Евгений Железов (Yevgeniy Zhelezov)
против Российской Федерации
(Жалоба N 48040/99)
По материалам Решения
Европейского Суда по правам человека
от 23 апреля 2002 года
по вопросу приемлемости жалобы
(Четвертая секция)
Европейский Суд по правам человека (Четвертая секция), заседая
23 апреля 2002 г. Палатой в составе:
сэра Н. Братца, Председателя Палаты,
Э. Пальм,
Е. Макарчика,
В. Стражнички,
Й. Касадеваля,
Р. Марусте,
А. Ковлера, судей,
а также с участием М. О'Бойла, Секретаря Секции Суда,
принимая во внимание жалобу, поданную 14 января 1999 г.,
принимая во внимание доводы, представленные государством-
ответчиком, и возражения на них, представленные заявителем,
заседая за закрытыми дверями,
принял следующее Решение:
ФАКТЫ
Заявитель, Евгений Железов, 1975 г.р., - гражданин России. В
настоящее время он содержится в тюрьме Северлохи, Россия. В
Европейском Суде интересы заявителя представляла юрист из г.
Москвы К. Костромина. Власти Российской Федерации были
представлены своим Уполномоченным при Европейском Суде по правам
человека П.А. Лаптевым.
А. Обстоятельства дела
Заявитель подозревался в убийстве своего отца, совершенном 7
августа 1997 г. В частности, было установлено, что отец заявителя
умер от полученного сорока одного ранения, нанесенного острым
предметом. В тот же день заявитель был задержан и допрошен
следователем. Во время допроса заявитель написал признание, в
котором он указал, что убил своего отца, находясь в состоянии
алкогольного опьянения.
Протокол допроса от 7 августа 1997 г. содержит напечатанный
список процессуальных прав заявителя, который включает "право с
момента задержания иметь защитника". Протокол также содержит
подписанное им заявление о том, что ему "в настоящий момент не
требуется защитник".
8 августа 1997 г. заявитель был снова допрошен. В ходе допроса
он подтвердил свое письменное признание, сделанное 7 августа 1997
г., о том, что он убил своего отца. После допроса была дана
санкция прокурора на заключение под стражу по подозрению в
совершении убийства при отягчающих обстоятельствах.
8 августа 1997 г. в соответствии с соответствующими
процессуальными нормами права следственные органы запросили органы
адвокатуры назначить официального защитника для представления
интересов заявителя в ходе следствия. Власти России заявили, что
защитник П.К. действительно представлял интересы заявителя в ходе
следствия. Они предоставили копию решения органа адвокатуры от 8
августа 1997 г., согласно которому П.К. был назначен защитником
заявителя для защиты его интересов во время допроса, состоявшегося
в тот же день. Постановление о заключении под стражу от 8 августа
1997 г. также содержит подписи заявителя и П.К., подтверждающие,
что они ознакомились с этим постановлением.
Заявитель указал, что "возможно" П.К. был назначен для
представления его интересов во время допроса, состоявшегося 8
августа 1997 г. Однако он отрицал, что П.К. действительно
присутствовал на допросе.
13 августа 1997 г. заявитель самостоятельно нанял адвоката,
который далее принимал участие от его имени в процессуальных
действиях. В тот же день заявителю было предъявлено обвинение в
убийстве, совершенном при отягчающих обстоятельствах.
2 июня 1998 г. суд присяжных Кировского областного суда признал
заявителя виновным в совершении убийства при отягчающих
обстоятельствах (статья 105 УК РФ), основываясь на показаниях
свидетелей и эксперта, а также на показаниях самого заявителя,
данных в ходе предварительного следствия. Заявитель был приговорен
к 12 годам лишения свободы.
При установлении вины заявителя суд принял во внимание
признание заявителем совершения им преступления, сделанное во
время допросов, проходивших 7 и 8 августа 1997 г. Суд отметил, что
в день задержания, когда заявитель написал признание, он отказался
от своего права иметь защитника. Суд далее установил, что
внутреннее уголовно-процессуальное законодательство не содержит
требования обязательного представления интересов защитника на
начальной стадии процесса.
Суд не принял во внимание заявление заявителя о том, что он
действовал в порядке самообороны. Суд также установил, что
заявитель совершил преступление, находясь в состоянии алкогольного
опьянения.
25 августа 1998 г. жалоба заявителя на решение суда первой
инстанции была оставлена без удовлетворения Верховным Судом
Российской Федерации. Отказываясь принимать во внимание заявление
заявителя о том, что он действовал в порядке самообороны,
Верховный Суд обратил внимание inter alia на тот факт, что в ходе
допросов, состоявшихся 7 и 8 августа 1997 г., заявитель не сделал
такого заявления.
В. Применимое национальное законодательство и
правоприменительная практика
Часть 2 статьи 48 Конституции Российской Федерации
устанавливает, что каждый задержанный имеет право пользоваться
помощью адвоката с момента задержания.
В соответствии со статьями 47 и 52 Уголовно-процессуального
кодекса Российской Федерации подозреваемый с момента задержания
имеет право иметь защитника, труд которого при необходимости
оплачивается за счет государства.
СУТЬ ЖАЛОБЫ
Ссылаясь на статью 6 Конвенции, заявитель жаловался, что после
его задержания у него не было с 7 по 13 августа 1997 г. защитника.
Таким образом, поскольку ему не была оказана правовая помощь в
ходе допросов, состоявшихся 7 и 8 августа 1997 г., он признал, что
убил своего отца, хотя его психическое состояние было таково, что
исключало вменяемость. Тем не менее национальные суды приняли во
внимание эти досудебные заявления при установлении его виновности
в совершении убийства при отягчающих обстоятельствах, не учитывая
его заявление, поданное позднее в суде, о том, что он действовал в
порядке самообороны. Заявитель жаловался, что таким образом
нарушено его право на защиту.
Ссылаясь на статьи 6 и 7 Конвенции, заявитель также жаловался
на то, что он был лишен права на справедливое разбирательство дела
независимым и беспристрастным судом, созданным на основании
закона. Он заявил, что суд присяжных, признавший его виновным в
суде первой инстанции, был незаконно составлен. Он также
жаловался, что суды были пристрастными, что они не презюмировали
его невиновность и что они неверно установили факты дела.
ПРАВО
Заявитель указывал на нарушение статьи 6 Конвенции, которая
относительно данного дела содержит следующее:
"1. Каждый при предъявлении ему любого уголовного обвинения
имеет право на справедливое... разбирательство дела... независимым
и беспристрастным судом, созданным на основании закона.
...2. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления
считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет
установлена законным решением.
3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет
как минимум следующие права:
...c) защищать себя лично или через посредство выбранного им
самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты
услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника
бесплатно, когда того требуют интересы правосудия..."
Заявитель также ссылался на статью 7 Конвенции, которая гласит:
"1. Никто не может быть осужден за совершение какого-либо
деяния или за бездействие, которое согласно действовавшему в
момент его совершения национальному или международному праву не
являлось уголовным преступлением. Не может также налагаться
наказание более тяжкое, нежели то, которое подлежало применению в
момент совершения уголовного преступления.
2. Настоящая статья не препятствует осуждению и наказанию
любого лица за совершение какого-либо деяния или за бездействие,
которое в момент его совершения являлось уголовным преступлением в
соответствии с общими принципами права, признанными
цивилизованными странами".
Заявитель, в частности, указывал, что подпункт "c" пункта 3
статьи 6 Конвенции был нарушен в той степени, что с 7 по 13
августа 1997 г. он не имел адвоката и что он был осужден на
основании признания им своей вины, сделанного 7 и 8 августа 1997
г.
Власти России заявили, что 7 августа 1997 г. заявитель
отказался от своего права иметь защитника, 8 августа 1997 г. его
интересы представлял официально назначенный защитник, а с 13
августа 1997 г. - нанятый им защитник. Ни одно процессуальное
действие не было произведено в нарушение права заявителя на
защиту. В целом судебное разбирательство было проведено в
соответствии с требованиями справедливости по смыслу статьи 6
Конвенции.
Что касается жалобы заявителя на непредоставление ему защитника
в период с 7 по 13 августа 1997 г., Европейский Суд напомнил, что
даже если главной целью статьи 6 Конвенции в отношении вопросов
уголовного права является укрепление справедливого разбирательства
дела "судом", способным вынести решение по "любому уголовному
обвинению", из этого не следует, что статья не применяется к
досудебным процессуальным действиям. Таким образом, статья 6
Конвенции - особенно пункт 3 - может применяться до того, как дело
передано в суд, если и настолько, насколько вероятно то, что
справедливости судебного разбирательства может быть нанесен ущерб
путем изначального несоблюдения ее положений. То, как пункт 1 и
подпункт "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции должны применяться в ходе
предварительного следствия, зависит от особенностей проводимых
процессуальных действий и от обстоятельств дела (см. Постановление
Европейского Суда по делу "Бреннан против Соединенного
Королевства" (Brennan v. United Kingdom) от 16 октября 2001 г.,
жалоба N 39846/98, Reports 2001-X, з 45).
В своем Постановлении по делу "Джон Мюррей против Соединенного
Королевства" (John Murray v. United Kingdom) (Постановление от 8
февраля 1996 г., жалоба N 18731/91, Reports 1996-I, з 63)
Европейский Суд также решил, что, хотя статья 6 Конвенции в общем
требует, чтобы обвиняемому была предоставлена правовая помощь
защитника уже на начальной стадии допросов, проводимых
правоохранительными органами, это право, которое прямо не
установлено Конвенцией, может быть ограничено при наличии
достаточных оснований. В любом случае, встает вопрос, лишают ли
эти ограничения в свете всего объема процессуальных действий
обвиняемого его права на справедливое судебное разбирательство
(см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу
"Бреннан против Соединенного Королевства", ibid).
Европейский Суд отметил, в первую очередь, что 7 августа 1997
г. заявитель был допрошен и написал признание в отсутствие
защитника. Далее он указал, судя по протоколу допроса от 7 августа
1997 г., что заявитель был осведомлен о своем законном праве иметь
защитника уже на той стадии и что он отказался от какого-либо
защитника (см., для сравнения, упоминавшееся выше Постановление
Европейского Суда по делу "Бреннан против Соединенного
Королевства", loc. cit., з 46 - 48). Нет никаких доказательств,
что на заявителя каким-либо образом оказывалось давление, чтобы он
отказался от этого права, что его заставили отвечать на вопросы
следователя или что его каким-то образом запугали, чтобы он
написал признание своей вины (см. также далее).
Европейский Суд также отметил, что разногласие сторон
существует относительно фактов, имевших место 8 августа 1997 г. В
частности, спорным вопросом является то, явился ли в
действительности П.К., официальный защитник, назначенный для
представления интересов заявителя в тот день, на допрос.
Европейский Суд считает, что нет необходимости разрешать данный
вопрос по следующим причинам. Во-первых, никто не утверждал, что
предполагаемая неявка защитника была результатом действия властей
Российской Федерации, равно как и по вине самого защитника. Во-
вторых, не поднимался вопрос о том, что заявитель с самого начала
процессуальных действий не имел достаточных средств или же ему не
давали возможности нанять частного защитника, что он сделал только
13 августа 1997 г. В-третьих, нет никаких доказательств,
свидетельствующих о том, что, принимая во внимание предполагаемую
неявку официально назначенного защитника, заявитель не имел
возможности выбора между отказом от дачи показаний и активным
участием в допросе, состоявшемся 8 августа 1997 г., или что
заявитель был каким-либо образом запуган для того, чтобы он
написал признание своей вины (см. также далее). Наконец, нет
никаких свидетельств того, что заявление о признании вины,
сделанное 8 августа 1997 г., каким-либо образом отличается или
дополняет заявление, сделанное заявителем днем ранее, когда он
отказался от защитника. Таким образом, даже если и имели место
ограничения на осуществление права заявителя на защиту посредством
предполагаемой неявки официально назначенного защитника на допрос,
состоявшийся 8 августа 1997 г., нет никаких свидетельств того, что
это произошло по вине властей, или что такое ограничение повлекло
какое-либо признание заявителя, ухудшающее его положение, отличное
от того, которое он сделал ранее в день своего задержания. Также
нет свидетельств того, что какое-либо такого рода ограничение
могло лишить заявителя возможности в дальнейшем осуществлять свою
защиту в ходе предварительного следствия и судебного
разбирательства (см. также далее).
Далее Европейский Суд указал, что с 9 по 13 августа 1997 г.
никаких процессуальных действий властями не проводилось. 13
августа 1997 г. заявитель нанял частного защитника, который далее
в ходе процессуальных действий осуществлял его защиту. На
основании вышесказанного Европейский Суд решил, что жалоба
заявителя на то, что предполагаемое непредоставление ему защитника
в период с 7 по 13 августа 1997 г. нарушает подпункт "c" пункта 3
статьи 6 Конвенции, является явно необоснованной по смыслу пункта
3 статьи 35 Конвенции.
Что касается жалобы заявителя относительно того факта, что при
признании его виновным в совершении преступления суд присяжных
принял во внимание его заявления о признании вины, сделанные 7 и 8
августа 1997 г., Европейский Суд напомнил, что применение правил
приемлемости и установления доказательств в основном оставляется
на усмотрение национальных судов. Согласно общему правилу,
Европейский Суд не обязан заменять доказательства, установленные
национальными судами, своими доказательствами, более
беспристрастными, в случае, если оценка доказательств, данная
национальным судом, является произвольной или неясной, или если
гарантии и меры безопасности, используемые при установлении
достоверности признания вины, были явно неадекватными (см.
упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу
"Бреннан против Соединенного Королевства", loc. cit., з 51; см.
также Постановление по делу "Эдвардз против Соединенного
Королевства" (Edwards v. United Kingdom) от 16 декабря 1992 г.,
жалоба N 13071/87, Series А, N 247-В, pp. 34 - 35, з 34 - 39).
Таким образом, Европейский Суд принял во внимание процессуальные
гарантии, которые присутствуют в данном деле, для проверки
справедливости допустимости заявления о признании вины, сделанного
заявителем.
В связи с этим Европейский Суд отметил, что заявления,
сделанные заявителем 7 и 8 августа 1997 г., содержат только часть
доказательств, на основании которых он был осужден. Европейский
Суд также еще раз указал на свои заключения, упомянутые выше, что
7 и 8 августа 1997 г. у заявителя было достаточно способов и ему
не мешали нанять адвоката по своему выбору, что от него не
требовалось отвечать на вопросы в ходе допроса при предполагаемом
отсутствии защитника и что его не заставляли написать заявление о
признании вины (см. для сравнения Постановление Европейского Суда
по делу "Мэджи против Соединенного Королевства" (Magee v. United
Kingdom) от 6 июня 2000 г., жалоба N 28135/95, Reports 2000-VI,
где заявителю в течение 48 часов не давали встретиться с
адвокатом, заявителя запугивали и он сделал признание, нанесшее
вред его положению, позднее принятое судом в ходе судебного
разбирательства).
Не оспаривается тот факт, что как минимум с 13 августа 1997 г.
заявитель лично и через своего защитника имел достаточную
возможность представить свою версию событий и оспорить
доказательства, которые, по его мнению, являются неправомерными,
включая заявления о признании вины. Тот факт, что ни на одной
стадии он не добился успеха, ничего не меняет. Обстоятельства, при
которых было получено признание вины, тщательно исследовались
судом первой инстанции, который указал, что заявитель отказался от
права иметь защитника в то время, когда он написал признание вины.
Суд первой инстанции, заключение которого было поддержано при
апелляции, посчитал доказательства удовлетворительными с точки
зрения достоверности признания и правильности его получения. Никто
не заявлял о возможной произвольности решений какого-либо из
судов. Нет никаких свидетельств о том, что при данных
обстоятельствах использование заявлений о признании вины,
сделанных 7 и 8 августа 1997 г., на основании которых он был
осужден, повлекло пристрастность судебного разбирательства (см.,
mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского
Суда по делу "Бреннан против Соединенного Королевства", loc. cit.,
з 51 - 59). Следовательно, данная часть жалобы является явно
необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции.
Что касается остальной части жалобы, Европейский Суд напомнил,
что пересмотр предполагаемых ошибок, допущенных национальными
судебными властями при установлении фактов и применении норм
права, не является его задачей и что по общему правилу оценка
доказательств и применение национального права производится
национальными судами. Задачей Европейского Суда является
установление того, является ли судебное разбирательство
справедливым в целом (см., inter alia, Постановление Европейского
Суда по делу "Бернар против Франции" (Bernard v. France) от 23
апреля 1998 г., жалоба N 22885/93, Reports 1998-II, з 37).
Не было установлено, что суды, выносившие решение по делу
заявителя по двум инстанциям, не имели на то юрисдикции или что
они не являлись судами, "созданными на основании закона".
Европейский Суд указал, что заявитель оспаривает компетенцию судей
при исполнении ими их законных функций и не приводит никаких
доказательств об отсутствии субъективной или объективной
беспристрастности судов по смыслу пункта 1 статьи 6 Конвенции
(см., для сравнения, Постановление Европейского Суда по делу
"Дактарас против Литвы" (Daktaras v. Lithuania) от 10 октября 2000
г., жалоба N 42095/98, Reports 2000-X, з 30 - 38). Более того,
материалы дела не содержат никаких свидетельств о том, что
представители властей объявляли заявителя виновным до вынесения
приговора соответствующего суда (пункт 2 статьи 6 Конвенции).
Наконец, что касается ссылки заявителя на статью 7 Конвенции,
Европейский Суд указал, что он не оспаривает тот факт, что на
момент предполагаемого совершения преступления убийство,
совершенное при отягчающих обстоятельствах, в соответствии с
национальным законодательством являлось преступлением, как это
предусмотрено в пункте 1 данной нормы. Следовательно, данная часть
жалобы является явно необоснованной по смыслу пункта 3 статьи 35
Конвенции.
На этих основаниях Суд единогласно:
объявляет жалобу неприемлемой.
Председатель Палаты
сэр Н.БРАТЦА
Секретарь Секции Суда
М.О'БОЙЛ
(Неофициальный перевод с английского
М.ВИНОГРАДОВА
Ю.БЕРЕСТОВА)
|
