[неофициальный перевод
с английского] <*>
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ЧЕТВЕРТАЯ СЕКЦИЯ
РЕШЕНИЕ
ПО ВОПРОСУ ПРИЕМЛЕМОСТИ ЖАЛОБЫ N 44125/98,
ПОДАННОЙ ВАСИЛИЕМ МИХАЙЛОВИЧЕМ СЫРКИНЫМ
ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
(Страсбург, 25 ноября 1999 года)
Европейский суд по правам человека (Четвертая секция), заседая
25 ноября 1999 года Палатой в составе:
--------------------------------
<*> Перевод с английского Берестнева Ю.Ю. и Митина О.В.
председателя Палаты М. Пеллонпяа,
судей:
А. Пастор Ридруехо,
Л. Кафлиша,
Й. Макарчика,
В. Буткевича,
Дж. Хедиган,
А. Ковлера
с участием В. Бергера, секретаря секции,
принимая во внимание статью 34 Конвенции о защите прав
человека и основных свобод;
изучив жалобу, поданную 9 июля 1998 года Василием Михайловичем
Сыркиным против Российской Федерации и зарегистрированную
28 октября 1998 года под N 44125/98;
принимая во внимание доклад, предусмотренный правилом 49
Регламента Суда,
проведя обсуждение,
принял следующее Решение:
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
Заявитель - гражданин России. Родился в 1942 г. и проживает в
г. Полтаве на Украине.
Обстоятельства дела в том виде, в котором они были
представлены заявителем, могут быть изложены следующим образом.
В 1990 г. сын заявителя, военный офицер, был отправлен служить
в советскую воинскую часть в г. Эберсвальде в Германии. 9 октября
1991 года он сообщил своим родителям по телефону, что якобы поедет
в свой очередной отпуск домой на Украину на машине. После этого
сообщения он пропал. 25 ноября 1991 года командование воинской
части начало вести уголовное расследование по подозрению его в
дезертирстве, так как он не вернулся в часть после окончания
отпуска.
С тех пор заявитель отправил целый ряд писем, касающихся
судьбы его сына в разные инстанции.
27 декабря 1991 года военный прокурор сообщил заявителю, что
он обращался к властям Германии с просьбой помочь в установлении
местонахождения его сына.
2 марта 1992 года военный прокурор сообщил, что власти
Германии пока не имеют никакой позитивной информации и что
предположение заявителя о том, что его сын находится в военном
госпитале, не подтвердилось.
29 июня 1992 года военный прокурор проинформировал заявителя,
что власти Польши, Белоруссии и Украины также вовлечены в
расследование о месте нахождения его сына.
В январе 1993 года заявитель посетил воинскую часть в
Германии, где служил его сын. Во время своего пребывания там он
имел возможность непосредственно ознакомиться с делом сына и
обсудить суть вопроса как со следственными органами, так и с его
сослуживцами.
18 февраля 1993 года военный прокурор заверил заявителя, что
дело о поиске его сына продолжается.
23 апреля 1993 года военный прокурор проинформировал
заявителя, что на основе ответа от властей Германии следует, что
его сын не был найден ни в одном немецком медицинском или военном
учреждении.
30 июля 1993 года военный прокурор заявил, что поиски сына
заявителя на территории иностранных государств могут проводиться
только властями этих государств и соответствующие запросы
отправлены в Германию, Польшу, Белоруссию и Украину.
В 1993 г. войсковая часть, где служил сын заявителя, была
переведена из Германии в Россию.
Из этого следует, что в один из дней (дата не может быть
установлена) 1992 г. уголовное расследование было приостановлено.
Однако оно возобновилось к апрелю 1993 года, вероятно, после
вмешательства Генеральной прокуратуры.
30 декабря 1993 года Генеральная прокуратура заявила, что
основанием для продолжения расследования является тот факт, что
оно не велось всесторонне. 5 марта 1994 года заявителю сообщили,
что основная версия расследования изменилась и что, возможно,
причиной исчезновения его сына было скорее убийство, чем
дезертирство.
21 мая 1994 года уголовное расследование было снова
приостановлено. За этим последовало вмешательство военного
прокурора Московского военного округа, который установил, что
расследование не велось всесторонне, и следственные действия были
возобновлены 20 октября 1994 года.
4 апреля 1995 года уголовное расследование было снова
приостановлено. 21 февраля 1996 года военный прокурор Московского
военного округа заявил, что несмотря на временное прекращение
расследования, поиски сына заявителя продолжались. Однако усилия
немецких и польских властей, так же, как и национальных бюро
Интерпола России и Украины, не привели к позитивному результату.
10 ноября 1996 года Главный военный прокурор России объявил,
что, так как уголовное расследование не было закончено,
следственные действия возобновились 20 октября 1996 года.
20 июля 1998 года Управление кадров Министерства обороны
Российской Федерации объявило, что сын заявителя больше не
значится в списках личного состава.
Заявитель направил также значительное число запросов о судьбе
своего сына властям Украины. 25 августа 1998 года Министерство
внутренних дел Украины ответило, ссылаясь на власти Германии, что
сын заявителя никогда не выезжал за пределы границы Германии и что
были отправлены запросы в представительства Интерпола в 12
европейских стран.
СУТЬ ЖАЛОБЫ
Заявитель жалуется на то, что его сын незаконно задержан
властями и не имеет возможности оспаривать свое заключение. Он
подозревает, что отсутствие прогресса в проведении официального
расследования так же, как и исключение фамилии его сына из списков
кадрового состава военных, служат лишь предлогом для его
незаконного заключения. Он ссылается на статьи 4 и 13 Конвенции.
ВОПРОСЫ ПРАВА
Заявитель жалуется, что его сын был незаконно лишен свободы и
в настоящее время не имеет эффективных средств судебной защиты для
освобождения из заключения.
Суд считает, что жалоба заявителя должна быть рассмотрена в
соответствии со статьей 13 Конвенции в совокупности со статьей 5
ЕКПЧ, которая гарантирует право каждого на свободу и безопасность.
Статья 13 Конвенции предусматривает следующее:
"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей
Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой
защиты в государственном органе даже в том случае, если такое
нарушение совершено лицами, действовавшими в официальном
качестве".
Суд в первую очередь отмечает, что жалоба заявителя связана с
событиями, которые начались в 1991 г., то есть до 5 мая 1998 года,
даты вступления в силу Конвенции для России. Однако в соответствии
с основными принципами международного права Конвенция
распространяется на ратифицировавшие ее страны только в отношении
фактов, имеющих место после ее вступления в силу для
соответствующего государства. Поскольку жалоба заявителя касается
ситуации, все еще существующей, Суд, оценивая действия властей в
целом, может, тем не менее, принимать во внимание меры,
предпринятые властями до 5 мая 1998 года.
Суд напоминает, что ст. 13 Конвенции гарантирует доступность
на национальном уровне средств судебной защиты в целях обеспечить
соблюдение прав и свобод, предусмотренных Конвенцией, вне
зависимости от формы, в которой они могут быть выражены во
внутренней правовой системе. Таким образом, содержание ст. 13
заключается в требовании предусмотреть национальное средство
судебной защиты в отношении жалобы, подпадающей под
соответствующие положения Конвенции, и обеспечить соответствующее
разрешение ситуации. Хотя для ратифицировавших Конвенцию
государств разрешается определенное допущение, касающееся того, в
какой форме они выполняют данное обязательство в свете данного
положения. Объем этого обязательства по ст. 13 варьируется в
зависимости от сущности жалобы заявителя по Конвенции. Тем не
менее, средство судебной защиты, предусмотренное ст. 13, должно
быть "эффективным" как на практике, так и по законодательству, в
особенности в том смысле, что его применение не должно
неоправданно отягощаться правовыми актами или бездействием органов
власти государства - ответчика (см., например, Решение от
19 февраля 1998 года по делу "Кая против Турции" ("Kaya v.
Turkey"), Reports of Judgments and Decisions, 1998-I,.
pp. 329 - 330, з 106, и Решение от 25 мая 1998 года по делу "Курт
против Турции" ("Kurt v. Turkey"), Reports 1998-III, p. 1189,
з 139).
Однако статья 13 не может быть истолкована как требование
средства судебной защиты, предоставляемое национальным
законодательством, для любых претензий, которые может иметь любой
человек, вне зависимости от формы ее выражения: претензия должна
быть аргументирована с точки зрения условий, излагаемых в
положениях Конвенции (см. Решение от 27 апреля 1988 года по делу
"Бойл и Райс против Великобритании" ("Boyle and Rice v. the United
Kingdom"), Series A, no. 131, p. 23, з 52).
В настоящем случае жалоба заявителя касается неспособности
органов власти добиться какого-либо прогресса в установлении
местонахождения его сына вследствие того, что, по утверждению
заявителя, они вовлечены в процесс исчезновения его сына. Суд
напоминает, что если родственники потерпевшего предъявляют
аргументированное заявление, что исчезновение сына организовано
органами власти, предоставление средств судебной защиты, согласно
ст. 13, включает в себя в дополнение к оплате компенсации полное и
действенное расследование, способное привести к установлению
причин и наказанию тех, кто несет ответственность за произошедшее,
при условии доступа родственников к процессу расследования (см.
Решение от 25 мая 1998 года по делу "Курт против Турции" ("Kurt v.
Turkey"), Reports 1998-III, p. 1189, з 140).
Суд отмечает, что во время исчезновения сына заявителя
воинская часть, в которой он служил, находилась в Германии. Далее
отмечается, что, столкнувшись с трудностями ведения поиска в
иностранном государстве, органы власти обратились за международной
помощью в обнаружении местонахождения сына заявителя. Также
установлено, что органы власти давали соответствующие заключения
на версии заявителя о возможном местонахождении его сына и
разрешили ему ознакомиться с материалами, собранными в ходе
расследования. На основании имеющейся в его распоряжении
информации Суд не считает обоснованным утверждение заявителя, что
его сын был задержан властями России. Более того, поскольку
официальное расследование после восьми лет не привело к
позитивному результату, Суд считает, что, учитывая обстоятельства
дела, органы власти выполнили свои обязанности, провели
соответствующее расследование по факту исчезновения сына
заявителя.
Учитывая эти обстоятельства, Суд не считает обоснованной
жалобу заявителя о незаконном задержании его сына по ст. 5
Конвенции, которая содержит требование о предоставлении средства
судебной защиты по ст. 13 Конвенции, или, другими словами, о
неадекватной реакции властей на произошедшие события.
Из этого следует, что жалоба является явно необоснованной по
смыслу статьи 35 ЕКПЧ.
ПО ВЫШЕУКАЗАННЫМ ПРИЧИНАМ СУД ЕДИНОГЛАСНО
признает жалобу неприемлемой.
Председатель
Матти ПЕЛЛОНПЯА
Секретарь
Винсент БЕРГЕР
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
FOURTH SECTION
DECISION
AS TO THE ADMISSIBILITY OF APPLICATION No. 44125/98
BY VASILY MIKHAILOVICH SYRKIN AGAINST RUSSIA
(Strasbourg, 25.XI.2001)
The European Court of Human Rights (Fourth Section) sitting on
25 November 1999 as a Chamber composed of
Mr {M. Pellonpaa} <*>, President,
Mr A. Pastor Ridruejo,
Mr L. Caflisch,
Mr J. Makarczyk,
Mr V. Butkevych,
Mr J. Hedigan,
Mr A. Kovler, judges,
and Mr V. Berger, Section Registrar;
--------------------------------
<*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке
набраны латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
Having regard to Article 34 of the Convention for the
Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms;
Having regard to the application introduced on 9 July 1998 by
Vasily Mikhailovich Syrkin against Russia and registered on 28
October 1998 under file no. 44125/98;
Having regard to the report provided for in Rule 49 of the
Rules of Court;
Having deliberated;
Decides as follows:
THE FACTS
The applicant is a Russian citizen, born in 1942 and living in
Poltava, Ukrain
The facts of the case, as submitted by the applicant, may be
summarised as follows.
In 1990 the applicant's son, an army officer, was sent to
serve in the Soviet military unit in Eberswalde, Germany. On 9
October 1991 he informed his parents over the phone that he would
be leaving for his home leave in Ukraine by car. Following this
announcement he disappeared. On 25 November 1991 the military
authorities initiated a criminal investigation into his
disappearance on the suspicion of his having deserted his duty
station after failing to return at the end of his leave.
Since then the applicant has addressed numerous letters to
various authorities concerning the fate of his son.
On 27 December 1991 the military prosecutor informed the
applicant that he had contacted the German authorities with a
request for assistance in establishing his son's whereabouts.
On 2 March 1992 the military prosecutor announced that the
German authorities had not yet reported anything positive and that
the applicant's theory of his son possibly being in a city
hospital had not been proved to be true.
On 29 June 1992 the military prosecutor informed the applicant
that the authorities of Poland, Belarus and Ukraine had also been
involved in the investigation of his son's whereabouts.
In January 1993 the applicant visited his son's military duty
station in Germany. During his visit he had the possibility of
acquainting himself with his son's case file and of discussing the
matter with the investigative authorities as well as with his
son's fellow servicemen.
On 18 February 1993 the military prosecutor assured the
applicant of the continuing active search for his son.
On 23 April 1993 the military prosecutor informed the
applicant that, based on the reply by the German authorities, his
son had not been found in any of the German medical or military
establishments.
On 30 July 1993 the military prosecutor stated that the
physical search for his son in the territory of foreign States
could only be carried out by the authorities of those States and
that search requests had been sent to the German, Polish, Belarus
and Ukrainian authorities.
In 1993 the military unit in which the applicant's son had
served was withdrawn from Germany and stationed in Russia.
It appears that on an unspecified date in 1992 the criminal
investigation had been suspended. The investigation, however,
recommenced prior to April 1993, apparently after an intervention
by the Prosecutor General's office.
On 30 December 1993 the Prosecutor General's office stated
that the reason for continuing the investigation was the fact that
it had been inadequate. On 5 March 1994 the applicant was informed
that the basis of the investigation had been changed as the
probable cause of his son's disappearance was murder rather than
desertion.
On 21 May 1994 the criminal investigation was suspended again.
Following an intervention by the military prosecutor of the Moscow
Military Region, who considered that the investigation had been
inadequate, the proceedings recommenced on 20 October 1994.
On 4 April 1995 the criminal investigation was once more
suspended. On 21 February 1996 the military prosecutor of the
Moscow Military Region stated that, despite the suspension of the
preliminary investigation, the search for the applicant's son's
whereabouts was continuing. However, the efforts of the German and
Polish authorities, as well as of the Interpol national offices in
Russia and Ukraine, had not led to a positive result.
On 10 November 1996 the Chief Military Prosecutor of Russia
announced that, as the criminal investigation had been incomplete,
the proceedings had recommenced 20 October 1996.
On 20 July 1998 the Personnel Division of the Russian Ministry
of Defence announced that the applicant's son no longer appeared
on its staff list.
The applicant has also addressed numerous letters concerning
the fate of his son to the Ukrainian authorities. On 25 August
1998 the Ukrainian Ministry of Internal Affairs replied that,
according to the German authorities, his son never exited the
German border and that it had sent search requests to Interpol
offices in 12 European countries.
COMPLAINTS
The applicant complains that his son is being unlawfully
detained by the authorities and that his son does not have a
possibility to challenge his detention. He suspects that the lack
of progress in the official investigation, as well as the deletion
of his son's name from the military staff, list serve as a
cover-up for his unlawful confinement. He invokes Articles 4 and
13 of the Convention.
THE LAW
The applicant complains that his son has been unlawfully
deprived of his liberty and that his son lacks an effective remedy
to challenge his detention.
The Court considers that the applicant's complaint ought to be
examined under Article 13 of the Convention in conjunction with
Article 5 of the Convention, which guarantees the right to liberty
and security of person.
Article 13 of the Convention provides as follows:
"Everyone whose rights and freedoms as set forth in [the]
Convention are violated shall have an effective remedy before a
national authority notwithstanding that the violation has been
committed by persons acting in an official capacity."
The Court first observes that the applicant's complaint
relates to events which started in 1991, i.e. prior to 5 May 1998,
which is the date of the entry into force of the Convention with
respect to Russia. However, according to the generally recognised
principles of international law, the Convention is binding on the
Contracting States only in respect of facts occurring after its
entry into force. In so far as the complaint concerns a situation
still existing, the Court, in assessing the conduct of the
authorities as a whole, can nevertheless have regard to the
measures taken by the authorities prior to 5 May 1998.
The Court recalls that Article 13 of the Convention guarantees
the availability at the national level of a remedy to enforce the
substance of the Convention rights and freedoms in whatever form
they might happen to be secured in the domestic legal order. The
effect of Article 13 is thus to require the provision of a
domestic remedy to deal with the substance of the relevant
Convention complaint and to grant appropriate relief, although
Contracting States are afforded some discretion as to the manner
in which they conform to their Convention obligations under this
provision. The scope of the obligation under Article 13 varies
depending on the nature of the applicant's complaint under the
Convention. Nevertheless, the remedy required by Article 13 must
be "effective" in practice as well as in law, in particular in the
sense that its exercise must not be unjustifiably hindered by the
acts or the omission of the authorities of the respondent State
(see, for example, the Kaya v. Turkey judgment of 19 February
1998, Reports of Judgments and Decisions 1998-I, pp. 329 - 330, з
106, and the Kurt v. Turkey judgment of 25 May 1998, Reports
1998-III, p. 1189, з 139).
However, Article 13 cannot be interpreted so as to require a
remedy in domestic law in respect of any supposed grievance under
the Convention that an individual may have, no matter how
unmeritorious his complaint may be: the grievance must be an
arguable one in terms of the Convention (see the Boyle and Rice v.
the United Kingdom judgment of 27 April 1988, Series A, no. 131,
p. 23, з 52).
In the present case the applicant's complaint concerns the
failure of the authorities to make any progress in establishing
the whereabouts of his son on account of their alleged implication
in his son's disappearance. The Court recalls that where the
relatives of a person have an arguable claim that the latter has
disappeared at the hands of the authorities, the notion of an
effective remedy for the purposes of Article 13 entails, in
addition to the payment of compensation where appropriate, a
thorough and effective investigation capable of leading to the
identification and punishment of those responsible and including
effective access for the relatives to the investigative procedure
(see the Kurt judgment cited above, p. 1189, з 140).
The Court observes that at the time of the disappearance of
the applicant's son, the military unit in which the latter served
was stationed in Germany. It further observes that, faced with the
difficulties in conducting a search in a foreign country, the
authorities sough international assistance in establishing the
whereabouts of the applicant's son. It also finds that the
authorities gave adequate consideration to the applicant's
versions of his son's possible whereabouts and allowed him to
consult the material gathered in the course of the investigation.
On the basis of the available information the Court does not find
it substantiated that the applicant's son has been detained by the
Russian authorities. Furthermore, while it is true that the
official investigation after eight years has not led to a positive
result, the Court considers that, in the circumstances of the
present case, the authorities have not failed in their duty to
take adequate steps in investigating the disappearance of the
applicant's son.
In these circumstances, the Court does not find that the
applicant has an arguable claim of unlawful detention under
Article 5 of the Convention which would require a remedy under
Article 13 of the Convention, or that the authorities' reaction to
the events in question has otherwise been inadequate.
It follows that the application must be rejected as being
manifestly ill-founded within the meaning of Article 35 з 3 of the
Convention.
FOR THESE REASONS, THE COURT, UNANIMOUSLY
Declares the application inadmissible.
Vincent BERGER
Registrar
{Matti PELLONPAA}
President
|
