г-жи
Курт, направленная в Комиссию, содержала некоторые утверждения,
признанные впоследствии неверными и от которых она затем
отказалась, следует подчеркнуть, что задача рассмотрения существа
жалобы является прерогативой Комиссии с учетом полномочий,
которыми она располагает для выяснения фактов, а также
возможностей правового характера, которые Конвенция предоставляет
государству - ответчику с тем, чтобы оно могло оспорить выдвинутые
против него обвинения. Что касается властей, то они не должны
вмешиваться в этот процесс, угрожая уголовным преследованием
представителя заявительницы.
165. По вышеуказанным причинам попытки властей возбудить
уголовное преследование против адвоката заявительницы, даже если
эти действия не имели правовых последствий, следует рассматривать
как вмешательство в осуществление ее права на подачу
индивидуальной жалобы, несовместимое с обязательствами государства
- ответчика в соответствии со статьей 25 Конвенции.
IX. Предполагаемая административная практика
нарушения Конвенции
166. Заявительница просит Суд принять к сведению, что на юго-
востоке Турции существует практика "исчезновения" людей,
являющаяся грубейшим нарушением статей 2, 3 и 5 Конвенции. В этой
связи она ссылается на доклады Рабочей группы ООН по
насильственным исчезновениям людей и, в частности, на доклад 1994
г., в котором содержатся указания на то, что самое большое число
случаев исчезновения людей в 1994 г. было отмечено именно в
Турции.
Далее заявительница утверждает, что в юго-восточных районах
страны внутренние средства правовой защиты являются
неэффективными, чему способствует позиция властей, и это является
серьезнейшим нарушением статьи 13 Конвенции. Г-жа Курт ссылается
при этом на убедительные доказательства отрицания властями фактов
пыток, а также бесследного исчезновения арестованных и задержанных
лиц. Прокуратура систематически отказывается вести расследования
по жалобам потерпевших или таковые заканчиваются безрезультатно.
Поскольку именно прокуратура играет ключевую роль в обеспечении
средств правовой защиты, можно сделать вывод, что на юго-востоке
Турции эти средства являются совершенно неэффективными. При этом
власти безразлично относятся к создавшемуся положению.
167. Правительство отвергает указанные обвинения г-жи Курт.
168. Комиссия, со своей стороны, считает, что нет необходимости
выяснять, существует или нет у государства - ответчика практика
сокрытия властями арестов и задержания людей, как об этом заявляет
г-жа Курт. Что касается неэффективности средств правовой защиты,
представитель Комиссии проинформировал Суд о том, что Комиссия
также не сочла необходимым рассматривать этот аспект жалобы г-жи
Курт, когда она изучала вопрос о ее приемлемости.
169. Суд напоминает, что ранее он уже отклонил жалобу
заявительницы на то, что в стране существует практика нарушения
статей 2 и 3 Конвенции, поскольку, по мнению Суда, заявительница
не обосновала свои утверждения (см. п. 108 и 109 выше). Суд не
убежден также, что представленные г-жой Курт доказательства, могут
являться свидетельством нарушения статьи 5 или статьи 13
Конвенции.
X. Применение статьи 50 Конвенции
170. Заявительница требует компенсации морального вреда, а
также возмещения судебных издержек и расходов, предусмотренных
статьей 50, которая гласит:
"Если Суд установит, что решение или мера, принятые судебными
или иными властями Высокой Договаривающейся Стороны, полностью или
частично противоречат обязательствам, вытекающим из настоящей
Конвенции, а также если внутреннее право упомянутой Стороны
допускает лишь частичное возмещение последствий такого решения или
такой меры, то решением Суда, если в этом есть необходимость,
предусматривается справедливое возмещение потерпевшей стороне".
A. Моральный вред
171. Заявительница утверждает, что она и ее сын явились
жертвами конкретных нарушений Конвенции, а также практики таких
нарушений. Она просит Суд о выплате ей денежной суммы в 70000
английских фунтов стерлингов, которую она обосновывает следующим
образом: 30000 фунтов стерлингов в пользу сына в связи с его
исчезновением, а также отсутствием гарантии и механизмов
эффективного расследования; 10000 фунтов стерлингов - в возмещение
страданий, причиненных ей исчезновением сына, и вследствие
невозможности получения эффективной внутригосударственной правовой
защиты; 30000 фунтов стерлингов - компенсация ей и ее сыну в связи
с тем, что они оба явились жертвами практики "исчезновения людей"
на юго-востоке Турции.
172. Представитель Комиссии не сделал заявления по поводу
суммы, на которую претендует заявительница.
173. Правительство считает, что г-жа Курт не обосновала свои
жалобы как в отношении исчезновения ее сына, так и существующей
практики нарушения Конвенции на юго-востоке Турции. А ведь именно
на этом ее убеждении и основывается причинная связь между
исчезновением сына и ее собственными, как она говорит,
страданиями. В связи с этим Правительство просит Суд отклонить
непомерные и неоправданные требования г-жи Курт о компенсации.
174. Суд напоминает, что он уже признал нарушение государством
- ответчиком статьи 5 в отношении сына заявительницы. Поэтому Суд
считает, что, в силу тяжести данного нарушения Конвенции, должна
быть выплачена заявительнице компенсация в пользу ее сына. Суд
присуждает 15000 фунтов стерлингов, которые после выплаты должны
храниться у заявительницы для сына и его наследников.
175. Поскольку власти не оказали помощь г-же Курт в
установлении местонахождения ее сына, в результате чего было
констатировано нарушение статей 3 и 13 в отношении заявительницы,
Суд считает оправданной выплату компенсации г-же Курт и
соответственно присуждает ей 10000 фунтов стерлингов.
B. Судебные издержки и расходы
176. Заявительница претендует на общую сумму 25453,44 фунта
стерлингов в компенсацию судебных издержек и расходов, понесенных
при защите своих прав и прав своего сына в органах Конвенции. Она
представила Суду следующие документы, подтверждающие произведенные
ею расходы: гонорары за услуги ее британских адвокатов (19285,42
фунта стерлингов); гонорары за услуги турецких адвокатов (825
фунтов стерлингов); административные расходы (70,22 фунта
стерлингов); административные расходы в Турции (1050 фунтов
стерлингов); расследования и административная помощь со стороны
Проекта по правам человека Курдистана (2400 фунтов стерлингов);
почтовые, телеграфные, телефонные и другие расходы, понесенные
Проектом по правам человека Курдистана (635 фунтов стерлингов);
услуги переводчика, предоставленного Проектом по правам человека
Курдистана (690 фунтов стерлингов); услуги переводчиков на
слушаниях в присутствии представителей Комиссии (275,60 фунта
стерлингов); гонорар за услуги турецкого адвоката, приглашенного
на слушания, организованные представителями Комиссии (122,20 фунта
стерлингов); подготовка материалов для суда (100 фунтов
стерлингов).
177. Представитель Комиссии никак не прокомментировал эти
требования.
178. Правительство категорически отказалось от возмещения
заявительнице понесенных ею расходов. Во-первых, Ассоциация по
правам человека Диярбакыра старалась всеми путями обойти
внутреннее законодательство Турции, лишив тем самым турецкие суды
возможности вынести соответствующее решение по жалобе
заявительницы. Во-вторых, привлечение иностранных адвокатов для
рассмотрения дела в органах Конвенции не было оправданно и лишь
увеличило судебные издержки и расходы.
179. Суд отмечает, что проблемы, поднятые этим делом,
чрезвычайно сложны и потребовали от законных представителей
заявительницы серьезных исследований и анализа. С учетом того, что
заявительница располагает свободой выбора своего представителя,
факт обращения г-жи Курт к британским адвокатам,
специализирующимся в области защиты прав человека на международном
уровне, не может являться предметом критики. Изучив документы,
подтверждающие расходы заявительницы, и основывая свое решение на
принципе справедливости, Суд присуждает ей 15000 фунтов стерлингов
в качестве компенсации судебных издержек и расходов за услуги
британских и турецких адвокатов, а также налог на добавленную
стоимость, который может быть уплачен с этой суммы, за вычетом
суммы, полученной г-жой Курт в качестве бесплатной судебной помощи
от Совета Европы.
180. С другой стороны, Суд не убежден в обоснованности суммы
(3725 фунтов стерлингов), на которую претендует Проект по правам
человека Курдистана, поскольку Суду не были представлены данные о
конкретном участии Проекта в подготовке материалов дела.
Соответственно, данное требование г-жи Курт отклоняется.
C. Проценты за просрочку выплаты компенсации
181. Согласно имеющейся у Суда информации, предусмотренная
законом процентная ставка, действующая в Великобритании на дату
принятия настоящего Решения, составляет 8% годовых.
ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД
1. Отклонил единогласно предварительное возражение
Правительства относительно недействительности жалобы
заявительницы;
2. Отклонил единогласно предварительное возражение
Правительства относительно того, что заявительница не исчерпала
внутригосударственных средств правовой защиты;
3. Постановил единогласно, что нет необходимости выносить
решение по жалобе заявительницы по статье 2 Конвенции;
4. Постановил единогласно, что нет необходимости выносить
решение по жалобе заявительницы по статье 3 Конвенции в отношении
ее сына;
5. Постановил шестью голосами против трех, что имеет место
нарушение статьи 5 Конвенции;
6. Постановил шестью голосами против трех, что имеет место
нарушение статьи 3 Конвенции в отношении заявительницы;
7. Постановил семью голосами против двух, что имеет место
нарушение статьи 13 Конвенции;
8. Постановил единогласно, что нарушение статьи 14, взятой в
сочетании со статьями 2, 3 и 5 Конвенции, не имеет места;
9. Постановил единогласно, что нарушение статьи 18 Конвенции не
имеет места;
10. Постановил шестью голосами против трех, что государство -
ответчик не выполнило своих обязательств в соответствии со статьей
25 п. 1 Конвенции;
11. Постановил десятью голосами против одного,
a) что государство - ответчик должно в течение трех месяцев
выплатить заявительнице в возмещение морального ущерба 15000
фунтов стерлингов, которые должны быть конвертированы в турецкие
лиры по обменному курсу, действующему на дату выплаты этой суммы.
Указанная сумма должна храниться у заявительницы для сына и его
наследников;
b) что государство - ответчик должно выплатить заявительнице в
течение трех месяцев в возмещение морального ущерба 10000 фунтов
стерлингов, которые должны быть конвертированы в турецкие лиры по
обменному курсу, действующему на дату выплаты этой суммы;
c) что по истечении указанных выше трех месяцев вплоть до даты
выплаты этих сумм будут начисляться проценты исходя из ставки 8%
годовых;
12. Постановил восемью голосами против одного,
a) что государство - ответчик должно выплатить заявительнице в
течение трех месяцев в качестве возмещения судебных издержек и
расходов 15000 фунтов стерлингов плюс налог на добавленную
стоимость, который может быть уплачен с этой суммы, за вычетом
27763 французских франков, которые должны быть конвертированы в
фунты стерлингов по курсу, действующему на дату принятия
настоящего Решения;
b) что по истечении указанных выше трех месяцев вплоть до даты
выплаты этой суммы будут начисляться проценты исходя из ставки 8%
годовых;
13. Отклонил единогласно остальные требования заявительницы о
справедливом удовлетворении.
Совершено на английском и французском языках и оглашено во
Дворце прав человека в Страсбурге 25 мая 1998 года.
Председатель
Рудольф БЕРНХАРДТ
Грефье
Герберт ПЕТЦОЛЬД
В соответствии со статьей 51 п. 2 Конвенции и статьей 53 п. 2
Регламента Суда A к настоящему Решению прилагаются отдельные
мнения судей.
ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ МАТШЕРА
Осознавая трудности, с которыми сталкивается Комиссия в
судебных делах подобного характера, я тем не менее считаю, что в
данном деле использованный Комиссией метод установления фактов, с
которыми согласился Суд, явился столь поверхностным и
неэффективным, а процедура анализа этих фактов - настолько
неудовлетворительной, что, на мой взгляд, отсутствует достаточно
надежная основа для утверждения о том, что имело место нарушение
Конвенции. Более того, тщательное изучение краткого изложения
выявленных Комиссией фактов (см. п. 45 - 53 Судебного решения)
подтверждает эту точку зрения настолько, что нет необходимости
вдаваться в подробности.
И наконец, в данном деле, как и в деле Ментеша, заявительница
не смогла представить таких доказательств справедливости ее
обвинений, которые не вызывали бы вполне обоснованных сомнений в
их достоверности.
С другой стороны, я голосовал за постановление Суда о том, что
имело место нарушение статьи 13, поскольку в таком серьезном деле,
как это, власти государства - ответчика не смогли провести
тщательное и добросовестное расследование.
ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ГЕЛЬКЮКЛЮ
Я полностью согласен с особым мнением судьи Матшера по делу
Курт против Турции, за исключением последнего абзаца, касающегося
нарушения статьи 13 Конвенции.
В отношении этой статьи я голосовал вместе с теми, кто не
усмотрел ее нарушения в данном деле, поскольку фигурирующие в нем
факты не были доказаны и не могут не вызывать вполне обоснованных
сомнений. Суть жалобы заявительницы, которая ссылалась на статью
13, состояла в отсутствии надлежащего и эффективного расследования
по факту предполагаемого исчезновения ее сына. Однако в деле не
было отдельного вопроса, относящегося к статье 13. В этой связи я
хочу сослаться на свое особое мнение по делу Кайя против Турции,
Решение по которому было принято Судом 19 февраля 1998 года.
ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ПЕТТИТИ
Я голосовал вместе с меньшинством членов Суда по постановляющей
части Решения в отношении статей 5 и 13 и с большинством его
членов по постановляющей части, относящейся к статьям 2, 3, 13, 14
и 18. Что касается лично г-жи Курт, то я голосовал с меньшинством
по постановляющей части Решения, касающейся статей 3 и 25
Конвенции.
Я не нашел в настоящем деле нарушений (статья 5) по причине
аргументации, одобренной большинством членов Суда.
Большинство моих коллег отнеслись к этому делу таким образом,
как если бы некий международный уголовный суд по принципу
внутреннего убеждения рассматривал дело подозреваемого в серьезном
преступлении, т.е. по стандартам уголовных судов Франции и
Бельгии. Этот стандарт обычен, когда судят физическое лицо,
показания которого соотносятся с показаниями свидетелей.
Дело Курт касается предполагаемого исчезновения человека.
Согласно обычному уголовному праву, исчезновение лица может
включать случаи его бегства, заключения в тюрьму по ошибке или
похищения.
Согласно публичному международному праву, может существовать
практика систематического исчезновения людей в связи с мотивами
политического характера, как это имело место в Бразилии, Чили и
Аргентине.
В подобных случаях, особенно когда они подтверждены Европейским
Комитетом по предотвращению пыток, одно или несколько государств -
членов Совета Европы должны подать жалобу в отношении того
государства, которое подозревается в подобном нарушении Конвенции.
Представляется малодушием заменить такой подход решением Суда на
основании жалобы одного лица. Аналогичное заявление от имени
государства привело бы к международному региональному
расследованию и дало бы возможность объективно и добросовестно
оценить создавшееся положение. Я мог бы усмотреть нарушение, если
бы дело касалось армейских и полицейских приказов и инструкций как
в отношении операций, проводимых службой безопасности, так и в
отношении проверки исполнения этих приказов и инструкций, а также
установления последствий их исполнения. Тогда бы это
соответствовало судебной практике по делам Ирландия против
Соединенного Королевства (Решение от 18 января 1978 г.) и Макканн
и другие против Соединенного Королевства (Решение от 27 сентября
1995 г.), т.е. касалось бы отдачи ошибочных приказов,
ненадлежащего контроля, фактов небрежности, отсутствия проверки
исполнения.
В системе Европейской конвенции по правам человека
ответственность государств - членов за просчеты своих властных
структур означает, что именно Суд должен назвать те конкретные
государственные структуры, в том числе полицейские и армейские
подразделения, которые несут ответственность за соответствующие
нарушения закона. Существенным недостатком в деле г-жи Курт
является отсутствие расследования, подобного тому, какое
проводится по делам, рассматриваемым Международным судом в Гааге,
а также то, что один из основных свидетелей и командный состав
полицейского подразделения не давали свидетельских показаний в
суде. Комиссия также признала, что у нее имеются сомнения на этот
счет. Большинство членов Суда сделали соответствующие выводы,
исходя из своего внутреннего убеждения, на основании предположения
о том, что сын г-жи Курт в течение длительного времени содержится
властями в заключении. На мой взгляд, такой подход является
проявлением "ереси" в международной сфере, т.к. данное дело могло
бы быть рассмотрено с учетом судебной практики на основании статьи
5, предусматривающей предоставление Суду объективных доказательств
и документов, которые, вне всякого сомнения, могли бы убедить
судей. Однако такого рода документы, равно как и свидетели, в
настоящем деле отсутствуют.
Кроме того, дело г-жи Курт произошло в других условиях, чем
дела, которые рассматривал Американский суд по правам человека.
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
CASE OF KURT v. TURKEY
JUDGMENT
(Strasbourg, 25.V.1998)
In the case of Kurt v. Turkey <1>,
The European Court of Human Rights, sitting, in accordance with
Article 43 of the Convention for the Protection of Human Rights
and Fundamental Freedoms ("the Convention") and the relevant
provisions of Rules of Court A <2>, as a Chamber composed of the
following judges:
--------------------------------
Notes by the Registrar
<1> The case is numbered 15/1997/799/1002. The first number is
the case's position on the list of cases referred to the Court in
the relevant year (second number). The last two numbers indicate
the case's position on the list of cases referred to the Court
since its creation and on the list of the corresponding
originating applications to the Commission.
<2> Rules of Court A apply to all cases referred to the Court
before the entry into force of Protocol No. 9 (1 October 1994) and
thereafter only to cases concerning States not bound by that
Protocol. They correspond to the Rules that came into force on 1
January 1983, as amended several times subsequently.
Mr R. Bernhardt, President,
Mr {F. Golcuklu} <*>,
Mr F. Matscher,
Mr L.-E. Pettiti,
Mr I. Foighel,
Mr J.M. Morenilla,
Mr G. Mifsud Bonnici,
Mr K. Jungwiert,
Mr {U. Lohmus},
and also of Mr H. Petzold, Registrar, and Mr P.J. Mahoney, Deputy
Registrar,
--------------------------------
<*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке набраны
латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
Having deliberated in private on 3 February and 27 April 1998,
Delivers the following judgment, which was adopted on the
lastmentioned date:
PROCEDURE
1. The case was referred to the Court by the European
Commission of Human Rights ("the Commission") on 22 January 1997,
within the three-month period laid down by Article 32 з 1 and
Article 47 of the Convention. It originated in an application (no.
24276/94) against the Republic of Turkey lodged with the
Commission under Article 25 by a Turkish national, Mrs {Koceri
Kurt} on 11 May 1994. The application was brought by the applicant
on her own behalf and on behalf of her son.
The Commission's request referred to Articles 44 and 48 and to
the declaration whereby Turkey recognised the compulsory
jurisdiction of the Court (Article 46). The object of the request
was to obtain a decision as to whether the facts of the case
disclosed a breach by the respondent State of its obligations
under Articles 2, 3, 5, 13, 14, 18 and 25 з 1 of the Convention.
2. In response to the enquiry made in accordance with Rule 33 з
3 (d) of Rules of Court A, the applicant stated that she wished to
take part in the proceedings and designated the lawyers who would
represent her (Rule 30). On 18 March 1997 the President of the
Chamber refused the applicant's request to provide for
interpretation in an unofficial language at the public hearing
having regard to the fact that two of her lawyers used one of the
official languages (Rule 27).
3. The Chamber to be constituted included ex officio Mr {F.
Golcuklu}, the elected judge of Turkish nationality (Article 43 of
the Convention), and Mr R. Bernhardt, the Vice-President of the
Court (Rule 21 з 4 (b). On 21 February 1997, in the presence of
the Registrar, the President of the Court, Mr R. Ryssdal, drew by
lot the names of the other seven members, namely Mr F. Matscher,
Mr L.-E. Pettiti, Mr I. Foighel, Mr J.M. Morenilla, Mr G. Mifsud
Bonnici, Mr K. Jungwiert and Mr {U. Lohmus}(Article 43 in fine of
the Convention and Rule 21 з 5).
4. As President of the Chamber (Rule 21 з 6), Mr Bernhardt,
acting through the Registrar, consulted the Agent of the Turkish
Government ("the Government"), the applicant's lawyers and the
Delegate of the Commission on the organisation of the proceedings
(Rules 37 з 1 and 38). Pursuant to the order made in consequence
on 17 April 1997, the Registrar received the applicant's memorial
on 23 September 1997 and the Government's memorial on 3 November
1997, the Government having been granted by the President of the
Chamber on 29 May 1997 an extension of the time-limit for the
submission of their memorial.
5. On 24 September 1997 the President of the Chamber granted
leave pursuant to Rule 37 з 2 to Amnesty International to submit
written comments on the case subject to certain conditions. These
comments were received at the registry on 7 November 1997 and
communicated to the Agent of the Government, the applicant's
lawyers and the Delegate of the Commission.
6. On 27 September 1997 the Commission produced a number of
documents from the file on the proceedings before it, as requested
by the Registrar on the President's instructions.
7. In accordance with the President's decision, the hearing
took place in public in the Human Rights Building, Strasbourg, on
26 January 1998. The Court had held a preparatory meeting
beforehand.
There appeared before the Court:
(a) for the Government
Mr {M. Ozmen},
Ms {D. Akcay}, co-Agents,
Ms {A. Emuler},
Mr F. Polat,
Ms {A. Gunyakti},
Ms {M. Anayaroglu},
Mr A. Kaya,
Mr {K. Alatas}, Advisers;
(b) for the Commission
Mr N. Bratza, Delegate;
(c) for the applicant
Ms F. Hampson, Barrister-at-Law,
Ms A. Reidy, Barrister-at-Law, Counsel,
Mr O. Baydemir,
Mr K. Yildiz, Advisers.
The Court heard addresses by Mr Bratza, Ms Hampson and Ms
{Akcay}.
AS TO THE FACTS
I. The circumstances of the case
The applicant
8. The applicant, Mrs {Koceri Kurt}, is a Turkish citizen who
was born in 1927 and is at present living in Bismil in south-east
Turkey. At the time of the events giving rise to her application
to the Commission she was living in the nearby village of
{Agilli}. Her application to the Commission was brought on her own
behalf and on behalf of her son, {Uzeyir Kurt}, who, she alleges,
has disappeared in circumstances engaging the responsibility of
the respondent State.
The facts
9. The facts surrounding the disappearance of the applicant's
son are disputed.
10. The facts presented by the applicant in her final
observations on the merits of her application in the proceedings
before the Commission are contained in Section A below. This
account of the facts also addresses her allegation that she and
her lawyer have been subjected to intimidation by the authorities
on account of her decision to lodge an application with the
Commission. The applicant did not reconstitute her version of the
circumstances surrounding the disappearance of her son in her
memorial to the Court, relying rather on the facts as established
by the Commission in its report (Article 31) adopted on 5 December
1996.
11. The facts as presented by the Government are set out in
Section B.
12. A description of the materials submitted to the Commission
is contained in Section C. A description of the proceedings before
the domestic authorities regarding the disappearance of the
applicant's son, as established by the Commission, is set out in
Section D.
13. The Commission, with a view to establishing the facts in
the light of the dispute over the circumstances surrounding the
disappearance of the applicant's son, conducted its own
investigation pursuant to Article 28 з 1 (a) of the Convention. To
this end, the Commission examined a series of documents submitted
by both the applicant and the Government in support of their
respective assertions and appointed three delegates to take
evidence of witnesses at a hearing conducted in Ankara on 8 and 9
February 1996. The Commission's evaluation of the evidence and its
findings thereon are summarised in Section E.
A. Facts as presented by the applicant
1. Concerning the disappearance of the applicant's son
14. From 23 to 25 November 1993 security forces, made up of
gendarmes and a number of village guards, carried out an operation
in the village of {Agilli}. On 23 November 1993, following
intelligence reports that three terrorists would visit the
village, the security forces took up positions around the village.
Two clashes followed. During the two days they spent in the
village they conducted a search of each house. A number of houses,
between ten and twelve, were burnt down during the operation,
including those of the applicant and {Mevlude} and Ali Kurt,
{Mevlude} being her son's aunt. Only three of the houses were near
the clashes. Other houses were burnt down on a second occasion
during the military operation. The villagers were told that they
had a week to evacuate the village. The villagers fled to Bismil,
many as they were homeless, and those who were not being too
scared to remain.
15. According to the applicant, around noon on 24 November
1993, when the villagers had been gathered by the soldiers in the
schoolyard, the soldiers were looking for her son, {Uzeyir}, who
was not in the schoolyard. He was hiding in the house of his aunt
{Mevlude}(see paragraph 14 above). When the soldiers asked Aynur
Kurt, his daughter, where her father was, Aynur told them he was
at his aunt's house. The soldiers went to {Mevlude's} house with
Davut Kurt, another of the applicant's sons, and took {Uzeyir}
from the house. {Uzeyir} spent the night of 24 - 25 November 1993
with soldiers in the house of {Hasan Kilic}.
On the morning of 25 November 1993, the applicant received a
message from a child that {Uzeyir} wanted some cigarettes. The
applicant took cigarettes and found {Uzeyir} in front of {Hasan
Kilic's} house surrounded by about ten soldiers and five to six
village guards. She saw bruises and swelling on his face as though
he had been beaten. {Uzeyir} told her that he was cold. She
returned with his jacket and socks. The soldiers did not allow her
to stay so she left. This was the last time she saw {Uzeyir}. The
applicant maintains that there is no evidence that he was seen
elsewhere after this time.
16. On 30 November 1993 the applicant applied to the Bismil
public prosecutor, {Ridvan Yildirim}, to find out information on
the whereabouts of her son. On the same day, she received a
response from Captain Izzet Cural at the provincial gendarmerie
headquarters stating that it was supposed that {Uzeyir} had been
kidnapped by the PKK (the Kurdish Workers' Party). Captain Cural,
who had proposed the plan for the operation in the village,
replied in identical terms on 4 December 1993. The district
gendarmerie commander noted on the bottom of the applicant's
petition of 30 November that {Uzeyir} had not been taken into
custody and that he had been kidnapped by the PKK.
17. On 14 December 1993 the applicant applied to the National
Security Court in {Diyarbakir} which replied that he was not in
their custody records. On 15 December 1993 she contacted the
Bismil public prosecutor again but was referred to the
gendarmerie. Finally, on 24 December 1993 the applicant approached
the {Diyarbakir} Human Rights Association for help and made a
statement on the circumstances surrounding her son's
disappearance.
18. On 28 February 1994 {Davut Karakoc} ({Uzeyir's} cousin),
Arap Kurt ({Uzeyir's} uncle and muhtar of the village) and Mehmet
Kurt (another of {Uzeyir's} cousins) were taken to the gendarmerie
and questioned about what they knew of {"Uzeyir Kurt} who was
abducted by representatives of the PKK terrorist organisation". On
21 March 1994 the Bismil public prosecutor issued a decision of
non-jurisdiction on the grounds that a crime had been committed by
the PKK.
2. Concerning alleged intimidation and interference
with the exercise of the right of individual petition
(a) In respect of the applicant
19. The applicant maintains that since submitting her
application to the Commission on 11 May 1994 she has been the
target of an extraordinarily concerted campaign by the State
authorities to make her withdraw her application.
20. On 19 November 1994 the applicant was called to give a
statement to the Bismil public prosecutor on the instructions of
the {Diyarbakir} Principal Public Prosecutor. In this statement
she was questioned about the statement she made to the
{Diyarbakir} Human Rights Association on 24 December 1993 (see
paragraph 17 above) as well as about her application to the
Commission. She denied in her statement to the public prosecutor
that the villagers had been tortured by the security forces as had
been alleged in the statement taken down by the {Diyarbakir} Human
Rights Association and rejected the reference in the latter
statement to the effect that her son had been tortured. She had
simply told the Human Rights Association that her son's face
looked like it was swollen.
21. On 9 December 1994 the applicant signed a statement
addressed to the {Diyarbakir} Human Rights Association which said
that her petitions were written by the PKK terrorist organisation
and were being used for propaganda purposes. A similar statement
was addressed the same day to the Foreign Ministry in Ankara.
22. On 6 January 1995 the applicant was called by the State
authorities to go to a notary in Bismil and was accompanied there
by a soldier. She did not pay the notary. The statement which was
signed indicated that her only wish was to find her son and that
it was for this reason that she had contacted the {Diyarbakir}
Human Rights Association. She indicated that an ill-founded
petition had been made in her name by the PKK accusing the
security forces of her son's disappearance. She rejected the
application made in her name to the Commission and did not wish to
pursue it.
23. On 25 January 1995 a statement was taken by the Principal
Public Prosecutor's office, as part of a file prepared by the
authorities for the purpose of bringing a complaint against the
applicant's lawyer, Mr Mahmut {Sakar} (see paragraph 25 below).
24. On 10 August 1995 the applicant made another statement
before the notary in Bismil which purported to withdraw her
application to the Commission. While she was not forced to say
anything to the notary and she told him what she wanted to be
written, the applicant maintained that the statements do not
represent her wishes and she had no opportunity to verify the
contents of the statements.
(b) Actions taken against the applicant's lawyer, Mr {Sakar}
25. The applicant states that the authorities have taken steps
with a view to prosecuting her lawyer, Mr Mahmut {Sakar}, for his
involvement in her application to the Commission. She refers to a
request made in a document dated 12 January 1995 by Mr {Ozkarol}
of the Foreign Ministry's Human Rights Directorate that an
investigation be opened against Mr {Sakar} who was suspected of
exploiting the applicant and had made an application against
Turkey.
B. Facts as presented by the Government
1. Concerning the disappearance of the applicant's son
26. {Agilli} is a thirty-six-household village. From this
village and its surroundings, about fifteen men and women have
joined the PKK, which is a high ratio for such a small village.
These include {Turkan Kurt}, the daughter of Musa Kurt, one of the
applicant's sons.
27. While an operation did take place in the village and
clashes occurred between the security forces and suspected
terrorists, {Uzeyir Kurt} was not taken into custody by the
security forces. He had no history of previous detention or
problems with the authorities and there was no reason for him to
be taken into custody.
28. The Government submit that there are strong grounds for
believing that {Uzeyir Kurt} has in fact joined or been kidnapped
by the PKK. They refer to the fact that the family allege that his
brother died in gendarme custody several years before; the fact
that the applicant stated that he hid when the security forces
arrived in the village; and the fact that his house was burnt down
following the clash in the village. Further, some members of the
family had already joined the PKK and several months after the
operation in the village a shelter was found outside the village
which it was said was used by {Uzeyir Kurt} in his contacts with
the PKK. There is also a strong tradition of villagers escaping to
the mountains at the onset of any military action. Villagers have
also stated that they heard that he had been kidnapped by the PKK.
29. The Government submit that {Uzeyir} could have hidden in
the village at the commencement of the operation and then, under
cover of darkness and poor weather, slipped through the security
forces' blockade. Mehmet Karabulut testified before the
Commission's delegates at the hearing in Ankara that on the night
following the first clash {Uzeyir} was in {Mevlude's} home
sleeping (see paragraph 15 above) but that when he woke in the
morning {Uzeyir} was no longer there. The Government stress that
Mehmet Karabulut testified that he had not seen or heard soldiers
in {Mevlude's} house, which would confirm that {Uzeyir} went off
of his own accord.
30. The only person who claims to have seen {Uzeyir} after that
is the applicant, whose accounts are inconsistent, contradictory
and unsubstantiated. In particular, she affirmed to the delegates
at the hearing in Ankara (see paragraph 13 above) that the
villagers assembled in the schoolyard were blindfolded. She
subsequently retracted this statement. Furthermore, her statements
to the {Diyarbakir} Human Rights Association and to the Commission
in her application refer to one visit to her son to give him
cigarettes, whereas in her oral testimony before the delegates she
referred to two visits; her descriptions of how she received a
message from her son vary and she could not identify the child who
allegedly delivered the message to her that her son wanted
cigarettes (see paragraph 15 above). In addition, her account of
making two visits passing through the village when the security
forces stated they were keeping people in their houses for
security reasons is implausible. The Government also maintain that
it would have been impossible for the applicant to retrieve her
son's jacket and socks from his house on 25 November (see
paragraph 15 above) since it was alleged by the applicant that it
had been burnt down the previous day.
31. The Government place particular emphasis on the fact that
{Hasan Kilic} (see paragraph 15 above) in his statement to the
gendarmes of 7 December 1994 affirmed that the applicant came to
his house, talked to her son who had spent the night there and
then left with him. The soldiers had not left with {Uzeyir}.
Furthermore, {Uzeyir} had not asked for cigarettes to be brought
to him at the house; nor did he see {Uzeyir} being detained in
front of his house by soldiers and village guards, as alleged. In
fact, as Captain Cural told the delegates at the hearing in
Ankara, no village guards had entered the village to back up the
military operation.
32. In further support of the inconsistencies and
contradictions in the applicant's account of the events, the
Government also point to the allegations originally made in the
applicant's application to the Commission in which it was stated
that the soldiers killed the livestock, pillaged goods and beat
the villagers. The applicant acknowledged that these allegations
were incorrect when giving evidence to the delegates.
2. Concerning the alleged intimidation and interference
with the exercise of the right of individual petition
33. The Government submit that the applicant was not subjected
to any pressure not to give evidence before the delegates as was
strongly alleged by the applicant's representatives.
34. The Government submit that the applicant has clearly stated
that she did not wish to make a complaint against the State. Her
only concern was to find her son and it was for that purpose only
that she went to the {Diyarbakir} Human Rights Association. She
had never been subjected to pressure by the authorities to
withdraw her application to the Commission. She had freely made
statements to a Bismil notary on 6 January and 10 August 1995 (see
paragraphs 22 and 24 above) in which she rejected the application
to the Commission which the {Diyarbakir} Human Rights Association
had presented in her name. No soldiers were around her when she
made these statements, there was an interpreter present and her
statements were read out to her before she fingerprinted them.
35. According to the Government, the applicant has been
manipulated by the representatives of the {Diyarbakir} Human
Rights Association who distorted the information which she gave
them about the disappearance of her son into unfounded allegations
that the soldiers, inter alia, slaughtered and ate the villagers'
livestock during the operation in the village, looted their goods
and tortured the persons kept in the schoolyard (see paragraph 32
above). These and other serious allegations were later shown to be
fabrications and the applicant has herself denied that she made
them. She had never been put under pressure by the authorities not
to attend the delegates' hearing in Ankara. In fact, she had been
minded not to attend since she was anxious to discontinue the
application. It was in fact her lawyers who put pressure on her to
appear since they discovered that she in fact did not want to
attend.
36. As to the prosecution of the applicant's lawyer, {Mahmut
Sakar}, the Government state that he has been instrumental in the
manipulation of the application to the Commission and has
exploited the Convention system for propaganda purposes. The
Government's decision to take proceedings against him was
justified.
C. Materials submitted by the applicant and
the Government to the Commission in support of
their respective assertions
37. In the proceedings before the Commission the applicant and
the Government submitted a number of statements which she had made
between 24 December 1993 and 7 February 1996 to the {Diyarbakir}
Human Rights Association, the Bismil public prosecutor, the
gendarmes, the Principal Public Prosecutor's office at
{Diyarbakir} and to the notary in Bismil. The applicant also
submitted official documents concerning the inquiry into the
conduct of her lawyer, {Mahmut Sakar}. These materials were
studied by the Commission when assessing the merits of the
applicant's allegations as regards both the disappearance of her
son and the intimidation of both her and her lawyer.
38. Statements were taken by gendarmes from twelve villagers
between 23 February and 7 December 1994. On 23 February 1994 Arap
Kurt, the muhtar of {Agilli} village at the relevant time, {Davut
Karakoc} and Mehmet Kurt (both cousins of {Uzeyir Kurt}) were
interviewed by gendarmes and asked about "their knowledge and
observations about the hostage {Uzeyir Kurt} who had been
kidnapped by the PKK". {Hasan Kilic} (see paragraph 15 above),
{Mevlude Kurt} (see paragraph 15 above) and other villagers
present at the time of the military operation were questioned by
gendarmes on 7 December 1994. None of the villagers questioned saw
{Uzeyir Kurt} being taken into custody. {Hasan Kilic} affirmed in
his statement that {Uzeyir Kurt} had arrived at his house on the
morning of 24 November, spent the night there and left the
following morning when his mother arrived. While there had been
soldiers staying in the house overnight, {Hasan Kilic} maintained
that the applicant and her son left the house together and the
soldiers definitely did not leave with {Uzeyir Kurt}.
All the above statements were studied by the Commission when
assessing the evidence before it. The Government rely on these
statements to support their contention that the applicant's son
had not been detained in the village by the security forces as
alleged and that there was a reasonable likelihood that he had
either been kidnapped by the PKK or left to join the PKK.
The Government also produced in the proceedings before the
Commission the incident report drawn up by security forces on 24
November 1993; a report dated 19 November 1994 from the Bismil
public prosecutor to the {Diyarbakir} Principal Public
Prosecutor's office suggesting that the evidence pointed to the
applicant's son having been kidnapped by the PKK following the
clash on 23 November 1993; and a report dated 8 December 1994
prepared by Colonel Esref Hatipoglu of the Gendarmerie General
Command, {Diyarbakir}, on the conduct of the operation in {Agilli}
village and confirming, inter alia, that the applicant's son had
not been taken into custody.
D. Proceedings before the domestic authorities
39. On 30 November 1993 the applicant submitted a thumb-printed
petition to the Bismil public prosecutor, Ridvan {Yildirim}. It
stated that her son had been taken into custody following a clash
between the gendarmes and the PKK at her village and that she was
concerned about his fate. She requested that she be informed of
his fate. On the same date the public prosecutor passed the
petition to the district gendarmerie command with a handwritten
request for the information to be provided. The district
gendarmerie command noted in handwriting on the petition the same
day that it was not true that {Uzeyir Kurt} had been taken into
custody and that it was supposed that he may have been kidnapped
by the PKK.
40. By letter dated 30 November 1993 Captain Cural, under
heading of the provincial gendarmerie command, informed the Bismil
Principal Public Prosecutor's office in answer to their unnumbered
letter that {Uzeyir Kurt} had not been taken into custody and it
was thought that he had probably been kidnapped by terrorists.
41. By letter dated 4 December 1993 Captain Cural, district
gendarmerie commander, under heading of the district gendarmerie
command at Bismil, informed the Bismil Principal Public
Prosecutor's office that {Uzeyir Kurt} had not been taken into
custody and it was thought that he had probably been kidnapped by
terrorists (identical terms to the letter of 30 November in the
preceding paragraph).
42. On 14 December 1993 the applicant submitted a fingerprinted
petition to the Principal Public Prosecutor at the National
Security Court at {Diyarbakir}. She stated that her son {Uzeyir}
had been taken into custody twenty days previously by gendarmes
and since they had had no news, they were concerned for his life.
She requested that information be given to her concerning his
whereabouts. On the bottom of the petition, the Principal Public
Prosecutor noted in handwriting the same day that the name {Uzeyir
Kurt} was not in their custody records.
43. On 15 December 1993 the applicant submitted a second
written petition to the Bismil public prosecutor which repeated
the terms of her petition of 14 December. The public prosecutor
wrote on the petition an instruction to the gendarmerie regional
command to provide her with the information requested.
44. On 21 March 1994 the Bismil public prosecutor, {Ridvan
Yildirim}, issued a decision of dismissal. The document identifies
the complainant as the applicant and the victim as {Uzeyir Kurt}.
The crime was identified as membership of an outlawed organisation
and kidnapping and the suspects as members of the PKK. The text of
the decision stated that following a clash between the PKK and the
security forces, PKK members escaped from the village, kidnapping
the said victim. Since this crime fell within the jurisdiction of
the National Security Courts, the case was dismissed and referred,
with the file, to the {Diyarbakir} National Security Court.
E. The Commission's evaluation of the evidence
and its findings of fact
1. The written and oral evidence
45. The Commission had regard to the documentary evidence
submitted by the applicant and the Government in support of their
respective assertions (see paragraphs 37 and 38 above).
Furthermore, at a hearing held in Ankara from 8 to 9 February 1996
the Commission's delegates heard the oral testimony of the
following witnesses: the applicant; Arap Kurt, the muhtar of
Agilli} village and brother-in-law of the applicant; {Ridvan
Yildirim}, the public prosecutor in Bismil who had been first
approached by the applicant about her son's disappearance (see
paragraph 16 above); Izzet Cural, commander of Bismil district
gendarmerie, who had proposed the plan for the military operation
in {Agilli} village (see paragraph 31 above); Muharram Kupeli, a
commander of a commando unit which was deployed during the
military operation in the village; and Mehmet Karabulut, who had
seen the applicant's son for the last time at Ali and {Mevlude
Kurt's} house when the military operation began (see paragraph 29
above). While thirteen witnesses had been summoned to give
evidence, only the above six witnesses actually appeared at the
hearing and testified.
2. The approach to the evaluation of the evidence
46. The Commission approached its task in the absence of any
findings of fact made by domestic courts and of any thorough
judicial examination or other independent investigation of the
events in question. In so proceeding, it assessed the evidence
before it having regard, inter alia, to the conduct of the
witnesses who were heard by the delegates at the hearing in Ankara
and to the need to take into account when reaching its conclusions
the coexistence of sufficiently strong, clear and concordant
inferences or of similar unrebutted presumptions of fact. The
Commission also made due allowance for the difficulties attached
to assessing evidence obtained at the delegates' hearing through
interpreters and to the vulnerable position of villagers from
south-east Turkey when giving evidence about incidents involving
the PKK and the security forces.
3. The Commission's findings of fact
(a) The military operation in {Agilli} village
47. The Commission found that the written and oral evidence was
largely consistent as regards the general course of events during
the operation. It was established that the villagers were gathered
in the schoolyard on the morning of 24 November and searches were
then carried out of the villagers' houses. During the clashes
between the security forces and the terrorists who had entered the
village the previous evening a number of houses including those of
the applicant and her son were burned down. The villagers were
again assembled in the schoolyard on 25 November. Three terrorists
and one member of the security forces were killed in the clashes
which occurred during the operation. Twelve villagers were taken
into custody on 24 November and were released on 26 November. The
security forces left the village late on 25 November.
(b) The alleged taking into custody of the applicant's son
{Uzeyir Kurt}
48. The Commission noted that it was established that {Uzeyir
Kurt} was present in the village of {Agilli} on the evening of 23
November 1993 and that the evidence pointed to his having stayed
the night at the house of his uncle and aunt, Ali and {Mevlude
Kurt}, because of the clash between the PKK and the security
forces.
49. It was also established that when the villagers were
gathered in the schoolyard by the security forces on the morning
of 24 November 1993, {Uzeyir Kurt} was not among them.
50. While {Hasan Kilic} maintained that {Uzeyir Kurt} had left
with his mother on the morning of 25 November having spent the
night at his house, the applicant had however consistently stated
that her son was with the soldiers after the villagers had been
gathered during the day in the schoolyard. The last time she saw
him was when she brought him cigarettes and clothing at {Hasan
Kilic's} house where he was being held by the security forces. Her
account was largely consistent with her original statement of 24
December 1993 taken by the {Diyarbakir} Human Rights Association
and with her statements and evidence thereafter. While the
statement to the {Diyarbakir} Human Rights Association needed to
be treated with caution, having regard to previous criticism which
the Commission had made of the accuracy of the statements taken by
that association from applicants in other cases, the Commission
nonetheless considered that it had evidential value in so far as
it was corroborated by the applicant's detailed account to the
delegates. While the statement of {Hasan Kilic} appeared to
contradict the applicant's account that her son was detained as
alleged, the Commission found that it did contain inaccuracies and
was open to differing interpretations. The Commission regretted
that {Hasan Kilic} did not respond to the summons to attend the
hearing and give evidence. Where his written statement appeared to
conflict with the account of the applicant who did give oral
evidence before the delegates, the Commission preferred the
evidence of the applicant, who was found by the delegates to be
credible and convincing.
51. The Commission did not consider that the Government's
criticism of the applicant's account sufficed to undermine her
credibility (see paragraphs 30 - 32 above). As regards her initial
allegation that the villagers were blindfolded, it was possible
that this was a reference to the twelve persons who were removed
from the schoolyard and taken into custody for questioning in
Bismil (see paragraph 47 above). As to the applicant's account of
finding cigarettes and a jacket, the Commission saw no particular
significance in her omission to specify where she obtained the
jacket: the question was never directly put to her. Further, there
was nothing in the gendarmes' testimony to indicate that villagers
were not able, if they wished, to move freely from house to house
in the period in the early morning before they were gathered for
the day in the schoolyard.
52. It had been maintained that the village guards had all been
positioned outside the village to mind the military's vehicles and
their members could not therefore have been outside {Hasan
Kilic's} house as alleged by the applicant. However, the
Commission did not find it excluded on the evidence that village
guards were in the village at some time during the operation,
contrary to the apparent operational practice whereby the role of
village guards should be restricted to areas outside villages
other than their own.
53. The Commission found that it was the applicant's genuine
and honestly held belief that her son was taken into custody by
the security forces after which he "disappeared" and that there
was no basis for inferring that the applicant's testimony was
influenced by a reluctance to accord blame to the PKK or to
acknowledge their involvement. Having regard to the assessment of
the evidence before it, the Commission accepted her evidence that
she saw him surrounded by soldiers and village guards outside
{Hasan Kilic's} house on the morning of 25 November 1993. It found
that this was the last time he was seen by any member of his
family or person from the village.
(c) Other aspects of the conduct of the operation
54. The Commission found it unnecessary to make any findings as
to the cause of the burning of the applicant's house or as to the
role, if any, played by the security forces in the decision of the
villagers to abandon the village (see paragraph 14 above).
II. Relevant domestic law and practice
55. The Government have not submitted in their memorial any
details on domestic legal provisions which have a bearing on the
circumstances of the case. The Commission in its Article 31 report
provided an overview of domestic law and practice which may be of
relevance to the case. This overview was based on submissions by
the respondent State in previous cases.
A. Constitutional provisions on administrative liability
56. Article 125 of the Turkish Constitution provides as
follows:
"All acts or decisions of the administration are subject to
judicial review ...
The administration shall be liable to indemnify any damage
caused by its own acts and measures."
57. This provision is not subject to any restrictions even in a
state of emergency or war. The latter requirement of the provision
does not necessarily require proof of the existence of any fault
on the part of the administration, whose liability is of an
absolute, objective nature, based on the theory of "social risk".
Thus the administration may indemnify people who have suffered
damage from acts committed by unknown or terrorist authors when
the State may be said to have failed in its duty to maintain
public order and safety, or in its duty to safeguard individual
life and property.
B. Criminal law and procedure
58. The Turkish Criminal Code makes it a criminal offence
- to deprive an individual unlawfully of his or her liberty
(Article 179 generally, Article 181 in respect of civil servants),
- to issue threats (Article 191),
- to subject an individual to torture or ill-treatment
(Articles 243 and 245).
In respect of all these offences complaints may be lodged,
pursuant to Articles 151 and 153 of the Code of Criminal
Procedure, with the public prosecutor or the local administrative
authorities. The public prosecutor and the police have a duty to
investigate crimes reported to them, the former deciding whether a
prosecution should be initiated, pursuant to Article 148 of the
Code of Criminal Procedure. A complainant may appeal against the
decision of the public prosecutor not to institute criminal
proceedings.
59. Generally, if the alleged author of a crime is a State
official or civil servant, permission to prosecute must be
obtained from local administrative councils (the Executive
Committee of the Provincial Assembly). The local council decisions
may be appealed to the Supreme Administrative Court; a refusal to
prosecute is subject to an automatic appeal of this kind. If the
offender is a member of the armed forces, he would fall under the
jurisdiction of the military courts and would be tried in
accordance with the provisions of Article 152 of the Military
Criminal Code.
C. Civil-law provisions
60. Any illegal act by civil servants, be it a criminal offence
or a tort, which causes material or moral damage may be the
subject of a claim for compensation before the ordinary civil
courts. Pursuant to Article 41 of the Civil Code, an injured
person may file a claim for compensation against an alleged
perpetrator who has caused damage in an unlawful manner whether
wilfully, negligently or imprudently. Pecuniary loss may be
compensated by the civil courts pursuant to Article 46 of the
Civil Code and non-pecuniary or moral damages awarded under
Article 47.
61. Proceedings against the administration may be brought
before the administrative courts, whose proceedings are in
writing.
D. The impact of Decree no. 285
62. In previous cases against the respondent State in which
they were involved, the applicant's representatives have pointed
to certain legal provisions which in themselves weaken the
protection of the individual which might otherwise have been
afforded by the above general scheme. Decree no. 285 modifies the
application of Law no. 3713 (the Prevention of Terrorism Act
1981), in those areas which are subject to the state of emergency,
with the effect that the decision to prosecute members of the
security forces is removed from the public prosecutor and
conferred on local administrative councils. These councils are
made up of civil servants and have been criticised for their lack
of legal knowledge, as well as for being easily influenced by the
regional governor or provincial governors, who also head the
security forces.
III. Relevant international material
63. The applicant as well as Amnesty International in their
written submissions to the Court have drawn attention to
international material on the issue of forced disappearances. The
Commission made reference to the following texts and decisions,
which are analysed more fully in an appendix to its report
(Article 31).
A. United Nations material
64. The United Nations Declaration on the Protection of All
Persons from Enforced Disappearance (G.A. res. 47/133, 18 December
1992) provides, inter alia:
"The systematic practice of disappearance is of the nature of a
crime against humanity and constitutes a violation of the right to
recognition as a person before the law, the right to liberty and
security of the person, the right not to be subjected to torture:
it also violates or constitutes a grave threat to the right to
life."
B. Case-law of the United Nations Human
Rights Committee (HRC)
65. The United Nations Human Rights Committee, acting within
the framework of the International Covenant on Civil and Political
Rights ("ICCPR") has drawn up reports on a number of cases of
forced disappearances: Quinteros v. Uruguay (107/1981) Report of
the Human Rights Committee, GAOR, 38th Session, Supplement no. 40
(1983) Annex XXII, з 14; Mojica v. Dominican Republic, decision of
15 July 1994, Committee's views under Article 5 з 4 of the
Optional Protocol to the ICCPR concerning communication no.
449/1991: Human Rights Law Journal ("HRLJ") vol. 17 nos. 1 - 2, p.
18; Bautista v. Colombia, decision of 27 October 1995, Committee's
views under Article 5 з 4 of the Optional Protocol to the ICCPR
concerning communication no. 563/1993: HRLJ vol. 17 nos. 1 - 2, p.
19).
C. Material from the Organisation of American States (OAS)
66. The Inter-American Convention on Forced Disappearance of
Persons (resolution adopted at the 7th Plenary Session by the
General Assembly, 9 June 1994, OAS/Ser. P AG/doc. 3114/94 rev.1:
not yet in force) provides, inter alia:
"Preamble
... Considering that the forced disappearance of persons
constitutes an extremely serious form of repression, one that
violates basic human rights enshrined in the American Declaration
of the Rights and Duties of Man, the Universal Declaration of
Human Rights, the International Covenant on Civil and Political
Rights and the American Convention on Human Rights,
...
Article 2
For the purposes of this Convention, forced disappearance is
understood to be the abduction or detention of any person by an
agent of a State or by a person acting with the consent or
acquiescence of a State in circumstances where, after a reasonable
period of time there has been made available no information that
would permit the determination of the fate or whereabouts of the
person abducted or detained.
...
Article 4
The forced disappearance of a person is a crime against
humanity. Under the terms of this Convention, it engages the
personal responsibility of its perpetrators and the responsibility
of the State whose authorities executed the disappearance or
consented to it.
...
Article 18
By means of ratification or accession to this Convention the
States parties adopt the United Nations Standard Minimum Rules for
the Treatment of Prisoners (Resolution 663 C [XXIV] of the
Economic and Social Council, of 31 July 1957) as an integral part
of their domestic law."
D. Case-law of the Inter-American Court of Human Rights
67. The Inter-American Court of Human Rights had considered the
question of enforced disappearances in a number of cases under the
provisions of the American Convention on Human Rights and prior to
the adoption of the Inter-American Convention on Forced
Disappearance of Persons: {Velasquez Rodriguez} v. Honduras,
judgment of 29 July 1988 (Inter-Am. Ct. H. R. (Ser. C) no. 4)
(1988)); Godinez Cruz v. Honduras, judgment of 20 January 1989
(Inter-Am. Ct. H. R. (Ser. C) no. 5) (1989)); and Cabellero-
Delgado and Santana v. Colombia, judgment of 8 December 1995
(Inter-Am. Ct. H. R.).
E. Submissions of Amnesty International
68. In their written submissions to the Court, Amnesty
International identified the following elements of the crime of
"disappearances" from their analysis of the relevant international
instruments addressing this phenomenon: (a) a deprivation of
liberty; (b) by government agents or with their consent or
acquiescence; followed by (c) an absence of information or refusal
to acknowledge the deprivation of liberty or refusal to disclose
the fate or whereabouts of the person; (d) thereby placing such
persons outside the protection of the law.
69. According to Amnesty International, while "disappearances"
often take the form of a systematic pattern, they need not do so.
Furthermore, a "disappearance" is to be seen as constituting a
violation not only of the liberty and security of the individual
but also of other fundamental rights. They refer to the decision
of the Inter-American Court of Human Rights in the {Velasquez}
{Rodriguez} v. Honduras case (judgment of 29 July 1988) wherein
that court affirmed that "the phenomenon of disappearances is a
complex form of human rights violation that must be understood and
confronted in an integral fashion." This complex of rights
includes the right to life and the right not to be subjected to
ill-treatment. The gravity of the violations of the rights
attendant on a disappearance has led the United Nations Human
Rights Committee to conclude in relation to Article 6 of the
International Covenant on Civil and Political Rights that State
Parties should take specific and effective measures to prevent the
disappearance of individuals and should establish facilities and
procedures to investigate thoroughly cases of missing and
disappeared persons which may involve a violation of the right to
life (General Comment no. 6 (16th Session 1982) [37 UN GAOR, Supp,
no. 40 (A/37/40), Annex V] paragraph 1). The Human Rights
Committee later affirmed this statement in its Mojica v. Dominican
Republic decision of 15 July 1994 with respect to the need to
safeguard disappeared persons against the risks of ill-treatment.
70. Citing the above-mentioned {Velasquez Rodriguez} v.
Honduras judgment of the Inter-American Court, Amnesty
International reported that the practice of disappearances often
involves the secret execution without trial and concealment of the
body and that the prolonged isolation and deprivation of an
individual are in themselves cruel and inhuman treatment, which is
harmful to the psychological and moral integrity of the victim. In
its Mojica v. Dominican Republic decision of 15 July 1994, the
United Nations Human Rights Committee considered that the
disappearance of a person is inseparably linked to treatment that
amounts to a violation of Article 7 of the International Covenant
on Civil and Political Rights which mirrors Article 3 of the
European Convention on Human Rights.
71. Furthermore, Amnesty International has drawn attention to
the fact that "disappearances" gravely violate the rights of the
"disappeared" person's family, who almost certainly suffer severe
mental anguish, often prolonged for years while uncertainty exists
over their loved one's fate. Amnesty International notes that the
United Nations Human Rights Committee has taken this approach in
its Quinteros v. Uruguay decision of 21 July 1983.
PROCEEDINGS BEFORE THE COMMISSION
72. Mrs {Koceri} Kurt applied to the Commission on 11 May 1994
on her son's behalf as well as on her own behalf. She complained
that her son, {Uzeyir}, was taken into custody and that he has
subsequently disappeared. She maintained that her son is a victim
of breaches by the respondent State of Articles 2, 3, 5, 14 and 18
of the Convention and that she herself is a victim of breaches of
Articles 3 and 13 of the Convention.
73. The Commission declared the application (no. 24276/94)
admissible on 22 May 1995. In its report of 5 December 1996
(Article 31), it expressed the opinion that there had been a
violation of Article 5 in respect of the disappearance of the
applicant's son (unanimously); that there had been a violation of
Article 3 in respect of the applicant (nineteen votes to five);
that it was not necessary to examine separately the complaints
made under Articles 2 and 3 of the Convention in relation to the
applicant's son (unanimously); that there had been a violation of
Article 13 of the Convention (unanimously) in respect of the
applicant; that there had been no violation of Articles 14 and 18
of the Convention (unanimously); and that Turkey had failed to
comply with its obligations under Article 25 з 1 of the Convention
(unanimously). The full text of the Commission's opinion and of
the dissenting opinion contained in the report is reproduced as an
annex to this judgment <1>.
-------------------------------
<1> Note by the Registrar. For practical reasons this annex
will appear only with the printed version of the judgment (in
Reports of Judgments and Decisions 1998), but a copy of the
Commission's report is obtainable from the registry.
FINAL SUBMISSIONS TO THE COURT
74. The applicant requested the Court in her memorial to find
that the respondent State was in violation of Articles 2, 3, 5, 14
and 18 of the Convention on account of her son's "disappearance"
and that she herself is a victim of a violation of Articles 3 and
13. She further contended that the respondent State had failed to
comply with its obligations under Article 25 з 1. She requested
the Court to award her and her son just satisfaction under Article
50.
75. The Government, for their part, requested the Court in
their memorial to rule that the case was inadmissible having
regard to the absence of a valid application. Alternatively, they
argued that the applicant's complaints were not substantiated. At
the hearing the Government also maintained that the case should be
declared inadmissible on account of the applicant's failure to
exhaust domestic remedies.
AS TO THE LAW
I. The government's first preliminary objection
76. The Government maintained that the applicant had never
intended to lodge a complaint against the authorities before the
Convention institutions. Her sole concern in contacting the public
prosecutor and other officials (see paragraphs 39 - 43 above) was
to ascertain the fate of her son and to eliminate the possibility
that he might be in detention following the military operation in
her village. Her quest for information on her son's whereabouts
was subsequently exploited by the {Diyarbakir} Human Rights
Association whose representatives fabricated allegations against
the State and manipulated the applicant into impugning the
authorities for the disappearance of her son. They insisted that
the applicant had on two occasions gone of her own volition to a
notary in Bismil to repudiate the allegations made in the
application (see paragraph 34 above) which had been lodged with
the Commission at the instigation of the association.
77. The Commission found that the applicant's oral statements
before the delegates confirmed her intention to pursue her case
against the authorities and that there was no reason to suppose
that her application to the Commission, irrespective of the
involvement of the {Diyarbakir} Human Rights Association in its
preparation (see paragraphs 17 and 50 above), did not reflect her
belief that the State was accountable for her son's disappearance.
78. The Court observes that the applicant confirmed her
intention to take part in the proceedings before it and designated
her legal representatives for this purpose (see paragraph 2
above). Moreover, she was present at the hearing before the Court
in her case. Having regard also to her clear affirmation before
the delegates (see paragraph 77 above), it must be concluded that
when she first contacted the {Diyarbakir} Human Rights Association
on 23 December 1993 she was seeking redress in respect of the
authorities' refusal to admit that her son had been taken into
custody and that he had not been seen since. That was the essence
of her complaint against the authorities and she has steadfastly
maintained that complaint in all her contacts with the domestic
authorities (see paragraph 37 above) and throughout the
proceedings before the Convention institutions. Her application
must therefore be considered valid and freely lodged by her in the
exercise of her right of individual petition.
The Government's objection is therefore dismissed.
II. The Government's second preliminary objection
79. Although the Government did not allude to this matter in
their memorial they asserted at the hearing, as they had done at
the admissibility stage of the proceedings before the Commission,
that the applicant had not exhausted available and effective
remedies under domestic law. Her case must on that account be
declared inadmissible having regard to the requirements of Article
26 of the Convention.
80. The Government pleaded that the applicant had never
instituted legal proceedings to challenge the authorities'
findings, firstly, that her son had not been detained in the
village and, secondly, that he was not in detention. The applicant
had herself conceded that at no stage had pressure ever been
brought to bear on her to dissuade her from invoking the
jurisdiction of the domestic courts. Turkish law guaranteed her a
range of remedies if she believed that the State was linked to her
son's disappearance. They stressed in this respect that she could
have sued the authorities in administrative-law proceedings,
invoking the principle of strict liability in respect of the acts
of public authorities (see paragraphs 56 - 58 above). Furthermore,
the criminal law was there to assist her if she believed that her
son had been unlawfully deprived of his liberty or had been killed
or ill-treated at the hands of the authorities as alleged (see
paragraph 59 above). Since the applicant had never resorted to any
of these remedies she must on that account be considered to have
failed to comply with Article 26 of the Convention.
81. The Court notes that the Government's objection was not
raised in their memorial but only at the hearing and therefore
outside the time-limit prescribed in Rule 48 з 1 of Rules of Court
A, which stipulates:
"A Party wishing to raise a preliminary objection must file a
statement setting out the objection and the grounds therefor not
later than the time when that Party informs the President of its
intention not to submit a memorial or, alternatively, not later
than the expiry of the time-limit laid down in Rule 37 з 1 for the
filing of its first memorial."
82. The objection must therefore be dismissed (see the Olsson
v. Sweden (no. 1) judgment of 24 March 1988, Series A no. 130, p.
28, з 56).
83. Moreover, the Court notes in this respect that Mrs Kurt did
everything that could be expected of her to seek redress for the
complaint. She contacted the public prosecutor in Bismil on two
occasions; firstly, on 30 November 1993 and, secondly, on 15
December 1993. She also petitioned the National Security Court at
{Diyarbakir} on 14 December 1993 (see paragraphs 39 - 43 above).
At no stage did the authorities take a statement from her although
she insisted that her son had been taken into custody following
the clash between the soldiers and the PKK in her village. Her
petition of 15 December was even more forceful since she stated
that she was concerned for his life. Both the district gendarmerie
command and Captain Cural of the provincial command, on the very
day that the applicant lodged her first petition, reported back
that it was supposed that {Uzeyir Kurt} had been kidnapped by the
PKK. However, no reasons were given to support this hastily
reached hypothesis and the public prosecutor did not inquire
further into its merits. The applicant's reluctance to accept the
official explanation is confirmed by the fact that she persisted
with her request for information on her son's whereabouts by
contacting the authorities on two further occasions, maintaining
all along that he had been taken into custody. However, no serious
consideration was ever given to this assertion, the authorities
preferring instead to pursue an unsubstantiated line of inquiry
that he had been kidnapped by the PKK. In the absence of any
effective investigation by the authorities into her complaint
there was no basis for any meaningful recourse by the applicant to
the range of remedies described by the Government in their
submissions before the Court.
In the opinion of the Court, these reasons would have been
sufficient in themselves for it to have concluded in the light of
its settled case-law (see, among other authorities, the Akdivar
and Others v. Turkey judgment of 16 September 1996, Reports of
Judgments and Decisions 1996-IV, pp. 1210 - 11, зз 65 - 69) that
there existed special circumstances which dispensed the applicant
from the obligation to exhaust domestic remedies and to have
dismissed the Government's objection on that account.
III. Alleged violations of Articles 2, 3 and 5
of the Convention in respect of the disappearance
of the applicant's son
84. The applicant requested the Court to find on the basis of
the facts established by the Commission that the disappearance of
her son engaged the responsibility of the respondent State under
Articles 2, 3 and 5 of the Convention and that each of those
Articles had been violated. She urged the Court, in line with the
approach adopted by the Inter-American Court of Human Rights under
the American Convention on Human Rights and by the United Nations
Human Rights Committee under the International Covenant on Civil
and Political Rights (see paragraphs 63 - 71 above) to the
phenomenon of disappearances, not to confine its consideration of
her son's plight to the issues raised under Article 5 of the
Convention but to have regard also to those raised under Articles
2 and 3.
85. The Government contended that the Commission's fact-finding
and its assessment of the evidence were seriously deficient and
could not ground a finding of a violation of any of the Articles
invoked by the applicant.
86. The Commission concluded, for its part, that the respondent
State had committed a particularly serious and flagrant violation
of Article 5 of the Convention taken as a whole and for that
reason had not found it necessary to examine separately the
applicant's complaints under Articles 2 and 3.
A. Establishment of the facts
1. Arguments of those appearing before the Court
(a) The Commission
87. Before the Court the Delegate of the Commission stressed
that the Commission's findings of fact had been reached on the
basis of an investigation conducted by its delegates in a
scrupulously fair and impartial manner and without the benefit of
any findings of a domestic inquiry. The Commission was fully
conscious of the inconsistencies and contradictions in the
applicant's various written and oral statements on the course of
events in the village during the military operation.
Notwithstanding, she was found to be credible and convincing on
the essential aspects of her account. Before the delegates she had
never wavered under cross-examination, including by the Government
lawyers present, in her assertion that she had seen her son
outside {Hasan Kilic's} house on the morning of 25 November 1993
surrounded by soldiers and village guards. The Government's
contention that {Uzeyir Kurt} had been either kidnapped by the PKK
or had left the village to join the terrorists had no basis in
fact and could not rebut the applicant's eyewitness account of her
son's detention.
88. The Delegate insisted that the Commission had duly
considered every single discrepancy identified by the Government
in the applicant's version of the events. In particular, careful
consideration was given to the seemingly conflicting statement
provided by {Hasan Kilic} to the gendarmes (see paragraph 31
above). Admittedly, {Hasan Kilic's} account raised doubts about
the accuracy of the applicant's recollection of the events on the
morning of 25 November 1993. However, unlike the applicant, {Hasan
Kilic} had never testified before the delegates and his statement
had to be treated with caution since it had been taken by the very
officers whom the applicant alleged had detained her son.
89. For the above reasons, the Delegate requested the Court to
accept the facts as found by the Commission (see paragraph 53
above).
(b) The applicant
90. The applicant agreed with the facts as found by the
Commission and its conclusions thereon. She had seen her son
surrounded by soldiers and village guards outside {Hasan Kilic's}
house on the morning of 25 November 1993. She confirmed before the
Court that she has not seen him since.
(c) The Government
91. The Government strenuously disputed the Commission's
findings of fact, and in particular the undue weight which it gave
to the applicant's evidence. They insisted that the applicant was
in fact the only person claiming to have seen her son outside
{Hasan Kilic's} house surrounded by soldiers and village guards.
However, the Commission found her testimony to be credible despite
the fact that she had retracted earlier allegations made against
the security forces (see paragraphs 30 and 32 above) and many
features of her account were highly implausible and at odds with
other evidence (see paragraph 30 and 31 above).
92. The Government criticised the Commission for not having
given due weight to the evidence of other villagers who had
confirmed that {Uzeyir Kurt} had not been detained in the village
as alleged (see paragraph 38 above). {Hasan Kilic} in particular
had clearly affirmed when questioned that {Uzeyir Kurt} left his
house in the company of the applicant and that there were no
security forces outside the house at the relevant time (see
paragraph 38 above). They regretted the Commission's unwillingness
to give serious consideration to the official view that there
might have been PKK involvement in his disappearance. That view
had support in the statements of the villagers who had been
questioned by the authorities (see paragraph 38 above).
93. For the above reasons the Government maintained that it had
not been proved beyond reasonable doubt that the applicant had
seen her son in the circumstances alleged and his disappearance
could not therefore engage their responsibility.
2. The Court's assessment
94. The Court notes at the outset that it clearly emerges from
paragraphs 159 - 79 of its Article 31 report that the Commission
meticulously addressed the discrepancies in the applicant's
account as well as each of the Government's counter-arguments.
95. As an independent fact-finding body confronted with an
allegation which rests essentially on the eyewitness evidence of
the complainant alone, the Commission paid particular regard to
the applicant's credibility and to the accuracy of her
recollection of the events on the morning of 25 November 1993. It
is to be observed that at the hearing in Ankara she was questioned
extensively on her account by the delegates and by the lawyers
appearing for the Government. While there were marked
inconsistencies between the statement she gave to the {Diyarbakir}
Human Rights Association (see paragraph 50 above) and her oral
account before the delegates, the applicant was steadfast in all
her contacts with the authorities in her assertion that she had
seen her son surrounded by soldiers and village guards in the
village.
96. In the Court's view, the Commission properly assessed all
the evidence before it, weighing in the balance the elements which
supported the applicant's account and those which cast doubt on
either its credibility or plausibility. Even though {Hasan Kilic}
did not respond to the Commission's summons to appear before the
delegates, his statement, which the Government consider as central
to their case, was carefully scrutinised by the Commission
alongside the applicant's testimony (see paragraph 50 above).
Significantly, Mr {Kilic's} account was found to be flawed in
material respects and his non-appearance meant that, unlike the
applicant's testimony, neither his credibility as a witness nor
the probative value of the statement taken from him by gendarmes
could be tested in an adversarial setting.
97. Furthermore, the Government's contention that the
applicant's son had either been kidnapped by the PKK or had left
the village to team up with the terrorists was duly considered by
the Commission. However, support for this was mainly based on
statements taken from villagers by the very gendarmes who were the
subject of the applicant's complaint (see paragraph 38 above) and
these statements could properly be considered by the Commission to
be of minimum evidential value.
98. The Court recalls that under its settled case-law the
establishment and verification of the facts are primarily a matter
for the Commission (Articles 28 з 1 and 31 of the Convention).
While the Court is not bound by the Commission's findings of fact
and remains free to make its own appreciation in the light of all
the material before it, it is only in exceptional circumstances
that it will exercise its powers in this area (see, for example,
the McCann and Others v. the United Kingdom judgment of 27
September 1995, Series A no. 324, p. 50, з 169; the Aksoy v.
Turkey judgment of 18 December 1996, Reports 1996-VI, p. 2272, з
38; the {Aydin} v. Turkey judgment of 25 September 1997, Reports
1997-VI, pp. 1888 - 89, з 70; and the Mentes and Others v. Turkey
judgment of 28 November 1997, Reports 1997-VIII, pp. 2709 - 10, з
66).
99. Having regard to the above considerations which are based
on its own careful assessment of the evidence and the transcripts
of the delegates' hearing, the Court is not persuaded that there
exist any exceptional circumstances which would compel it to reach
a conclusion different from that of the Commission. It considers
that there is a sufficient factual and evidentiary basis on which
the Commission could properly conclude, beyond reasonable doubt,
that the applicant did see her son outside {Hasan Kilic's} house
on the morning of 25 November 1993, that he was surrounded by
soldiers and village guards at the time and that he has not been
seen since.
B. Article 2
100. The applicant maintained that a number of factors
militated in favour of a finding that her son was the victim of
violations of Article 2 of the Convention, which stipulates:
"1. Everyone's right to life shall be protected by law. No one
shall be deprived of his life intentionally save in the execution
of a sentence of a court following his conviction of a crime for
which this penalty is provided by law.
2. Deprivation of life shall not be regarded as inflicted in
contravention of this Article when it results from the use of
force which is no more than absolutely necessary:
(a) in defence of any person from unlawful violence;
(b) in order to effect a lawful arrest or to prevent the escape
of a person lawfully detained;
(c) in action lawfully taken for the purpose of quelling a riot
or insurrection."
101. The applicant stressed that her son's disappearance
occurred in a context which was life-threatening. She requested
the Court to base itself on the approach taken by the Inter-
American Court of Human Rights in the {Velasquez Rodriguez} v.
Honduras case (judgment of 29 July 1988) as well as by the United
Nations Human Rights Committee in the Mojica v. Dominican Republic
case (decision of 15 July 1994) to the issue of enforced
disappearances (see paragraphs 65 - 71 above) and to find the
respondent State in breach of its positive obligation under
Article 2 to protect her son's life. Such a finding could be
reached, she maintained, even though there may not exist specific
evidence that her son had died at the hands of the authorities of
the respondent State.
102. In an alternative submission, the applicant asserted that
there existed a well-documented high incidence of torture,
unexplained deaths in custody as well as of "disappearances" in
south-east Turkey which not only gave rise to a reasonable
presumption that the authorities were in breach of their
obligation to protect her son's life under Article 2 but, in
addition, constituted compelling evidence of a practice of
"disappearances" such as to ground a claim that her son was also
the victim of an aggravated violation of that provision. She
contended that the Inter-American Court in the abovementioned
{Velasquez Rodriguez} v. Honduras judgment of 29 July 1988 was
prepared to draw the conclusion that the respondent State in that
case had violated the right to life provision of the American
Convention on Human Rights on the existence of either sort of
evidence.
103. The applicant further submitted that the Court's own case-
law provided two additional reasons why the respondent State
should be found to be in breach of Article 2, given that it had
been established that her son had been taken into custody on 25
November 1993 and has not been seen since. In the first place, the
authorities had failed to provide any convincing explanation as to
how he had met his presumed death. Having regard to the approach
taken by the Court in its Tomasi v. France judgment of 27 August
1992 (Series A no. 241-A) to evidence of ill-treatment of a
detainee, she reasoned that a similar approach should be taken,
mutatis mutandis, in respect of the presumed death of her son.
Secondly, and with reference to the McCann and Others judgment
previously cited, the applicant maintained that the failure of the
authorities to conduct a prompt, thorough and effective
investigation into her son's disappearance must in itself be seen
as a separate violation of Article 2.
104. The Government replied that the applicant had not
substantiated her allegations that her son had been detained by
the security forces. Accordingly, no issue could arise under
Article 2.
105. The Commission found that in the absence of any evidence
as to the fate of {Uzeyir Kurt} subsequent to his detention in the
village, it would be inappropriate to draw the conclusion that he
had been a victim of a violation of Article 2. It disagreed with
the applicant's argument that it could be inferred that her son
had been killed either from the lifethreatening context she
described or from an alleged administrative practice of
disappearances in the respondent State. In the Commission's
opinion, the applicant's allegation as to the apparent forced
disappearance of her son and the alleged failure of the
authorities to take reasonable steps to safeguard him against the
risks to his life attendant on his disappearance fell to be
considered under Article 5 of the Convention.
106. The Court recalls at the outset that it has accepted the
Commission's findings of fact in respect of the detention of the
applicant's son by soldiers and village guards on 25 November
1993. Almost four and a half years have passed without information
as to his subsequent whereabouts or fate. In such circumstances
the applicant's fears that her son may have died in unacknowledged
custody at the hands of his captors cannot be said to be without
foundation. She has contended that there are compelling grounds
for drawing the conclusion that he has in fact been killed.
107. However, like the Commission, the Court must carefully
scrutinise whether there does in fact exist concrete evidence
which would lead it to conclude that her son was, beyond
reasonable doubt, killed by the authorities either while in
detention in the village or at some subsequent stage. It also
notes in this respect that in those cases where it has found that
a Contracting State had a positive obligation under Article 2 to
conduct an effective investigation into the circumstances
surrounding an alleged unlawful killing by the agents of that
State, there existed concrete evidence of a fatal shooting which
could bring that obligation into play (see the above-mentioned
McCann and Others judgment; and the Kaya v. Turkey judgment of 19
February 1998, Reports 1998-I).
108. It is to be observed in this regard that the applicant's
case rests entirely on presumptions deduced from the circumstances
of her son's initial detention bolstered by more general analyses
of an alleged officially tolerated practice of disappearances and
associated ill-treatment and extrajudicial killing of detainees in
the respondent State. The Court for its part considers that these
arguments are not in themselves sufficient to compensate for the
absence of more persuasive indications that her son did in fact
meet his death in custody. As to the applicant's argument that
there exists a practice of violation of, inter alia, Article 2,
the Court considers that the evidence which she has adduced does
not substantiate that claim.
109. Having regard to the above considerations, the Court is of
the opinion that the applicant's assertions that the respondent
State failed in its obligation to protect her son's life in the
circumstances described fall to be assessed from the standpoint of
Article 5 of the Convention.
C. Article 3 in respect of the applicant's son
110. The applicant, consonant with her approach to her
complaints under Article 2, further alleged that her son had been
the victim of breaches by the respondent State of Article 3 of the
Convention, which stipulates:
"No one shall be subjected to torture or to inhuman or
degrading treatment or punishment."
111. Relying, mutatis mutandis, on the arguments used to
support her complaints under Article 2, she reasoned that the
respondent State was in breach of Article 3 of the Convention
since the very fact of her son's disappearance in a context devoid
of the most basic judicial safeguards must have exposed him to
acute psychological torture. In addition, she had seen with her
own eyes that he had been beaten by the security forces and this
in itself gave rise to a presumption that he was physically
tortured subsequent to his detention outside {Hasan Kilic's}
house.
112. The applicant maintained that this presumption must be
considered even more compelling in view of the existence of a high
incidence of torture of detainees in the respondent State. With
reference to the materials relied on by her to ground her
allegation of a practice of violation of Article 2, she requested
the Court to conclude also that her son was the victim of an
aggravated violation of Article 3 on account of the existence of
an officially tolerated practice of disappearances and ill-
treatment of detainees.
113. She submitted further that the failure of the authorities
to provide any satisfactory explanation for her son's
disappearance also constituted a violation of Article 3, and that
the absence of any adequate investigation into her complaint
resulted in a separate breach of that provision.
114. The Government repudiated the factual basis of the
applicant's allegation under Article 3.
115. Before the Court, the Delegate explained that in the
absence of any evidence as to the ill-treatment to which {Uzeyir
Kurt} may have been subjected while in custody the Commission did
not find it appropriate to find a violation of that provision. It
considered that the applicant's complaints in respect of her son
under Article 3 fell, like the Article 2 complaints, to be
examined in the context of Article 5 of the Convention.
116. The Court agrees with the conclusion reached by the
Commission on this complaint and refers in this respect to the
reasons which have led it to reject the applicant's arguments
alleging a violation of Article 2 (see paragraphs 107 - 09 above).
In particular, the applicant has not presented any specific
evidence that her son was indeed the victim of ill-treatment in
breach of Article 3; nor has she adduced any evidence to
substantiate her claim that an officially tolerated practice of
disappearances and associated ill-treatment of detainees exists in
the respondent State.
117. The Court, like the Commission, considers that the
applicant's complaints concerning the alleged violations by the
respondent State of Article 3 in respect of her son should, like
the Article 2 complaints, be dealt with from the angle of Article
5 of the Convention.
D. Article 5
118. The applicant submitted that the disappearance of her son
gave rise to multiple violations of Article 5 of the Convention,
which, to the extent relevant, provides:
"1. Everyone has the right to liberty and security of person.
No one shall be deprived of his liberty save in the following
cases and in accordance with a procedure prescribed by law:
(a) the lawful detention of a person after conviction by a
competent court;
(b) the lawful arrest or detention of a person for non-
compliance with the lawful order of a court or in order to secure
the fulfilment of any obligation prescribed by law;
(c) the lawful arrest or detention of a person effected for the
purpose of bringing him before the competent legal authority on
reasonable suspicion of having committed an offence or when it is
reasonably considered necessary to prevent his committing an
offence or fleeing after having done so;
...
2. Everyone who is arrested shall be informed promptly, in a
language which he understands, of the reasons for his arrest and
of any charge against him.
3. Everyone arrested or detained in accordance with the
provisions of paragraph 1 (c) of this Article shall be brought
promptly before a judge or other officer authorised by law to
exercise judicial power and shall be entitled to trial within a
reasonable time or to release pending trial. Release may be
conditioned by guarantees to appear for trial.
4. Everyone who is deprived of his liberty by arrest or
detention shall be entitled to take proceedings by which the
lawfulness of his detention shall be decided speedily by a court
and his release ordered if the detention is not lawful.
5. Everyone who has been the victim of arrest or detention in
contravention of the provisions of this Article shall have an
enforceable right to compensation."
119. The applicant reasoned that the very fact that her son's
detention was unacknowledged meant that he was deprived of his
liberty in an arbitrary manner contrary to Article 5 з 1. She
contended that the official cover-up of his whereabouts and fate
placed her son beyond the reach of the law and he was accordingly
denied the protection of the guarantees contained in Article 5 зз
2, 3, 4 and 5.
120. The Government reiterated that the applicant's contention
regarding the disappearance of her son was unsubstantiated by the
evidence and had been disproved by the investigation which the
authorities had conducted. In their submission, no issue could
therefore arise under Article 5.
121. The Commission considered that the disappearance of the
applicant's son raised fundamental and grave issues under Article
5 having regard to the importance of the guarantees offered by the
provision for securing respect for the rights guaranteed by
Articles 2 and 3. Having established that {Uzeyir Kurt} was in the
custody of the security forces on 25 November 1993, the Commission
reasoned that this finding gave rise to a presumption of
responsibility on the part of the authorities to account for his
subsequent fate. The authorities could only rebut this presumption
by offering a credible and substantiated explanation for his
disappearance and by demonstrating that they had taken effective
steps to inquire into his disappearance and ascertain his fate.
The Commission concluded that neither of these requirements was
satisfied in the circumstances. For these reasons in particular,
the Commission found that the unacknowledged detention and
subsequent disappearance of {Uzeyir Kurt} involved a flagrant
disregard of the guarantees of Article 5.
122. The Court notes at the outset the fundamental importance
of the guarantees contained in Article 5 for securing the right of
individuals in a democracy to be free from arbitrary detention at
the hands of the authorities. It is precisely for that reason that
the Court has repeatedly stressed in its case-law that any
deprivation of liberty must not only have been effected in
conformity with the substantive and procedural rules of national
law but must equally be in keeping with the very purpose of
Article 5, namely to protect the individual from arbitrariness
(see, among many other authorities, the Chahal v. the United
Kingdom judgment of 15 November 1996, Reports 1996-V, p. 1864, з
118). This insistence on the protection of the individual against
any abuse of power is illustrated by the fact that Article 5 з 1
circumscribes the circumstances in which individuals may be
lawfully deprived of their liberty, it being stressed that these
circumstances must be given a narrow interpretation having regard
to the fact that they constitute exceptions to a most basic
guarantee of individual freedom (see, mutatis mutandis, the Quinn
v. France judgment of 22 March 1995, Series A no. 311, p. 17, з
42).
123. It must also be stressed that the authors of the
Convention reinforced the individual's protection against
arbitrary deprivation of his or her liberty by guaranteeing a
corpus of substantive rights which are intended to minimise the
risks of arbitrariness by allowing the act of deprivation of
liberty to be amenable to independent judicial scrutiny and by
securing the accountability of the authorities for that act. The
requirements of Article 5 зз 3 and 4 with their emphasis on
promptitude and judicial control assume particular importance in
this context. Prompt judicial intervention may lead to the
detection and prevention of life-threatening measures or serious
ill-treatment which violate the fundamental guarantees contained
in Articles 2 and 3 of the Convention (see, mutatis mutandis, the
above-mentioned Aksoy judgment, p. 2282, з 76). What is at stake
is both the protection of the physical liberty of in the absence
of safeguards, could result in a subversion of the rule of law and
place detainees beyond the reach of the most rudimentary forms of
legal protection.
124. The Court emphasises in this respect that the
unacknowledged detention of an individual is a complete negation
of these guarantees and a most grave violation of Article 5.
Having assumed control over that individual it is incumbent on the
authorities to account for his or her whereabouts. For this
reason, Article 5 must be seen as requiring the authorities to
take effective measures to safeguard against the risk of
disappearance and to conduct a prompt effective investigation into
an arguable claim that a person has been taken into custody and
has not been seen since.
125. Against that background, the Court recalls that it has
accepted the Commission's finding that {Uzeyir Kurt} was held by
soldiers and village guards on the morning of 25 November 1993.
His detention at that time was not logged and there exists no
official trace of his subsequent whereabouts or fate. That fact in
itself must be considered a most serious failing since it enables
those responsible for the act of deprivation of liberty to conceal
their involvement in a crime, to cover their tracks and to escape
accountability for the fate of the detainee. In the view of the
Court, the absence of holding data recording such matters as the
date, time and location of detention, the name of the detainee as
well as the reasons for the detention and the name of the person
effecting it must be seen as incompatible with the very purpose of
Article 5 of the Convention.
126. Furthermore, the Court considers that having regard to the
applicant's insistence that her son was detained in the village
the public prosecutor should have been alert to the need to
investigate more thoroughly her claim. He had the powers under the
Code of Criminal Procedure to do so (see paragraph 58 above).
However, he did not request her to explain why she was so adamant
in her belief that he was in detention. She was neither asked to
provide a written statement nor interviewed orally. Had he done so
he may have been able to confront the military personnel involved
in the operation in the village with her eye-witness account.
However, that line of inquiry was never opened and no statements
were taken from any of the soldiers or village guards present in
the village at the time. The public prosecutor was unwilling to go
beyond the gendarmerie's assertion that the custody records showed
that {Uzeyir Kurt} had neither been held in the village nor was in
detention. He accepted without question the explanation that
{Uzeyir Kurt} had probably been kidnapped by the PKK during the
military operation and this explanation shaped his future attitude
to his enquiries and laid the basis of his subsequent non-
jurisdiction decision.
127. The Court, like the Commission, also considers that the
alleged PKK involvement in the disappearance of the applicant's
son lacked any firm and plausible evidentiary basis. As an
explanation it was advanced too hastily by the gendarmerie in the
absence of any corroborating evidence; nor can it be maintained
that the statements given by the three villagers to the gendarmes
on 28 February 1994 lent credence to what was in effect mere
supposition as to the fate of {Uzeyir Kurt}. The questions put to
the villagers can only be described as formulated in a way
designed to elicit responses which could enhance the credibility
of the PKK kidnapping theory (see paragraph 18 above).
Furthermore, and as noted earlier (see paragraph 97 above), the
Government's other contention that the applicant's son had left
the village to join the PKK also lacks any firm evidentiary basis.
128. Having regard to these considerations, the Court concludes
that the authorities have failed to offer any credible and
substantiated explanation for the whereabouts and fate of the
applicant's son after he was detained in the village and that no
meaningful investigation was conducted into the applicant's
insistence that he was in detention and that she was concerned for
his life. They have failed to discharge their responsibility to
account for him and it must be accepted that he has been held in
unacknowledged detention in the complete absence of the safeguards
contained in Article 5.
129. The Court, accordingly, like the Commission, finds that
there has been a particularly grave violation of the right to
liberty and security of person guaranteed under Article 5 raising
serious concerns about the welfare of {Uzeyir Kurt}.
IV. Alleged violation of Article 3 of the Convention
in respect of the applicant herself
130. The applicant contended that she herself was the victim of
inhuman and degrading treatment on account of her son's
disappearance at the hands of the authorities. She requested the
Court to find, like the Commission, that the suffering which she
has endured engages the responsibility of the respondent State
under Article 3 of the Convention.
She invoked in support of her argument the decision of the
United Nations Human Rights Committee in the case of Quinteros v.
Uruguay of 21 July 1983 (see paragraph 71 above) affirming that
the next-of-kin of disappeared persons must also be considered
victims of, inter alia, ill-treatment.
131. The Commission considered that the uncertainty, doubt and
apprehension suffered by the applicant over a prolonged and
continuing period of time caused her severe mental distress and
anguish. Having regard to its conclusion that the disappearance of
her son was imputable to the authorities, the Commission found
that she had been subjected to inhuman and degrading treatment
within the meaning of Article 3.
132. The Government contested the Commission's conclusion,
reiterating that there was no credible evidence to support the
applicant's view that her son had been detained by the security
forces. While sympathising with the applicant's plight, they
contended that there was no causal link between the alleged
violation of her son's rights under the Convention and her
distress and anguish.
133. The Court notes that ill-treatment must attain a minimum
level of severity if it is to fall within the scope of Article 3
(see, among other authorities, the Cruz Varas and Others v. Sweden
judgment of 20 March 1991, Series A no. 201, p. 31, з 83). It
recalls in this respect that the applicant approached the public
prosecutor in the days following her son's disappearance in the
definite belief that he had been taken into custody. She had
witnessed his detention in the village with her own eyes and his
non-appearance since that last sighting made her fear for his
safety, as shown by her petitions of 30 November and 15 December
1993 (see paragraphs 39 and 42 above). However, the public
prosecutor gave no serious consideration to her complaint,
preferring instead to take at face value the gendarmes'
supposition that her son had been kidnapped by the PKK. As a
result, she has been left with the anguish of knowing that her son
had been detained and that there is a complete absence of official
information as to his subsequent fate. This anguish has endured
over a prolonged period of time.
134. Having regard to the circumstances described above as well
as to the fact that the complainant was the mother of the victim
of a human rights violation and herself the victim of the
authorities' complacency in the face of her anguish and distress,
the Court finds that the respondent State is in breach of Article
3 in respect of the applicant.
V. Alleged violation of Article 13 of the Convention
135. The applicant, with whom the Commission agreed, asserted
that the failure of the authorities to conduct an effective
investigation into her son's disappearance gave rise to a breach
of Article 13 of the Convention. The Government challenged this
contention.
Article 13 provides:
"Everyone whose rights and freedoms as set forth in [the]
Convention are violated shall have an effective remedy before a
national authority notwithstanding that the violation has been
committed by persons acting in an official capacity."
136. The applicant endorsed the reasoning of the Commission in
finding a violation of Article 13 (see paragraph 138 below). She
maintained further that not only did the inadequacy of the
official investigation into her complaint result in her being
denied access to an effective remedy in respect of her son's
disappearance but that this failure on the part of the authorities
was indicative of the lack of an effective system of remedies in
the respondent State to address the occurrence of serious
violations of Convention rights.
137. The Government reaffirmed that when the applicant first
contacted the public prosecutor she never intimated that she
feared that her son had been unlawfully detained or that his life
was at risk. She simply wanted to ascertain whether he had been
taken into custody. No complaint was lodged against the
authorities. They reiterated that in the circumstances best
endeavours had been made to try to trace his whereabouts.
Enquiries were made (see paragraphs 39 - 43 above) and statements
were taken by gendarmes from villagers on 23 February and 7
December 1994 which reinforced the official view that the
applicant's son had either been kidnapped by the PKK or had left
the village to join the terrorists (see paragraph 38 above). There
was therefore no basis on which to find a violation of Article 13.
138. The Commission found that the applicant had brought the
substance of her complaint to the attention of the public
prosecutor. However, her petitions received no serious
consideration. The public prosecutor was not prepared to inquire
further into the report issued by the gendarmes that her son had
not been detained; no statements were taken from the soldiers or
village guards who were involved in the military operation in the
village and the inadequacy and ineffectiveness of the
investigation were further compounded by the fact that the task of
taking witness statements from villagers was entrusted to the
gendarmes against whom the complaint had been made (see paragraph
38 above). For these reasons the Commission found that the
authorities were in breach of Article 13.
139. The Court recalls that Article 13 guarantees the
availability at the national level of a remedy to enforce the
substance of the Convention rights and freedoms in whatever form
they might happen to be secured in the domestic legal order. The
effect of Article 13 is thus to require the provision of a
domestic remedy to deal with the substance of the relevant
Convention complaint and to grant appropriate relief, although
Contracting States are afforded some discretion as to the manner
in which they conform to their Convention obligations under this
provision.
The scope of the obligation under Article 13 varies depending
on the nature of the applicant's complaint under the Convention.
Nevertheless, the remedy required by Article 13 must be
"effective" in practice as well as in law, in particular in the
sense that its exercise must not be unjustifiably hindered by the
acts or the omissions of the authorities of the respondent State
(see the above-mentioned Aksoy judgment, p. 2286, з 95; the above-
mentioned {Aydin} judgment, pp. 1895 - 96, з 103; and the above-
mentioned Kaya judgment, pp. 325 - 26, з 89).
140. In the instant case the applicant is complaining that she
has been denied an "effective" remedy which would have shed light
on the whereabouts of her son. She asserted in her petitions to
the public prosecutor that he had been taken into custody and that
she was concerned for his life since he had not been seen since 25
November 1993. In the view of the Court, where the relatives of a
person have an arguable claim that the latter has disappeared at
the hands of the authorities, the notion of an effective remedy
for the purposes of Article 13 entails, in addition to the payment
of compensation where appropriate, a thorough and effective
investigation capable of leading to the identification and
punishment of those responsible and including effective access for
the relatives to the investigatory procedure (see, mutatis
mutandis, the above-mentioned Aksoy, {Aydin} and Kaya judgments at
p. 2287, з 98, pp. 1895 - 96, з 103 and pp. 329 - 31, зз 106 and
107, respectively). Seen in these terms, the requirements of
Article 13 are broader than a Contracting State's obligation under
Article 5 to conduct an effective investigation into the
disappearance of a person who has been shown to be under their
control and for whose welfare they are accordingly responsible.
141. For the reasons given earlier (see paragraphs 124 and 126
above), Mrs Kurt can be considered to have had an arguable
complaint that her son had been taken into custody. That complaint
was never the subject of any serious investigation, being
discounted in favour of an unsubstantiated and hastily reached
explanation that he had been kidnapped by the PKK. The public
prosecutor had a duty under Turkish law to carry out an
investigation of allegations of unlawful deprivation of liberty
(see paragraph 58 above). The superficial approach which he took
to the applicant's insistence that her son had not been seen since
being taken into custody cannot be said to be compatible with that
duty and was tantamount to undermining the effectiveness of any
other remedies that may have existed (see paragraphs 56 - 61
above).
142. Accordingly, in view in particular of the lack of any
meaningful investigation, the Court finds that the applicant was
denied an effective remedy in respect of her complaint that her
son had disappeared in circumstances engaging the responsibility
of the authorities.
There has therefore been a violation of Article 13.
VI. Alleged violation of Articles 2, 3 and 5
of the Convention in conjunction with
Article 14 of the Convention
143. The applicant contended that forced disappearances
primarily affected persons of Kurdish origin. The conclusion had
to be drawn that her son was on that account a victim of a breach
of Article 14 of the Convention, which provides:
"The enjoyment of the rights and freedoms set forth in [the]
Convention shall be secured without discrimination on any ground
such as sex, race, colour, language, religion, political or other
opinion, national or social origin, association with a national
minority, property, birth or other status."
144. The applicant stated that her claim was borne out by the
findings contained in the reports published between 1991 and 1995
by the United Nations Working Group on Enforced or Involuntary
Disappearances.
145. The Government repudiated this allegation, maintaining
that there was no factual basis to support it. They stressed
further that the Turkish Constitution guarantees the enjoyment of
rights to everyone within its jurisdiction regardless of
considerations of, inter alia, ethnic origin, race or religion.
146. The Commission concluded that the applicant had not
adduced any evidence to substantiate a breach under this head of
complaint.
147. The Court agrees with the conclusion of the Commission.
The evidence which has been presented by the applicant in support
of her complaint does not substantiate her allegation that her son
was the deliberate target of a forced disappearance on account of
his ethnic origin. Accordingly, there has been no violation of the
Convention under this head of complaint.
VII. Alleged violation of Article 18 of the Convention
148. The applicant complained that the respondent State has
knowingly allowed a practice of "disappearances" to develop and
has not taken any measures to bring it to an end. She maintained
that the attitude of the authorities in this respect gave rise to
a violation of Article 18 of the Convention, which provides:
"The restrictions permitted under [the] Convention to the said
rights and freedoms shall not be applied for any purpose other
than those for which they have been prescribed."
149. In support of her assertion the applicant claimed that the
authorities acted outside the framework of domestic legislation
governing matters such as detention. She illustrated her point by
referring to the fact that custody records are not kept and that
their absence enabled the authorities to circumvent the domestic
rules on detention since they could simply deny that a particular
individual had been detained.
150. The Government contested this allegation. Before the Court
they maintained that even when operating under emergency powers in
the extremely difficult security situation in south-east Turkey
the military authorities were still required to act in accordance
with the law.
151. The Commission concluded that the applicant had not
substantiated her allegation.
152. The Court agrees with the conclusion of the Commission
that the applicant has not substantiated her complaint. It notes
in addition that this complaint is akin to her allegation of a
practice of violation of the Convention which falls to be
considered separately (see paragraph 169 below).
VIII. Alleged violation of Article 25 з 1
of the Convention
153. The applicant requested the Court to accept the
Commission's finding that she had been subjected to pressure by
the authorities to withdraw her application to the Commission in
circumstances giving rise to a breach of Article 25 з 1 of the
Convention, which stipulates:
"The Commission may receive petitions addressed to the
Secretary General of the Council of Europe from any person, non-
governmental organisation or group of individuals claiming to be
the victim of a violation by one of the High Contracting Parties
of the rights set forth in [the] Convention, provided that the
High Contracting Party against which the complaint has been lodged
has declared that it recognises the competence of the Commission
to receive such petitions. Those of the High Contracting Parties
who have made such a declaration undertake not to hinder in any
way the effective exercise of this right."
154. The applicant further maintained that the steps taken by
the authorities to institute criminal proceedings against her
lawyer in connection with statements he had made pertaining to her
application to the Commission were incompatible with their
obligations under Article 25 з 1 (see paragraph 25 above). She
relied once again on the Commission's finding of a violation of
that provision and the reasons it had adduced in support thereof.
155. The Government strenuously denied these assertions. They
contended that the applicant was exploited throughout by the
representatives of the {Diyarbakir} Human Rights Association for
propaganda purposes in order to denigrate the image of the Turkish
security forces. Mrs Kurt's sole concern was to ascertain the
whereabouts of her son but she unwittingly became caught up in the
campaign of misinformation waged by that association against the
Turkish State.
156. The Government insisted that the authorities had never
brought pressure to bear on the applicant to withdraw her
application to the Convention institutions. She had gone
voluntarily to the notary in Bismil on two occasions in order to
repudiate the falsehoods which the {Diyarbakir} Human Rights
Association had made in her application. They maintained that the
applicant had reported to the delegates at the hearing in Ankara
that no pressure had been brought to bear on her to withdraw her
application, and this was confirmed by Mr Arap Kurt who had
accompanied her to the office of the notary. It was her own
decision to abandon her complaint lodged with the Commission.
157. The Government also contended that the Commission was
wrong in its conclusion that they were in violation of Article 25
з 1 on account of the fact that the authorities had contemplated
instituting criminal proceedings against the applicant's lawyer,
Mr {Sakar}. They stressed that Mr {Sakar} had been under
investigation for having aided and abetted the PKK. Any
prosecution which would have been instituted would not have
related to his involvement in the instant case; rather he would
have been charged with membership of a terrorist organisation
under Article 168 з 2 of the Turkish Criminal Code.
158. The Commission concluded that the authorities had not
directly coerced the applicant. Nevertheless, and with particular
regard to the circumstances of the applicant's two visits to the
notary in Bismil, they had applied improper indirect pressure in
respect of her complaint to the Convention institutions.
Furthermore, the threatened criminal proceedings against the
applicant's lawyer also gave rise to a serious interference with
the exercise of the right of individual petition.
For these reasons the Commission considered that the respondent
State was in breach of its obligations under Article 25 з 1.
159. The Court recalls that it is of the utmost importance for
the effective operation of the system of individual petition
instituted by Article 25 that applicants or potential applicants
are able to communicate freely with the Commission without being
subjected to any form of pressure from the authorities to withdraw
or modify their complaints (see the above-mentioned Akdivar and
Others judgment, p. 1219, з 105; and the above-mentioned Aksoy
judgment, p. 2288, з 105).
160. The expression "any form of pressure" must be taken to
cover not only direct coercion and flagrant acts of intimidation
of applicants or potential applicants or their families or legal
representatives but also other improper indirect acts or contacts
designed to dissuade or discourage them from pursuing a Convention
remedy.
The Court would observe that whether or not contacts between
the authorities and an applicant or potential applicant are
tantamount to unacceptable practices from the standpoint of
Article 25 must be determined in the light of the particular
circumstances at issue. In this respect, regard must be had to the
vulnerability of the complainant and his or her susceptibility to
influence exerted by the authorities. In this connection, the
Court, having regard to the vulnerable position of applicant
villagers and the reality that in south-east Turkey complaints
against the authorities might well give rise to a legitimate fear
of reprisals, has found that the questioning of applicants about
their applications to the Commission amounts to a form of illicit
and unacceptable pressure, which hinders the exercise of the right
of individual petition, in breach of Article 25 of the Convention
(see the above-mentioned Akdivar and Others judgment, p. 1219, з
105).
161. Turning to the facts of the instant case, it is to be
noted that the applicant was interviewed on several occasions by
the authorities as from 19 November 1994 subsequent to the
communication of her application by the Commission to the
Government (see paragraphs 20 - 24 above). On 9 December 1994, and
following an interview with the Bismil public prosecutor (see
paragraph 20 above), she addressed statements to the {Diyarbakir}
Human Rights Association and to the Foreign Affairs Ministry
repudiating all petitions made in her name.
162. The Court is not convinced that these two statements, made
shortly after the communication of the application to the
Government and in the wake of the interview with the public
prosecutor, can be said to have been drafted on the initiative of
the applicant. Nor is it satisfied that the two visits which the
applicant made to the notary in Bismil on 6 January and 10 August
1995 were organised on her own initiative. As the Commission
observed (see paragraph 158 above), the applicant was brought to
the notary's office by a soldier in uniform and was not required
to pay the notary for drawing up the statements in which she
purported to withdraw her application to the Commission. It cannot
be said that the arguments presented by the Government in this
regard establish that there was no official involvement in the
organisation of these visits.
163. For the above reasons, the Court finds that the applicant
was subjected to indirect and improper pressure to make statements
in respect of her application to the Commission which interfered
with the free exercise of her right of individual petition
guaranteed under Article 25.
164. As to the threat of criminal proceedings invoked against
the applicant's lawyer, the Court does not agree with the
Government's assertion that these were unrelated to the
application lodged with the Commission (see paragraph 157 above).
The threat of prosecution concerned the allegations which Mr
{Sakar} made against the State in the application which he lodged
on Mrs Kurt's behalf. While it is true that the statement of
complaint which was submitted to the Commission contained
allegations which were found to be false and which Mrs Kurt
herself repudiated, it must be stressed that the task of examining
the substance of particular complaints falls to the Commission in
the context of its fact-finding powers and having regard to the
procedures which the Convention offers the respondent State to
challenge the merits of the accusations levelled at it. It is not
for the authorities to interfere with that process through the
threat of criminal measures against an applicant's representative.
165. For the above reasons, the moves made by the authorities
to institute criminal proceedings against the applicant's lawyer,
even though they were not followed up, must be considered an
interference with the exercise of the applicant's right of
individual petition and incompatible with the respondent State's
obligation under Article 25.
IX. Alleged administrative practice
of violations of the Convention
166. The applicant requested the Court to find that there was a
practice of "disappearances" in south-east Turkey which gave rise
to aggravated violations of Articles 2, 3 and 5 of the Convention.
She highlighted in this regard the reports produced by the United
Nations Working Group on Enforced and Involuntary Disappearances,
in particular its 1994 report which indicated that the highest
number of alleged cases of disappearances reported in 1994 was in
Turkey.
The applicant further maintained that there was an officially
tolerated practice of ineffective remedies in south-east Turkey,
in aggravated violation of Article 13 of the Convention. She
referred in support of her contention to the fact that there was
convincing evidence of a policy of denial of incidents of extra-
judicial killing, torture of detainees and disappearances and of a
systematic refusal or failure of the prosecuting authorities to
conduct investigations into victim's grievances. Having regard to
the centrality of the public prosecutor's role in the operation of
the system of remedies as a whole it could only be concluded that
remedies were wholly ineffective in south-east Turkey and that
this result was condoned by the authorities.
167. The Government rejected the applicant's claim.
168. The Commission, for its part, found that it was
unnecessary to decide whether or not there was a practice of
unacknowledged detention in the respondent State as maintained by
the applicant. As to the alleged practice of ineffective remedies,
the Delegate informed the Court that the Commission had also found
it unnecessary to examine this complaint in reaching its
admissibility decision.
169. The Court recalls that it has rejected the applicant's
complaints that there exists a practice of violation of Articles 2
and 3 of the Convention, being of the view that she had not
substantiated her allegations (see paragraphs 108 and 116 above).
It is not persuaded either that the evidence which she has adduced
substantiates her allegations as to the existence of a practice of
violation of either Article 5 or Article 13 of the Convention.
X. Application of Article 50 of the Convention
170. The applicant claimed compensation for non-pecuniary
damage as well as reimbursement of costs and expenses under
Article 50 of the Convention, which provides:
"If the Court finds that a decision or a measure taken by a
legal authority or any other authority of a High Contracting Party
is completely or partially in conflict with the obligations
arising from the ... Convention, and if the internal law of the
said Party allows only partial reparation to be made for the
consequences of this decision or measure, the decision of the
Court shall, if necessary, afford just satisfaction to the injured
party."
A. Non-pecuniary damage
171. The applicant maintained that both she and her son had
been victims of specific violations of the Convention as well as a
practice of such violations. She requested the Court to award a
total amount of 70,000 pounds sterling (GBP) which she justified
as follows: GBP 30,000 for her son in respect of his disappearance
and the absence of safeguards and effective investigative
mechanisms in that regard; GBP 10,000 for herself to compensate
for the suffering to which she had been subjected on account of
her son's disappearance and the denial of an effective remedy with
respect to his disappearance; and GBP 30,000 to compensate both of
them on account of the fact that they were victims of a practice
of "disappearances" in south-east Turkey.
172. The Delegate of the Commission made no submissions on the
amount claimed by the applicant.
173. The Government maintained that the applicant had not
substantiated her allegations concerning either her son's
disappearance or the existence of a practice of violations of the
Convention in south-east Turkey. Furthermore, there was no causal
link between her son's disappearance and her own alleged
suffering. For these reasons they requested the Court to reject
her exorbitant and unjustified demands for compensation.
174. The Court recalls that it has found the respondent State
in breach of Article 5 in respect of the applicant's son. It
considers that an award of compensation should be made in his
favour having regard to the gravity of the breach in question. It
awards the sum of GBP 15,000, which amount is to be paid to the
applicant and held by her for her son and his heirs.
175. Moreover, given that the authorities have not assisted the
applicant in her search for the truth about the whereabouts of her
son, which has led it to find a breach of Articles 3 and 13 in her
respect, the Court considers that an award of compensation is also
justified in her favour. It accordingly awards the applicant the
sum of GBP 10,000.
B. Costs and expenses
176. The applicant claimed a total amount of GBP 25,453.44 in
respect of costs and expenses incurred in advancing her and her
son's rights before the Convention institutions. She provided the
Court with the following specifications: professional fees of her
United Kingdom-based lawyers (GBP 19,285.42); professional fees
claimed by her Turkish lawyers (GBP 825); administrative expenses
(GBP 70.22); administrative costs incurred in Turkey (GBP 1,050);
research and administrative support provided by the Kurdistan
Human Rights Project ("KHRP") (GBP 2,400); postage,
telecommunications and other expenses incurred by the KHRP (GBP
635); interpretation and translation costs of the KHRP (GBP 690);
interpreters' costs for attendance at the delegates' hearing (GBP
275.60); her Turkish lawyer's costs for attending the delegates'
hearing (GBP 122.20); and reports and research costs (GBP 100).
177. The Delegate of the Commission did not offer any comments
on the claim.
178. The Government firmly disputed their liability to
reimburse the applicant. In the first place, the {Diyarbakir}
Human Rights Association had been instrumental in circumventing
the domestic legal system and in denying the domestic courts the
opportunity to adjudicate on the applicant's grievances. Secondly,
the involvement of non-Turkish lawyers in the Convention
proceedings had not been justified and only served to inflate the
costs of the case.
179. The Court notes that the issues raised by this case are
particularly complex and involved on the part of the applicant's
legal representatives considerable background research and
analysis. Having regard to the fact that an applicant is free to
designate a legal representative of his or her own choosing, Mrs
Kurt's recourse to United Kingdom-based lawyers specialising in
the international protection of human rights cannot be criticised.
In view of the specifications submitted by the applicant and
deciding on an equitable basis it awards the sum of GBP 15,000 in
respect of costs and expenses claimed by the United Kingdom-based
lawyers and her Turkish lawyers together with any value-added tax
that may be chargeable, less the amounts received by way of legal
aid from the Council of Europe which have not already been taken
into account.
180. On the other hand, the Court is not persuaded of the
merits of the claim (GBP 3,725) made on behalf of the KHRP, having
been provided with no details on the precise extent of that
organisation's involvement in the preparation of the case. This
part of the claim is accordingly rejected.
C. Default interest
181. According to the information available to the Court, the
statutory rate of interest applicable in the United Kingdom at the
date of adoption of the present judgment is 8% per annum.
FOR THESE REASONS, THE COURT
1. Dismisses unanimously the Government's preliminary objection
concerning the validity of the applicant's application;
2. Dismisses unanimously the Government's preliminary objection
concerning the non-exhaustion of domestic remedies;
3. Holds unanimously that it is not necessary to decide on the
applicant's complaint under Article 2 of the Convention;
4. Holds unanimously that it is not necessary to decide on the
applicant's complaint in respect of her son under Article 3 of the
Convention;
5. Holds by six votes to three that there has been a violation
of Article 5 of the Convention;
6. Holds by six votes to three that there has been a violation
of Article 3 of the Convention in respect of the applicant
herself;
7. Holds by seven votes to two that there has been a violation
of Article 13 of the Convention;
8. Holds unanimously that there has been no violation of
Article 14 of the Convention taken together with Articles 2, 3 and
5 of the Convention;
9. Holds unanimously that there has been no violation of
Article 18 of the Convention;
10. Holds by six votes to three that the respondent State has
failed to comply with its obligations under Article 25 з 1 of the
Convention;
11. Holds by eight votes to one
(a) that the respondent State is to pay the applicant in
respect of her son, within three months, by way of compensation
for non-pecuniary damage, 15,000 (fifteen thousand) pounds
sterling to be converted into Turkish liras at the rate applicable
on the date of settlement, which sum is to be held by the
applicant for her son and his heirs;
(b) that the respondent State is to pay the applicant, within
three months, in respect of compensation for non-pecuniary damage,
10,000 (ten thousand) pounds sterling to be converted into Turkish
liras at the rate applicable on the date of settlement;
(c) that simple interest at an annual rate of 8% shall be
payable on these sums from the expiry of the above-mentioned three
months until settlement;
12. Holds by eight votes to one
(a) that the respondent State is to pay the applicant, within
three months, in respect of costs and expenses, 15,000 (fifteen
thousand) pounds sterling together with any value-added tax that
may be chargeable, less 27,763 (twenty-seven thousand seven
hundred and sixty-three) French francs to be converted into pounds
sterling at the rate applicable on the date of judgment;
(b) that simple interest at an annual rate of 8% shall be
payable on that sum from the expiry of the above-mentioned three
months until settlement;
13. Dismisses unanimously the remainder of the applicant's
claim for just satisfaction.
Done in English and in French, and delivered at a public
hearing in the Human Rights Building, Strasbourg, on 25 May 1998.
Signed: Rudolf BERNHARDT
President
Signed: Herbert PETZOLD
Registrar
In accordance with Article 51 з 2 of the Convention and Rule 53
з 2 of Rules of Court A, the following separate opinions are
annexed to this judgment:
(a) partly dissenting opinion of Mr Matscher;
(b) dissenting opinion of Mr {Golcuklu};
(c) dissenting opinion of Mr Pettiti.
Initialled: R. B.
Initialled: H. P.
PARTLY DISSENTING OPINION OF JUDGE MATSCHER
(Translation)
While I am conscious of the difficulties which the Commission
faces in cases of this type, I consider that in the present case
the manner in which it established the facts, which were accepted
by the Court, was so superficial and insufficient and the analysis
of those facts so clearly unsatisfactory that, in my view, neither
provides a sufficiently sound basis for a finding of a violation.
Furthermore, a careful study of the summary of the Commission's
findings (see paragraphs 45 - 53 of the judgment) confirms that
view, without it being necessary for me to go into detail.
None of the many witnesses heard by the local authorities or by
the delegates of the Commission were able to say that the
applicant's son had been taken away by the soldiers; the mere fact
that the applicant "genuinely and honestly believed" (see
paragraph 53) that such was the case does not amount to proof,
especially as most of the witnesses said the opposite or declared
that they had no personal direct knowledge of what, in this
connection, is the crucial issue in the case.
Ultimately, here, as in the Mentes and Others v. Turkey case
(judgment of 28 November 1997, Reports of Judgments and Decisions
1997-VIII), the applicant failed by a large margin to prove the
truth of her allegations beyond all reasonable doubt.
On a separate issue, I voted in favour of finding a violation
of Article 13 because, in a case as serious as this one, the
authorities of the respondent State failed to carry out a genuine
and thorough investigation.
DISSENTING OPINION OF JUDGE {GOLCUKLU}
(Translation)
I agree entirely with the dissenting opinion of Judge Matscher
in this case of Kurt v. Turkey except for the final paragraph
concerning Article 13.
As regards that Article, I voted in favour of finding no
violation because the facts alleged were not proved beyond all
reasonable doubt and, in addition, since the applicant's
complaints under Article 13 were that there had been no
satisfactory and efficient investigation into the allegation
concerning her son's disappearance, no separate question arose
under that Article. In that regard I refer for further details to
my dissenting opinion in the case of Kaya v. Turkey (judgment of
19 February 1998, Reports of Judgments and Decisions 1998-I).
DISSENTING OPINION OF JUDGE PETTITI
(Translation)
I voted with the minority on the operative provisions relating
to Articles 5 and 13 and with the majority on the operative
provisions relating to Articles 2, 3, 14 and 18. As regards Mrs
Kurt personally, I voted with the minority on the operative
provisions relating to Articles 3 and 25.
I did not find a breach in the instant case (Article 5), mainly
because I did not agree with the majority's reasoning.
The majority looked at the case as though it were an
international criminal court trying a person suspected of a
serious crime (crime) while using the personal conviction (intime
conviction) standard applied in French and Belgian criminal
courts. But that type of textbook example concerns the trial of an
individual, whose evidence is weighed against that of all the
witnesses.
The Kurt case concerns a presumed disappearance. Under the
ordinary criminal law, disappearances may involve cases of running
away, false imprisonment or abduction.
Under public international law, a policy of systematic
political disappearances may exist, as occurred in Brazil, Chile,
Argentina, etc.
In such cases, especially where they have been verified by the
European Committee for the Prevention of Torture, it is for one or
more member States of the Council of Europe to lodge an
application against the State concerned. It would be cowardly to
avoid the problem by leaving the Court to decide on the basis of
an application by an individual. An application by a State would
occasion an international regional inquiry enabling the situation
to be assessed objectively and thoroughly. I could have found that
there had been a violation if the case had concerned instructions
given by the army, gendarmerie or the police, both with regard to
the security operations and to the verification of their
implementation and follow up. That would have come within the line
of authorities established in the Ireland v. the United Kingdom
(judgment of 18 January 1978, Series A no. 25) and McCann and
Others v. the United Kingdom (judgment of 27 September 1995,
Series A no. 324) cases (inadequate command and supervision,
negligence and lack of subsequent review).
In the system of the European Convention on Human Rights, the
fact that States are liable for the failings of the authorities of
which they are composed means that the Court must identify the
authorities and police or army units responsible. The Kurt case
was in any event deficient in that there was no investigation of
the type performed in cases before the Hague International
Criminal Court and one of the main witnesses and the commanding
officers of the gendarmerie units did not give evidence at the
trial. The Commission itself acknowledged that it had doubts. The
majority of the Court speculates on the basis of a hypothesis of
continued detention relying on their personal conviction. That, to
my mind, is "heresy" in the international sphere, since the
instant case could have been decided on the basis of the case-law
under Article 5 requiring objective evidence and documents that
convince the judges beyond all reasonable doubt; but both
documents and witnesses were lacking in the present case.
In addition, the Kurt case occurred in a different context to
the one that led to the decisions of the Inter-American Court.
|
