[неофициальный перевод]
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ
КАЙЯ (KAYA) ПРОТИВ ТУРЦИИ
(Страсбург, 19 февраля 1998 года)
(Извлечение)
КРАТКОЕ НЕОФИЦИАЛЬНОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ДЕЛА
A. Основные факты
Заявитель, г-н Мехмет Кайя, родившийся в 1949 г., гражданин
Турции. Во время событий, положивших начало настоящему делу, он
проживал в деревне Долунэ в юго-восточной части Турции. Его брат,
г-н Абдулменаф Кайя, был убит 25 марта 1993 г. в окрестностях
Долунэ при обстоятельствах, вызывающих весьма серьезные сомнения и
которые положили начало рассмотрению дела в органах Конвенции.
Заявитель и Правительство Турции представили различные
объяснения обстоятельств лишения жизни г-на Абдулменафа Кайя.
Заявитель утверждает, что г-н Абдулменаф Кайя был безоружен, когда
солдаты сил безопасности Турции застрелили его, а затем подложили
к его телу автомат системы Калашникова. Правительство заявило, что
в тот день солдаты подверглись обстрелу со стороны членов Рабочей
партии Курдистана (РПК), начали отстреливаться, и после боя на
месте происшествия было обнаружено тело убитого Абдулменафа Кайя,
рядом с которым находился автомат.
В тот же день врач и государственный прокурор округа вылетели
на место событий на вертолете. После проведения на месте
происшествия внешней экспертизы тела убитого Абдулменафа Кайя врач
составил заключение, что причиной смерти стала сердечно-сосудистая
недостаточность, которая была вызвана ранами, полученными от
огнестрельного оружия. Врач считал, что в проведении судебно-
медицинского вскрытия не было необходимости; в этих условиях оно
было практически невозможным.
20 июля 1993 г. материалы дела были переданы государственному
прокурору Суда государственной безопасности провинции Диярбакыр.
Вероятно, дело все еще ожидает рассмотрения в этом Суде.
B. Разбирательство в Комиссии по правам человека
В жалобе, поданной в Комиссию 23 сентября 1993 г., заявитель
утверждает, что его брат был убит сотрудниками сил безопасности и
не было проведено должное расследование обстоятельств его гибели и
соответственно были нарушены статьи 2, 3, 6, 13 и 14 Конвенции.
Заявление было признано приемлемым 20 февраля 1995 г.
Предприняв безуспешную попытку добиться мирового соглашения,
Комиссия представила 24 октября 1996 г. доклад, в котором изложила
факты по делу и выразила мнение, что была нарушена статья 2,
поскольку расследование обстоятельств смерти, проведенное
государственными органами, было недостаточно полным (двадцатью
семью голосами против трех); что не имело места нарушение статьи 3
Конвенции (единогласно); что имело место нарушение статьи 6
Конвенции (двадцатью семью голосами против трех); что не возникло
отдельного вопроса по статье 13 (двадцатью восемью голосами против
двух); и что не имело место нарушение статьи 14 Конвенции
(единогласно).
Комиссия передала дело в Суд 5 декабря 1996 г.
ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ
ВОПРОСЫ ПРАВА
I. О предмете спора
55. Суд отмечает, что Комиссия при передаче дела в Суд просила
решить, дают ли обстоятельства дела основания говорить inter alia
о нарушении статьи 3 Конвенции (см. п. 1 выше). Однако заявитель
не поддержал эту жалобу в Суде ни в своей памятной записке, ни при
слушании дела (см. п. 53 выше). Ни Правительство, ни представитель
Комиссии не затронули при слушании дела этот вопрос.
Принимая во внимание эти обстоятельства, Суд полагает, что нет
необходимости рассматривать его.
II. Предварительные возражения Правительства
56. Правительство оспорило статус г-на Кайя как заявителя по
данному делу. Оно усомнилось в том, сам ли заявитель подал жалобу
в Комиссию, поскольку разбирательство было начато на основании его
заявления г-ну Абдулле Кочу, представителю отделения Ассоциации по
защите прав человека в Диярбакыре (см. п. 16 выше). Это заявление
было написано г-ном Абдуллой Кочем и имело неразборчивую подпись,
якобы сделанную г-ном Кайя. Комиссия посчитала это "жалобой",
исходя из ошибочного предположения, что в рассматриваемом деле
имелся заявитель bonа fide.
Правительство утверждало, что г-н Кайя не присутствовал лично
ни на одном этапе разбирательства. Представляется важным, что он
не появился на слушании, которое проводили представители Комиссии
в Диярбакыре 9 ноября 1995 г., он также не подтвердил, что будет
присутствовать на слушании, которое Комиссия планировала провести
в Страсбурге в марте 1996 г.
Правительство просило Суд прекратить слушание дела по причине
отсутствия заявителя.
57. Представители заявителя отвергли утверждение Правительства,
подчеркнув, что в намерения их клиента всегда входило добиваться
возмещения в органах Конвенции. Г-н Кайя активно участвовал в
слушаниях на ранней стадии, когда он дважды делал заявления в
упомянутую Ассоциацию по правам человека (см. п. 16 - 18 выше),
когда он безуспешно пытался получить копию судебно-медицинской
экспертизы и когда он установил контакт с жителями деревни,
которые были свидетелями убийства его брата. Только опасения
репрессалий со стороны властей помешали ему присутствовать на
слушании, которое проводили представители Комиссии. Кроме того, он
подтвердил свое намерение продолжить участие в разбирательстве
дела в Суде письменным заявлением из тюремной камеры в Диярбакыре
(см. п. 2 выше).
58. Представитель Комиссии не сделал замечаний относительно
предварительного возражения Правительства.
59. Суд отмечает, что Правительство не оспаривало статус г-на
Кайя на стадии определения приемлемости или на какой-либо
последующей стадии разбирательства дела в Комиссии. В единственном
возражении, выдвинутом на стадии определения приемлемости, речь
шла о неисчерпании внутренних средств, возражении, повторенном в
Суде в связи с жалобой заявителя о нарушении статьи 6, а не в
отношении приемлемости дела в целом (см. п. 100 ниже).
60. Поэтому следует считать, что Правительство потеряло право
оспаривать в Суде приемлемость жалобы г-на Кайя, оспаривая его
статус заявителя (см. mutatis mutandis Решение по делу Айдина от
25 сентября 1997 г. Reports, 1997-IV, c. 1885 - 1886, п. 58, 60).
Поэтому предварительные возражения Правительства отклоняются.
III. О предполагаемом нарушении статьи 2 Конвенции
61. Заявитель подал жалобу о том, что в нарушение статьи 2
Конвенции его брат был преднамеренно и неоправданно лишен жизни 25
марта 1993 г. сотрудниками сил безопасности. Кроме того, тот факт,
что государственные органы не провели расследование обстоятельств
смерти г-на Абдулменафа Кайя, также делает их ответственными в
соответствии с той же самой статьей. Эти два явные нарушения
статьи 2 еще более усугубляются тем, что право на жизнь
недостаточно защищено внутренним законодательством государства -
ответчика.
Статья 2 Конвенции предусматривает:
"1. Право каждого человека на жизнь охраняется законом. Никто
не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение
смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления,
в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.
2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей
статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого
применения силы:
a) для защиты любого лица от противоправного насилия;
b) для осуществления законного ареста или предотвращения побега
лица, задержанного на законных основаниях;
c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа".
62. Правительство оспорило факты, на которых основывались
предположения заявителя, и настаивало на том, что его брат был
убит сотрудниками сил безопасности, когда он принимал участие в
нападении террористов на сотрудников сил безопасности, т.е.
правомерно. По мнению Правительства, расследование, проведенное
властями, было достаточным и приемлемым, учитывая очевидный
характер обстоятельств дела.
В свою очередь, Комиссия пришла к заключению, что статья 2 была
нарушена только в том отношении, что государственные органы не
провели полное расследование обстоятельств убийства г-на
Абдулменафа Кайя.
A. О предполагаемом незаконном убийстве брата заявителя
1. Аргументы сторон
a) Заявитель
63. Заявитель утверждал, что имеется достаточное число точных и
совпадающих свидетельств, не опровергнутых презумпцией, которые
заставляют сделать вывод, что г-н Абдулменаф Кайя был
преднамеренно убит сотрудниками сил безопасности при
обстоятельствах, которые не представляли угрозы для их жизни (см.
o. 39 выше). Государственные органы должны были доказать, что
использование силы было оправданным при сложившихся
обстоятельствах и что оно было строго соразмерным одной из целей,
изложенных в статье 2 п. 2. Государственные органы не представили
убедительных доказательств своего утверждения, что убитый был
террористом или что солдатам сил безопасности пришлось нанести
ответный удар в целях самообороны перед лицом вооруженного
нападения.
64. В этой связи заявитель подчеркнул, что Правительство не
выдвинуло никаких доказательств, подтверждающих, что убитый
применил оружие, которое было обнаружено рядом с его телом;
Правительство также не объяснило, почему, если он был, как оно
утверждает, террористом, он был одет в гражданскую одежду. Более
того, утверждение, что убитый был неопознанным террористом,
погибшим во время перестрелки, плохо согласуется с тем, что
государственный обвинитель и врач специально вылетели на место
происшествия, чтобы провести судебно-медицинскую экспертизу, и что
останки были впоследствии переданы жителям деревни для захоронения
(см. п. 13 - 14 выше).
65. Кроме того, Правительство не представило никаких
дополнительных фактов, подтверждающих, что в тот день произошло
вооруженное столкновение. На месте происшествия не было обнаружено
никаких доказательств, говорящих о продолжительной и интенсивной
перестрелке (не было найдено, например, ни одной пули); не были
также обнаружены следы крови, которые должны были бы остаться на
пути отступления террористов.
66. Даже если было бы возможно предположить, что г-н Абдулменаф
Кайя погиб в перестрелке с сотрудниками сил безопасности,
государственные органы не могли бы все же оправдать его смерть,
ссылаясь на статью 2 п. 2 Конвенции. Принимая во внимание
многочисленные и тяжелые пулевые ранения, имевшиеся на теле
убитого, а также отсутствие других раненых и убитых, следует
признать, что Правительство не доказало, что применение силы было
строго соразмерным для того, чтобы сотрудники сил безопасности
могли защитить себя и обратить в бегство нападающих. Эти факты
подтверждают вывод, что Абдулменаф Кайя стал объектом нападения и
был преднамеренно убит.
67. Все сказанное заявителем, равно как и заявление г-на
Хикмета Аксоя государственному обвинителю 17 июня 1994 г. (см. п.
16 - 21 выше), полностью совпали с теми неопровержимыми фактами,
которые были установлены Комиссией (см. п. 39 выше), и убедительно
объясняют, как Абдулменаф Кайя был преднамеренно убит сотрудниками
сил безопасности. Ни сам заявитель, ни г-н Аксой не уклонялись
добровольно от дачи показаний на слушании, которое проводилось
представителями Комиссии в Диярбакыре 9 ноября 1995 г. Они оба не
дали показаний из-за боязни подвергнуться репрессалиям со стороны
властей. Действительно, опасения г-на Аксоя подтвердились, когда
его арестовали вскоре после даты, когда он был должен давать
показания на слушании.
b) Правительство
68. Правительство настаивало на том, что утверждения заявителя
не подкрепляются доказательствами и основаны на показаниях лиц,
которые не подверглись перекрестному допросу на слушании,
проведенном представителями Комиссии. Заявитель не был очевидцем
событий, которые, предположительно, произошли, а г-н Хикмет Аксой
должен рассматриваться как свидетель, который дискредитировал себя
тем, что был признан виновным в наркобизнесе и был связан с РПК. Г-
н Аксой тоже отсутствовал на слушании, проведенном представителями
Комиссии. Он не мог оправдать свое отсутствие опасениями
репрессалий, поскольку, находясь в заключении, он не побоялся
сделать прокурору обличающие заявления в адрес сотрудников сил
безопасности (см. п. 20 - 21 выше).
69. Кроме того, в двух показаниях по поводу произошедших
событий, сделанных заявителем с чужих слов, имеются
несоответствия, которые подрывают их достоверность. Так, было
весьма маловероятно, что брат заявителя смог бы пробежать, будучи
раненным, несколько сот метров, как утверждает заявитель в своем
втором показании (см. п. 18 выше). Также представляется весьма
сомнительным, чтобы сотрудник сил безопасности сообщил г-ну Аксою
о смерти Абдулменафа Кайя, если последний действительно был
преднамеренно застрелен солдатами (см. п. 21 выше).
70. С другой стороны, все сотрудники сил безопасности были
последовательны и тверды в своих показаниях представителям
Комиссии. Их показания о вооруженном нападении в тот день и
последовавшее за этим обнаружение в кустах после отступления
террористов какого-то неизвестного убитого человека с оружием были
подтверждены добровольным показанием местного мэра в ходе другого
разбирательства, проводившегося представителями Комиссии. По
свидетельству мэра, г-н Абдулменаф Кайя был убит во время
вооруженного столкновения с сотрудниками сил безопасности.
71. Правительство также утверждает, что сомнения представителей
Комиссии относительно официальной версии событий (см. п. 39 выше)
безосновательны. Террористы понесли и другие потери, что было
подтверждено наличием пятен крови на тропе, по которой они
спасались бегством. Во всяком случае, по опыту предыдущих стычек,
отсутствие убитых или раненых не противоречит тому, что имело
место вооруженное и упорное столкновение. Более того, количество
пулевых ранений на теле убитого полностью соответствует дальности
стрельбы и огневой мощи автоматического оружия сотрудников сил
безопасности. Г-ну Абдулменафу Кайя было достаточно попасть под
такой огонь всего на несколько секунд, чтобы получить
многочисленные поражения. Кроме того, ни возраст погибшего, ни его
одежда не являются убедительными доказательствами того, что он не
был террористом.
72. В заключение Правительство просило Суд сделать вывод, что г-
н Абдулменаф Кайя был убит в столкновении с солдатами сил
безопасности и что его смерть явилась результатом законного акта
самообороны.
c) Комиссия
73. В Суде представитель Комиссии заявил, что ее попыткам
прояснить ход событий 25 марта 1993 г. препятствовало уклонение от
встречи с ней заявителя и особенно г-на Хикмета Аксоя. Были
заслушаны показания четырех сотрудников сил безопасности, единых в
том, что они были обстреляны, нанесли ответный удар и что тело
убитого в гражданской одежде было затем найдено в кустах у ручья,
неподалеку от деревни Долунэ. Комиссия все же выявила целый ряд
фактов, которые дают основания полагать, что убитый, возможно, не
был террористом, который участвовал в вооруженном нападении (см.
п. 39 выше). Тем не менее Комиссия пришла к заключению, что
фактические обстоятельства, при которых погиб брат заявителя,
остаются в определенной степени предметом домыслов и предположений
и не дают возможности сделать не вызывающие никаких сомнений
выводы, что он был предумышленно убит, как это утверждает
заявитель.
2. Оценка Суда
74. Суд прежде всего отмечает, что он столкнулся с абсолютно
противоречивыми описаниями смерти г-на Абдулменафа Кайя. Как
заявитель, так и Правительство заявили в Суде, что неоспоримые
обстоятельства, выявленные Комиссией (см. п. 39 выше),
свидетельствуют в пользу позиции каждого из них, подтверждают их
видение ситуации и подтверждают доводы и факты, которые они
представили Суду. Однако такие же материалы были ранее
представлены в Комиссию и должным образом рассмотрены ею в
стремлении пролить свет на события 25 марта 1993 г. Однако
Комиссия не смогла установить точный ход событий в тот день.
75. В этой связи важно подчеркнуть, что в соответствии со
сложившейся практикой Суда установление и проверка фактов ложатся
в первую очередь на Комиссию (статья 28 п. 1 и статья 31
Конвенции). Хотя Суд не связан выводами Комиссии и сам оценивает
факты в свете всех материалов, имеющихся в его распоряжении, он
только в исключительных случаях пользуется этими своими
полномочиями (см. из дел по статье 2 Решение по делу Макканн от 27
сентября 1995 г. Серия A, т. 324, с. 50, п. 169; Решение по делу
Аксоя от 18 декабря 1996 г. Reports, 1996-VI, с. 2272, п. 38;
вышеупомянутое Решение по делу Айдина, с. 1888 - 1889, п. 70; и
Решение по делу Ментеша от 28 ноября 1997 г. Reports, 1997-VIII,
с. 2709 - 2710, п. 66).
76. Суд убежден, что не существует каких-либо исключительных
обстоятельств, которые заставили бы его сделать вывод, отличный от
вывода Комиссии. В настоящем деле Комиссия не смогла составить
полную картину фактических обстоятельств смерти г-на Абдулменафа
Кайя. Выявлению фактов Комиссией значительно препятствовало то
обстоятельство, что заявитель и особенно г-н Хикмет Аксой не дали
показаний представителям Комиссии; также не удалось добиться
присутствия на этих слушаниях жителей деревни, которые, согласно
показаниям заявителя и г-на Хикмета Аксоя, были свидетелями -
очевидцами предполагаемого лишения жизни г-на Абдулменафа Кайя
сотрудниками сил безопасности. Отсутствие возможности у
представителей Комиссии проверить доказательную ценность их
показаний и оценить их поведение при перекрестном допросе,
проводимом представителями Правительства, следует рассматривать
как фактор, серьезно препятствующий получению неоспоримых
доказательств и соответственно вынесению Комиссией безупречного
решения (см. п. 38 выше), а именно - доказательство вне всяких
сомнений (см. вышеупомянутое Решение по делу Айдина, с. 1889, п.
72).
77. Следует также отметить, что заявитель полагается в основном
на сомнения, которые вызвали у представителей Комиссии отдельные
пункты отчета Правительства об этих событиях. В свою очередь Суд
считает, что эти сомнения правомерны, поскольку они не были
устранены объяснениями Правительства на слушаниях дела в Суде (см.
п. 70 выше). Суд не убежден в том, что все это, вместе взятое,
обосновывает утверждение заявителя. Хотя и справедливо, что
неоспоримость доказательств может быть достигнута (см. п. 76 выше)
при наличии достаточно веских, четких и согласующихся выводов (см.
вышеупомянутое Решение по делу Айдина, с. 1889, п. 72), необходимо
заключить, что их доказательная ценность должна рассматриваться в
свете обстоятельств данного дела, чтобы противостоять полному
отсутствию прямых устных свидетельских показаний о происшедшем
представителям Комиссии со стороны заявителя.
78. Учитывая сбор и оценку фактов Комиссией и результаты своего
собственного рассмотрения доказательств, Суд полагает, что нет
достаточных оснований, позволяющих заключить, что г-н Абдулменаф
Кайя был, вне всяких сомнений, преднамеренно убит сотрудниками сил
безопасности при обстоятельствах, о которых утверждает заявитель.
B. О предполагаемых пробелах следствия
1. Аргументы сторон
a) Заявитель
79. Заявитель утверждает, что фактически не было проведено
никакого официального расследования лишения жизни г-на Абдулменафа
Кайя. В данных, полученных в результате судебно-медицинской
экспертизы, проведенной на месте событий, не зарегистрировано
таких важных сведений, как характер пулевых ранений на теле
погибшего, их размеры и количество. Неполный и поверхностный
характер экспертизы подтверждается отсутствием каких-либо сведений
о наличии или отсутствии следов пороха на руках или одежде
погибшего или каких-либо данных о расстоянии, с которого были
сделаны выстрелы, повлекшие смерть. Не удалось обнаружить
фотографий тела убитого, которые были предположительно сделаны, и,
по-видимому, нет никаких сведений о том, где они хранятся (см. п.
34 выше). Решение о передаче тела убитого жителям деревни (см. п.
14 выше) сразу же после проведения судебно-медицинской экспертизы
на месте происшествия сделало невозможным проведение каких-либо
дополнительных медицинских или патологоанатомических исследований
тела убитого или его одежды.
80. Более того, прокурор не провел детального расследования на
месте происшествия. Не было предпринято никаких попыток проверить
оружие, которое предположительно принадлежало убитому, на наличие
на нем отпечатков пальцев или сохранить пули, находящиеся в теле,
для дальнейшего анализа. У солдат не было взято никаких показаний
ни после инцидента на месте происшествия, ни впоследствии, хотя
никто из военных свидетелей, которые подписали отчет о
происшествии (см. п. 14 выше) или которых опросили представители
Комиссии, не смог подтвердить, что они действительно видели, как г-
н Абдулменаф Кайя был убит во время предполагаемого нападения. У
прокурора не было никаких сомнений, что пострадавший являлся
террористом, убитым в этой стычке. Эта убежденность предопределила
его отношение к последующему расследованию, фактически исключив
возможность рассмотрения любого альтернативного варианта причины
его смерти.
81. Можно сделать только один вывод: расследование было
поверхностным и неполным, что свидетельствует о пренебрежении
обязательством защитить право на жизнь в нарушение статьи 2
Конвенции.
b) Правительство
82. Правительство заявило, что при сложившихся обстоятельствах
расследование с полным основанием могло быть сведено к минимуму.
Было очевидно, что г-н Абдулменаф Кайя погиб в стычке с
сотрудниками сил безопасности. Во время перестрелки он был
вооружен и был застрелен, когда пытался убить других. Несмотря на
явную опасность, которой подвергались прокурор и доктор Догру, они
мужественно провели осмотр тела и судебно-медицинскую экспертизу
на месте. Было дано заключение, подготовлено свидетельство о
смерти, и тело убитого, которое еще не было опознано, передали
жителям деревни. Позднее были предприняты официальные попытки
опознать тело, и государственный обвинитель передал документы в
Суд государственной безопасности для проведения дальнейшего
расследования. Этот Суд, в свою очередь, передал документы в
Административный совет округа.
83. Правительство утверждает, что, учитывая очевидность
обстоятельств дела в свете статьи 2 Конвенции, от властей нельзя
было требовать большего.
c) Комиссия
84. Комиссия считает, что обстоятельства смерти г-на
Абдулменафа Кайя остаются неясными и как таковые требовали
проведения тщательного расследования, особенно потому, что
оставался без ответа целый ряд важных вопросов, вызывающих
сомнения, действительно ли г-н Абдулменаф Кайя являлся
террористом, который был убит в вооруженном столкновении с силами
безопасности (см. п. 39 выше). Однако расследование было весьма
неполным в том, что касалось проведения внешнего осмотра, судебно-
медицинской экспертизы тела убитого и места происшествия, а также
мер, которые были позже приняты прокурором г-ном Екремом Илдисом.
Прокурор исходил из предположения, что убитый был террористом, не
подвергая сомнению подлинность фактов в отчете, представленном
представителями сил безопасности. Государственный обвинитель при
Суде государственной безопасности также не cчел необходимым
проверить, имелись ли какие-либо основания для утверждений,
сделанных г-ном Хикметом Аксоем 17 июня 1994 г.
85. По этим основаниям Комиссия сделала вывод, что
расследование имеет такие пробелы, что нарушение обязательства
защищать право на жизнь очевидно вопреки требованиям статьи 2
Конвенции.
2. Оценка Суда
86. Суд напоминает, что общий правовой запрет произвольного
лишения жизни государством, предусмотренный в статье 2 Конвенции,
был бы на практике неэффективным, если бы не существовало
процедуры контроля законности применения государственными властями
силовых методов, способных причинить смерть. Обязательство
защищать право на жизнь, согласно статье 2, вместе с общей
обязанностью государств по статье 1 Конвенции обеспечить "каждому
человеку, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы,
определенные в разделе I настоящей Конвенции", предполагают
наличие действенной формы официального расследования в том случае,
когда лица лишаются жизни в результате применения силы inter alios
представителями государства (см. вышеупомянутое Решение по делу
Макканн, с. 48, п. 161).
87. Суд отмечает, что в процессуальном плане защита права на
жизнь в соответствии со статьей 2 Конвенции включает обязанность
властей отчитаться, почему было применено смертоносное оружие; это
требует независимого и публичного расследования, чтобы определить,
было ли применение силы оправданным в данных конкретных
обстоятельствах.
88. Суд напоминает об утверждении Правительства, что настоящее
дело представляет собой не вызывающий сомнений случай законного
лишения жизни г-на Абдулменафа Кайя сотрудниками сил безопасности,
и поэтому от властей требовалось соблюдение минимальных
формальностей. Суд не может согласиться с таким утверждением,
поскольку в официальном отчете о происшедших событиях
отсутствовали подкрепляющие доказательства. Кроме того, Суд
считает, что и минимальные формальности, на которые полагалось
Правительство, имеют серьезные пробелы, если даже предположить,
как это делает Правительство, что налицо простой и оправданный
случай лишения жизни силами безопасности.
89. У Суда вызывает удивление, в частности, тот факт, что
прокурор, по-видимому, не сомневался в том, что убитый был
террористом, который погиб при перестрелке с сотрудниками сил
безопасности. Он не взял показаний у сотрудников сил безопасности
на месте происшествия и не попытался проверить наличие стреляных
гильз, которые должны были свидетельствовать об ожесточенной
перестрелке, которую предположительно вели обе стороны. Поскольку
он являлся независимым официальным лицом, проводящим
расследование, ему следовало бы уделить больше внимания сбору
доказательств на месте, с тем чтобы воспроизвести события и
удостовериться, что убитый, несмотря на то что он был одет как
обычный крестьянин, являлся в действительности террористом, как
это утверждается. Ничто не говорит о том, что он усомнился в
версии событий, представленной сотрудниками сил безопасности.
Его готовность безоговорочно поверить в информацию,
предоставленную сотрудниками сил безопасности, возможно, также
объясняет, почему не было проверено наличие следов пороха на руках
или одежде убитого или почему не было проведено дактилоскопическое
исследование оружия. В любом случае эти просчеты должны считаться
чрезвычайно серьезными в связи с тем, что тело убитого было
позднее передано жителям деревни, что сделало невозможным
проведение каких-либо дополнительных исследований, включая анализ
пуль, находившихся в теле. Единственными вещественными
доказательствами, взятыми с места событий для дальнейшего
расследования, были оружие и боеприпасы, предположительно
использованные г-ном Абдулменафом Кайя. Хотя это и важное
следственное действие, нельзя не отметить, что прокурор принял
решение, не получив результатов баллистической экспертизы (см. п.
31 выше).
Данные судебно-медицинской экспертизы являются единственным
документом, свидетельствующим о характере пулевых ранений,
нанесенных убитому, их тяжести и расположении. Суд разделяет
опасения Комиссии относительно неполноты этого документа по
некоторым важным аспектам, в частности - отсутствие каких-либо
данных о фактическом числе пуль, которые поразили убитого, и о
какой-либо приблизительной оценке расстояния, с которого были
сделаны выстрелы. Поскольку слишком много важных вопросов осталось
без ответа, нельзя считать, что поверхностный характер проведенной
экспертизы или другие данные, содержащиеся в отчете, могли бы
послужить основой для последующего расследования или удовлетворить
хотя бы минимальным требованиям расследования, не вызывающего
сомнений в законности происшедшего.
Суд признает, что осмотр тела убитого и судебно-медицинская
экспертиза проводились на территории, где активно действовали
террористы, что, вероятно, сделало чрезвычайно трудным соблюдение
стандартных процедур. Доктор Догру отметил это в своем отчете (см.
п. 29 выше). Поэтому удивительно, что ни врач, ни прокурор не
потребовали, чтобы тело убитого было доставлено вертолетом в более
безопасное место, с тем чтобы дать возможность провести более
тщательное обследование тела убитого, его одежды и пулевых
ранений.
90. И позже прокурор не принял никаких конкретных мер по
расследованию смерти г-на Абдулменафа Кайя: он не проверил,
например, являлся ли убитый активным членом РПК, не опросил
жителей, живущих в окрестностях Долунэ, слышали ли они выстрелы в
тот день, не вызвал к себе для дачи показаний представителей сил
безопасности, принимавших участие в этом столкновении. Его
твердая, без тени сомнения уверенность в том, что убитый был
террористом, погибшим в вооруженном столкновении с сотрудниками
сил безопасности, не была подтверждена другими показаниями;
принятое им малообоснованное решение фактически исключило
виновность сотрудников сил безопасности в случившемся, включая
превышение необходимых пределов применения вооруженной силы против
предполагаемого вооруженного нападения. Следует также отметить,
что государственный обвинитель при Суде государственной
безопасности не потребовал проверить заявление, сделанное г-ном
Хикметом Аксоем 17 июня 1994 г. Он, например, не проверил реестр
заключенных, находившихся в жандармерии Лиса, чтобы выяснить,
находился ли там 25 марта 1993 г. или до или после этой даты г-н
Аксой, как это утверждается (см. п. 20 выше).
91. Суд отмечает, что лишение жизни является трагедией, которая
часто случается в ситуации, сложившейся в юго-восточной части
Турции (см. вышеупомянутое Решение по делу Айдина, с. 1873, п.
14). Однако ни большое число вооруженных столкновений, ни
значительное количество несчастных случаев не могут заставить
отказаться от предусмотренной статьей 2 обязанности обеспечить
проведение действенного и независимого расследования причин и
обстоятельств случаев лишения жизни в результате столкновения с
сотрудниками сил безопасности, особенно таких случаев, как
настоящий, когда обстоятельства дела являются во многих отношениях
неясными.
92. Принимая во внимание вышеуказанные соображения, Суд, так же
как и Комиссия, пришел к заключению, что государственные власти не
провели надлежащего расследования обстоятельств лишения жизни г-на
Абдулменафа Кайя. Следовательно, в этом отношении статья 2
Конвенции была нарушена.
C. О предполагаемом отсутствии защиты права на жизнь
во внутреннем законодательстве
93. Заявитель утверждал, что статья 4 п. 1 Декрета N 285 (см.
п. 46 выше) возложила расследование и ведение дел, связанных с
действиями сотрудников сил безопасности, на административные
советы. Решения этих органов подвержены влиянию сил безопасности,
когда речь идет об обвинениях, выдвигаемых против последних.
Поэтому лишение жизни г-на Абдулменафа Кайя не было расследовано
должным образом; напротив, на основании непроверенных показаний,
представленных сотрудниками сил безопасности, считалось, что он
был законно лишен жизни. При отсутствии независимой прокурорской
системы для расследования обвинений в противозаконном лишении
жизни сотрудниками сил безопасности нельзя утверждать, что право
на жизнь достаточно защищено во внутреннем законодательстве
государства - ответчика.
94. Ни Правительство, ни представитель Комиссии не выразили
своего мнения в отношении этой жалобы.
95. Суд считает, что нет необходимости рассматривать эту
жалобу, поскольку он уже признал нарушение государственными
властями статьи 2 Конвенции из-за отсутствия действенного
расследования обстоятельств смерти брата заявителя.
IV. О предполагаемых нарушениях статьи 6 п. 1
и статьи 13 Конвенции
96. Заявитель жалуется, что недостаточность официального
расследования обстоятельств смерти его брата лишила его, вдову и
детей убитого в нарушение права, гарантируемого статьей 6 п. 1
Конвенции, доступа к суду, чтобы вчинить иск о возмещении вреда.
Эта статья предусматривает следующее:
"Каждый человек имеет право при определении его гражданских
прав... на справедливое... разбирательство дела... независимым и
беспристрастным судом..."
97. Далее заявитель утверждал, что не существует эффективного
механизма, к которому могли бы прибегнуть родственники убитого,
чтобы установить истинные обстоятельства лишения жизни г-на
Абдулменафа Кайя. Отсутствие возможности добиться правосудия
означает нарушение статьи 13 Конвенции, которая гласит:
"Каждый человек, чьи права и свободы, признанные в настоящей
Конвенции, нарушены, имеет право на эффективные средства правовой
защиты перед государственным органом даже в том случае, если такое
нарушение совершено лицами, действовавшими в официальном
качестве".
1. Аргументы сторон
a) Заявитель
98. По словам заявителя, отсутствовала возможность обратиться
во внутренний суд, гражданский или административный, с требованием
о возмещении и надеяться на успех, поскольку власти, проводившие
расследование, были твердо убеждены в том, что г-н Абдулменаф Кайя
был террористом, который погиб в вооруженном столкновении с
сотрудниками сил безопасности. Соответствующая запись, сделанная
прокурором в судебно-медицинском заключении, а затем в
постановлении о невозбуждении дела (см. п. 31 выше), помешала
родственникам убитого инициировать процедуру о возмещении вреда
вследствие противозаконного лишения жизни Абдулменафа Кайя при
обстоятельствах, которые предполагали ответственность
государственных властей.
99. Заявитель утверждал далее, что, независимо от иска о
возмещении убытков, родственники убитого нуждались в доступе к
таким эффективным средствам защиты, которые помогли бы им
установить правду о событиях, имевших место в тот день. При
создавшихся обстоятельствах для родственников убитого это
оказалось невозможно. Они пострадали из-за отсутствия системы
эффективных средств защиты в государстве - ответчике в случае
противозаконного убийства, совершенного сотрудниками сил
безопасности. В этой связи заявитель обратил особое внимание на
серьезные недостатки официального расследования, включая позицию
прокурора, а также на тот факт, что досье дела в соответствии со
статьей 4 п. 1 Декрета N 285 находилось в распоряжении
административного совета, деятельность которого заявитель
критиковал в своих предшествующих обращениях (см. п. 93, выше).
b) Правительство
100. Правительство отвечало, что заявитель мог бы возбудить
дело против Министерства обороны в административном суде или
вчинить иск в гражданском суде к сотрудникам сил безопасности,
которые, по его утверждению, лишили жизни г-на Абдулменафа Кайя. В
последнем случае он мог бы настаивать на приобщении к делу
свидетельств об умышленном убийстве, например опознав лейтенанта,
который якобы отдал приказ открыть огонь (см. п. 21 выше), или
лейтенанта, который предположительно сказал г-ну Хикмету Аксою,
что г-н Абдулменаф Кайя был убит сотрудниками сил безопасности
(см. п. 21 выше). По турецкому законодательству гражданскому суду
не возбраняется рассматривать жалобу из-за отсутствия уголовного
расследования; гражданский суд не связан и приговором уголовного
суда, оправдавшим обвиняемого за действия, которые впоследствии
стали основанием гражданского иска (см. п. 47 - 50 выше).
101. Однако, несмотря на наличие эффективных средств, заявитель
ни на какой стадии даже не пытался предъявить иск о возмещении и
не обратился в государственные органы с жалобой по поводу лишения
жизни г-на Абдулменафа Кайя. Таким образом, он не исчерпал
внутренние средства защиты. Следовательно, в данных
обстоятельствах нарушение статьи 6 п. 1 Конвенции не имело места.
c) Комиссия
102. Комиссия пришла к заключению, что из-за недостатков
расследования событий 25 марта 1993 г., проведенного властями,
была нарушена статья 6, п. 1 Конвенции. Эти недостатки
расследования лишили заявителя эффективного доступа к суду для
признания его права на возмещение вреда. В этих обстоятельствах
Комиссия не считает необходимым рассматривать, имело ли также
место нарушение статьи 13.
103. При устном разбирательстве представитель Комиссии заявил,
что, поскольку Решение Суда по делу Аксоя еще не было вынесено,
когда Комиссия рассматривала данное дело, она не могла
воспользоваться выводами Суда в отношении жалобы г-на Аксоя по
статьям 6 и 13 Конвенции.
2. Оценка Суда
a) Статья 6 п. 1 Конвенции
104. Суд отмечает, что никто не оспаривает возможность
применения статьи 6 п. 1 Конвенции к гражданскому иску о
компенсации ближайшим родственникам лица, которое было лишено
жизни представителями государства. Правительство утверждает, что
заявителю следовало бы воспользоваться своим правом обратиться в
гражданский или административный суд, независимо от исхода
внутреннего уголовного расследования или осуждения кого-либо
уголовным судом. Однако заявитель ни разу не обратился во
внутренние суды.
105. При таких обстоятельствах Суд считает, что он не может
определить, смогли бы внутренние суды вынести решение в случае,
например, предъявления гражданского иска к отдельным сотрудникам
сил безопасности. С другой стороны, следует отметить, что жалоба
заявителя по статье 6 п. 1 Конвенции неразрывно связана с его
жалобой более общего характера - на проведение государственными
органами расследования обстоятельств смерти г-на Абдулменафа Кайя,
а также на то, как отразилось это расследование на доступе к
эффективным средствам защиты, что помогло бы получить возмещение
по иску заявителя и семьи покойного. Поэтому представляется
уместным рассмотреть жалобу заявителя по статье 6 в свете более
общего обязательства государства - участника по статье 13
Конвенции предоставить эффективные средства защиты в случае
нарушений статей Конвенции, включая статью 2, причем статья 13 не
сводит это обязательство лишь к возмещению вреда родственникам
пострадавшего (см. mutatis mutandis вышеупомянутые Решения по делу
Аксоя и по делу Айдина, с. 1894 - 1896, п. 100 - 103).
b) Статья 13 Конвенции
106. Суд напоминает, что статья 13 Конвенции гарантирует
наличие на национальном уровне средств защиты, позволяющих
добиться соблюдения прав и свобод, предусмотренных Конвенцией,
независимо от того, как они могли бы обеспечиваться внутренним
правом. Таким образом, на основании статьи 13 можно требовать
внутреннего средства защиты, чтобы решить жалобу по существу в
соответствии с Конвенцией и восстановить нарушенное право, хотя
государствам - участникам предоставляется некоторое поле
усмотрения относительно того, как они выполняют свое обязательство
по этой статье. Объем обязательства по статье 13 зависит от
характера жалобы заявителя, основанной на Конвенции. Тем не менее
средства защиты, требуемые в соответствии со статьей 13, должны
быть "эффективными" и на практике, и по закону, в том, в
частности, плане, что их использованию не должны безосновательно
препятствовать действия или, наоборот, бездействие властей
государства - ответчика (см. вышеупомянутое Решение по делу Аксоя,
с. 2286, п. 95; вышеупомянутое Решение по делу Айдина, с. 1895 -
1896, п. 103; и вышеупомянутое Решение по делу Ментеша, с. 2715 -
2716, п. 89).
107. В настоящем деле заявитель жалуется на то, что ему и
ближайшим родственникам было отказано в "эффективных" средствах
защиты, которые бы помогли прояснить подлинные обстоятельства
лишения жизни г-на Абдулменафа Кайя. По мнению Суда, характер
искомого права, - одного из важнейших в Конвенции, обуславливает
специфику средств защиты, которые должны быть предоставлены
родственникам погибшего. В частности, в том случае, когда
родственники предъявляют жалобу об ответственности представителей
государства за незаконное лишение жизни лица, понятие эффективных
средств защиты по смыслу статьи 13 влечет за собой помимо выплаты
надлежащей компенсации тщательное и эффективное расследование,
которое может привести к выявлению и наказанию ответственных лиц и
которое предусматривает реальный доступ родственников к процедуре
расследования (см. mutatis mutandis вышеупомянутые Решения по
делам Аксоя и Айдина). Рассматриваемые в этом свете требования по
статье 13 идут дальше, чем процессуальная обязанность государства
- ответчика по статье 2 провести надлежащее расследование (см. п.
86 - 87 выше).
В рассматриваемом деле родственники имели защитимые основания
для утверждения, что г-н Абдулменаф Кайя был противозаконно лишен
жизни сотрудниками сил безопасности. Мехмет Кайя сделал два
заявления в поддержку этого утверждения, которые были основаны на
показаниях жителей деревни, которые предположительно являлись
свидетелями гибели г-на Абдулменафа Кайя. Кроме того, заявление,
сделанное г-ном Хикметом Аксоем, в целом соответствовало
утверждениям заявителя. В версии событий, представленной
сотрудниками сил безопасности, имелся целый ряд моментов,
требовавших независимого уточнения. Правда, Суд пришел к выводу,
что противозаконность лишения жизни г-на Абдулменафа Кайя не была
установлена. Тем не менее, хотя предположения заявителя не были в
конечном итоге сочтены Судом доказанными, это не мешает считать
его жалобу защитимой по смыслу статьи 13 Конвенции (см. mutatis
mutandis Решение по делу Бойла и Райса от 27 апреля 1988 г. Серия
A, т. 131, с. 23, п. 52). Следовательно, заключение Суда по
существу дела требует проведения действенного расследования по
сути этого заявления.
108. Суд напоминает о своих предыдущих выводах, касающихся
серьезных недостатков внешнего осмотра и судебно-медицинской
экспертизы, проведенных на месте происшествия, и того факта, что
власти, проводившие расследование, не рассмотрели достаточно
внимательно возможные версии, которые могли бы пролить свет на
обстоятельства гибели г-на Абдулменафа Кайя (см. п. 89 - 92 выше).
С учетом этого следует сделать вывод, что в нарушение статьи 13
Конвенции заявитель и ближайшие родственники были лишены
эффективных средств защиты против властей в том, что касается
смерти г-на Абдулменафа Кайя, и тем самым доступа к средствам
защиты, которыми они могли бы воспользоваться, в частности, с
целью получения возмещения.
Следовательно, нарушение статьи 13 Конвенции имело место.
V. О предполагаемом нарушении статей 2, 6 и 13
в сочетании со статьей 14 Конвенции
109. Заявитель утверждал далее, что были нарушены его
собственные права и права его погибшего брата, предусмотренные
статьями 2, 6 и 13 в сочетании со статьей 14 Конвенции из-за
дискриминации по признаку этнического происхождения. Статья 14
предусматривает:
"Пользование правами и свободами, признанными в настоящей
Конвенции, должно быть обеспечено без какой-либо дискриминации по
признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или
иных убеждений, национального или социального происхождения,
принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного
положения, рождения или любым иным обстоятельствам".
110. Заявитель утверждал, что жизнь его погибшего брата, так же
как и жизнь курдского гражданского населения в целом, в юго-
восточной части Турции защищена в меньшей степени, чем жизнь лиц
некурдского происхождения. Он утверждал, что на курдском населении
наиболее неблагоприятно сказывались военные операции, проводимые в
этом районе, и что силы безопасности не принимали соответствующих
мер, чтобы уменьшить опасность для жизни гражданского населения.
Более того, сотрудники сил безопасности относятся к курдскому
гражданскому населению как в какой-то степени связанному с РПК. Не
делалось никакого различия между террористами и обычными
гражданами. Поэтому, хотя его убитый брат был одет как обычный
житель деревни, сотрудники сил безопасности и прокурор приняли его
за террориста РПК.
111. Правительство ограничилось тем, что вновь отрицало
трактовку фактов, на которой заявитель основывал жалобу по статье
2, и утверждало, что в распоряжении заявителя было достаточно
внутренних средств защиты.
112. Комиссия решила, что представленные ей доказательства не
обосновывают жалобы заявителя по статье 14, тем более что речь
идет о нарушениях, которые по заключению Комиссии уже установлены.
113. Суд согласен с выводом Комиссии. Заявитель не представил
ничего существенного, что могло бы поддержать его жалобу по статье
14.
VI. О предполагаемом нарушении Конвенции
в административной практике
114. По утверждению заявителя, в Турции официально допускаются
нарушения статей 2 и 13 Конвенции, что усугубляет серьезность
нарушений, жертвами которых стали он и его брат. Он утверждал, что
существует административная практика проведения недостаточно
полных расследований случаев лишения жизни, явившихся результатом
действий сотрудников сил безопасности в юго-восточной части
страны; он также утверждал, что нежелание административных органов
преследовать по суду лиц, ответственных за нарушение законности,
является нормой.
115. Заявитель также утверждал, что власти, как правило,
отказываются рассматривать случаи нарушения Конвенции, препятствуя
тем самым доступу пострадавших лиц к эффективным средствам защиты.
Как следствие, жалобы о предполагаемом противозаконном лишении
жизни либо не расследуются вообще, либо расследуются предвзято и
недостаточно полно.
116. Ни Правительство, ни Комиссия не сделали замечаний по
существу этих утверждений.
117. Суд придерживается мнения, что доказательства, собранные
Комиссией, являются недостаточными, чтобы позволить прийти к
заключению о существовании какой-либо административной практики
нарушения любой из статей, на которые ссылается заявитель.
VII. Применение статьи 50 Конвенции
118. Заявитель потребовал справедливого возмещения в
соответствии с положениями статьи 50 Конвенции, которая
предусматривает:
"Если Суд установит, что решение или мера, принятые судебными
или иными властями Высокой Договаривающейся Стороны, полностью или
частично противоречат обязательствам, вытекающим из настоящей
Конвенции, а также если внутреннее право упомянутой Стороны
допускает лишь частичное возмещение последствий такого решения или
такой меры, то решением Суда, если в этом есть необходимость,
предусматривается справедливое возмещение потерпевшей стороне".
A. Моральный вред
119. Заявитель утверждал, что преднамеренное и неоправданное
лишение жизни г-на Абдулменафа Кайя представляет собой нарушение
одной из основных статей Конвенции. Его смерть, в которой повинны
сотрудники сил безопасности, оставила вдову убитого и его семерых
детей без каких-либо средств существования. Он потребовал выплаты
30000 (тридцати тысяч) фунтов стерлингов Великобритании в качестве
возмещения.
Далее он просил Суд о взыскании в его пользу суммы в 10000
(десять тысяч) фунтов стерлингов в качестве компенсации за то, что
власти не провели должным образом расследование убийства г-на
Абдулменафа Кайя, а также за то, что они настойчиво продолжали
утверждать, что он являлся террористом, лишенным жизни в
столкновении с сотрудниками сил безопасности. Он также просил
дополнительную сумму в размере 20000 (двадцати тысяч) фунтов
стерлингов в качестве компенсации за нарушение статей 6 и 13
административной практикой государства - ответчика (см. п. 114 -
115 выше).
120. Правительство оспорило право заявителя на присуждение ему
какого-либо справедливого возмещения. Оно заявило, что его
утверждения были необоснованными и он даже не попытался добиться
возмещения по своим жалобам во внутренних судах.
121. Представитель Комиссии не выступил по поводу этих жалоб
заявителя.
122. Суд отмечает, что не было установлено, что г-н Абдулменаф
Кайя был противозаконно лишен жизни, как это утверждается. Однако,
учитывая свой вывод об имевшем место нарушении статей 2 и 13
Конвенции, Суд считает, что вдова покойного и его дети имеют право
на некоторую форму справедливого возмещения в виде компенсации за
неспособность властей провести эффективное расследование лишения
жизни г-на Абдулменафа Кайя. В этой связи Суд отмечает, что
заявление было подано не только от имени самого заявителя и его
покойного брата, но также от имени его вдовы и детей (см. п. 1
выше). Суд присудил 10000 (десять тысяч) фунтов стерлингов в
пользу вдовы покойного и его детей. С другой стороны, Суд не
убежден в размере убытков самого заявителя при данных
обстоятельствах и поэтому не присуждает никакой суммы в его
пользу.
B. Судебные расходы и издержки
123. Заявитель потребовал выплаты 19840,60 (девятнадцати тысяч
восьмисот сорока фунтов стерлингов и шестидесяти пенсов) в виде
судебных издержек и расходов, понесенных им при подготовке и
слушании дела в органах Конвенции. В своих пересмотренных и
дополнительных списках издержек и расходов он представил их
следующим образом: профессиональные гонорары и издержки,
понесенные (1) его представителями в Соединенном Королевстве
(15420,60 фунтов стерлингов) и (2) его турецкими представителями
(1000 фунтов стерлингов); работа, проведенная г-ном Абдуллой Кочем
и г-ном Седатом Аслантой из Ассоциации по защите прав человека
Диярбакыра (250 фунтов стерлингов); расходы по административной
поддержке (1950 фунтов стерлингов); расходы на устные и письменные
переводы (480 фунтов стерлингов); расходы по участию переводчика в
слушании представителей Комиссии (185 фунтов стерлингов);
фотокопирование, почтовые и телекоммуникационные расходы (255
фунтов стерлингов); и другие административные расходы, понесенные
b Турции (300 фунтов стерлингов).
124. Заявитель не получил судебной помощи со стороны Совета
Европы. Он утверждал, что все перечисленные издержки и расходы,
фактически понесенные, были необходимыми и разумными по величине
inter alia с учетом сложности вопросов, связанных с его делом. Он
просил, чтобы сумма, присужденная Судом, была выплачена
непосредственно его юридическим представителям в Соединенном
Королевстве в фунтах стерлингов на названный им счет в банке и
чтобы величина процентной ставки по просроченному долгу была
установлена в размере 8% годовых.
125. Правительство просило Суд отказать в этих требованиях,
поскольку названные суммы не были должным образом подтверждены, не
были необходимыми и чрезмерны в сравнении с издержками и расходами
при ведении дела турецкими адвокатами.
126. Представитель Комиссии не высказал своего мнения в
отношении сумм, требуемых заявителем.
127. Суд, оценивая по справедливости и учитывая уточнения
заявителем своих требований, присуждает в пользу адвокатов
заявителя в Соединенном Королевстве и Турции сумму в 17000 фунтов
стерлингов вместе с налогом на добавленную стоимость.
C. Процентная ставка
128. Согласно информации, имеющейся в распоряжении Суда,
предусмотренная законом величина процентной ставки, применимая в
Соединенном Королевстве на день принятия настоящего Решения,
составляет 8% годовых.
ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД
1. Отклонил восемью голосами против одного предварительное
возражение Правительства об отсутствии у г-на Мехмета Кайя статуса
заявителя;
2. Постановил единогласно, что не было установлено, что г-н
Абдулменаф Кайя был противозаконно лишен жизни в нарушение статьи
2 Конвенции;
3. Постановил восемью голосами против одного, что нарушение
статьи 2 Конвенции в отношении непроведения органами государства -
ответчика эффективного расследования обстоятельств лишения жизни
брата заявителя имело место;
4. Постановил единогласно, что нет необходимости рассматривать
жалобу заявителя по статье 2 Конвенции относительно
предполагаемого отсутствия защиты права на жизнь во внутреннем
законодательстве;
5. Постановил восемью голосами против одного, что нарушение
статьи 13 Конвенции имело место;
6. Постановил единогласно, что нет необходимости рассматривать
жалобу заявителя по статье 6 п. 1 Конвенции;
7. Постановил единогласно, что нарушение статей 2, 6 и 13 в
сочетании со статьей 14 Конвенции не имело места;
8. Постановил восемью голосами против одного, что
a) государство - ответчик должно выплатить вдове г-на
Абдулменафа Кайя и его детям в течение трех месяцев в качестве
компенсации за моральный вред 10000 (десять тысяч) фунтов
стерлингов, конвертированных в турецкие лиры по валютному курсу на
день оплаты;
b) простой процент в размере 8% годовых должен быть выплачен
начиная со дня истечения вышеуказанных трех месяцев до даты
выплаты;
9. Постановил единогласно, что
a) государство - ответчик должно выплатить заявителю в течение
трех месяцев в качестве покрытия издержек и расходов 17000
(семнадцать тысяч) фунтов стерлингов вместе с суммой налога на
добавленную стоимость, которая может взиматься;
b) простой процент в размере 8% годовых должен быть выплачен
начиная со дня истечения вышеуказанных трех месяцев до даты
оплаты;
10. Отклонил единогласно оставшуюся часть жалобы заявителя о
справедливом возмещении.
Совершено на английском и французском языках и оглашено во
Дворце прав человека в Страсбурге 19 февраля 1998 г.
Председатель
Рудольф БЕРНХАРДТ
Грефье
Герберт ПЕТЦОЛЬД
В соответствии со статьей 51 п. 2 Конвенции и статьей 53 п. 2
Регламента Суда A к настоящему Решению прилагается особое мнение
судьи Гелькюклю.
ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ГЕЛЬКЮКЛЮ
1. К моему величайшему сожалению, я не могу согласиться с
мнением большинства судей в настоящем деле по следующим причинам.
2. В данном деле не было доказано, что господин Кайя имеет
статус заявителя по смыслу статьи 25 Конвенции, потому что он не
только не обратился к каким-либо национальным властям после
лишения жизни г-на Абдулменафа Кайя, но и не предоставил никакой
информации о ходе событий или о лицах, вовлеченных в настоящее
дело, или о свидетелях происшедшего. Через шесть дней после смерти
г-на Абдулменафа Кайя он обратился в Ассоциацию по правам человека
в Диярбакыре. Формулировка его жалобы говорит о том, что он, по-
видимому, был составлен другим человеком.
Признание наличия в настоящем деле подлинного заявителя - это
не более чем предположение.
3. В течение всего процесса, начиная с момента, когда жалоба
была представлена в Комиссию, будучи доставленной в Страсбург из
Диярбакыра через Лондон, и до конца публичных слушаний в
Европейском суде по правам человека заявителя никто не видел - ни
представители национальных властей, ни члены Комиссии, ни ее
представители, которые приезжали в Турцию, чтобы изучить
обстоятельства дела.
Заявитель не принимал участия и не способствовал ни в какой
мере рассмотрению дела ни в Комиссии, ни в Суде. То же самое
касается и предполагаемого свидетеля - очевидца событий, которые
являются предметом настоящего дела, г-на Хикмета Аксоя, который
навсегда исчез сразу же после начала слушаний (см. доклад
Комиссии, п. 86 - 87, 148 - 149).
4. Несмотря на все эти очевидные факты, Комиссия признала
заявление приемлемым и рассмотрела дело по существу, сделав
следующий вывод: "Принимая во внимание доказательства... и на
основании общей оценки письменных и устных доказательств, Комиссия
не может считать несомненно доказанным, что г-н Абдулменаф Кайя
был умышленно лишен жизни сотрудниками сил безопасности при таких
обстоятельствах, о которых утверждает заявитель" (доклад Комиссии,
п. 161).
5. Я считаю, что вместо того чтобы рассматривать это дело, как
это сделала Комиссия, она должна была бы прекратить его в свете
обстоятельств дела.
6. Когда Комиссия наконец осознала истинные факты и подлинный
характер жалоб такого рода, направленных против Турции, она
справедливо решила (уже после того, как рассмотрела заявление Кайя
против Турции) в связи с аналогичной жалобой по делу Сиамета
Капана от 13 января 1997 г. (см. D. R. 88-А, с. 17), что:
Статья 25 п. 1 Конвенции
"a) Порядок, предусмотренный этой статьей, основан на праве
индивидуальной жалобы, и Комиссия не должна действовать по своей
собственной инициативе или же путем actio popularis.
b) Заявители обязаны сотрудничать в проведении процедур по
рассмотрению их жалоб, и, поскольку Комиссия полагается на их
способность и готовность сохранять и поддерживать жалобы от их
имени, она не может продолжать рассмотрение жалобы в тех случаях,
когда такая поддержка не оказывается".
Статья 30 п. 1 "c" Конвенции
"Сомнения относительно подлинности жалобы и правомерность ее
представлена не самим заявителем. Обязанность заявителя -
сотрудничать, несмотря на угрозы. С учетом того, что заявитель не
появился ни в Комиссии, ни перед ее представителями, и
неспособности его представителей предоставить написанное от руки и
подписанное им заявление о его намерениях, они не доказали, что
управомочены выступать от его имени. Отсутствие общего интереса.
Исключение из списка дел".
7. Кроме того, я должен подчеркнуть, что в документах нет
доказательств, подтверждающих существование реального заявителя,
за исключением заявления, составленного в Ассоциации по правам
человека в Диярбакыре.
8. Несмотря на все эти неопровержимые факты, Суд пришел к
выводу, что г-н Кайя имеет статус заявителя по смыслу статьи 25
Конвенции, поскольку Комиссия считает, что дело было передано в
Суд должным образом и что государство - ответчик потеряло право
оспаривать статус г-на Кайя, поскольку предварительно это не было
сделано в Комиссии (см. п. 55 et seq. настоящего Решения).
9. Действительно, Правительство не поставило этот вопрос в
Комиссии, но это объясняется тем, что оно не могло этого сделать,
поскольку тщетно ожидало до самого последнего момента слушания
участия в деле сомнительного заявителя.
10. Однако вместо того, чтобы отказаться от рассмотрения дела в
соответствии со статьей 45 Конвенции, Европейский суд по правам
человека счел, что дело было передано ему должным образом, хотя
ему была известна подлинная ситуация и он был знаком с решением,
которое Комиссия приняла позже, - исключить это дело из списка, в
случае если подтвердятся сомнения в подлинности заявления.
11. Хотя вышеуказанные соображения освобождают меня от
необходимости рассматривать существо дела Кайя, я хочу в
субсидиарном порядке заявить, что я не согласен с выводом, к
которому пришло большинство членов Суда в отношении нарушения
статьи 2 и нарушения статьи 13.
12. Что касается статьи 2, то я хотел бы всего лишь отметить,
что в другом деле (Гюндем против Турции) Комиссия решила, что
нарушение статей 3, 5 и 8 Конвенции или статьи 1 Протокола N 1 не
имело места на том основании, что заявитель не предстал перед
Комиссией ни на какой стадии разбирательств (см. доклад Комиссии,
o. 145, 148, 150 - 152), и, таким образом, обстоятельства, на
которые он жаловался, не были с несомненностью установлены (см.
доклад Комиссии, п. 152, 163, 180 и 182). Я полностью разделяю это
мнение. По моему мнению, трудно представить (и абсолютно
нелогично), что можно сделать вывод о нарушении каких-либо норм
Конвенции, когда обстоятельства дела не были с несомненностью
доказаны (особенно когда речь идет о статье 6 и / или статье 13).
Далее я должен добавить, что государство - ответчик сделало все
возможное для установления обстоятельств дела, как они
действительно произошли. Неужели нужно вновь повторять, что
позитивные обязательства, принятые государствами - участниками
Конвенции, являются всего лишь обязательствами принимать
необходимые меры, а не обязательствами в отношении результатов,
которые могут быть достигнуты.
13. Что касается статьи 6 и / или статьи 13, я хочу сослаться
на некоторые решения Комиссии.
В Решении по делу Айтекина (жалоба N 22880/93, 18 сентября 1997
г.) Комиссия справедливо выразила мнение, что нарушение статьи 2
Конвенции имело место, поскольку государство - ответчик не
выполнило своего позитивного обязательства защищать право на
жизнь, и что никакого отдельного вопроса по статье 13 не возникало
(двадцатью девятью голосами против одного). Комиссия пришла к
такому же выводу и в Решении по делу Эрги (жалоба N 23818/94, 20
мая 1997 г.) (двадцатью двумя голосами против девяти). В Решении
по делу Яша (жалоба N 22495/93, 8 апреля 1997 г.) Комиссия пришла
к такому же заключению в отношении как статьи 13 (тридцатью
голосами против двух), так и статьи 6 п. 1 (тридцатью одним
голосом против одного). Следует отметить, что вышеуказанные
Решения были приняты намного позже, чем Решение по настоящему делу
(см. также особое мнение г-на Братца и г-на Реффи).
Принимая во внимание то, что жалобы заявителя, касающиеся
нарушения статей 6 и 13 Конвенции, основаны на недостаточности
расследования по делу о лишении жизни г-на Абдулменафа Кайя, я
придерживаюсь мнения, что никаких дополнительных вопросов по этим
статьям не возникает.
14. Меня также интересует, как можно сделать вывод об
исчерпании внутренних средств защиты, если заявитель не только не
обратился в компетентные национальные органы, но и, более того,
исчез с места происшествия сразу же после того, как он
предположительно сделал заявление официальным лицам Ассоциации по
правам человека в Диярбакыре, ограничившись этим.
15. Не подтверждает ли отсутствие подлинного заявителя в данном
деле то обстоятельство, что так называемые представители заявителя
в Великобритании попросили, чтобы их гонорары были переведены
непосредственно на их счета в Соединенном Королевстве в фунтах
стерлингов?
16. Я категорически не согласен с решением о присуждении
компенсации за моральный ущерб вдове г-на Абдулменафа Кайя и его
детям; ни они, ни заявитель не предприняли ничего, что
способствовало бы решению дела и подтверждению морального вреда.
Разве не является показательным то, что Комиссия ничего не сказала
по этому поводу?
17. Что касается неисчерпания внутренних средств защиты, то в
дополнение к тому, что касается сомнительного поведения заявителя
в настоящем деле, я ссылаюсь на мое особое мнение по делам Акдивар
и другие против Турции и Ментеш и другие против Турции, на которые
имеются ссылки в настоящем Решении. Внутренние средства защиты, о
которых идет речь, существуют, они подлинны и достаточны.
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
CASE OF KAYA v. TURKEY
JUDGMENT <*>
(Strasbourg, 19.II.1998)
In the case of Kaya v. Turkey <1>,
--------------------------------
<*> The present judgment is subject to editorial revision
before its reproduction in final form in Reports of Judgments and
Decisions 1998. These reports are obtainable from the publisher
Carl Heymanns Verlag KG (Luxemburger Strasse 449, D-50939 {Koln}),
who will also arrange for their distribution in association with
the agents for certain countries as listed overleaf.
The European Court of Human Rights, sitting, in accordance with
Article 43 of the Convention for the Protection of Human Rights
and Fundamental Freedoms ("the Convention") and the relevant
provisions of Rules of Court A <2>, as a Chamber composed of the
following judges:
--------------------------------
Notes by the Registrar
<1> The case is numbered 158/1996/777/978. The first number is
the case's position on the list of cases referred to the Court in
the relevant year (second number). The last two numbers indicate
the case's position on the list of cases referred to the Court
since its creation and on the list of the corresponding
originating applications to the Commission.
<2> Rules of Court A apply to all cases referred to the Court
before the entry into force of Protocol No. 9 (1 October 1994) and
thereafter only to cases concerning States not bound by that
Protocol. They correspond to the Rules that came into force on 1
January 1983, as amended several times subsequently.
Mr R. Bernhardt, President,
Mr {Thor Vilhjalmsson} <*>,
Mr {F. Golcuklu},
Mr C. Russo,
Mr J.M. Morenilla,
Mr K. Jungwiert,
Mr {P. Kuris},
Mr E. Levits,
Mr J. Casadevall,
and also of Mr H. Petzold, Registrar, and Mr P.J. Mahoney,
Deputy Registrar,
--------------------------------
<*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке набраны
латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
Having deliberated in private on 27 October 1997 and 2 February
1998,
Delivers the following judgment, which was adopted on the
lastmentioned date:
PROCEDURE
1. The case was referred to the Court by the European
Commission of Human Rights ("the Commission") on 5 December 1996,
within the threemonth period laid down by Article 32 з 1 and
Article 47 of the Convention. It originated in an application (no.
22729/93) against the Republic of Turkey lodged with the
Commission under Article 25 on 23 September 1993 by Mr Mehmet
Kaya, a Turkish national, on his own behalf and on behalf of his
deceased brother, Mr {Abdulmenaf} Kaya, and the latter's surviving
widow and seven children.
The Commission's request referred to Articles 44 and 48 and to
the declaration of 22 January 1990 whereby Turkey recognised the
compulsory jurisdiction of the Court (Article 46). The object of
the request was to obtain a decision as to whether the facts of
the case disclosed a breach by the respondent State of its
obligations under Articles 2, 3, 6, 13 and 14 of the Convention.
2. In view of the applicant's lack of response to the enquiry
as to whether he wished to take part in the proceedings and to
designate representatives for this purpose (Rule 33 з 3 (d) of
Rules of Court A), the President of the Chamber, acting through
the Registrar, took steps to clarify the applicant's intentions by
writing to him directly at his address in {Diyarbakir} Prison on 3
June 1997. In response to that letter, which was delivered with
the assistance of the Agent of the Turkish Government ("the
Government"), the applicant stated in a letter of reply dated 25
June 1997 and communicated through the intermediary of the
Government that he wished to take part in the proceedings. He
authorised his daughter, Miss Leyla Kaya, to act as his
intermediary for this purpose. The latter, acting on behalf of the
applicant, designated the lawyers who would represent him (Rule
30).
By letter dated 18 March 1997, the President of the Chamber
refused the applicant's request under Rule 27 for leave to provide
for interpretation in a non-official language at the oral hearing
having regard to the fact that two of the applicant's lawyers used
one of the official languages of the Court.
3. The Chamber to be constituted included ex officio Mr {F.
Golcuklu}, the elected judge of Turkish nationality (Article 43 of
the Convention), and Mr R. Bernhardt, the Vice-President of the
Court (Rule 21 4 (b)). On 20 January 1997, in the presence of the
Registrar, the President of the Court, Mr R. Ryssdal, drew by lot
the names of the other seven members, namely, Mr {Thor
Vilhjalmsson}, Mr C. Russo, Mr J.M. Morenilla, Mr K. Jungwiert, Mr
{P. Kuris}, Mr E. Levits and Mr J. Casadevall (Article 43 in fine
of the Convention and Rule 21 з 5).
4. As President of the Chamber (Rule 21 з 6), Mr Bernhardt,
acting through the Registrar, consulted the Agent of the
Government, the applicant's lawyers and the Delegate of the
Commission on the organisation of the proceedings (Rules 37 з 1
and 38). Pursuant to the order made in consequence on 11 March
1997, the Registrar received the Government's memorial on 25 June
1997 and the applicant's memorial on 8 September 1997, the
applicant having been granted an extended deadline for the
submission of his memorial by the President on 29 July 1997 in
view of the steps being taken to clarify the applicant's intention
with respect to the proceedings (see paragraph 2 above).
On 9 October 1997 the Commission supplied a number of documents
from its case file, including the verbatim record of the hearing
of witnesses before the delegates in {Diyarbakir} and the original
application lodged with the Commission by the applicant. These
documents had been requested by the Registrar on the instructions
of the President.
5. In accordance with the President's decision, the hearing
took place in public in the Human Rights Building, Strasbourg, on
21 October 1997. The Court had held a preparatory meeting
beforehand.
There appeared before the Court:
(a) for the Government
Mr A.S. Akay, Acting Agent,
Mr {Abdulkadir Kaya}, Counsel,
Mr {K. Alatas},
Mr F. Polat, Advisers;
(b) for the Commission
Mr H. Danelius, Delegate;
(c) for the applicant
Mr K. Boyle, Barrister-at-Law, University of Essex,
Ms A. Reidy, Barrister-at-Law, University of Essex, Counsel.
The Court heard addresses by Mr Danelius, Ms Reidy, Mr Boyle
and Mr Akay.
AS TO THE FACTS
I. The particular circumstances of the case
The applicant
6. The applicant, Mr Mehmet Kaya, is a Turkish citizen born in
1949. At the time of the events in question (see paragraph 8
below) he was a farmer living in Dolunay village in the district
of Lice which is situated in the province of {Diyarbakir} in south-
eastern Turkey. He is currently detained in {Diyarbakir} E-type
Prison (see paragraph 2 above). His brother, Mr {Abdulmenaf} Kaya,
who also lived and farmed in Dolunay before his death, was killed
on 25 March 1993 in the vicinity of the village in circumstances
which are disputed and which have given rise to the proceedings
before the Convention institutions.
7. The original application to the Commission was lodged by the
applicant on his own behalf and on behalf of his deceased brother
and the widow and seven children of the deceased.
The facts in dispute
8. The applicant has alleged that his brother was deliberately
killed by the security forces on 25 March 1993. The Government on
the contrary have contended that Mr {Abdulmenaf} Kaya was killed
in a gun battle between members of the security forces and a group
of terrorists who had engaged the security forces on the day in
question. They claim that the applicant's brother was among the
assailants. The facts as presented by the parties are set out in
Section A below.
The applicant and the Government have defended their opposing
accounts of the circumstances surrounding the death of
{Abdulmenaf} Kaya on the basis of documentary material, which
appears in Section B. The measures taken by the domestic
authorities after 25 March 1993 to investigate the killing of
{Abdulmenaf} Kaya are described in Section C.
The Commission appointed delegates to take oral evidence from
key witnesses at a hearing held in {Diyarbakir} on 9 November
1995. Having regard to the testimony of those witnesses who
appeared before the two delegates and to its examination of
relevant material, the Commission assessed the evidence and
established its conclusions in respect of both the killing of
{Abdulmenaf} Kaya and the adequacy of the domestic investigation
into his death. These conclusions and the reasons supporting them
are summarised at Section D.
A. The events of 25 March 1993
1. Facts as presented by the applicant
9. The applicant has based his account of the events
surrounding the killing of his brother on 25 March 1993 on the
evidence of villagers from {Ciftlibahce} village whom he alleges
witnessed the incident and on the testimony of Mr Hikmet Aksoy, a
villager from Dolunay whom he maintains was in the company of his
brother on the day the latter was killed. The applicant was not
himself an eyewitness to the events.
10. The applicant alleges that on the morning of 25 March 1993
his brother was going to the fields situated 300 - 400 metres from
the village of {Ciftlibahce} and four kilometres from his own
village of Dolunay together with Hikmet Aksoy. A military
operation was being conducted at the time. Hikmet Aksoy turned off
the road at one point to tend to his beehives but was detained by
soldiers. Seeing this, {Abdulmenaf} Kaya began to run away as he
was frightened that he would also be taken into custody. The
soldiers saw him running and opened fire. {Abdulmenaf} Kaya ran
towards {Ciftlibahce} village and hid in some bushes. The soldiers
gave chase and found him. According to villagers from
{Ciftlibahce} who witnessed the incident the soldiers killed him,
riddling his body with bullets. The soldiers then planted a weapon
near his body and took photographs of the scene. The villagers
requested that the body be handed over to them. At first the
security forces refused but when the villagers insisted that the
deceased was not a terrorist but the uncle of one of the
inhabitants of a neighbouring village they relented. The villagers
were verbally abused and threatened by the security forces.
Hikmet Aksoy was taken into custody and held at Lice
gendarmerie headquarters for six days.
2. Facts as presented by the Government
11. The Government's account of the circumstances which led to
the death of the applicant's brother is based on the statements
made to the Commission's delegates at the hearing in {Diyarbakir}
on 9 November 1995 (see paragraph 8 above) by members of the
security forces involved in the alleged clash with terrorists on
25 March 1993, namely: {Alper Sir}, a first lieutenant who had
been in charge of the four teams of soldiers involved in the anti-
terrorist operation on the day in question; Mr Ahmet {Gumus} and
Mr {Pasa Bulbul}, both senior sergeants commanding units involved
in the operation; and Sergeant Altan Berk who had been in one of
the units.
12. The Government maintain that the security forces arrived in
the vicinity of Dolunay on 25 March 1993 having received
information that terrorists had been seen in the area. While they
were conducting a field search in line formation they came under
fire somewhere between Dolunay village and {Ciftlibahce} village.
The gunfire was directed at them from a rocky area, a creek and
from the hills around. The security forces, numbering about sixty,
took cover and returned fire using mainly G3 and A4 guns with an
effective range of between 300 and 1,000 metres as well as longer
range MG3 and K23 machine guns. The firing distance between the
security forces and their assailants varied between 300 and 500
metres. The terrorists retreated after about thirty minutes and in
the lull a search of the scene of the attack was carried out
during which the security forces recovered a dead body alongside
of which lay an automatic assault gun (later confirmed as Chinese-
made in the ballistics report - see paragraph 32 below) bearing
the serial number 59339 together with ammunition including three
cartridge clips, three rounds of which were spent and three
unused. During the field search considerable traces of blood were
found along the route used by the terrorists to make their escape.
13. The team commander, First Lieutenant {Alper Sir}, secured
the area and contacted the office of the public prosecutor of Lice
about the incident. Two and a half hours later the public
prosecutor, Mr {Ekrem Yildiz}, and the District Government doctor,
Dr Arzu {Dogru}, arrived at the scene by helicopter accompanied by
assistants. An on-the-spot autopsy was performed on the body by Dr
{Dogru} and an autopsy report (see paragraphs 26 - 30 below) was
prepared there and then. The public prosecutor drew up a burial
certificate.
14. The body, which was not identified at that stage (see
paragraph 15 below), was handed over to First Lieutenant {Alper
Sir} who signed the necessary forms. First Lieutenant {Alper
Sir's} team subsequently advanced to the nearest village,
{Ciftlibahce}, where the body of the deceased was handed over to
the mayor and two other villagers for burial. They signed for the
body.
An incident report was drawn up in a handwritten form on 25
March. It was signed by six members of the security forces,
amongst whom {Alper Sir}, {Pasa Bulbul}, Ahmet {Gumus} and Altan
Berk (see paragraph 11 above). The report confirms the above-
mentioned account of the events (see paragraphs 12 and 13 above).
15. The identity of the deceased was in fact only discovered
some months after the incident. According to a handwritten report
signed by three gendarmes and dated 5 May 1993, the investigation
which was carried out after the incident revealed that the body
was that of {Abdulmenaf} Kaya, a resident of Dolunay village, who
was killed in a clash with security forces conducting an operation
in the outskirts of Dolunay.
B. Materials adduced in support of these accounts
1. Statements made by the applicant
16. The applicant maintains that he personally confirmed the
account of the events as set out above (see paragraph 10) in a
statement which he made to Mr Abdullah {Koc} of the {Diyarbakir}
branch of the Human Rights Association on 31 March 1993, just six
days after the fatal shooting and in a supplementary statement
which he made to Mr Sedat {Aslantas} also of the {Diyarbakir}
branch of the Human Rights Association on 20 September 1993.
(a) Statement dated 31 March 1993 taken by Abdullah {Koc} of
the {Diyarbakir} branch of the Human Rights Association
17. In his statement the applicant declared that at around
08.00 hours on the morning of 25 March 1993 {Abdulmenaf} Kaya and
Hikmet Aksoy were going to the fields 300 - 400 metres from
{Ciftlibahce} village and four kilometres from Dolunay village. At
that time a military operation was starting in Boyunlu, Dolunay,
{Ciftlibahce} and Ormankaya villages. Soldiers participating in
the operation took Hikmet Aksoy into custody. Seeing this,
{Abdulmenaf} Kaya started to run whereupon the soldiers opened
fire. {Abdulmenaf} Kaya ran the remaining 300 - 400 metres to
{Ciftlibahce} and hid there in the bushes. The soldiers found him
and, according to eyewitnesses, fired over 100 bullets into his
body, planted a firearm on him and took photographs. They did not
want to give the body to the villagers, but the villagers insisted
that the deceased was from a neighbouring village and that he was
not a terrorist. The soldiers finally gave the body to the
villagers.
Later, the commander of the military unit threatened the
inhabitants of {Ciftlibahce} and Dolunay with the destruction of
their villages. Most of the people who came to offer their
condolences on the death of {Abdulmenaf} Kaya suffered abuse of
various kinds.
The applicant concluded in his statement that Hikmet Aksoy had
been taken into custody and his whereabouts were unknown.
(b) Supplementary statement dated 20 September 1993 taken by
Sedat {Aslantas} of the {Diyarbakir} branch of the Human Rights
Association
18. In this statement, the applicant declared that {Abdulmenaf}
Kaya was injured while running away and that the security forces
followed him to the bushes and killed him there.
The applicant stated that the security forces alone took
photographs of the body and when the applicant's family received
the body they had to bury it immediately. An autopsy was conducted
but the applicant was not given a copy of the autopsy report
although he had requested one. The applicant also declared in the
statement that the witnesses who saw the body of {Abdulmenaf} Kaya
had left the village, being frightened of the security forces and
the intimidation to which they would be subjected if they spoke
out publicly. He could not remember any of the names of the
villagers who witnessed the killing. The applicant concluded his
statement by mentioning that Hikmet Aksoy had been detained at
Lice gendarmerie headquarters for six days for questioning and
then released.
2. Statements made by Hikmet Aksoy
19. The applicant maintains that his account of the events is
confirmed by statements made by Hikmet Aksoy to the authorities in
circumstances which would have made it impossible for the latter
to know of the content of his own statements (see paragraphs 17
and 18 above) to the {Diyarbakir} Human Rights Association.
(a) Statement dated 17 June 1994 taken by Ozcan {Kucukoz}, Lice
public prosecutor
20. This statement was taken following a letter dated 17 May
1994 from the public prosecutor at the {Diyarbakir} National
Security Court (see paragraph 33 below). When Aksoy made the
statement, he was detained in Lice Prison for possession of
hashish.
21. Like Hikmet Aksoy, {Abdulmenaf} Kaya was from the village
of Dolunay. On 25 March 1993 Hikmet Aksoy left his house to go and
tend his beehives which were situated on a piece of land along a
road between Dolunay and {Ciftlibahce}. When he was leaving
Dolunay village, he met {Abdulmenaf} Kaya who asked if he could
accompany him.
When he reached his beehives, he heard some people running and
saw about ten soldiers approaching him. The soldiers tied up his
hands and asked who he was and why he was wandering about. Two or
three minutes later the soldiers noticed {Abdulmenaf} Kaya running
away. The soldiers shouted after him to stop, but he either did
not hear them or chose to ignore them as he increased his pace.
The lieutenant ordered the soldiers to shoot at {Abdulmenaf}
Kaya's feet. At that time {Abdulmenaf} Kaya was approximately
fifty to sixty metres away.
When the soldiers started shooting at his feet, {Abdulmenaf}
Kaya began to run towards {Ciftlibahce}. The soldiers chased him,
taking Aksoy along with them. {Abdulmenaf} Kaya disappeared beyond
a slope and when the soldiers reached the slope he was nowhere to
be seen. They then came to the ten or so houses which are situated
at a short distance from {Ciftlibahce} where they encountered some
other soldiers who said that they had seen {Abdulmenaf} Kaya.
Aksoy and the soldiers waited in the street for about half an
hour. He then heard shots being fired; he estimates that three
cartridges were fired. About ten minutes later a helicopter landed
but it was too far away from Aksoy for him to be able to see what
was happening. The helicopter left again after ten minutes. Later
a lieutenant approached Aksoy and told him "we have killed Menaf".
Aksoy was taken to Lice and kept in custody for fifteen days.
(b) Statement dated 22 November 1995 taken by two police
officers of the antiterrorist branch
22. Aksoy is said to have made this statement whilst in
detention following his arrest on 14 November 1995. According to
the applicant the statement cannot be taken to be reliable and
must be considered to have been obtained under pressure, as
confirmed by Aksoy's subsequent retraction (see paragraphs 24 and
25 below).
23. Aksoy states how from 1990 he provided food to groups of
Workers' Party of Kurdistan ("PKK") members who came to his
village of Dolunay. From 1991 he was also involved with ensuring
the attendance of villagers at funerals of terrorists.
In March 1992 six PKK members came to the village and told him
to go and get {Abdulmenaf} Kaya. After {Abdulmenaf} Kaya had
appeared, he and one of the PKK members talked to each other in a
separate place. Two months later three PKK members arrived with a
group of ten people. {Abdulmenaf} Kaya was told to organise the
attendance of villagers at a funeral. Two months later the
military staged an operation during which {Abdulmenaf} Kaya died.
According to the Government, this last part of his statement is an
inaccurate translation of Aksoy's words. They maintain that Aksoy
in fact related that {Abdulmenaf} Kaya died during an armed clash.
(c) Statement dated 23 November 1995 to a public prosecutor
24. In this statement Aksoy retracted the statement of 22
November 1995 (see paragraphs 22 and 23 above), saying that he was
forced to sign a statement which the police had written.
25. In the statement he denies the accusations that have been
made against him, namely that he acted as a courier for the PKK.
No mention is made of {Abdulmenaf} Kaya in the statement.
3. The autopsy report of 25 March 1993
26. This report was drawn up by Dr Arzu {Dogru} who had been
flown to the scene of the fatal shooting to perform the field
autopsy. It was prepared on-the-spot (see paragraph 13 above).
27. The report states that following a telephone call from the
district gendarmerie headquarters on 25 March 1993 to the effect
that the body of a person belonging to the PKK terrorist
organisation had been captured during a clash, the public
prosecutor {Ekrem Yildiz} and the District Government doctor Arzu
{Dogru} set out by military helicopter, accompanied by a gendarme
staff sergeant who was to act as clerk. On arrival at the scene
the body was found to be lying on its back in the bushes on the
bank of a creek. It was moved to a flat piece of ground. Beside
the body there was a Kalashnikov rifle with serial number 8125298
and one round of ammunition containing three full and six empty
cartridges. The body is described as being that of a 35 - 40 year-
old man with grey hair and dressed in blue and grey trousers with
a cummerbund round the waist, a sleeveless black vest and a
striped winter shirt, wearing rubber shoes but no socks. Since
there was no one at the scene of the incident who could identify
the body, the security forces took photographs from several
angles.
28. A large number of bullet entry and exit holes were found in
the neck of the body, in the throat, above the heart, in the upper
left area of the abdomen, around the navel and around the groin,
in the left hip and in the femur of both legs. The bones of the
legs were broken as a result of the blows received.
29. The report subsequently mentions that the medical examiner
was brought over, that the body was handed over to him and that he
made the following statement:
"I established the above findings together with the public
prosecutor, and I agree that the findings are as described above.
As the result of these findings, the cause of death is clear.
There is no need to carry out a classical autopsy. The conditions
in the field combined with the fact that we do not have sufficient
security or instruments are in any case an impediment to
performing a full classical autopsy. From the above findings I
have come to the conclusion that the deceased died from
cardiovascular insufficiency as a result of the wounds caused by
firearms. That is my definite opinion."
30. The report further states that the rifle and the ammunition
were seized for safekeeping as corpus delicti. It concludes by
stating that the forensic examination of the body and the autopsy
procedure had been completed. The report is signed by, inter alia,
First Lieutenant {Alper Sir} as the person receiving the body.
C. Proceedings before the domestic authorities
31. Following the events of 25 March 1993 and the
identification of the body as that of {Abdulmenaf} Kaya (see
paragraph 15 above), a decision of non-jurisdiction was issued on
20 July 1993 by {Ekrem Yildiz}, public prosecutor at Lice, and the
file was transferred to the public prosecutor at the {Diyarbakir}
National Security Court.
In his decision, the public prosecutor stated that "the
preliminary documents have been examined" in respect of a crime
committed by {Abdulmenaf} Kaya who, together with other PKK
terrorists, took part on 25 March 1993 in an armed clash with the
security forces The decision describes how the body of the
deceased was recovered by the security forces after the clash
together with an assault rifle and spent ammunition. The decision
notes that the ballistics report on the weapon was not yet
available. The public prosecutor concluded that, having regard to
the aims of the terrorists and to the fact that the attack took
place in an area subject to emergency rule, the investigation
should be carried out by the prosecuting authorities of the
National Security Court on account of the fact that he lacked
jurisdiction in the matter.
The National Security Court in turn transmitted the file to the
Lice District Administrative Council for investigation.
32. An expert report on the weapon and ammunition found beside
{Abdulmenaf} Kaya's body was drawn up by the {Diyarbakir} police
forensic laboratory on 23 June 1993. The report, which was not
available at the time the public prosecutor issued his decision of
non-jurisdiction (see paragraph 31 above), stated that the weapon
was a Chinese-made Kalashnikov automatic rifle serial no.
8125298/59339 and that the three spent bullets examined had been
fired from the rifle "which was found with the dead terrorist".
33. On 17 June 1994 a public prosecutor, apparently at the
request of the Principal Public Prosecutor at the {Diyarbakir}
National Security Court, took a statement in relation to the death
of {Abdulmenaf} Kaya from Hikmet Aksoy while the latter was
detained at Lice (see paragraphs 20 and 21 above).
34. During the proceedings before the Commission, the
Government were requested to supply the photographs which were
allegedly appended to the autopsy report (see paragraph 27 above).
The authorities have so far been unable to retrieve the
photographs.
D. The evaluation of the evidence
and the Commission's findings in respect of the death
of the applicant's brother and the adequacy
of the official investigation
1. The witnesses
35. At the hearing held before two Commission delegates in
{Diyarbakir} on 9 November 1995 oral evidence was taken from five
witnesses:
(i) Dr Arzu {Dogru}, who conducted the field autopsy on the
deceased;
(ii) First Lieutenant {Alper Sir};
(iii) Senior Sergeant Ahmet {Gumus};
(iv) Senior Sergeant Pasa {Bulbul}; and
(v) Sergeant Altan Berk.
36. The applicant did not attend the hearing. He notified the
Commission on 1 November 1995 that he feared reprisals if he were
to give evidence at the hearing. The nature of his fears was not
specified. Nor did Mr Hikmet Aksoy appear. In a letter dated 8
November 1995 Mr Aksoy, through the intermediary of the
{Diyarbakir} Human Rights Association, informed the Commission
that he and his family had been subjected to pressure by the
police in order to prevent him from giving evidence at the hearing
and he would not therefore be attending.
37. Moreover, although summoned to give evidence, neither the
Lice public prosecutor, Mr {Ekrem Yildiz}, nor the public
prosecutor attached to the {Diyarbakir} National Security Court
attended the hearing. The former was unavailable on account of
other commitments and the latter had taken the view that he would
be unable to give any relevant information to the delegates on the
pursuit of the investigation into {Abdulmenaf} Kaya's death since
he had only become involved in the investigation after
jurisdiction had been transferred to the {Diyarbakir} National
Security Court.
2. The approach to the evaluation of the evidence
38. The Commission assessed the documentary and oral evidence
before it on the basis of the evidentiary standard of proof beyond
reasonable doubt, taking into account the fact that such proof may
follow from the coexistence of sufficiently strong, clear and
concordant inferences or of similar unrebutted presumptions of
fact. In this respect it noted that the failure of the applicant
and of Mr Hikmet Aksoy as well as of the two public prosecutors to
give evidence at the hearing in {Diyarbakir} had a considerable
impact on the determination of whether the evidentiary standard
had been attained. The Commission noted however that the applicant
was not a direct witness to the events and his testimony would
therefore have been of limited evidentiary value. On the other
hand, the presence of Hikmet Aksoy would have been valuable since
he claimed to be an eyewitness and his failure to attend meant
that he could not be cross-examined with a view to assessing his
credibility and the probative value of his evidence. Further, the
absence of any detailed investigation at the domestic level into
the circumstances surrounding the death of the applicant's brother
(see paragraphs 31 - 34 above) meant that the Commission had to
reach its conclusions on the basis of the oral and documentary
evidence which it itself had collected in accordance with its
powers under Article 28 з 1 (a) of the Convention.
3. The assessment of the evidence
39. The Commission's assessment of the evidence concerning the
death of {Abdulmenaf} Kaya can be summarised as follows:
(i) The only clear and undisputed facts were that on 25 March
1993 the body of {Abdulmenaf} Kaya was found lying in the bushes
on the bank of a creek near the village of Dolunay. The body was
dressed in blue and grey trousers with a cummerbund round the
waist, a sleeveless black vest and a striped winter shirt, wearing
rubber shoes but not socks. A large number of bullet entry and
exit holes were found in the neck of the body, in the throat,
above the heart, in the upper left area of the abdomen, around the
navel and the groin, in the left hip and in the femur of both
legs. The bones of the legs were broken as a result of the impact
of the bullets. The total number of bullet wounds is not recorded
in the autopsy report but was estimated by Dr Arzu {Dogru} in his
oral evidence to the delegates as seven or eight. It was also not
in dispute that an autopsy, consisting only of an external
examination, was carried out on the body by Dr {Dogru} at or near
the site of the killing and that subsequently the body was handed
over on the instructions of First Lieutenant {Alper Sir} to three
villagers from the nearby {Ciftlibahce} village.
(ii) The accounts of the clash given by the soldiers whose
evidence was heard (see paragraph 35 above), while deficient in
detail, were broadly consistent and in line with the Government's
version of the events (see paragraphs 11 - 15 above).
(iii) There were however a number of factors which gave reason
to doubt the Government's account of the events: there was only
one casualty despite the number of soldiers (50 - 60) and PKK
terrorists (20 - 35) engaged in the gun battle which reportedly
lasted between thirty and sixty minutes; the extent and severity
of the bullet wounds to the deceased's body having regard to the
range of the soldiers' weapons (400 - 600 metres) and the firing
distance between the soldiers and their attackers (300 - 1,000
metres); the fact that there were bullet wounds to all parts of
the body suggested that the deceased must have been fully exposed
to gunfire whereas neither he nor any of the other terrorists had
actually been seen during the clash; the deceased's clothing was
not typical of PKK mountain apparel; the body was handed over to
three unknown villagers even though he was considered to have been
an active terrorist; and the absence of any forensic evidence
linking the deceased to the weapon found beside his body.
4. The findings concerning the death
of the applicant's brother
40. While the Commission took the view that the matters
referred to above (see paragraph 39 (iii)) gave rise to concern
and were difficult to reconcile with the undisputed facts, it
could not be concluded on the basis of a general assessment of the
written and oral evidence that it was proved beyond reasonable
doubt that {Abdulmenaf} Kaya was deliberately killed by soldiers
in the circumstances alleged by the applicant.
5. The findings concerning the domestic
investigation into the death
41. The Commission's assessment of the inquiries and
investigation into the death of {Abdulmenaf} Kaya was made in the
absence of any detailed investigation by the authorities into the
events of 25 March 1993 and without the delegates having had the
benefit of the oral evidence of the key public prosecutors
responsible at various stages for the investigation (see paragraph
37 above). The Commission considered the reasons given for their
non-attendance at the delegates' hearing unconvincing.
The Commission found that the autopsy performed on the body was
defective and incomplete. In the first place, no attempt had been
made to record the number of bullets which struck the deceased or
the distance from which the bullets had been fired and the autopsy
report was imprecise as regards the location of the entry and exit
wounds. Secondly, no tests for fingerprints or gunpowder traces on
the deceased's clothes or body were made at the scene. While
acknowledging that the autopsy and the forensic examination may
have been carried out under difficult field conditions in view of
the security situation, the Commission found it remarkable that
the body was not flown to a place where further analyses could
have been made of, for example, the bullets lodged in the body.
The handing over of the body to the villagers precluded any
further examination. Thirdly, it appeared to the Commission that
the authorities took it for granted that the deceased was a PKK
terrorist and they did not consider it necessary to examine
seriously the possibility that he had been killed in circumstances
engaging the responsibility of the security forces. In this
respect, the Commission had regard to the mention made in the
autopsy report that the deceased was a PKK terrorist, to the
wording of the non-jurisdiction decision issued by the public
prosecutor, Mr {Ekrem Yildiz}, (see paragraph 31 above) and to the
apparent failure of the public prosecutor attached to the
{Diyarbakir} National Security Court to put any questions to
Hikmet Aksoy about the deceased's possible involvement with the
PKK (see paragraphs 20 and 21 above).
II. Relevant domestic law and practice
42. The Government submitted before the Commission and the
Court that the following domestic law is relevant to the case.
A. Circumstances entitling the security
forces to open fire
43. Pursuant to Article 23 of Decree no. 285 (instituting the
state of emergency), security forces, special forces on duty and
members of the armed forces are, in the circumstances stipulated
in the relevant Act, empowered to use their weapons when carrying
out their duties. The security forces thus empowered may open fire
and shoot at a person if a command to surrender is not accepted,
is disobeyed or met with counter-fire or if they have to act in
self-defence.
44. The plea of self-defence is enacted in Article 49 of the
Turkish Criminal Code which, in so far as relevant, provides:
"No punishment shall be imposed if the perpetrator acted ...
2. in immediate necessity to repel an unjust assault against
his own or another's person or chastity."
B. Investigation and prosecution of the offence
of homicide under the Code of Criminal Procedure
45. The Criminal Code contains provisions dealing with
unintentional homicide (Articles 452, 459), intentional homicide
(Article 448) and murder (Article 450). In respect of these
offences, complaints may be lodged, pursuant to Articles 151 and
153 of the Code of Criminal Procedure, with the public prosecutor
or the local administrative authorities. The public prosecutor and
the police have a duty to investigate crimes reported to them
(Article 153), the former deciding whether a prosecution should be
initiated, pursuant to Article 148 of the Code of Criminal
Procedure. A complainant may appeal against the decision of the
public prosecutor not to institute criminal proceedings (Article
165).
46. The applicant has drawn attention to the provisions of
Article 4 з 1 of Decree no. 285 which requires a public prosecutor
to transfer authority for the investigation of allegations against
the security forces to local administrative boards or councils.
According to the applicant this provision is immune from judicial
challenge, being contained in a decree having the force of law. An
identical provision in section 15(3) of Law no. 3713 (the
Prevention of Terrorism Act 1981) was in fact declared
unconstitutional by the Supreme Court in a decision of 31 March
1992. The applicant contends that the administrative boards, which
are composed of appointed civil servants with no legal training,
lack independence and entrust investigations into alleged
wrongdoing by members of the security forces to a senior member of
the security forces. The investigator makes a recommendation as to
whether or not a prosecution should be initiated and this
recommendation is endorsed by the administrative board whose
decisions are subject to review by the Supreme Administrative
Court.
C. The relationship between criminal and civil
liability under Turkish law
47. The Government have provided the Court with a description
of the relationship between criminal and civil liability under
Turkish law. When a civil court decides on whether a person was at
fault in respect of the commission of a particular act it is not
bound by criminal-law considerations. The judge in a civil case is
not bound by the rules of the criminal law on liability nor by the
decision of a criminal court to acquit a person of the wrongdoing
which forms the object of civil-law proceedings. It follows from
Article 53 of the Turkish Code on Obligations that the judge in
civil matters does not need to adopt the findings of a criminal
court as regards either the absence of fault or the existence and
degree of fault.
Article 53 provides:
"The court is not bound by the provisions of the penal laws
concerning criminal responsibility nor by an acquittal by a
criminal court in deciding questions of fault or capacity to act."
48. Under Turkish law, considerations of crime and fault are
not the same as in civil law. Criminal liability comprises the
imposition of sanctions whereas civil law is only concerned with
the payment of compensation to a plaintiff who can establish fault
on the part of the defendant. Liabilities in criminal and civil-
law proceedings are determined at different levels and in
accordance with different criteria. Under the criminal law, intent
on the part of the accused has to be established; in principle it
does not consider negligence as a fault in terms of criminal
liability. The position is different under civil law.
49. The criminal court may decide the criminal aspects of a
case as well as its civil aspects if requested by the aggrieved
party under the Law on Criminal Procedure. Thus, the criminal
court may make an award of damages. In such a case the criminal
court's decision on the payment of compensation is binding.
50. A civil court dealing with a claim for compensation against
a defendant does not need to await a preliminary ruling from a
criminal court hearing the criminal-law aspects of the case. It is
only where a criminal court has ruled that an accused has
committed an act amounting to an offence that a civil court would
be bound by that finding. However if the criminal court has
acquitted an accused person on the ground that the evidence
against him was not sufficient to sustain a conviction, the civil
court would not be bound by that decision if the act of which he
was accused formed the object of civil litigation. The issue of
civil-law liability would be determined in accordance with civil
rules and procedures. On this latter point a court of appeal ruled
in 1971 that:
"The fact that the criminal proceedings resulted in the
acquittal of the suspect or the fact that the wrongful act had
been committed by many people [and] it is not possible to
determine who committed it shall not bind the civil court judge in
a compensation case opened afterwards."
PROCEEDINGS BEFORE THE COMMISSION
51. In his application to the Commission (no. 22729/93)
introduced on 23 September 1993, the applicant complained that his
brother, {Abdulmenaf} Kaya, was unlawfully killed by the security
forces on 25 March 1993 and that the circumstances surrounding his
killing had not been adequately investigated by the authorities.
The applicant alleged violations of Articles 2, 3, 6, 13 and 14 of
the Convention.
52. The Commission declared the application admissible on 20
February 1995. In its report of 24 October 1996 (Article 31), it
expressed the opinion by twenty-seven votes to three that there
had been a violation of Article 2 of the Convention on account of
the inadequacy of the investigation conducted by the authorities
into the death of the applicant's brother; unanimously, that there
had been no violation of Article 3 of the Convention; by
twentyseven votes to three that there had been a violation of
Article 6 of the Convention; by twenty-eight votes to two that no
separate issue arose under Article 13 of the Convention; and,
unanimously, that there had been no violation of Article 14 of the
Convention. The full text of the Commission's opinion and of the
five separate opinions contained in the report is reproduced as an
annex to this judgment <1>.
--------------------------------
<1> Note by the Registrar. For practical reasons this annex
will appear only with the printed version of the judgment (in
Reports of Judgments and Decisions 1998), but a copy of the
Commission's report is obtainable from the registry.
FINAL SUBMISSIONS TO THE COURT
53. In his memorial and at the hearing the applicant requested
the Court to find that the facts of the case disclosed a breach by
the respondent State of Articles 2, 6 and 13 of the Convention and
of the same Articles in conjunction with Article 14 of the
Convention. He did not maintain the complaint under Article 3
which had been submitted to the Commission. He also requested the
Court to award him just satisfaction under Article 50.
54. The Government for their part requested the Court both in
their memorial and at the hearing to declare the case inadmissible
on account of the fact that Mr Kaya had failed to prove that he
enjoyed the status of an applicant for the purposes of the
proceedings before the Convention institutions. In the
alternative, they requested the Court to reject the applicant's
complaints as disclosing no breach of the Convention.
AS TO THE LAW
I. The scope of the case
55. The Court notes that the Commission, when referring the
case to the Court, asked for a decision on whether the facts gave
rise to, inter alia, a breach of Article 3 of the Convention (see
paragraph 1 above). The applicant has not however maintained that
complaint in the proceedings before the Court, either in his
memorial or at the hearing (see paragraph 53 above). Neither the
Government nor the Delegate of the Commission addressed the
complaint at the hearing.
The Court does not propose to consider this allegation having
regard to these circumstances.
II. The Government's preliminary objection
56. The Government challenged Mr Kaya's standing as an
applicant in the proceedings before the Convention institutions.
They contended that it was questionable whether he had ever in
fact consciously lodged an application with the Commission since
the proceedings were initiated on the strength of a statement he
made to Mr Abdullah {Koc} of the {Diyarbakir} branch of the Human
Rights Association (see paragraph 16 above). That statement was
written by Mr {Koc} and bore an illegible scratched signature
purporting to be that of Mr Kaya. The Commission processed the
"application" on the incorrect assumption that there was a bona
fide applicant in the case at issue.
The Government insisted that Mr Kaya had never at any stage
participated in the proceedings. Significantly, he failed to turn
up at the hearing held by the Commission's delegates in
{Diyarbakir} on 9 November 1995 and could not confirm his
attendance at a further hearing which the Commission had wished to
hold in Strasbourg in March 1996.
For these reasons, the Government requested the Court to
dismiss the case on account of the absence of an applicant.
57. The applicant's legal representatives repudiated the
Government's challenge to his standing. Before the Court, they
asserted that it had always been his intention to seek redress
before the Convention institutions. He had actively participated
in an early phase by making statements on two occasions to the
{Diyarbakir} Human Rights Association (see paragraphs 16 - 18
above), by making unsuccessful attempts to secure a copy of the
post-mortem report and by contacting villagers who had witnessed
the killing of his brother. It was his fear of reprisals from the
authorities which had prevented him from appearing at the
delegates' hearing. Furthermore, he had confirmed his wish to
continue with the proceedings before the Court in a signed written
declaration addressed from his cell in {Diyarbakir} Prison (see
paragraph 2 above).
58. The Delegate of the Commission did not address the
Government's preliminary objection.
59. The Court notes that the Government's challenge to Mr
Kaya's standing was not raised at the admissibility stage, or even
at any subsequent stage, of the proceedings before the Commission.
It is to be observed that the sole objection raised at the
admissibility stage concerned his failure to exhaust domestic
remedies, an objection which has only been pursued before the
Court as a defence to the applicant's Article 6 complaint and not
with respect to the admissibility of the case as a whole (see
paragraph 100 below).
60. The Government must therefore be considered to be estopped
from disputing before the Court either the validity of Mr Kaya's
application to the Commission or his standing as an applicant
(see, mutatis mutandis, the {Aydin v. Turkey} judgment of 25
September 1997, Reports of Judgments and Decisions 1997-VI, pp.
1885 and 1886, зз 58 and 60). The Government's preliminary
objection is accordingly dismissed.
III. Alleged violations of Article 2 of the Convention
61. The applicant submitted that his brother had been
deliberately killed on 25 March 1993 by members of the security
forces without justification, in breach of Article 2 of the
Convention. Furthermore, the authorities' failure to investigate
the circumstances surrounding his brother's death also engaged
their responsibility under the same Article. These two distinct
violations of Article 2 were further compounded by the inadequacy
of the protection afforded to the right to life in the domestic
law of the respondent State.
Article 2 of the Convention provides:
"1. Everyone's right to life shall be protected by law. No one
shall be deprived of his life intentionally save in the execution
of a sentence of a court following his conviction of a crime for
which this penalty is provided by law.
2. Deprivation of life shall not be regarded as inflicted in
contravention of this Article when it results from the use of
force which is no more than absolutely necessary:
(a) in defence of any person from unlawful violence;
(b) in order to effect a lawful arrest or to prevent the escape
of a person lawfully detained;
(c) in action lawfully taken for the purpose of quelling a riot
or insurrection."
62. The Government repudiated the factual basis of the
applicant's allegations, maintaining that his brother had been
lawfully killed by the security forces while taking part in a
terrorist attack on their members and that the investigation
conducted by the authorities was entirely adequate and appropriate
in the clear circumstances of the case.
The Commission for its part found that Article 2 had been
violated only to the extent that the authorities had failed to
conduct an adequate investigation into the circumstances
surrounding the killing of the applicant's brother.
A. As to the alleged unlawful killing
of the applicant's brother
1. Arguments of those appearing before the Court
(a) The applicant
63. The applicant contended that there existed sufficiently
strong, clear and concordant inferences and unrebutted
presumptions of fact which inexorably led to the conclusion that
his brother was intentionally killed by the security forces in
circumstances where there was no threat to their lives (see
paragraph 39 above). The onus was on the authorities to prove that
the force used was justified in the circumstances and strictly
proportionate in pursuance of one of the aims delineated in the
second paragraph of Article 2. They failed to adduce any credible
evidence to support either their claim that the deceased was a
terrorist or that the security forces had been obliged to
retaliate in self-defence in the face of an armed terrorist
attack.
64. The applicant stressed in this respect that the Government
had not advanced any evidence which proved that the deceased had
used the weapon which was allegedly found by his body; nor had
they given any explanation as to why, if he was a terrorist as
claimed, he was dressed in civilian clothes at the time of his
death. Furthermore, the assertion that the deceased was an
unidentified terrorist who was shot dead during a gun battle did
not sit comfortably with the facts that a public prosecutor and a
doctor were specially flown to the scene to conduct a post-mortem
on the corpse and that the remains were subsequently handed over
to villagers for burial (see paragraphs 13 and 14 above).
65. Moreover, the Government had failed to present any
independent evidence which corroborated their view that an armed
confrontation had taken place on the day in question. Not one
bullet was recovered from the scene which would have borne out the
alleged duration and intensity of the gun battle; nor had there
been any independent confirmation of the existence of the traces
of blood which had supposedly been found on the route used by the
terrorists to make their retreat.
66. Even if it were possible to concede that the applicant's
brother had been killed in a gun battle with the security forces,
the authorities could still not justify his death by an appeal to
the provisions of paragraph 2 of Article 2 of the Convention. They
had failed to establish that the force used was strictly
proportionate in order to rout the assailants and defend
themselves, having regard to the number, severity and location of
the bullet wounds in the deceased's body as well as to the absence
of other casualties. These factors were consistent with a finding
that his brother was targeted and intentionally killed.
67. His own statements as well as the statement made by Hikmet
Aksoy to the public prosecutor on 17 June 1994 (see paragraphs 16
- 21 above) were entirely consistent with the undisputed facts as
found by the Commission (see paragraph 39 above) and provided
convincing accounts of how his brother had been intentionally
killed by the security forces. Neither he nor Aksoy had
deliberately avoided giving evidence at the delegates' hearing in
{Diyarbakir} on 9 November 1995. They both feared reprisals from
the authorities. In fact, Aksoy's fears were borne out by the fact
that he was detained shortly after the date when he was due to
testify at that hearing.
(b) The Government
68. The Government insisted that the applicant's allegations
were unsubstantiated and based on statements whose authors had
never been subjected to cross-examination at the delegates'
hearing. In fact, the applicant was not an eyewitness to the
alleged events and Hikmet Aksoy must be considered a discredited
witness, being a convicted drugs offender with links to the PKK.
Aksoy had, like the applicant, deliberately avoided attendance at
the delegates' hearing. He could not plead fear of reprisals as an
excuse given the fact that he had no qualms about making damning
statements against the security forces to the public prosecutor
while detained in prison (see paragraphs 20 and 21 above).
69. There were moreover inconsistencies in the applicant's two
hearsay accounts of the events which undermined the credibility of
the allegation. It was, for example, highly improbable that the
applicant's brother would have been able to run 300 - 400 metres
if he had been wounded as alleged by the applicant in his second
statement (see paragraph 18 above). It also belied belief that a
member of the security forces would have informed Aksoy that the
applicant's brother had been killed if he had in fact been
deliberately executed by the security forces as alleged (see
paragraph 21 above).
70. On the other hand, all the members of the security forces
who testified before the delegates were consistent and firm in
their testimony. Their account of the occurrence of an armed
attack on the day in question and the subsequent discovery of an
unidentified, armed body in the bushes following the terrorists'
retreat was confirmed by an unsolicited observation made by a
local mayor in the course of a hearing held by delegates in an
unrelated case to the effect that {Abdulmenaf} Kaya had been
killed in an armed clash with the security forces.
71. The Government also maintained that the concerns expressed
by the Commission about the official version of the events (see
paragraph 39 above) and which were relied on by the applicant in
support of his contention were without foundation. The terrorists
had indeed suffered other casualties, as was confirmed by the
discovery of patches of blood on the path used to make their
escape. In any event, the absence of casualties was not
inconsistent with the occurrence of an armed and intense
confrontation having regard to the experience of previous
encounters. Furthermore, the number of bullet wounds in the
deceased's body was entirely consistent with the range and fire
power of the soldiers' automatic weapons. The applicant's brother
only had to be exposed for a few seconds to be struck many times.
Moreover, neither the deceased's age nor his apparel were
conclusive of the fact that he was not a terrorist.
72. The Government concluded by requesting the Court to find
that the applicant's brother had been killed while engaged in a
clash with the security forces and that his death resulted from a
legitimate act of self-defence.
(c) The Commission
73. Before the Court, the Delegate of the Commission stated
that the Commission's attempts to clarify the events of 25 March
1993 were hampered on account of the failure of the applicant and
especially of Hikmet Aksoy to testify before the delegates. The
delegates had heard the evidence of four officers, all of whom
were broadly consistent in their affirmations that the security
forces had come under fire, had retaliated and that a body dressed
in civilian clothes was subsequently found in bushes in a creek
close to Dolunay village. The Commission had nevertheless
identified a number of elements which suggested that the deceased
may not in fact have been a terrorist involved in an armed attack
(see paragraph 39 above). However, it found that the actual
circumstances in which the applicant's brother died remained to
some extent a matter of speculation and assumption, and it was
impossible to conclude beyond reasonable doubt that he had been
deliberately killed as alleged.
2. The Court's assessment
74. The Court notes at the outset that it is confronted with
fundamentally divergent accounts of how the applicant's brother
died. Both the applicant and the Government have pleaded that the
undisputed facts as found by the Commission (see paragraph 39
above) militate in favour of their respective positions having
regard to the arguments and materials which they have adduced
before the Court. It must however be observed that similar
arguments and material were advanced before the Commission and
duly considered by it in its attempts to shed light on the events
of 25 March 1993. However, the Commission was unable to elucidate
the precise sequence of events on that day.
75. It is important to emphasise in this respect that under the
Court's settled case-law the establishment and verification of the
facts are primarily a matter for the Commission (Articles 28 1 and
31 of the Convention). While the Court is not bound by the
Commission's findings of fact and remains free to make its own
appreciation in the light of all the material before it, it is
only in exceptional circumstances that it will exercise its powers
in this area (see, in the context of an Article 2 complaint, the
McCann and Others v. the United Kingdom judgment of 27 September
1995, Series A no. 324, p. 50, 169; as well as the Aksoy v. Turkey
judgment of 18 December 1996, Reports 1996-VI, p. 2272, з 38; the
abovementioned {Aydin} judgment, pp. 1888 - 89, з 70; and the
Mentes v. Turkey judgment of 28 November 1997, Reports 1997-VIII,
pp. 2709 - 10, з 66).
76. The Court is not persuaded that there exist any exceptional
circumstances which would compel it to reach a conclusion
different from that of the Commission. In the instant case the
Commission was unable to draw a complete picture of the factual
circumstances surrounding the death of the applicant's brother.
The Commission's fact-finding was considerably impaired on account
of the failure of the applicant and in particular Hikmet Aksoy to
testify before the delegates; nor were the delegates able to
secure the presence at the hearing of the villagers who, according
to both the applicant and Hikmet Aksoy, were eyewitnesses to the
alleged killing of {Abdulmenaf} Kaya by the security forces. The
inability of the delegates to test the probative value of their
evidence and to observe how they withstood the cross-examination
of the Government side must be considered to constitute a serious
impediment to the attainment of the evidentiary requirement which
the Commission correctly sought to apply (see paragraph 38 above),
namely proof beyond reasonable doubt (see, for example, the above-
mentioned {Aydin} judgment, p. 1889, з 72).
77. It is also to be noted that the applicant relies
essentially on the doubts which certain features of the
Government's account of the events raised in the minds of the
members of the Commission. The Court for its part considers that
those doubts are in fact legitimate and it cannot be maintained
that they have been allayed by the explanations which the
Government have advanced in their pleadings (see paragraph 70
above). Notwithstanding, it is not convinced that, taken together,
these elements substantiate the applicant's allegation. While it
is true that the attainment of the required evidentiary standard
(see paragraph 76 above) may follow from the coexistence of
sufficiently strong, clear and concordant inferences (see the
above-mentioned {Aydin} judgment, p. 1889, з 72), it must be
concluded that their probative force must be considered in the
circumstances at issue to be offset by the total absence of any
direct oral account of the applicant's version of the events
before the delegates.
78. Having regard to the Commission's fact-finding and to its
own careful examination of the evidence, the Court considers that
there is an insufficient factual and evidentiary basis on which to
conclude that the applicant's brother was, beyond reasonable
doubt, intentionally killed by the security forces in the
circumstances alleged by the applicant.
B. As to the alleged inadequacy of the investigation
1. Arguments of those appearing before the Court
(a) The applicant
79. The applicant asserted that no official investigation was
in fact conducted into the death of his brother. The report of the
autopsy performed at the scene failed to record critical data such
as the nature, size and number of the bullet wounds in the
deceased's body. The incomplete and superficial nature of the
autopsy was also confirmed by the absence of any findings on the
presence or absence of traces of gunpowder on the hands or clothes
of the deceased or of any observations on the distance from which
the fatal shots were fired. The photographs which were supposedly
taken of the body have never been recovered and it would appear
that no record was kept of where they were filed (see paragraph 34
above). The decision to hand the body over to the villagers (see
paragraph 14 above) immediately after the field autopsy had been
performed made it impossible to carry out any further medical or
forensic examinations of the body or the clothes worn by the
deceased.
80. Further, the public prosecutor failed to carry out any
material investigation at the scene of the killing. No attempt was
made to check the weapon allegedly used by the deceased for
fingerprints or to retain the bullets lodged in the body for
further analysis. No statements were taken from the soldiers
either at the scene or afterwards, even though none of the
military witnesses who had signed the incident report (see
paragraph 14 above) or had been questioned by the delegates was
able to affirm that he had in fact seen the applicant's brother
being killed during the alleged attack. The public prosecutor had
in effect convinced himself from the very beginning that the
deceased was a terrorist who had been killed in a clash. That
conviction determined his attitude to the investigation thereafter
since it effectively excluded the possibility of any alternative
version of the cause of death.
81. It could only be concluded that the investigation was so
superficial and inadequate as to constitute a failure to protect
the right to life in breach of Article 2 of the Convention.
(b) The Government
82. The Government pleaded that the investigation could in the
circumstances be legitimately reduced to a minimum. It was plainly
the case that the applicant's brother had died in a clash with the
security forces. He was armed at the time of his death, and was
killed while trying to kill. In spite of the obvious dangers to
which they were exposed the public prosecutor and Dr {Dogru}
courageously conducted an on-the-spot autopsy and forensic
examination. An autopsy report was drawn up, a burial certificate
prepared and the body, as yet unidentified, handed over to the
villagers. Official attempts were made afterwards to identify the
body, and the public prosecutor transmitted the file to the
National Security Court for further investigation. The latter
court in turn transferred the file to the Lice Administrative
Council.
83. The Government maintained that nothing more could have been
expected of the authorities under Article 2 of the Convention in
the clear circumstances of the case.
(c) The Commission
84. The Commission considered that the circumstances
surrounding the killing of the applicant's brother were unclear
and such as to require the authorities to carry out a thorough
investigation, especially since there were a number of crucial
points left unanswered which raised doubts as to whether the
applicant's brother was in fact a terrorist who had been killed in
an armed confrontation with the security forces (see paragraph 39
above). However, the investigation was seriously deficient as
regards the conduct of the autopsy, the forensic examination of
the body and of the scene of the killing and the measures taken
subsequently by the public prosecutor, Mr {Ekrem Yildiz}. The
latter in fact proceeded throughout on the assumption that the
deceased was a terrorist without questioning the truth of the
security forces' account; nor did the public prosecutor attached
to the National Security Court consider it worthwhile to check
whether there was any foundation to the allegations made by Hikmet
Aksoy on 17 June 1994.
85. For these reasons, the Commission concluded that the
investigation was so inadequate as to amount to a failure to
protect the right to life in violation of Article 2 of the
Convention.
2. The Court's assessment
86. The Court recalls at the outset that the general legal
prohibition on arbitrary killing by agents of the State contained
in Article 2 of the Convention would be ineffective, in practice,
if there existed no procedure for reviewing the lawfulness of the
use of lethal force by State authorities. The obligation to
protect the right to life under Article 2, read in conjunction
with the State's general duty under Article 1 of the Convention to
"secure to everyone within their jurisdiction the rights and
freedoms in [the] Convention", requires by implication that there
should be some form of effective official investigation when
individuals have been killed as a result of the use of force by,
inter alios, agents of the State (see the abovementioned McCann
and Others judgment, p. 48, з 161).
87. The Court observes that the procedural protection of the
right to life inherent in Article 2 of the Convention secures the
accountability of agents of the State for their use of lethal
force by subjecting their actions to some form of independent and
public scrutiny capable of leading to a determination of whether
the force used was or was not justified in a particular set of
circumstances.
88. The Court recalls the Government's contention that the
instant case is a clear-cut case of lawful killing by the security
forces and for that reason the authorities were dispensed from
having to comply with anything other than minimum formalities. It
cannot accept that submission, having regard to the fact that the
official account of the events was impaired through the absence of
corroborating evidence. In addition, it also considers that the
minimum formalities relied on by the Government were in themselves
seriously deficient even for the purposes of an alleged open and
shut case of justified killing by members of the security forces.
89. The Court is struck in particular by the fact that the
public prosecutor would appear to have assumed without question
that the deceased was a terrorist who had died in a clash with the
security forces. No statements were taken from any of the soldiers
at the scene and no attempt was made to confirm whether there were
spent cartridges over the area consistent with an intense gun
battle having been waged by both sides as alleged. As an
independent investigating official he should have been alert to
the need to collect evidence at the scene, to make his own
independent reconstruction of the events and to satisfy himself
that the deceased, despite being dressed as a typical farmer, was
in fact a terrorist as alleged. There are no indications that he
was prepared in any way to scrutinise the soldiers' account of the
incident.
His readiness to accept at face value the information given by
the military may also explain why no tests were carried out on the
deceased's hands or clothing for gunpowder traces or why the
weapon was not dusted for fingerprints. In any event, these
shortcomings must be considered particularly serious in view of
the fact that the corpse was later handed over to villagers,
thereby rendering it impossible to conduct any further analyses,
including of the bullets lodged in the body. The only exhibits
which were taken from the scene for further examination were the
weapon and ammunition allegedly used by the deceased. However,
whatever the merits of this initiative as an investigative measure
at the time, it is to be noted that the public prosecutor issued
his decision of non-jurisdiction without awaiting the findings of
the ballistics experts (see paragraph 31 above).
The autopsy report provided the sole record of the nature,
severity and location of the bullet wounds sustained by the
deceased. The Court shares the concern of the Commission about the
incompleteness of this report in certain crucial respects, in
particular the absence of any observations on the actual number of
bullets which struck the deceased and of any estimation of the
distance from which the bullets were fired. It cannot be
maintained that the perfunctory autopsy performed or the findings
recorded in the report could lay the basis for any effective
follow-up investigation or indeed satisfy even the minimum
requirements of an investigation into a clear-cut case of lawful
killing since they left too many critical questions unanswered.
The Court acknowledges that the on-the-spot post-mortem and
forensic examination were conducted in an area prone to terrorist
violence, which may have made it extremely difficult to comply
with standard practices. Dr {Dogru} admitted such in his report
(see paragraph 29 above). It is therefore surprising that neither
the doctor nor the public prosecutor requested that the body be
flown to a safer location to allow more detailed analyses to be
made of the body, the clothing and the bullet wounds.
90. No concrete measures were taken thereafter by the public
prosecutor to investigate the death of the applicant's brother,
for example by verifying whether the deceased was in fact an
active member of the PKK or by questioning villagers living in the
vicinity of Dolunay to ascertain whether they heard the sound of a
gun battle on the day in question or by summoning members of the
security forces involved to his office to take statements. The
public prosecutor's firm conviction that the deceased was a
terrorist killed in an armed clash with the security forces was
never in fact tested against any other evidence and the terms of
his non-jurisdiction decision effectively excluded any possibility
that the security forces might somehow have been culpable,
including with respect to the proportionality of the force used in
the circumstances of the alleged armed attack. It is also to be
noted that the public prosecutor attached to the National Security
Court did not seek to verify the statement made by Hikmet Aksoy on
17 June 1994, for example by checking the custody records at the
Lice gendarmerie headquarters to ascertain whether he had been
detained there on or around 25 March 1993 as alleged (see
paragraph 20 above).
91. The Court notes that loss of life is a tragic and frequent
occurrence in view of the security situation in south-east Turkey
(see the abovementioned {Aydin} judgment, p. 1873, з 14). However,
neither the prevalence of violent armed clashes nor the high
incidence of fatalities can displace the obligation under Article
2 to ensure that an effective, independent investigation is
conducted into deaths arising out of clashes involving the
security forces, more so in cases such as the present where the
circumstances are in many respects unclear.
92. Having regard to the above considerations the Court, like
the Commission, concludes that the authorities failed to carry out
an effective investigation into the circumstances surrounding the
death of the applicant's brother. There has accordingly been a
violation of Article 2 of the Convention in that respect.
C. As to the alleged lack of protection
in domestic law of the right to life
93. The applicant maintained that the effect of Article 4 з 1
of Decree no. 285 (see paragraph 46 above) was to entrust the
investigation and prosecution of members of the security forces to
administrative boards or councils whose decisions are influenced
by the attitude taken by the security forces with respect to
allegations levelled against them. Thus, the death of his brother
was not subjected to any proper investigation; on the contrary, he
was deemed to have been lawfully killed on the basis of the
untested evidence of the security forces. Given the absence of an
independent prosecution system for investigating allegations of
unlawful killing by the security forces, it could not be
maintained that the right to life was afforded adequate protection
in the domestic law of the respondent State.
94. Neither the Government nor the Delegate of the Commission
addressed this complaint.
95. The Court considers that it is not necessary to examine
this complaint having regard to its earlier finding that the
authorities were in breach of Article 2 of the Convention on
account of their failure to carry out an effective investigation
into the killing of the applicant's brother.
IV. Alleged violations of Articles 6 з 1
and 13 of the Convention
96. The applicant complained that the inadequacy of the
official investigation into his brother's death deprived him and
the deceased's nextof-kin from having access to a tribunal to sue
for compensation, in breach of the right guaranteed by Article 6 з
1 of the Convention. That provision provides to the extent
relevant:
"In the determination of his civil rights and obligations ...,
everyone is entitled to a ... hearing ... by an independent and
impartial tribunal..."
97. He further complained that there was no effective mechanism
which could be invoked by the relatives of the deceased in order
to grant them the justice of having a determination of the
circumstances surrounding the killing and the truth brought to
light. This failing gave rise to a violation of Article 13 of the
Convention, which reads:
"Everyone whose rights and freedoms as set forth in [the]
Convention are violated shall have an effective remedy before a
national authority notwithstanding that the violation has been
committed by persons acting in an official capacity."
1. Arguments of those appearing before the Court
(a) The applicant
98. According to the applicant, it would have been impossible
to have approached a domestic court, whether civil or
administrative, with a claim for damages which had any hope of
success on account of the investigating authority's unwavering
belief that his brother was a terrorist who lost his life in an
armed confrontation with the security forces. The public
prosecutor's entry in the post-mortem report to that effect
coupled with the terms of his non-jurisdiction decision that his
brother stood accused of involvement in a terrorist attack on the
security forces (see paragraph 31 above) effectively precluded the
relatives of the deceased from asserting in compensation
proceedings that the latter had been unlawfully killed in
circumstances which engaged the liability of the authorities.
99. The applicant further alleged that, irrespective of a right
to bring a claim for pecuniary compensation, the relatives of the
deceased needed to have access to an effective remedy or system of
remedies which would establish independently and for their benefit
the truth of what happened on the day in question. The relatives
of the deceased had no effective remedy in the circumstances and
were in effect victims of the absence of a system of effective
remedies in the respondent State with respect to allegations of
unlawful killing by the security forces. He highlighted in this
respect the serious deficiencies of the official investigation,
including the attitude adopted by the public prosecutor with
respect to the circumstances surrounding the killing of his
brother and the fact that the file was now within the jurisdiction
of an administrative council pursuant to Article 4 з 1 of Decree
no. 285, the functioning of which he had criticised in his earlier
submissions under Article 2 of the Convention (see paragraph 93
above).
(b) The Government
100. The Government replied that the applicant could have sued
the Ministry of Defence before an administrative court or brought
civil proceedings against the members of the security forces who,
he alleged, had killed his brother. As to a civil claim, he could
have sought to adduce evidence to show that his brother had been
deliberately killed, for example by identifying the lieutenant who
had allegedly issued the order to open fire on his brother (see
paragraph 21 above) or the lieutenant who reportedly told Hikmet
Aksoy that his brother had been killed by the security forces (see
paragraph 21 above). Under Turkish law, a civil court was not
precluded from adjudicating on a claim on account of the absence
of a criminal investigation; nor was it bound by a decision of a
criminal court acquitting an accused of criminal responsibility
for acts which subsequently form the basis of a civil action (see
paragraphs 47 - 50 above).
101. However, despite the availability of effective remedies,
the applicant at no stage even attempted to bring proceedings to
seek compensation or to approach an official authority to complain
about his brother's death. He must be considered to have failed to
exhaust domestic remedies. Accordingly there was no breach of
Article 6 з 1 of the Convention in the circumstances.
(c) The Commission
102. The Commission found a violation of Article 6 з 1 of the
Convention on account of the deficiencies of the investigation
conducted by the authorities into the events of 25 March 1993.
These deficiencies deprived the applicant of any effective access
to a tribunal for a determination of his civil right to damages.
Having regard to this conclusion, the Commission did not consider
it necessary to examine also whether there had been a violation of
Article 13 in the circumstances of the case.
103. At the hearing the Delegate stated that the Commission did
not have at the time of its consideration of the case the benefit
of the Court's Aksoy v. Turkey judgment and the approach which had
been adopted with respect to that applicant's complaints under
Articles 6 and 13 of the Convention.
2. The Court's assessment
(a) Article 6 з 1 of the Convention
104. The Court notes that it has not been disputed that Article
6 з 1 of the Convention applies to a civil claim for compensation
by the near relatives of a person who has been killed by agents of
the State. The Government maintain that the applicant should have
exercised his right to institute proceedings before either the
civil or administrative courts, which could have made a
determination on the merits of the compensation claim irrespective
of the outcome of a domestic criminal investigation or any finding
of guilt by a criminal court. That hypothesis has not however been
tested since the applicant has not at any stage pursued a claim
for compensation before the domestic courts.
105. In these circumstances the Court considers that it is not
possible for it to determine whether the domestic courts would
have been able to adjudicate on the applicant's claim had he, for
example, brought a tort action against individual members of the
security forces. On the other hand, it is to be observed that the
applicant's grievance under Article 6 з 1 of the Convention is
inextricably bound up with his more general complaint concerning
the manner in which the investigating authorities treated the
death of his brother and the repercussions which this had on
access to effective remedies which would help redress the
grievances which he and the deceased's family harboured as a
result of the killing. It is accordingly appropriate to examine
the applicant's Article 6 complaint in relation to the more
general obligation on Contracting States under Article 13 of the
Convention to provide an effective remedy in respect of violations
of the Convention including Article 2 thereof, which, it is to be
noted, cannot be remedied exclusively through an award of
compensation to the relatives of the victim (see, mutatis
mutandis, the above-mentioned Aksoy judgment, pp. 2285 - 86, з 93
- 94; and the above-mentioned {Aydin} judgment, pp. 1894 - 96, з
100 - 03).
(b) Article 13 of the Convention
106. The Court recalls that Article 13 of the Convention
guarantees the availability at the national level of a remedy to
enforce the substance of the Convention rights and freedoms in
whatever form they might happen to be secured in the domestic
legal order. The effect of Article 13 is thus to require the
provision of a domestic remedy to deal with the substance of the
relevant Convention complaint and to grant appropriate relief,
although Contracting States are afforded some discretion as to the
manner in which they conform to their Convention obligations under
this provision. The scope of the obligation under Article 13
varies depending on the nature of the applicant's complaint under
the Convention. Nevertheless, the remedy required by Article 13
must be "effective" in practice as well as in law, in particular
in the sense that its exercise must not be unjustifiably hindered
by the acts or the omissions of the authorities of the respondent
State (see the above-mentioned Aksoy judgment, p. 2286, з 95; the
above-mentioned {Aydin} judgment, pp. 1895 - 96, з 103; and the
above-mentioned Mentes judgment, pp. 2715 - 16, з 89).
107. In the instant case the applicant is complaining that he
and the next-of-kin have been denied an "effective" remedy which
would have brought to light the true circumstances surrounding the
killing of {Abdulmenaf} Kaya. In the view of the Court the nature
of the right which the authorities are alleged to have violated in
the instant case, one of the most fundamental in the scheme of the
Convention, must have implications for the nature of the remedies
which must be guaranteed for the benefit of the relatives of the
victim. In particular, where those relatives have an arguable
claim that the victim has been unlawfully killed by agents of the
State, the notion of an effective remedy for the purposes of
Article 13 entails, in addition to the payment of compensation
where appropriate, a thorough and effective investigation capable
of leading to the identification and punishment of those
responsible and including effective access for the relatives to
the investigatory procedure (see, mutatis mutandis, the above-
mentioned Aksoy and {Aydin} judgments at p. 2287, з 98, and pp.
1895 - 96, з 103, respectively). Seen in these terms the
requirements of Article 13 are broader than a Contracting State's
procedural obligation under Article 2 to conduct an effective
investigation (see paragraphs 86 and 87 above).
In the case at issue, the relatives had arguable grounds for
claiming that {Abdulmenaf} Kaya was unlawfully killed by the
security forces. The applicant had made two statements to that
effect based on the accounts supplied to him by villagers who had
allegedly witnessed the killing. Furthermore, the statement
provided by Hikmet Aksoy was in general consistent with the
applicant's allegations. There were, moreover, a number of
features of the security forces' version of the events which
required independent clarification. It is true that the Court has
concluded that it has not been established beyond reasonable doubt
that the deceased was indeed unlawfully killed. Nevertheless, the
fact that the applicant's allegations were not ultimately
substantiated does not prevent his claim from being an arguable
one for the purposes of Article 13 of the Convention (see, mutatis
mutandis, the Boyle and Rice v. the United Kingdom judgment of 27
April 1988, Series A no. 131, p. 23, 52). Accordingly, the Court's
conclusion on the merits does not dispense with the requirement to
conduct an effective investigation into the substance of the
allegation.
108. The Court recalls its earlier findings on the serious
deficiencies of the autopsy and forensic examination conducted at
the scene as well as on the failure of the investigating
authorities to consider seriously any alternative options which
may have explained the death (see paragraphs 89 - 92 above).
Having regard to the absence of any effective investigation into
the circumstances of the killing, it must be concluded that the
applicant and the next-of-kin were on that account also denied an
effective remedy against the authorities in respect of the death
of {Abdulmenaf} Kaya, in violation of Article 13 of the
Convention, and thereby access to any other available remedies at
their disposal, including a claim for compensation.
There has accordingly been a breach of Article 13 of the
Convention.
V. Alleged violation of Articles 2, 6 and 13
of the Convention in conjunction with Article 14
109. The applicant further claimed that his rights and the
rights of his deceased brother under Articles 2, 6 and 13 of the
Convention were violated in conjunction with Article 14 on grounds
of ethnic origin. Article 14 provides:
"The enjoyment of the rights and freedoms set forth in [the]
Convention shall be secured without discrimination on any ground
such as sex, race, colour, language, religion, political or other
opinion, national or social origin, association with a national
minority, property, birth or other status."
110. The applicant submitted that the life of his deceased
brother as well as the lives of the Kurdish civilian population in
general in south-east Turkey were protected to a lesser extent
than the lives of persons of non-Kurdish origin. He argued that
the Kurdish population was most adversely affected by military
operations conducted in the region and that the security forces
failed to take adequate measures to minimise risk to civilian
lives. Furthermore, the attitude of the security forces was to
treat the Kurdish civilian population as in some way involved with
the PKK. No distinction was made between terrorists and ordinary
civilians. Thus, although his deceased brother was dressed as a
typical villager, he was automatically presumed by the security
forces and by the prosecutor to be a PKK terrorist.
111. The Government did not address this allegation other than
to deny the factual basis of the applicant's allegations under
Article 2 and to assert the availability of remedies at the
domestic level to redress his grievances.
112. The Commission concluded that the evidence submitted to it
did not substantiate the applicant's complaint under Article 14 in
so far as this related to the breaches which it had found to be
established.
113. The Court agrees with the conclusion reached by the
Commission. The applicant has not produced any evidence which
could ground a violation under this head of complaint.
VI. Alleged administrative practice
of violating the Convention
114. The applicant asserted that there existed an officially
tolerated practice in the respondent State of violations of
Articles 2 and 13 of the Convention, which increased the gravity
of the breaches of which he and his brother were victims. He
maintained that there was an administrative practice of conducting
inadequate investigations into killings committed by members of
the security forces in south-east Turkey and a pattern of failure
to prosecute those responsible.
115. The applicant further maintained that the authorities have
adopted a policy of denial of breaches of the Convention, thereby
frustrating the rights of victims to effective remedies. As a
consequence of this policy, allegations of unlawful killings are
either not investigated at all or are processed in a biased and
inadequate manner.
116. Neither the Government nor the Commission addressed the
substance of these allegations.
117. The Court is of the view that the evidence assembled by
the Commission is insufficient to allow it to reach a conclusion
on the existence of any administrative practice of the violation
of any of the Articles relied on by the applicant.
VII. Application of Article 50 of the Convention
118. The applicant claimed just satisfaction under Article 50
of the Convention, which provides:
"If the Court finds that a decision or a measure taken by a
legal authority or any other authority of a High Contracting Party
is completely or partially in conflict with the obligations
arising from the ... Convention, and if the internal law of the
said Party allows only partial reparation to be made for the
consequences of this decision or measure, the decision of the
Court shall, if necessary, afford just satisfaction to the injured
party."
A. Non-pecuniary damage
119. The applicant submitted that the intentional and
unjustified killing of his brother was a violation of one of the
most fundamental provisions of the Convention. Furthermore, his
death at the hands of the security forces left his surviving widow
and seven children without any means of support or income. He
claimed the sum of 30,000 pounds sterling (GBP) by way of
compensation.
He further requested the Court to award the sum of 10,000 GBP
to compensate for the failure of the authorities to investigate
the killing of his brother as well as for their steadfast
assumption that he was a terrorist killed in a clash with the
security forces. He also claimed an additional amount of 20,000
GBP in compensation for the violation of Articles 6 and 13, which
sum reflected his contention that there existed in the respondent
State an administrative practice of violation of Article 13 (see
paragraphs 114 and 115 above).
120. The Government contested the applicant's entitlement to
any award of just satisfaction. His allegations were
unsubstantiated and he had not even attempted to seek redress for
his grievances in the domestic courts.
121. The Delegate of the Commission did not comment on the
applicant's claims.
122. The Court notes that it has not been established that the
applicant's brother was unlawfully killed as alleged. However,
having regard to its finding of a violation of Articles 2 and 13
of the Convention, the Court considers that the deceased's
surviving widow and children are entitled to some form of just
satisfaction by way of compensation for the authorities' failure
to conduct an effective investigation into his killing. It notes
in this regard that the application was brought by the applicant
not only on his and his deceased brother's behalf but also on
behalf of the latter's widow and children (see paragraph 1 above).
The Court awards the sum of 10,000 GBP in this latter respect. On
the other hand it is not convinced of the extent of the
applicant's own loss in the circumstances and for this reason
makes no award in his favour.
B. Costs and expenses
123. The applicant claimed 19,840.60 GBP by way of legal costs
and expenses incurred in the preparation and defence of his case
before the Convention institutions. In his revised and
supplementary schedules of costs and expenses he itemised his
claim as follows: professional fees and costs incurred by (1) his
United Kingdom-based representatives (15,420.60 GBP) and (2) his
Turkish representatives (1,000 GBP); work conducted by Mr Abdullah
{Koc} and Mr Sedat Aslantas of the {Diyarbakir} Human Rights
Association (250 GBP); administrative support costs (1,950 GBP);
interpretation and translation costs (480 GBP); participation
costs of a translator at the delegates' hearing (185 GBP);
photocopying, postage and telecommunications costs (255 GBP); and
other administrative costs incurred in Turkey (300 GBP).
124. The applicant was not in receipt of legal aid from the
Council of Europe. He asserted that all of the itemised costs and
expenses were actually and necessarily incurred and were
reasonable as to quantum having regard, inter alia, to the
complexity of the issues raised by his case. He requested that the
amount awarded by the Court be paid directly to his United Kingdom-
based legal representatives in sterling into a named bank account,
and that the rate of default interest be set at 8% per annum.
125. The Government requested the Court to dismiss the claim
since the amounts sought had not been properly verified and were
unnecessary and excessive having regard to the level of costs and
expenses which would be billed for domestic proceedings by lawyers
in Turkey.
126. The Delegate of the Commission did not comment on the
amounts claimed by the applicant.
127. The Court, deciding on an equitable basis and having
regard to the details of the claims submitted by the applicant,
awards the applicant's United Kingdom and Turkish-based lawyers
the sum of 17,000 GBP together with any value-added tax that may
be chargeable.
C. Default interest
128. According to the information available to the Court, the
statutory rate of interest applicable in the United Kingdom at the
date of adoption of the present judgment is 8% per annum.
FOR THESE REASONS, THE COURT
1. Dismisses by eight votes to one the Government's preliminary
objection concerning the applicant's lack of standing;
2. Holds unanimously that it has not been established that the
applicant's brother was unlawfully killed in breach of Article 2
of the Convention;
3. Holds by eight votes to one that there has been a violation
of Article 2 of the Convention on account of the failure of the
authorities of the respondent State to conduct an effective
investigation into the circumstances surrounding the death of the
applicant's brother;
4. Holds unanimously that it is not necessary to consider the
applicant's complaint under Article 2 of the Convention regarding
the alleged lack of protection in domestic law of the right to
life;
5. Holds by eight votes to one that there has been a violation
of Article 13 of the Convention;
6. Holds unanimously that it is not necessary to consider the
applicant's complaint under Article 6 з 1 of the Convention;
7. Holds unanimously that there has been no violation of
Articles 2, 6 and 13 of the Convention in conjunction with Article
14 of the Convention;
8. Holds by eight votes to one
(a) that the respondent State is to pay the surviving widow and
children of {Abdulmenaf} Kaya, within three months, in respect of
compensation for non-pecuniary damage, 10,000 (ten thousand)
pounds sterling to be converted into Turkish liras at the rate
applicable on the date of settlement;
(b) that simple interest at an annual rate of 8% shall be
payable from the expiry of the above-mentioned three months until
settlement;
9. Holds unanimously
(a) that the respondent State is to pay the applicant, within
three months, in respect of costs and expenses, 17,000 (seventeen
thousand) pounds sterling together with any value-added tax that
may be chargeable;
(b) that simple interest at an annual rate of 8% shall be
payable from the expiry of the above-mentioned three months until
settlement;
10. Dismisses unanimously the remainder of the applicant's
claim for just satisfaction.
Done in English and in French, and delivered at a public
hearing in the Human Rights Building, Strasbourg, on 19 February
1998.
Signed: Rudolf BERNHARDT
President
Signed: Herbert PETZOLD
Registrar
In accordance with Article 51 з 2 of the Convention and Rule 53
з 2 of Rules of Court A, the dissenting opinion of Mr {Golcuklu}
is annexed to this judgment.
Initialled: R.B.
Initialled: H.P.
DISSENTING OPINION OF JUDGE {GOLCUKLU}
(Translation)
1. To my great regret, I cannot agree with the opinion of the
majority in this case, for the following reasons.
2. In this case it has not been proved that Mr Kaya has the
status of applicant for the purposes of Article 25 of the
Convention because not only did he not apply to any national
authority after the death of his brother, but in addition he has
not supplied any information about the course of events or the
persons involved or witnesses of what took place. Six days after
his brother's death he apparently went to the {Diyarbakir} Human
Rights Association and made a statement. The way this statement is
worded seems to indicate that it was drafted by another person. It
is in indirect speech.
In the present case accepting that there really is a genuine
applicant means accepting a mere allegation.
3. At no time, for example, in the entire proceedings, from the
time when the application was lodged with the Commission, arriving
in Strasbourg from {Diyarbakir} via London, until the end of the
public hearings before the European Court of Human Rights, was the
applicant seen or heard either by the national authorities or by
the Commission or its delegates who travelled to Turkey to
investigate the facts of the case.
He did not participate in or contribute in any way to
consideration of the case, whether before the Commission or before
the Court. Nor did the alleged eyewitness (Hikmet Aksoy) of the
events which form the subject of the present case, who disappeared
from the scene completely immediately after the beginning of the
proceedings (see the Commission's report, paragraphs 86, 87, 148
and 149).
4. In spite of these glaring facts, the Commission declared the
application admissible and considered the merits of the case
before reaching the conclusion that "Having regard to the standard
of proof to be applied ... and on the basis of a general
assessment of the written and oral evidence, the Commission cannot
find it proved beyond reasonable doubt that the applicant's
brother was deliberately killed by soldiers in circumstances such
as those alleged by the applicant" (Commission's report, paragraph
161).
5. In my opinion, instead of considering the case, as it did,
the Commission should have struck it out of its list in view of
the way matters stood.
6. When the Commission finally realised the true facts and the
real nature of applications like this one against Turkey, it
rightly decided (after dealing with the application of Kaya v.
Turkey) in connection with a similar application (application no.
22057/93, Siyamet Kapan v. Turkey, decision of 13 January 1997,
Decisions and Reports 88-A, p. 17) as follows:
"Article 25 з 1 of the Convention
(a) The system provided for by this provision is based on the
right of individual petition, and the Commission may not examine
cases of its own motion or by way of actio popularis.
(b) Applicants bear the responsibility of cooperating in the
procedures flowing from the introduction of their applications,
and since the Commission relies on their ability and willingness
to maintain and support applications purportedly introduced on
their behalf it cannot continue the examination of an application
where this is not forthcoming."
"Article 30 з 1 (c) of the Convention
Doubts as to authenticity of application and validity of its
introduction by the applicant's representatives. Applicant's duty
to cooperate, notwithstanding allegations of intimidation. In view
of the applicant's failure to appear before the Commission or its
delegates, and the inability of his representatives to provide a
handwritten and signed statement of his intentions, they have not
sufficiently shown their competence to act on his behalf. Lack of
general interest. Striking out of the list of cases."
7. Moreover, I must emphasise that in the file there is no
evidence, except the account drawn up by the {Diyarbakir} Human
Rights Association, that a real applicant exists.
8. In spite of all these uncontested facts, the Court has
accepted that Mr Kaya has standing as an applicant for the
purposes of Article 25 of the Convention, on the grounds that the
Commission considered that the case had been properly referred to
it and that the respondent Government were estopped from disputing
Mr Kaya's standing because they had not raised this preliminary
objection before the Commission (see the present judgment,
paragraphs 55 et seq.).
9. It is true that the Government did not raise this issue
before the Commission, but that was because they could not have
done so as they waited in vain until the last moment of the
proceedings in the hope that the alleged applicant would come
forward to argue his case.
10. However, the European Court of Human Rights, instead of
striking the case out of its list in application of Article 45 of
the Convention, has taken the view that the case was properly
referred to it, despite the fact that it knows more about the true
situation and is aware of the Commission's later decision to
strike a case out when it was in doubt about the authenticity of
an application.
11. Although the above considerations dispense me from going
into the merits of the Kaya case, I wish to make it clear, in the
alternative, that I also disagree with the conclusion reached by
the majority of the Court regarding violation of Article 2 through
a breach of the obligation to protect the right to life and
violation of Article 13.
12. As regards Article 2, I merely note that in another case
({Gundem} v. Turkey) the Commission decided that there had been no
violation of Articles 3, 5 and 8 of the Convention or of Article 1
of Protocol No. 1 on the ground that the applicant had not
appeared before it at any stage of the proceedings (Commission's
report, paragraphs 145, 148, 150, 151 and 152) and accordingly
that the facts complained of had not been established beyond all
reasonable doubt (Commission's report, paragraphs 152, 163, 180
and 182). I fully agree with that opinion. It is inconceivable
(and totally illogical) in my opinion that it can reasonably be
concluded that there has been a breach of any of the Convention's
provisions when the facts in issue have not been proved beyond a
reasonable doubt (especially in connection with Article 6 and/or
Article 13). I must add, further, that the respondent Government
did what they could to establish the facts of the case as they had
actually happened. Is it necessary to reiterate that the positive
obligation entered into by States under the Convention is only an
obligation as to measures to be taken and not as to results to be
achieved?
13. As regards Article 6 and/or Article 13, I will merely cite
some of the Commission's decisions.
In the case of Aytekin v. Turkey (application no. 22880/93,
decision of 18 September 1997), the Commission rightly expressed
the opinion that there had been a violation of Article 2 of the
Convention on the ground that the State concerned had failed to
discharge its positive obligation to protect the right to life and
that no separate issue arose under Article 13 (twentynine votes to
one). The Commission reached the same conclusion in the case of
Ergi v. Turkey (application no. 23818/94, decision of 20 May 1997)
(twenty-two votes to nine). Likewise, in the Yasa v. Turkey case
(application no. 22495/93, decision of 8 April 1997) the
Commission reached the same conclusion, with regard to both
Article 13 (thirty votes to two) and Article 6 з 1 (thirty-one
votes to one). It should be noted that the above-mentioned
decisions were adopted much later than the one in the present case
(see also the dissenting opinion of Mr Bratza and Mr Reffi) and in
the case of {Gundem} v. Turkey, now pending before the Court.
Considering that the lack of a satisfactory and efficient
inquiry into the death lies behind the applicant's complaints
concerning Articles 6 and 13 of the Convention, I take the view
that no separate issue arises under those Articles.
14. Lastly, I wonder how it is possible to conclude that
domestic remedies have been exhausted when the applicant not only
failed to contact any competent national authority but also
disappeared from the scene immediately after the declarations he
is alleged to have made only to the officials of the {Diyarbakir}
Human Rights Association.
15. Is not the fact that the so-called applicant's British
representatives have asked for their fees to be paid directly into
their accounts in the United Kingdom in pounds sterling yet
another indication that in this case there is no real applicant?
16. I strongly disagree with the award of compensation for
nonpecuniary damage to the deceased's widow and children; neither
they nor the applicant have done anything to argue their case and
relieve their alleged distress. Is it not symptomatic that the
Commission has not made any comment on this question?
17. As regards the non-exhaustion of domestic remedies, in
addition to the conduct of the alleged applicant in this case, I
refer to my dissenting opinion in the cases of Akdivar and Others
v. Turkey and {Mentes} and Others v. Turkey, both of which are
referred to in the judgment, on the real and adequate existence of
the remedies in question.
|
