[неофициальный перевод
с английского] <*>
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ЧЕТВЕРТАЯ СЕКЦИЯ
ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ
ПО ВОПРОСУ ПРИЕМЛЕМОСТИ ЖАЛОБЫ N 48757/99,
ВАЛЕРИЙ ФИЛИППОВИЧ ШЕСТАКОВ (SHESTAKOV) ПРОТИВ РОССИИ
(Страсбург, 18 июня 2002 года)
Европейский суд (Четвертая секция) в ходе заседания 18 июня
2002 года Палатой в составе:
--------------------------------
<*> Перевод с английского Берестнева Ю.Ю., Виноградова М.В.
сэра Николаса Братца - председателя Палаты Суда,
М. Пеллонпяя,
А. Пастора Ридруэхо,
В. Стражнички,
Р. Марусте,
А. Ковлера,
С. Павловского - судей,
М. О'Бойла - секретаря секции Суда,
принимая во внимание жалобу, поданную 14 июня 1999 года,
принимая во внимание доводы, представленные государством -
ответчиком, и комментарии к ним, представленные заявителем,
заседая за закрытыми дверями,
принял следующее Решение:
ФАКТЫ
Заявитель, Валерий Филиппович Шестаков, - гражданин России,
1945 года рождения, проживает в г. Пскове, Российская Федерация.
A. Обстоятельства дела
В мае 1998 года заявитель положил 2200 долларов США на
трехмесячный депозитный счет в Псковском отделении банка "СБС -
Агро" (далее - Банк), в то время одного из крупнейших банков
России. В августе 1998 года во время финансового кризиса и
стремительной девальвации денежной массы заявитель потребовал от
Банка вернуть ему вложенные средства с набежавшими процентами.
Банк отказался выполнить это требование. 8 октября 1998 года по
требованию заявителя Псковский городской суд вынес решение о том,
что Банк должен выплатить заявителю деньги вместе с процентами.
В своем Решении Псковский городской суд исключил из периода
начисления процентов период с 28 августа по 20 сентября 1998 года,
ссылаясь на решения Центрального банка Российской Федерации о
временном замораживании операций с частными вкладами в связи с
кризисом банковской системы. Заявитель оспорил данную часть
решения и потребовал, чтобы ответчиком было названо Псковское
отделение Банка, а не головной офис в Москве. Псковский областной
суд отказал в удовлетворении жалобы заявителя и подтвердил Решение
Псковского городского суда от 17 ноября 1998 года.
Решение было направлено Псковским городским судом на
исполнение в службу судебных приставов г. Москвы, поскольку
головной офис Банка находился в г. Москве.
Заявитель обжаловал это решение в различные судебные и
исполнительные органы власти, включая Псковский городской суд,
Псковский областной суд, прокуратуру Псковской области,
Генеральную прокуратуру и Министерство юстиции России.
22 и 28 апреля 1999 года заявитель был уведомлен службой
судебных приставов Управления юстиции г. Москвы о том, что 8
января 1999 года в г. Москве судебным исполнителем было возбуждено
исполнительное производство. Заявитель не получил копию этого
решения. Заявитель также был уведомлен о том, что судебный
пристав, производящий исполнение по делу, принял меры в
соответствии с Законом "Об исполнительном производстве", включая
замораживание банковских счетов, фондов и арест недвижимого
имущества. Однако фондов Банка было недостаточно для произведения
выплат многочисленным кредиторам, в пользу которых также велось
исполнительное производство против Банка. Заявитель был
проинформирован о том, что ему придется подождать, пока денежные
средства не появятся на счетах Банка и служба судебных приставов
сможет исполнить решение.
7 мая 1999 года заявитель был проинформирован службой судебных
приставов Министерства юстиции Российской Федерации о том, что к
концу марта 1999 года было возбуждено более 2000 исполнительных
производств в отношении Банка, и каждую неделю их число
увеличивается на 70 - 80. Заявитель был уведомлен о том, что
судебные приставы наложили арест на транспортные средства Банка,
недвижимость и иное имущество. Служба также проинформировала
заявителя о том, что исполнение решений судов в отношении Банка
находится под ее наблюдением, и о том, что заявителю сообщат, как
только будут иметься средства для произведения выплат в его
пользу.
13 августа 1999 года заявитель был проинформирован службой
судебных приставов г. Москвы о том, что объединенное
исполнительное производство продолжается и что номер заявителя в
списке кредиторов - 430. Далее указывалось, что заявителю сообщат
о ходе исполнения решения по его делу.
16 августа и 15 сентября 1999 года Центральный банк Российской
Федерации объявил мораторий до 17 ноября 1999 года на исполнение
требований кредиторов в отношении Банка. 16 ноября 1999 года
руководство Банком приняло на себя Агентство по реструктуризации
кредитных организаций (далее - АРКО), созданное государством в
соответствии с Законом "О реструктуризации кредитных организаций".
16 ноября 1999 года на основании того же закона мораторий на
исполнение требований кредиторов в отношении Банка был продлен на
один год. 17 ноября 2000 года этот срок был продлен еще на шесть
месяцев, до 17 мая 2001 года. 3 июля 2001 года Конституционный Суд
Российской Федерации признал неконституционными положения Закона,
позволившие АРКО в одностороннем порядке продлить мораторий еще на
шесть месяцев, и постановил, что такое решение подлежит судебному
контролю.
22 марта 2000 года после коммуницирования жалобы властям
Российской Федерации заявитель продолжал пытаться добиться успеха
в исполнении Решения суда. В частности, он подал иск о взыскании с
Управления юстиции г. Москвы компенсации за нанесенный
материальный ущерб и моральный вред. Его иск был отклонен в
последней инстанции 4 июля 2001 года Московским городским судом.
Он также подал ходатайство в Арбитражный суд г. Москвы о признании
Банка банкротом, но его ходатайство было отклонено 16 августа 2000
года ввиду отсутствия у заявителя процессуальной правоспособности
в соответствии с внутринациональным законодательством. Также
выяснилось, что заявитель пытался обжаловать действия службы
судебных приставов. 15 мая и 19 июня 2000 года Пресненский
районный суд г. Москвы приостановил рассмотрение жалобы, поскольку
заявитель не определил, подает ли он жалобу или иск о возмещении
убытков. 30 октября 2000 года тот же суд отклонил жалобу
заявителя, так как заявитель не выполнил требование об уплате
пошлины при подаче гражданского иска против службы судебных
приставов. 1 августа 2000 года тот же суд приостановил
рассмотрение жалобы заявителя относительно действий АРКО ввиду
несоблюдения им формальных требований. В октябре 2001 года
Мещанский районный суд г. Москвы отклонил иск заявителя против
Центрального банка России с требованием компенсации за нанесенный
материальный ущерб и моральный вред.
8 мая 2001 года Арбитражный суд г. Москвы утвердил текст
трехстороннего мирового соглашения Ассоциации кредиторов Банка,
самого Банка и АРКО. Текст мирового соглашения был принят
9 февраля 2001 года на общем собрании Ассоциации кредиторов
большинством голосов. Заявитель, будучи в ноябре 2000 года и
феврале 2001 года приглашенным на собрания, не участвовал в них, и
неясно, проголосовал ли он по почте. Согласно соглашению заявителю
немедленно возвращается десять процентов его вклада, а также две
облигации номиналом в 1000 долларов США со сроком выплат в 2007 и
2008 гг.
22 июня 2001 года апелляционная инстанция Арбитражного суда
г. Москвы по проверке законности и обоснованности решений
арбитражных судов, не вступивших в законную силу, а 11 августа
2001 года Федеральный Арбитражный суд Московского округа
подтвердили Решение от 8 мая 2001 года.
При проведении тех же процессуальных действий суды рассмотрели
жалобы тех кредиторов, которые не согласились с различными
положениями мирового соглашения. Суды признали соглашение и
процедуру, приведшую к его заключению, соответствующими
национальному законодательству. В частности, суды отклонили жалобы
о том, что мораторий, а позднее и мировое соглашение, противоречит
принципу обязательности исполнения решений судов и
неприкосновенности прав собственности. Суды сослались на
Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от
3 февраля 2000 года, подтвердившее конституционность положений
Закона, позволяющих Центральному банку России объявлять мораторий
на производство выплат долгов кредитными организациями. Они
отметили, что целью этих положений является обеспечение
справедливого раздела имущества среди всех кредиторов банка, что
было бы невозможно при применении принципа "кто не успел, тот
опоздал". Суды также отметили, что Закон "Об исполнительном
производстве" позволяет закрыть исполнительное производство, если
мировое соглашение, заключенное между сторонами, утверждено
решением суда.
23 июля 2001 года, следуя предписанию Басманного районного
суда г. Москвы, служба судебных приставов г. Москвы закрыла
объединенное исполнительное производство решения суда в отношении
Банка. Заявитель обжаловал это предписание, и 8 апреля 2002 года
Басманный районный суд г. Москвы признал действия судебных
приставов законными, поскольку они основывались на предыдущем
Судебном решении.
В течение 2001 года заявитель был проинформирован АРКО, Банком
и Центральным банком России об условиях соглашения. В декабре 2001
года АРКО уведомила заявителя о том, что более 97 процентов общего
числа должников предъявили свои требования и извлекли выгоду из
условий соглашения. Такая схема будет доступна вплоть до апреля
2002 года, после чего оставшиеся задолженности будут депонированы
нотариусу.
В ходе процессуальных действий, никак не связанных с
вышеупомянутыми, заявитель утверждал, что его квартира была
ограблена. Грабители, Г. и В., были осуждены в декабре 1997 года,
приговорены к лишению свободы на различные сроки, и на них было
возложено обязательство компенсировать заявителю стоимость
украденных вещей. До октября 1999 года эти суммы не были
выплачены, поскольку должники находились в тюрьме и не имели
какого-либо имущества. Заявитель обратился в Псковский городской
суд с просьбой пересчета денежной суммы ввиду инфляции. 6 мая 1999
года Псковский городской суд отклонил просьбу заявителя. Это
решение было подтверждено 10 июня 1999 года Псковским областным
судом.
17 марта 2000 года Президиум Псковского областного суда,
действуя на основании протеста, поданного прокурором Псковской
области, о пересмотре дела в порядке надзора, отменил решения
судов от 6 мая и 10 июня 1999 года и направил дело на новое
рассмотрение. 20 марта 2001 года Псковский областной суд присудил
заявителю 6700 рублей, которые Г. и В. должны выплатить совместно.
26 апреля и 7 мая 2001 года служба судебных приставов г. Пскова
возбудила исполнительное производство. 17 июля 2001 года
производство в отношении должника Г. было приостановлено,
поскольку место его пребывания было неизвестно. Заявитель не
обжаловал это решение.
B. Применимое внутринациональное законодательство
Статья 9 Закона "Об исполнительном производстве"
устанавливает, что судебный пристав в течение трех дней с момента
получения решения суда составляет постановление о возбуждении
исполнительного производства. Копии данного постановления
направляются сторонам дела и в суд, вынесший решение. Статья 11
Закона предусматривает, что исполнительное производство
осуществляется по месту проживания должника или по месту
нахождения его имущества. Статья 13 устанавливает, что судебный
пристав должен исполнить решение суда в срок два месяца со дня
получения такого решения. Статья 90 Закона предусматривает, что
жалобы по поводу действий судебных приставов должны подаваться в
соответствующий районный суд, где проживает судебный пристав.
Закон "О несостоятельности (банкротстве) кредитных
организаций", а именно ст. 26 предусматривает, что Центральный
банк России может объявить мораторий на производство выплат по
всем долгам банка или кредитной организации, если существует
угроза их банкротства.
Закон "О реструктуризации кредитных организаций" подробно
регламентирует переход управления кредитной организацией к
Агентству по реструктуризации кредитных организаций (АРКО).
Статья 13 данного Закона устанавливает, что при переходе
управления банком или кредитной организацией, находящимися под
угрозой банкротства, к АРКО, объявляется мораторий на производство
всех выплат по долгам. АРКО имеет право продлить мораторий на срок
шесть месяцев.
3 июля 2001 года Конституционный Суд Российской Федерации
вынес Постановление N 10-П, в котором он признал
неконституционными положения Закона, позволяющие АРКО продлевать
мораторий на шесть месяцев. Суд отметил, что АРКО не является
органом государственной власти и что оно пользуется неограниченной
свободой действий при принятии такого решения, которое может
препятствовать пользованию правами других кредиторов. Далее он
указал, что действия АРКО подлежат судебному контролю.
СУТЬ ЖАЛОБЫ
1. Ссылаясь на ст. 6 Конвенции, заявитель жаловался, что
продолжительность неисполнения Решения суда от 8 октября 1998 года
(как утверждалось) составляет нарушение его права на справедливое
судебное разбирательство.
2. Заявитель также жаловался, что ввиду неисполнения Решения
суда он не имел возможности пользоваться своей собственностью, и
таким образом было нарушено его право на защиту собственности,
гарантируемое ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции.
3. Наконец, заявитель жаловался на то, что отказ суда в
пересчете денежной суммы, присужденной ему в качестве компенсации
за грабеж, и неисполнение решений, вынесенных в его пользу,
составляют нарушение его права беспрепятственно пользоваться своей
собственностью и права на защиту своей собственности,
гарантированного ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции.
ПРАВО
1. Заявитель жаловался на то, что Решение суда от 8 октября
1998 года (как утверждалось) не было исполнено. Он указывал на
нарушение ст. 6 Конвенции. Пункт 1 ст. 6 Конвенции в части,
применимой к данному делу, устанавливает следующее:
"Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях
или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право
на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок
независимым и беспристрастным судом, созданным на основании
закона".
Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не
исчерпал внутринациональных средств правовой защиты, доступных
ему, поскольку в соответствии с формальными требованиями он не
обращался в надлежащий суд г. Москвы с жалобой на действия
судебных приставов.
Заявитель утверждал, что он исчерпал внутринациональные
средства правовой защиты, доступные ему, обращаясь по
многочисленным основаниям в суды и различные органы
государственной власти.
Европейский суд посчитал, что при обстоятельствах дела
заявителя неважно, были ли жалобы заявителя на действия судебных
приставов поданы надлежащим образом. Факты дела показывают, что на
протяжении большей части рассматриваемого временного периода
исполнению Решения суда от 8 октября 1998 года препятствовали
законные меры, а не неправомерные действия судебных приставов. В
этой связи нельзя утверждать, что заявитель не предпринимал
никаких процессуальных действий против судебных приставов.
Европейский суд напомнил, что право на обращение в суд,
закрепленное в п. 1 ст. 6 Конвенции, было бы иллюзорным, если бы
внутринациональная система права договаривающегося государства
допускала, чтобы окончательное обязательное решение суда
оставалось бездействующим, нанося ущерб одной из сторон.
Исполнение решения, вынесенного судом, должно, таким образом,
рассматриваться как неотъемлемая часть "судебного разбирательства"
по смыслу ст. 6 Конвенции (см. Постановление Европейского суда по
делу "Хорнсби против Греции" (Hornsby v. Greece) от 19 марта 1997
года, Reports 1997-II, p. 510, § 40, и Постановление Европейского
суда по делу "Бурдов против России" (Burdov v. Russia) от 7 мая
2002 года, жалоба N 59498/00, § 34). Более того, исполнение
решения суда не может откладываться без наличия законных оснований
(см. Постановление Большой палаты Европейского суда по делу
"Иммобилиаре Саффи" против Италии" ("Immobiliare Saffi" v. Italy),
жалоба N 22774/93, ECHR 1999-V, § 66, касающееся решения суда в
отношении частного лица, исполнение которого требует особых
действий государственных органов).
Однако право на обращение в суд и стадия исполнения
соответствующего судебного решения не являются абсолютными и могут
подлежать законным ограничениям. При ограничении права
собственности лица либо на основании закона, либо фактическими
действиями Европейский суд рассматривает, уменьшает ли наложенное
ограничение значимость права, в частности, преследует ли оно
законную цель и существует ли разумное соотношение между
используемыми средствами и преследуемой целью (см. Постановление
Европейского суда по делу "Ашингдэн против Соединенного
Королевства" (Ashingdane v. the United Kingdom) от 28 мая
1985 года, Series A, N 93, p. 24 - 25, § 57). Если ограничение
соответствует этим принципам, нет и нарушения статьи 6 Конвенции.
В данном деле не вызывает сомнений то, что ст. 6 Конвенции
применима к процессуальным действиям, которые заявитель проводил в
отношении Банка: как утверждал заявитель, это были действия в
отношении частного банка, имевшие целью возврат денежных средств,
вложенных в этот банк.
Европейский суд должен определить, соответствовало ли
исполнительное производство праву заявителя на обращение в суд.
Таким образом, Европейский суд рассмотрит два аспекта
обстоятельств дела: во-первых, процессуальные действия, имевшие
место после вынесения Решения от 17 ноября 1998 года и до
объявления 16 августа 1999 года Центральным банком России
моратория на производство всех выплат по долгам Банка; и,
во-вторых, период времени после 16 августа 1999 года.
Что касается первого временного периода, Европейский суд
отметил, что исполнительное производство в отношении Банка было
возбуждено 8 января 1999 года судебным приставом, являющимся
государственным служащим, ответственным за исполнение судебных
решений. Выяснилось, что судебный пристав предпринял определенные
меры: судебный пристав наложил арест на имущество Банка, чего,
однако, оказалось недостаточным для произведения выплат всем
кредиторам, о чем заявитель был проинформирован в апреле 1999
года. Впоследствии заявителю периодически сообщали о продвижении в
распределении имущества Банка, а позже ему сообщили, что он будет
проинформирован, когда долг согласно Решению суда по его делу
сможет быть выплачен.
При данных обстоятельствах, принимая во внимание способы, с
помощью которых велось исполнительное производство, Европейский
суд пришел к выводу, что неверно считать, что события,
произошедшие с момента вступления в силу Судебного решения от
17 ноября 1998 года и до приостановления исполнения 16 августа
1999 года, привели к лишению заявителя значимости его права на
обращение в суд при определении его гражданских прав при
первоначальных процессуальных действиях.
Что касается второго временного периода, то исполнению решения
препятствовал мораторий, объявленный Центральным банком России и
АРКО. Между тем между кредиторами и Банком было достигнуто мировое
соглашение. По этим основаниям исполнительное производство было
закрыто в июне 2001 года.
Как указывалось ранее, право на обращение в суд включает в
себя право на исполнение судебного решения без задержки, вызванной
неправомерными действиями (см. Постановление Европейского суда по
делу "Иммобилиаре Саффи" против Италии", упоминавшееся ранее,
§ 66). Однако приостановление исполнения Судебного решения на
такой срок ввиду крайней необходимости обеспечения приемлемого
решения по проблеме публичной власти может быть оправданным при
исключительных обстоятельствах (см. Постановление Европейского
суда по делу "Иммобилиаре Саффи" против Италии", упоминавшееся
ранее, § 69).
Европейский суд отметил, в первую очередь, что ответственность
государства за исполнение судебных решений в отношении частных
компаний распространяется не далее чем на участие государственных
органов в исполнительном производстве. Как только исполнительное
производство закрывается судом в соответствии с внутринациональным
законодательством, ответственность государства заканчивается. В
данном деле прошло три года и семь месяцев с момента вступления в
силу Решения суда до закрытия исполнительного производства.
Исполнительное производство по данному делу действительно было
сложным и требовало решения на практике сложных административных
вопросов, а именно поиска способа удовлетворения требований
многочисленных кредиторов Банка и выработки решения, которое
позволило бы ему продолжать действовать как важной части
банковской системы страны. Принимая во внимание проблемы публичной
власти, с которыми Россия, несомненно, столкнулась в банковской
сфере после финансового кризиса в августе 1998 года, и усилия,
предпринимаемые государством для их разрешения, Европейский суд
посчитал, что такая задержка не была настолько длительной, что
лишила исход судебного процесса его полезного результата или
подорвала его значимость (см., mutatis mutandis, Решение
Европейской комиссии по жалобе "Меацци против Италии" (Meazzi v.
Italy) N 35815/97 от 15 ноября 2001 года). Равно как и то, что
Европейский суд не может прийти к выводу, что продолжительность
процессуальных действий по данному делу была безосновательно
большой.
В дополнение Европейский суд считает, что установление
необходимости и законности объявления мораториев и условий
мирового соглашения подлежит рассмотрению Конституционного Суда
Российской Федерации и арбитражных судов России (см., a contrario,
Постановление Европейского суда по делу "Иммобилиаре Саффи" против
Италии", упоминавшееся ранее, § 72).
На основании предоставленных документов стало ясно, что при
выработке мирового соглашения заявитель неоднократно приглашался
Банком для участия в переговорах и для голосования по соглашению.
После утверждения мирового соглашения заявитель был также
приглашен для получения своей доли в соответствии с условиями
соглашения, и то, что он не сделал этого, не может быть отнесено
на счет государства.
При данных обстоятельствах, принимая во внимание то, что
исполнительное производство было возбуждено и успешно проводилось,
проблемы публичной власти, возникшие в связи с требованиями
огромного числа кредиторов несостоятельного Банка, судебный
контроль за исполнительным производством и заключение мирового
соглашения, Европейский суд пришел к выводу, что ошибочно считать,
что события, имевшие место после вынесения Решения в ноябре 1998
года, привели к лишению заявителя его права на обращение в суд.
Из этого следует, что данная часть жалобы является явно
необоснованной по смыслу п. 3 ст. 35 Конвенции и должна быть
объявлена неприемлемой в соответствии с п. 4 ст. 35 Конвенции.
2. Заявитель также указывал на нарушение ст. 1 Протокола N 1 к
Конвенции, совершенное в результате неисполнения Решения суда от
8 октября 1998 года. Статья 1 Протокола N 1 к Конвенции
устанавливает следующее:
"Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на
уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего
имущества иначе как в интересах общества и на условиях,
предусмотренных законом и общими принципами международного права.
Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать
выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми
для осуществления контроля за использованием собственности в
соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты
налогов или других сборов или штрафов".
Власти Российской Федерации указывали, что заявитель не
исчерпал внутринациональных средств правовой защиты, доступных
ему.
Заявитель возразил, указав, что, обращаясь в различные
административные и судебные органы, он исчерпал внутринациональные
средства правовой защиты. Он также полагал, что он лишен контроля
над своим имуществом, которое было de facto экспроприировано.
В обоснование своего мнения по части жалобы относительно
предполагаемого нарушения ст. 6 Конвенции Европейский суд отметил,
что вопрос об исчерпании внутринациональных средств правовой
защиты не полностью ясен. Однако Европейский суд презюмирует, что
при данных обстоятельствах заявитель исчерпал внутринациональные
средства правовой защиты, доступные ему.
Европейский суд посчитал, что вмешательство, на которое
жалуется заявитель, является контролем за использованием
собственности по смыслу параграфа 2 ст. 1 Протокола N 1 к
Конвенции и преследовало законную цель в общественных интересах,
как того требуют положения статьи (см. Постановление Европейского
суда по делу "Иммобилиаре Саффи" против Италии", упоминавшееся
ранее, 46 и 48, и Постановление Европейского суда по делу "Сколло
против Италии" (Scollo v. Italy) от 28 сентября 1995 года, Series
A, N 315-С, p. 26, 30 - 31).
Европейский суд напомнил, что любое вмешательство обязательно
нарушает "справедливый баланс" между потребностями общества и
требованиями защиты основных прав каждого с целью соблюдения ст. 1
Протокола N 1 к Конвенции. Стремление к достижению этого баланса
отражено в структуре ст. 1 в целом, и, в частности, в ее втором
пункте. Должно быть разумное соотношение пропорциональности между
используемыми средствами и преследуемой целью. При определении
того, соблюдены ли соответствующие требования, Европейский суд
признал, что государство пользуется широкой свободой определения в
отношении как выбора средств исполнения, так и установления,
оправданы ли последствия исполнения общественными интересами для
достижения определенной цели права. В сферах наибольшей
общественной важности, как, например, устранение последствий
банковского и финансового кризиса, Европейский суд уважает решение
законодателя относительно того, что является публичным интересом,
поскольку иначе такое решение явно не имело бы разумного
обоснования (см. Постановление Европейского суда по делу
"Иммобилиаре Саффи" против Италии", упоминавшееся ранее, § 49).
Европейский суд отметил, что факторы, которые помешали
исполнению Судебного решения, то есть мораторий и закрытие
исполнительного производства, определены законом. Законодательство
содержит процессуальные гарантии в отношении кредиторов Банка,
которые добивались судебного пересмотра мораториев и участвовали в
переговорах и судебном утверждении мирового соглашения. Условия
соглашения были утверждены большинством голосов кредиторов, и
заявитель имел возможность участвовать в этом. Сама сущность
финансовой организации и огромное количество кредиторов сделали
невозможным получение согласия каждого кредитора. Механизм, с
помощью которого мировое соглашение было одобрено большинством
голосов кредиторов, не кажется неразумным или не имеющим
рационального обоснования.
Европейский суд пришел к выводу, что в данном деле баланс
между интересами сторон был выдержан (см. Постановление
Европейского суда по делу "Сколло против Италии", упоминавшееся
ранее, § 37). Он посчитал, что ограничение на пользование
заявителем его собственностью не накладывает на него
индивидуальное чрезмерное бремя в нарушение параграфа 2
ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции.
Принимая во внимание в данном деле общественные интересы и в
свете мнения Европейского суда в связи с жалобой заявителя по
ст. 6 Конвенции, нельзя сказать, что заявитель являлся жертвой
ввиду de facto лишения его собственности, или что его право на
свободное пользование своим имуществом было нарушено каким-либо
иным способом.
Из этого следует, что данная часть жалобы является явно
необоснованной по смыслу п. 3 ст. 35 Конвенции и должна быть
отклонена в соответствии с п. 4 ст. 35 Конвенции.
3. Заявитель также жаловался на отказ национальных судов в
пересчете размера компенсации, присужденной ему ввиду того, что он
пострадал в результате грабежа, принимая во внимание инфляцию, и
на неисполнение Судебного решения по данному вопросу. Он указывал
на нарушение ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции.
Что касается жалобы заявителя об отказе в пересчете размера
компенсации, Европейский суд отметил, что ни ст. 1 Протокола N 1 к
Конвенции, ни какое-либо иное положение Конвенции не гарантирует
право на индексацию ввиду инфляции денежных сумм, установленных
Судебным решением.
В отношении жалобы заявителя о неисполнении Судебного решения
Европейский суд принял во внимание неисполнение должниками решения
суда в пользу заявителя. Из представленных объяснений следует, что
после объявления решения суда судебные приставы возбудили
исполнительное производство, но должники оказались
несостоятельными и не могли выплатить общую денежную сумму, а
данные о местонахождении должника Г. не могли быть установлены
после его освобождения из заключения. Ничто в объяснениях сторон
не указывает, что служба судебных приставов не исполнила своих
обязанностей по розыску должника или что она каким-либо иным
образом была ответственна за неисполнение решения суда.
Из этого следует, что данная часть жалобы является явно
необоснованной по смыслу п. 3 ст. 35 Конвенции и должна быть
отклонена в соответствии с п. 4 ст. 35 Конвенции.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО
признает жалобу неприемлемой.
Председатель Палаты Суда
Сэр Николас БРАТЦ
Секретарь секции Суда
Майкл О'БОЙЛ
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
FOURTH SECTION
FINAL DECISION
AS TO THE ADMISSIBILITY OF APPLICATION No. 48757/99
BY VALERIY FILIPPOVICH SHESTAKOV AGAINST RUSSIA
(Strasbourg, 18.VI.2002)
The European Court of Human Rights, sitting on 18 June 2002 as
a Chamber composed of
Sir Nicolas Bratza, President,
Mr {M. Pellonpaa} <*>,
Mr A. Pastor Ridruejo,
Mrs {V. Straznicka},
Mr R. Maruste,
Mr A. Kovler,
Mr S. Pavlovschi, judges,
and Mr M. O'Boyle, Section Registrar,
--------------------------------
<*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке
набраны латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
Having regard to the above application lodged on 1 March 1999
and registered on 14 June 1999,
Having regard to the observations submitted by the respondent
Government and the observations in reply submitted by the
applicant,
Having deliberated, decides as follows:
THE FACTS
The applicant, Valeriy Filippovich Shestakov, is a Russian
national, who was born in 1945 and lives in Pskov, Russia.
A. The circumstances of the case
The facts of the case, as submitted by the parties, may be
summarised as follows.
In May 1998 the applicant placed 2,200 US dollars on a
three-month deposit account in the Pskov branch of the SBS-Agro
Bank ("СБС-Агро"), then one of the largest banks in Russia. In
August 1998, during a financial crisis and rapid currency
devaluation, the applicant requested the Bank to refund the
capital with interest. The Bank refused. On 8 October 1998, at the
applicant's request, the Pskov City Court ordered the Bank to pay
him the money owed together with interest.
In its judgment, the Pskov City Court excluded from the time
for calculating interest the period from 28 August 1998 to 20
September 1998, pursuant to decisions of the Russian Central Bank
temporarily to halt all operations on private deposits due to a
banking crisis. The applicant appealed that part of the decision,
and requested the Pskov branch of the Bank to be named as
respondent, and not its Moscow headquarters. The Pskov Regional
Court rejected the applicant's appeal and confirmed the decision
of the City Court on 17 November 1998.
The decision was forwarded by the Pskov City Court for
enforcement to the Moscow Bailiff's service, as the Bank's
headquarters were situated in Moscow.
The applicant complained about this decision to various
judicial and executive authorities, including the Pskov City
Court, the Pskov Regional Court, the Pskov Regional and General
Prosecutor's Office and the Ministry of Justice.
On 22 and 28 April 1999 the applicant was informed by the
Bailiff Service of the Moscow City Department of Justice that
enforcement proceedings (исполнительное производство) had been
initiated by a bailiff in Moscow on 8 January 1999. The applicant
did not receive a copy of that decision. The applicant was also
informed that the bailiff in charge of the case had taken measures
under the Law on Enforcement Procedure (Закон "Об исполнительном
производстве"), including the freezing of the Bank's assets, funds
and real estate. However, the Bank's funds were not sufficient to
satisfy the numerous creditors who also had enforcement
proceedings pending against Bank. The applicant was informed that
he had to wait until the Bailiff Service had money on its account
to enforce the decision.
On 7 May 1999 the applicant was informed by the Bailiff
Department of the Russian Ministry of Justice that, by the end of
March 1999, over 2,000 enforcement proceedings had been initiated
against the Bank, with an additional 70 - 80 being initiated every
week. The applicant was informed that the bailiffs had seized the
Bank's cars, real property and other assets. The Department also
informed the applicant that it was monitoring the enforcement of
the court decisions against the Bank, and that the applicant would
be notified as soon as funds were available to pay him.
On 13 August 1999 the applicant was informed by the Moscow
Bailiff Service that the consolidated enforcement proceedings were
continuing, and that the applicant's number in the list of
creditors was 430. The letter further stated that the applicant
would be informed of developments in his case.
On 16 August and 15 September 1999 the Central Bank of Russia
declared a moratorium until 17 November 1999 on execution of all
creditors' demands against the Bank. On 16 November 1999 the
management of the Bank was taken over temporarily by the "Agency
on Restructuring of Lending Agencies" (ARKO), set up by the State
in accordance with the Law on Restructuring of Lending Agencies
(Закон "О реструктуризации кредитных организаций"). On 16 November
1999, in accordance with the same Law, a moratorium was f all
creditors' demands against the Bank for a year. This period was
prolonged by ARKO on 17 November 2000 for another six months,
until 17 May 2001. On 3 July 2001 the Constitutional Court found
unconstitutional the legislative provision that allowed ARKO
unilaterally to extend the moratorium for another six months, and
ruled that such decisions should be subject to judicial control.
After the communication of the complaint to the Russian
Government on 22 March 2000, the applicant continued his efforts
to have the court decision enforced. In particular, he sued the
Moscow City Department of Justice for compensation for pecuniary
and non-pecuniary damage. His claim was rejected in the final
instance by the Moscow City Court on 4 July 2001. He also filed a
request with the Moscow Commercial Court (Арбитражный Суд г.
Москвы) for the Bank to be declared bankrupt, but his request was
rejected on 16 August 2000 for lack of standing under national
law. It also appears that the applicant attempted to complain
about the actions of the Bailiff Service. On 15 May 2000 and on 19
June 2000 the Presnenskiy District Court of Moscow adjourned
consideration of the complaint, as the applicant failed to
distinguish between a complaint and a claim for damages. On 30
October 2000 the same court rejected the applicant's request to
have the requirement to pay a fee for bringing his civil claim
against the Bailiff Service lifted. On 1 August 2000 the same
court adjourned the applicant's complaint concerning the actions
of ARKO on account of his failure to comply with formal
requirements. In October 2001 the Meshchanskiy District Court of
Moscow rejected the applicant's claim for compensation against the
Central Bank for pecuniary and non-pecuniary damage.
On 8 May 2001 the Moscow Commercial Court approved the text of
a tripartite friendly settlement involving the Association of the
Bank's Creditors, the Bank and ARKO. The text of the friendly
settlement was adopted at the general meeting of the Association
of Creditors on 9 February 2001 by a majority of votes. The
applicant, who had been invited to the meetings in November 2000
and February 2001, did not participate and it is not clear if he
submitted his vote by post. According to the agreement, the
applicant is entitled to the immediate refund in cash of 10 per
cent of his deposit, and to two bonds of 1,000 USD each with
maturity dates in 2007 and 2008.
On 22 June 2001 the Appeal Chamber of the Moscow Commercial
Court (апелляционная инстанция Арбитражного Суда г. Москвы по
проверке законности и обоснованности решений арбитражных судов, не
вступивших в законную силу), and on 11 August 2001 the Federal
Commercial Court for the Moscow Region (Федеральный Арбитражный
Суд Московского округа) confirmed the decision of 8 May 2001.
In the same set of proceedings the courts reviewed the
complaints of those creditors who were dissatisfied with various
aspects of the friendly settlement. The courts found the
settlement and the procedures leading to its conclusion to be in
accordance with national legislation. In particular, the courts
rejected the complaint that the moratorium, and later the friendly
settlement, conflicted with the principles of compulsory execution
of judgments and inviolability of property rights. The courts
referred to the decision of the Russian Constitutional Court of 3
February 2000 on the constitutionality of a legislative provision
allowing the Central Bank to declare a moratorium on the execution
of a lending agency's debts. It noted that the aim of these
provisions was to ensure a fair division of assets among all the
creditors of a bank, which would not be possible if the
"firs-tcome-first-served" principle were to be applied. The courts
also noted that the Law on Enforcement Procedure allowed closure
of enforcement proceedings once a friendly settlement between the
parties had been approved by a court.
On 23 July 2001, following an order of the Basmanny District
Court of Moscow, the Moscow Bailiff Service closed the
consolidated enforcement proceedings on court decisions against
the Bank. The applicant appealed against this order, and on 8
April 2002 the Basmanny District Court found the bailiff's actions
lawful, as they were based on a previous court order.
Throughout 2001 the applicant was informed by ARKO, the Bank
and the Central Bank about the terms of the agreement. In December
2001 ARKO informed the applicant that over 97% of the total number
of debtors had presented their claims and benefited from the terms
of the agreement. The scheme would remain open until 1 April 2002,
after which date the remaining liabilities would be deposited with
a public notary.
In an unrelated set of proceedings, the applicant complained
that in 1997 his apartment was burgled. The burglars, G. and V.,
were convicted in December 1997, sentenced to prison terms and
ordered to compensate the applicant for the value of the stolen
items. These sums were not paid until October 1999, as the debtors
were in prison and did not have any assets. The applicant applied
to the Pskov City Court to have the amount adjusted to take
account of inflation. The Pskov City Court rejected the claim on 6
May 1999. Its decision was confirmed by the Pskov Regional Court
on 10 June 1999.
On 17 March 2000 the Presidium of the Pskov Regional Court,
acting upon a request for supervisory review lodged by the Pskov
Regional Prosecutor, quashed the decisions of 6 May 1999 and 10
June 1999 and remitted the case for a new consideration. On 20
March 2001 the Pskov Regional Court awarded the applicant 6,700
roubles, to be paid jointly by G. and V. On 26 April and 7 May
2001 the Pskov Bailiff Service opened enforcement proceedings. On
17 July 2001 these proceedings were adjourned in respect of debtor
G. as his location was unknown. The applicant did not appeal
against this order.
B. Relevant domestic law
Article 9 of the Law on Enforcement Procedure provides that
the bailiff shall issue within three days after receiving a court
order an act initiating enforcement procedure (постановление о
возбуждении исполнительного производства). Copies of the act are
to be forwarded to the parties and to the court which made the
order. Article 11 provides that the enforcement proceedings take
place at the location of the debtor or his property. Article 13
provides that the bailiff shall enforce the order within two
months from the date of receiving it. Article 90 provides that
complaints about actions of the bailiff should be submitted to the
district court for the area where the bailiff is located.
The Law on Insolvency (bankruptcy) of Lending Agencies (Закон
"О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций"),
Article 26 thereof, provides that the Bank of Russia may introduce
a three-month moratorium on execution of all debts of a
bank/lending agency if there is a threat of bankruptcy.
The Law on Restructuring of Lending Agencies gives details on
the transfer of the management of a lending agency to the Agency
on Restructuring of Lending Agencies (ARKO). Article 13 states
that when ARKO takes over management of a bank/lending agency
which is under threat of bankruptcy, a moratorium of 12 months is
declared on execution of all its debts. ARKO may extend the
moratorium for another six months.
On 3 July 2001 the Constitutional Court adopted a decision
(Постановление Конституционного Суда Российской Федерации N 10-П)
by which it found unconstitutional the legislative provisions
which allowed ARKO to extend a moratorium for six months. The
Court noted that ARKO was not a public authority and that it
enjoyed an unlimited discretion in this decision, which could
interfere with the rights of creditors. It further noted that
ARKO's actions should be subject to judicial control.
COMPLAINTS
1. The applicants complains, under Article 6 of the
Convention, that the lengthy non-enforcement of the court decision
of 8 October 1998 (as confirmed) violated his right to a fair
hearing.
2. The applicant also complains that, because of the
non-enforcement of the court decision, he was unable to enjoy his
possessions, and thus his right to protection of property under
Article 1 of Protocol No. 1 was violated.
3. Finally, the applicant complains that the courts' refusal
to adjust the amount owed to him as compensation for burglary and
the non-enforcement of the judgments in his favour violated his
right to enjoy peacefully his possessions and his right to
protection of property under Article 1 of Protocol No. 1.
THE LAW
1. The applicant complains that the court decision of 8
October 1998 (as confirmed) has not been enforced. He alleges a
violation of Article 6 of the Convention.
Article 6 § 1 of the Convention provides, so far as relevant,
as follows:
"In the determination of his civil rights and obligations or
of any criminal charge against him, everyone is entitled to a fair
and public hearing within a reasonable time by an independent and
impartial tribunal established by law."
The Government submit that the applicant failed to exhaust the
domestic remedies available to him as he did not apply, in
accordance with formal requirements, to a proper court in Moscow
with a complaint against the actions of the bailiff.
The applicant submits that he exhausted the domestic remedies
available to him, having applied on numerous occasions to courts
and to various governmental bodies.
The Court observes that in the circumstances of the
applicant's case it is of no importance whether his complaints
about the bailiff's actions were or were not duly submitted to a
court. The facts of the case show that throughout most of the
period under consideration the enforcement of the court decision
of 8 October 1998 was prevented by legislative measures, rather
then by misconduct on the part of the bailiffs. On that account
the applicant cannot be reproached for not having taken
proceedings against the bailiff.
The Court recalls that the right to a court, embodied in
Article 6 § 1, would be illusory if a Contracting State's domestic
legal system allowed a final, binding judicial decision to remain
inoperative to the detriment of one party. Execution of a judgment
given by a court must therefore be regarded as an integral part of
the "trial" for the purposes of Article 6 (see the Hornsby v.
Greece judgment of 25 February 1997, Reports of Judgments and
Decisions 1997-II, p. 510, § 40, and Burdov v. Russia,
no. 59498/00, § 34, 7 May 2002). Further, the execution of a
judicial decision cannot be unduly delayed (see Immobiliare Saffi
v. Italy [GC], no. 22774/93, ECHR 1999-V, § 66, which concerned
a court order directed at a private party, the enforcement of
which required specific action by State authorities).
However, the right to a court, and the enforcement phase of a
relevant court decision, is not absolute and may be subject to
legitimate restrictions. Where the individual's access is limited
either by operation of law or in fact, the Court will examine
whether the limitation imposed impaired the essence of the right
and, in particular, whether it pursued a legitimate aim and there
was a reasonable relationship of proportionality between the means
employed and the aim sought to be achieved (Ashingdane v. the
United Kingdom judgment of 28 May 1985, Series A no. 93,
pp. 24-25, § 57). If the restriction is compatible with these
principles, no violation of Article 6 will arise.
It is clear in the present case that Article 6 applies to the
proceedings which the applicant brought against the Bank: they
were, as the applicant submits, proceedings against a private bank
for recovery of money invested with that bank.
The Court must determine whether the enforcement proceedings
to date have been incompatible with the applicant's right to a
court. In doing so, the Court will look at two sets of events:
first, the proceedings that took place between the judgment of 17
November 1998 and the declaration on 16 August 1999 by the Central
Bank of a moratorium on execution of all debts of the Bank; and
second, the period after 16 August 1999.
As to the first period, the Court notes that the enforcement
procedure against the bank was initiated on 8 January 1999 by a
bailiff, who is a State officer, responsible for the
implementation of judicial decisions. It appears that the bailiff
took several measures: as the applicant was informed in April
1999, the bailiff seized the Bank's assets, which were, however,
not sufficient to satisfy all creditors. Thereafter, the applicant
was periodically informed of the progress in the distribution of
the Bank's assets, and was further told that he would be informed
if and when his judgment debt could be satisfied.
In these circumstances, given the manner in which the
enforcement proceedings were pursued, the Court considers that
events between the entry into force of the judgment on 17 November
1998 and the halting of execution on 16 August 1999 cannot be said
to have denied the applicant the very essence of his right to a
court in the determination of civil rights in the initial
proceedings.
As to the second period, the judgment was prevented from
execution by moratoria declared by the Central Bank and ARKO. In
the meantime, a friendly settlement had been reached between the
creditors and the Bank. On this basis the enforcement proceeding
were closed in June 2001.
As previously mentioned, the right to court includes a right
to have a court decision enforced without unduly delay (see the
above-mentioned Immobiliare Saffi v. Italy judgment, § 66).
However, a stay of execution of a judicial decision for such
period as is strictly necessary to enable a satisfactory solution
to be found to public-order problems may be justified in
exceptional circumstances (see the Immobiliare Saffi judgment
cited above, § 69).
The Court first notes that State responsibility for
enforcement of a judgment against a private company extends no
further then the involvement of State bodies in the enforcement
procedures. Once the enforcement procedures were closed by a court
in accordance with the national legislation, the responsibility of
the State ended. In the present case, three years and seven months
passed between the entry into force of the judgment and the
closure of the proceedings. The proceedings at issue were
factually complex and required the solution of complicated
practical and administrative issues, namely finding a way to
satisfy the demands of numerous creditors of the Bank and
negotiating a solution which would allow it to continue to operate
as an important part of the country's banking system. Having in
mind the public-order problems which Russia undoubtedly faced in
the banking sphere after the financial crisis of August 1998 and
the efforts undertaken by the State to overcome it, the Court
considers that this delay was not so long as to deprive the
outcome of the judicial process of all useful effect or to
undermine its substance (see, mutatis mutandis, Meazzi v. Italy
(dec), no. 35815/97, 15 November 2001). Nor can the Court conclude
that the length of the proceedings at issue was unreasonably long.
In addition, the Court observes that the assessment of the
necessity and legality of the moratoria, and of the terms and
conditions of the friendly settlement, were subject to review by
the Constitutional Court and the Commercial Courts (see, a
contrario, the above-mentioned Immobiliare Saffi judgment, § 72).
It appears from the submitted documents that during the
negotiation of the friendly settlement the applicant was
repeatedly invited by the Bank to take part in the negotiation and
to submit his vote. After the settlement's approval, the applicant
was similarly invited to benefit from its terms, and his failure
to do so cannot be attributed to the State.
In these circumstances, taking into account that enforcement
proceedings were opened and progressed, the public order problems
caused by the demands of a large number of creditors of the
insolvent Bank, the judicial review of the enforcement proceedings
and the conclusion of the friendly settlement, the Court considers
that events since the judgment of November 1998 cannot be said to
have denied the applicant his right to a court.
It follows that this part of the application is manifestly
ill-founded within the meaning of Article 35 § 3 of the
Convention, and that it must be declared inadmissible pursuant to
Article 35 § 4.
2. The applicant also alleges a violation of Article 1 of
Protocol No. 1 as a result of the non-enforcement of the judgment
of 8 October 1998. Article 1 of Protocol No. 1 provides as
follows:
"Every natural or legal person is entitled to the peaceful
enjoyment of his possessions. No one shall be deprived of his
possessions except in the public interest and subject to the
conditions provided for by law and by the general principles of
international law.
The preceding provisions shall not, however, in any way impair
the right of a State to enforce such laws as it deems necessary to
control the use of property in accordance with the general
interest or to secure the payment of taxes or other contributions
or penalties."
The Government submit that the applicant failed to exhaust
domestic remedies available to him.
The applicant objects, and submits that by applying to various
administrative and judicial bodies he has exhausted domestic
remedies. He also considers that he was deprived of control over
his property, which was de facto expropriated.
Applying its reasoning related to the complaint under
Article 6, the Court notes that the question of exhaustion of
domestic remedies is not entirely clear. The Court will however
assume that in the present circumstances the applicant has
exhausted domestic remedies available to him.
The Court considers that the interference complained of
amounted to a control of the use of property within the meaning of
Article 1 § 2 of Protocol No. 1 and pursued a legitimate aim in
the general interest, as required by that provision (see the
Immobiliare Saffi judgment cited above, §§ 46 and 48, and the
Scollo v. Italy judgment of 28 September 1995, Series A n° 315-C,
p. 26, §§ 30-31).
The Court recalls that any interference must strike a "fair
balance" between the demands of the general interest and the
requirements of the protection of the individual's fundamental
rights in order to be compatible with Article 1 of Protocol No. 1.
The concern to achieve this balance is reflected in the structure
of Article 1 as a whole, and therefore also in its second
paragraph. There must be a reasonable relationship of
proportionality between the means employed and the aim pursued. In
determining whether this requirement is met, the Court recognises
that the State enjoys a wide margin of appreciation with regard
both to choosing the means of enforcement and to ascertaining
whether the consequences of enforcement are justified in the
general interest for the purpose of achieving the object of the
law in question. In areas of great public importance, such as
managing the aftermath of a banking and financial crisis, the
Court will respect the legislature's judgment as to what is in the
general interest unless that judgment is manifestly without
reasonable foundation (see the Immobiliare Saffi judgment cited
above, § 49).
The Court notes that the factors which prevented the
implementation of the judgment, i.e., the moratoria and closure of
enforcement proceedings, were defined by statute. The legislation
contained procedural safeguards for the Bank's creditors, who
obtained judicial review of the moratoria and were involved in the
negotiations and judicial approval of the friendly settlement. The
terms of the settlement were approved by a majority of the
creditors' votes and it was open to the applicant to participate
in the process. The nature of the financial institution and the
vast number of creditors involved made it impossible to seek the
endorsement of each single creditor. The mechanism by which the
agreement was approved by a majority of votes of creditors does
not seem unreasonable or without a rational foundation.
The Court finds that, in the instant case, a balance was
maintained between the interests at stake (see the Scollo v. Italy
judgment cited above, § 37). It considers that the restriction on
the applicant's use of his property did not impose on him an
individual and excessive burden, contrary to the requirements of
the second paragraph of Article 1 of Protocol No. 1.
Having regard to the general interests at stake and in the
light of the Court's observations in connection with the
applicant's complaints under Article 6 of the Convention, it
cannot be said that the applicant has been the victim of a de
facto deprivation of property, or that his right to peaceful
enjoyment of his possessions has otherwise been violated.
It follows that this part of the application is manifestly
ill-founded within the meaning of Article 35 § 3 of the Convention
and must be rejected pursuant to Article 35 § 4 of the Convention.
3. The applicant also complains about the refusal of the
domestic courts to adjust the amount of compensation awarded to
him as the victim of a burglary so as to take account of
inflation, and of non-enforcement of the judgment. He alleges a
violation of Article 1 of Protocol No. 1.
In so far as the applicant complains about non-adjustment of
the amount of compensation , the Court notes that neither Article
1 of Protocol No. 1 nor any other provision of the Convention
guarantees the right to have judgments index-linked to take
account of inflation.
As to the applicant's complaint of non-enforcement, it
concerns a failure of the private debtors to comply with judgments
in his favour. It appears from the submissions that after the
judgments were pronounced, enforcement proceedings were opened by
the bailiffs, but that the debtors were insolvent and could not
pay the total sum, and the whereabouts of the debtor G. could not
be established after the latter's release from prison. Nothing in
the submissions indicates that the bailiff service failed in its
duty to find the debtor, or that it was otherwise responsible for
the non-enforcement of the judgment.
It follows that this part of the application is manifestly
ill-founded within the meaning of Article 35 |
