[неофициальный перевод с английского]
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
БОЛЬШАЯ ПАЛАТА
РЕШЕНИЕ
ПО ВОПРОСУ ПРИЕМЛЕМОСТИ ЖАЛОБЫ N 48321/99,
ПОДАННОЙ ТАТЬЯНОЙ СЛИВЕНКО И ДРУГИМИ ПРОТИВ ЛАТВИИ
(23 января 2002 года)
Европейский суд по правам человека (далее - Суд) в ходе
заседания Большой палаты в составе:
председателя Большой палаты - Л. Вильдхабера;
судей -
Э. Пальм,
Х. Розакиса,
Г. Ресса,
Ж.-П. Коста,
П. Ридруехо,
Е. Макарчика,
И. Кабрал Баретто,
Ф. Тюлькенс,
В. Стражничка,
П. Лоренсена,
М. Цаца-Николовска,
Х.С. Грев,
А. Бака,
Р. Марусте,
К. Трайя,
С. Ботучаровой,
А. Ковлера;
с участием П. Махони - секретаря - канцлера Суда,
принимая во внимание вышеуказанное заявление, поданное
28 января 1999 года и зарегистрированное 26 мая 1999 года,
принимая во внимание тот факт, что Э. Левитс, судья, избранный
от Латвии, отказался от участия в заседании (правило 28
Регламента) и что государство - ответчик назначило Р. Марусте,
судью, избранного от Эстонии, участвовать в заседании (пункт 2
статьи 27 Конвенции и параграф 1 правила 29 Регламента),
принимая во внимание Решение от 14 июня 2001 года, которым
Палата Второй Секции, куда первоначально было направлено дело,
уступила свою юрисдикцию в пользу Большой палаты (статья 30
Европейской конвенции о защите прав человека и основных
свобод ("Конвенция")),
принимая во внимание возражения, представленные государством -
ответчиком, и ответные возражения, представленные заявителями,
принимая во внимание меморандум Российской Федерации - третьей
Стороны по данному делу,
принимая во внимание устные заявления Сторон и представителей
Российской Федерации на слушаниях 14 ноября 2001 года,
с учетом обсуждений, состоявшихся 14 ноября 2001 года и
23 января 2002 года, в последнюю названную дату вынес следующее
решение:
ФАКТИЧЕСКИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
1. Первый заявитель - Татьяна Сливенко, 1959 года рождения.
Второй заявитель - ее муж, Николай Сливенко, 1952 года рождения.
Третий заявитель - их дочь, Карина Сливенко, 1981 года рождения.
2. Заявителей представляют в Суде А. Аснис и В. Портнов,
адвокаты, практикующие в Москве. Представители присутствовали на
слушаниях вместе с советником - Т. Рыбиной. Первый и третий
заявители также присутствовали на слушаниях.
3. Государство - ответчик представляет сотрудник Министерства
иностранных дел Латвии К. Малиновская (Уполномоченная Латвии при
Европейском суде). На слушаниях она присутствовала вместе с
советником А. Стаховой.
4. Третью Сторону представлял Уполномоченный Российской
Федерации при Европейском суде по правам человека П. Лаптев,
Администрация Президента. На слушаниях вместе с ним присутствовали
советники С. Волковский и С. Кулик.
А. Обстоятельства дела
5. Обстоятельства дела согласно материалам, представленным
Сторонами, состоят в следующем.
6. Заявители являются русскими по происхождению. Первый
заявитель родилась в Эстонии в семье офицера Вооруженных Сил Союза
Советских Социалистических Республик (СССР). В возрасте одного
месяца она вместе с родителями переехала в Латвию. Второго
заявителя, офицера Советской Армии, перевели на службу в Латвию в
1977 году. В 1980 году первый и второй заявители зарегистрировали
брак. В 1981 году у них родилась дочь - третий заявитель. Отец
первого заявителя уволился с военной службы в 1986 году.
7. В 1991 году Латвия стала независимой от СССР. 28 января
1992 года Вооруженные Силы СССР, расположенные в Латвии, перешли
под юрисдикцию Российской Федерации.
8. 4 марта 1993 года первый и третий заявители и родители
первого заявителя были внесены в Регистр жителей Латвии (Регистр)
как "граждане бывшего СССР" (см. ниже раздел "Применимое
национальное законодательство и практика"). На тот момент никто из
них не был гражданином какого-либо государства. Первый заявитель в
своем заявлении о внесении ее в Регистр не указала, что ее муж
являлся офицером Вооруженных Сил Российской Федерации.
9. Государство - ответчик утверждает, что в заявлении о
внесении в Регистр первый заявитель предоставила ложную информацию
о профессии своего мужа, указав, что он работал на заводе.
Заявители отмечают, что государство - ответчик не представило
никаких доказательств в этом отношении. Заявители ссылаются на то,
что во время последующего процесса, касающегося законности их
пребывания в Латвии (см. ниже), иммиграционные власти не упоминали
факта предоставления подобной ложной информации и что суды Латвии
не установили факта предоставления заявителями в какой-либо момент
информации, упомянутой государством - ответчиком.
10. Второй заявитель, который стал гражданином России,
продолжал служить в Вооруженных Силах Российской Федерации до
увольнения в 1994 году в связи с сокращением его должности.
Стороны расходятся во мнении относительно точной даты увольнения
второго заявителя: заявители утверждают, что он был уволен 2 марта
1994 года. Они основываются на том, что приказ об увольнении
второго заявителя был подписан и вступил в силу 2 марта 1994 года.
Власти Российской Федерации поддерживают эту точку зрения.
Государство - ответчик считает, что второй заявитель был уволен
5 июня 1994 года, так как в этот день формально завершилась
процедура его увольнения; его выходное пособие и денежные
компенсации были рассчитаны с учетом этой даты.
11. Договор между Российской Федерацией и Латвийской
Республикой об условиях, сроках и порядке полного вывода с
территории Латвийской Республики Вооруженных Сил Российской
Федерации и их правовом положении на период вывода ("Договор") был
подписан в Москве 30 апреля 1994 года и применялся с этой даты
(см. ниже раздел "C").
12. Согласно утверждениям властей Латвии еще до подписания
Договора латвийские и российские власти сотрудничали в целях
установления имен российских военнослужащих, которые должны были
покинуть Латвию. В связи с этим 31 марта 1994 года командование
Вооруженных Сил Российской Федерации представило Латвийской
Стороне список российских военных офицеров, находившихся в Латвии,
где фигурировало и имя второго заявителя, а также сопроводительный
запрос о продлении срока временного проживания его и членов его
семьи в Латвии. Как указали власти Латвии, список от 31 марта
1994 года явно свидетельствовал о том, что пребывание второго
заявителя и членов его семьи в Латвии было временным и что они
должны были покинуть страну.
13. Согласно утверждениям заявителей и властей Российской
Федерации список от 31 марта 1994 года не свидетельствовал об
обязанности второго заявителя покинуть Латвию, так как это был
всего лишь документ, содержащий просьбу о продлении срока
временного пребывания второго заявителя в Латвии, составленный до
подписания и вступления Договора в силу.
14. 7 октября 1994 года второй заявитель обратился в
Департамент по вопросам гражданства и иммиграции МВД Латвии (ДГИ)
с просьбой о выдаче временного вида на жительство в Латвии, так
как он был женат на первом заявителе - постоянной жительнице
Латвии. Ему было отказано на том основании, что он являлся
российским военнослужащим и был обязан покинуть Латвию в процессе
вывода российских войск в соответствии с Договором.
15. 29 ноября 1994 года ДГИ аннулировал записи о первом и
третьем заявителях в Регистре на основании военного статуса
второго заявителя. Заявители утверждают, что им не было известно
об этом решении и они узнали о нем только в 1996 году во время
судебного процесса, начатого вторым заявителем (см. ниже).
16. В соответствии со списком, представленным Вооруженными
Силами Российской Федерации властям Латвийской Республики
10 декабря 1994 года, второй заявитель был включен в категорию
военнослужащих, уволенных после 28 января 1992 года.
17. 16 октября 1995 года консул Российской Федерации в Риге
представил Министерству иностранных дел Латвии несколько списков
российских военных пенсионеров, которые были уволены из
Вооруженных Сил Российской Федерации после 28 января 1992 года,
включая также отдельный список тех, кто просил выдать временный
вид на жительство в Латвии, и список тех, кто уже покинул Латвию.
Имя второго заявителя было в последнем списке. Отмечалось, что
3 августа 1994 года ему предоставили место для проживания в
г. Курске (Россия) и что второй заявитель выехал из Латвии
31 декабря 1994 года.
18. Однако фактически второй заявитель остался в Латвии. Он
обжаловал в суд действия ДГИ, заявив, что отказ выдать ему
временный вид на жительство был необоснованным. 2 января 1996 года
Видземский районный суд г. Риги удовлетворил требования второго
заявителя. ДГИ обжаловал это решение.
19. 19 июля 1996 года Рижский окружной суд удовлетворил жалобу
ДГИ, постановив, что второй заявитель был российским
военнослужащим до 5 июня 1994 года и что Договором от 30 апреля
1994 года устанавливалась обязанность всех российских
военнослужащих, находившихся на действующей службе после 28 января
1992 года, покинуть Латвию вместе со своими семьями в соответствии
с Договором. Окружной суд ссылался на список от 16 октября
1995 года, где подтверждалось, что второй заявитель имел жилье в
г. Курске и что он уехал из Латвии в 1994 году. Второй заявитель
не подавал кассационную жалобу на решение апелляционной инстанции.
20. 20 августа 1996 года иммиграционными властями было издано
предписание о высылке заявителей. Заявители были ознакомлены с
ордером 22 августа 1996 года.
21. 22 августа 1996 года местные власти решили выселить
заявителей из квартиры, которая была им предоставлена
Министерством обороны Латвии. В жилом блоке, где была расположена
квартира, проживали российские военнослужащие с семьями, а также
иные жители Латвии. Ордер о выселении не был приведен в
исполнение.
22. Неизвестного числа и месяца в 1996 году второй заявитель
уехал в Россию, в то время как первый и третий заявители остались
в Латвии.
23. Первый заявитель подала в суд иск от своего имени и от
имени третьего заявителя, утверждая, что они были фактически
постоянными жителями Латвии и что они не подлежат высылке из
страны.
24. 19 февраля 1997 года Видземский районный суд г. Риги
удовлетворил требования первого и третьего заявителей. Суд
постановил, что первый заявитель приехала в Латвию как дочь своего
отца, а не супруга своего мужа. Так как ее отец уволился в
1986 году, он не мог больше считаться военнослужащим, и члены его
семьи, включая первого и третьего заявителей, могли быть включены
в Регистр как постоянные жители Латвии. Суд отменил ордер о
высылке первого и третьего заявителей и постановил внести их
данные в Регистр.
25. 30 октября 1997 года Управление по вопросам гражданства и
иммиграции МВД Латвии (УГИ) обжаловало Решение от 19 февраля
1997 года. Рижский окружной суд отклонил жалобу, постановив, что
суд первой инстанции правильно разрешил дело. Основываясь на
кассационной жалобе УГИ, Верховный Суд Латвии 7 января 1998 года
отменил решения нижестоящих судов и направил дело на новое
рассмотрение в апелляционную инстанцию. Верховный Суд Латвии
основывался на том, что у заявителей была квартира в Курске, и что
на них распространялись положения Договора от 30 апреля 1994 года.
26. 6 мая 1998 года Рижский окружной суд удовлетворил
апелляционную жалобу УГИ, постановив, что второй заявитель был
военнослужащим до 5 июня 1994 года. Ссылаясь на то обстоятельство,
что после увольнения из Вооруженных Сил Российской Федерации
второму заявителю предоставили квартиру в г. Курске, суд решил,
что он должен был покинуть Латвию вместе с семьей в соответствии с
Договором. Суд постановил, что решение иммиграционных властей об
аннулировании записей о первом и третьем заявителях в Регистре
было законным.
27. 12 июня 1998 года иммиграционные власти уведомили первого
заявителя, что ордер о высылке от 20 августа 1996 года стал
действовать с момента оглашения Решения суда апелляционной
инстанции от 6 мая 1998 года.
28. 29 июля 1998 года, основываясь на кассационной жалобе
первого и третьего заявителей, Верховный Суд Латвии оставил
Решение от 6 мая 1998 года в силе. Верховный Суд Латвии
постановил, что второй заявитель был уволен из Вооруженных Сил
Российской Федерации 5 июня 1994 года. Верховный Суд Латвии
отметил, что заявители получили квартиру в г. Курске по программе
США по оказанию материальной помощи в процессе вывода Вооруженных
Сил Российской Федерации. Основываясь на том факте, что второй
заявитель был уволен из Вооруженных Сил Российской Федерации после
28 января 1992 года, Верховный Суд Латвии пришел к выводу о том,
что первый и третий заявители, как члены его семьи, также должны
были покинуть Латвию в соответствии с Договором.
29. 14 сентября 1998 года первый заявитель обратилась к УГИ с
просьбой отложить исполнение предписания о высылке. 22 сентября
1998 года ей было в этом отказано.
30. 7 октября 1998 года первый заявитель обратилась к
иммиграционным властям Латвии с жалобой на решение о высылке, а
также с просьбой выдать ей вид на жительство и внести ее данные в
Регистр. Она утверждала, что Латвия является родиной для нее и ее
дочери и они жили там всю свою жизнь, не имея иного гражданства, и
что ей необходимо заботиться о своих родителях - инвалидах,
которые являются постоянными жителями Латвии.
31. 29 октября 1998 года первого и третьего заявителей
поместили в центр содержания нелегальных иммигрантов на том
основании, что они не выполнили требования предписания о высылке
от 20 августа 1996 года.
32. В тот же день руководителем УГИ было принято решение
выдать первому и третьему заявителям временные виды на жительство
сроком на 90 дней с вышеупомянутой даты. В этот день также было
направлено письмо в иммиграционную полицию, где указывалось, что
арест первого и третьего заявителей был "преждевременным", так как
7 октября 1998 года заявители подали жалобу. В письме не было
ссылки на национальное законодательство. Руководителем УГИ было
дано предписание иммиграционной полиции освободить первого и
третьего заявителей. Они были освобождены немедленно.
33. Решение от 29 октября 1998 года о предоставлении
временного вида на жительство было доведено до сведения первого
заявителя только после того, как Решение утратило силу - 3 февраля
1999 года УГИ сообщило, что первый заявитель обязана покинуть
Латвию немедленно, так как действовало предписание о высылке от
20 августа 1996 года. Ей также сообщили, что, если она добровольно
выполнит условия распоряжения о высылке, ей, в дальнейшем, выдадут
визу, позволяющую ей находиться в стране 90 дней в году.
34. 16 марта 1999 года был произведен обыск в квартире
родителей первого заявителя. Третьего заявителя арестовали и
30 часов держали в центре для нелегальных иммигрантов. Ее
освободили 17 марта 1999 года.
35. 11 июля 1999 года первый и третий заявители уехали в
Россию ко второму заявителю. К тому времени третий заявитель
завершила в Латвии среднее образование. В неопределенный день
2001 года первый и третий заявители получили гражданство
Российской Федерации как граждане бывшего СССР. Сейчас заявители
живут в г. Курске; их жилье находится в собственности Министерства
обороны Российской Федерации.
36. В соответствии с утверждениями заявителей, родители
первого заявителя серьезно больны, а заявители не могли приехать к
ним в Латвию. Распоряжением о высылке от 20 августа 1996 года
первому и третьему заявителям было запрещено въезжать в Латвию в
течение пяти лет. Запрет прекратил действовать 20 августа
2001 года. В конце 2001 года первый и третий заявители получили
визы, позволяющие им пребывать в Латвии не более 90 дней в году.
37. Так как второй заявитель покинул Латвию добровольно, на
него не распространялся запрет на въезд в Латвию. С 1996 по
2001 год ему несколько раз было разрешено въехать в Латвию.
В. Применимое национальное законодательство и практика
Гражданство и национальность в Латвии
38. В законодательстве Латвии (Закон "О гражданстве"
1994 года, Закон "О статусе граждан бывшего СССР, не имеющих
гражданства Латвии или другого государства" 1995 года, Закон "О
въезде и пребывании иностранных граждан и лиц без гражданства в
Латвийской Республике" 1992 года) термин "гражданство"
используется также, чтобы определить национальность лица. В
официальных английских переводах национального законодательства
термин "национальность" иногда используется в скобках вместе с
термином "гражданство". Например, официальный английский перевод
статьи 1 Закона "О гражданстве" звучит как:
"Иностранец - это лицо, имеющее гражданство (национальность)
другого государства; апатрид - лицо, не имеющее гражданства
(национальности)."
Категории жителей Латвии
39. Существует две категории лиц, постоянно проживающих в
Латвии:
1) граждане Латвии;
2) иностранцы.
Также существует два вида иностранцев:
1) лица, имеющие специальный статус "граждан бывшего СССР",
который также может рассматриваться как статус "неграждан";
2) лица без гражданства или иностранцы, которые должны
получать виды на жительство.
Латвийские граждане и "граждане бывшего СССР" ("неграждане")
имеют право быть внесенными в Регистр жителей на основании
соответственно Закона "О гражданстве" и Закона "О статусе граждан
бывшего СССР, не имеющих гражданства Латвии или другого
государства".
Статья 2 Закона "О статусе граждан бывшего СССР, не имеющих
гражданства Латвии или другого государства" гарантирует "гражданам
бывшего СССР" ("негражданам") все основные конституционные права и
запрещает их высылку из Латвии, кроме как в особых
обстоятельствах, разрешающих высылку.
Иностранцы, не имеющие статуса "граждан бывшего СССР"
("неграждан"), могут получить вид на жительство при
соответствующем решении компетентных властей на основании Закона
"О въезде и пребывании иностранных граждан и лиц без гражданства в
Латвийской Республике".
Вышеназванные Законы исключают возможность постоянного
проживания в Латвии лиц, которые приехали в Латвию до того, как
она стала независимой в 1991 году, как советских военнослужащих и
членов их семей. Такие лица могут считаться лицами без гражданства
или иностранцами, и они должны получить временный вид на
жительство или визу, чтобы пребывать в стране на законных
основаниях в соответствии с Законом "О въезде и пребывании
иностранных граждан и лиц без гражданства в Латвийской
Республике".
Высылка иностранцев и их задержание,
предшествующее высылке
40. В соответствии с пунктом 3 статьи 36 Закона "О въезде и
пребывании иностранных граждан и лиц без гражданства в Латвийской
Республике" вид на жительство аннулируется, если лицо без
гражданства или иностранец представляют угрозу общественному
порядку или национальной безопасности. В соответствии с пунктом 6
статьи 36 вид на жительство аннулируется, если лицо поступило на
военную службу в другом государстве.
В соответствии с пунктами 1 и 2 статьи 38 распоряжение о
выезде с требованием покинуть территорию государства издается в
отношении лиц без гражданства и иностранцев, которые попадают под
положения статьи 36, а также тех лиц без гражданства и
иностранцев, которые проживают в Латвии без визы или временного
вида на жительство.
В соответствии со статьей 40 Закона лицо должно покинуть
территорию Латвии в течение семи дней после того, как ему / ей
сообщили о распоряжении, если только лицо не обжалует распоряжение
в соответствии с процедурой, установленной в этой статье. Лицо
имеет право в течение семи дней с момента уведомления подать
иммиграционным властям жалобу на распоряжение. Решение
иммиграционных властей может быть обжаловано в суд.
В соответствии со статьей 48, если лицо не выполняет
требования распоряжения о выезде, полиция может насильно выдворить
его / ее из Латвии. В соответствии со статьей 48-4 полиция имеет
право арестовать лицо в целях исполнения распоряжения о высылке.
В соответствии со статьей 48-5 полиция имеет право арестовать
лицо при отсутствии решения о высылке, если:
1) лицо незаконно въехало в государство;
2) лицо умышленно предоставило компетентным властям ложную
информацию, чтобы получить визу или вид на жительство;
3) власти обоснованно подозревают, что лицо будет скрываться,
или что у него / нее нет постоянного места жительства;
4) власти обоснованно подозревают, что лицо представляет
угрозу общественному порядку или национальной безопасности. В
таких случаях полиция имеет право задержать лицо на срок не более
72 часов, или не более чем на 10 дней, при уведомлении прокурора.
Полиция должна немедленно сообщить иммиграционным властям о
задержании, чтобы было оформлено распоряжение о принудительной
высылке. Лицо может обжаловать распоряжение в соответствии с
положениями статьи 40 Закона.
В соответствии со статьей 48-6 лицо, относительно которого
было оформлено такое распоряжение о высылке, может содержаться под
стражей до исполнения распоряжения, при соответствующем
уведомлении прокурора.
В соответствии со статьей 48-7 задержанному должны быть
немедленно сообщены причины ареста, а также он должен быть
осведомлен о своем праве на юридическую помощь.
В соответствии со статьей 48-10 полиция имеет право
арестовывать иностранцев и лиц без гражданства, которые проживают
в Латвии без действующей визы или вида на жительство. Такие лица
должны быть доставлены иммиграционным властям или в полицию в
течение трех часов.
С. Договор между Российской Федерацией
и Латвийской Республикой об условиях, сроках и порядке
полного вывода с территории Латвийской Республики
Вооруженных Сил Российской Федерации и их
правовом положении на период вывода
41. Договор между Российской Федерацией и Латвийской
Республикой об условиях, сроках и порядке полного вывода с
территории Латвийской Республики Вооруженных Сил Российской
Федерации и их правовом положении на период вывода был подписан в
Москве 30 апреля 1994 года и применялся с этой даты.
В силу п. 1 статьи 2 Договора Вооруженные Силы Российской
Федерации должны были быть выведены из Латвии до 31 августа
1994 года.
В п. 2 статьи 2 установлено, что вывод войск касался всех лиц,
числящихся в Вооруженных Силах Российской Федерации, членов их
семей и движимого имущества.
В п. 3 статьи 2 установлено, что расформирование российских
воинских частей на территории Латвии и увольнение из них
военнослужащих после 28 января 1992 года "не может рассматриваться
как вывод войск".
Договором был также установлен график вывода войск.
В соответствии с п. 5 статьи 3 Российская Федерация была
обязана предоставить Латвии сведения о своих военнослужащих на ее
территории и о ходе вывода войск.
В соответствии со статьей 9 Латвия приняла на себя
обязательство гарантировать служащим Российских Вооруженных Сил и
членам их семей права и свободы в соответствии с Латвийским
законодательством и принципами международного права.
СУЩНОСТЬ И СОДЕРЖАНИЕ ЖАЛОБЫ
42. Заявители обжалуют в соответствии со статьей 8 Конвенции
их высылку из Латвии, утверждая, что было нарушено их право на
уважение "частной жизни", "семейной жизни" и "жилища" в смысле,
указанном в этой статье. Они считают, что их высылка не
требовалась по Договору между Российской Федерацией и Латвийской
Республикой об условиях, сроках и порядке полного вывода с
территории Латвийской Республики Вооруженных Сил Российской
Федерации и их правовом положении на период вывода, если толковать
его правильно, и что в любом случае вмешательство в их
вышеназванные права не имело законной цели и не могло быть
оправдано необходимостью в демократическом обществе.
43. Далее заявители утверждают, основываясь на статье 14
Конвенции, взятой в совокупности со статьей 8, что их выслали из
Латвии как членов русскоязычного национального меньшинства и как
семью бывшего офицера Вооруженных Сил Российской Федерации. Они
заявляют, что к ним было другое отношение, чем к другим некоренным
жителям Латвии, так как они не смогли получить статус "граждан
бывшего СССР" по Закону Латвии "О статусе граждан бывшего СССР, не
имеющих гражданства Латвии или другого государства", что не
позволило бы выслать их из страны.
44. Далее первый и третий заявители утверждают, что их высылка
нарушила статью 3 Протокола N 4 к Конвенции, учитывая, что Латвия
была их родиной и что до 1991 года они были гражданами Латвийской
Советской Социалистической Республики ("ССР").
45. В письме от 10 сентября 2000 года заявители также
утверждают, что их высылка представляла собой "коллективную
высылку" в смысле статьи 4 Протокола N 4 к Конвенции.
46. Заявители утверждают, что в нарушение статьи 6 Конвенции
процедуры, касающиеся рассмотрения вопроса о законности их
пребывания в Латвии, были несправедливы.
47. Они также утверждают, что в нарушение статьи 13 Конвенции
они не располагали эффективными средствами правовой защиты
относительно определения законности их пребывания в Латвии и
предотвращения их высылки.
48. Далее первый и третий заявители утверждают, что условия их
содержания при задержании 29 октября 1998 года и задержание
третьего заявителя 16 - 17 марта 1999 года представляли собой
бесчеловечное и унижающее человеческое достоинство обращение в
нарушение статьи 3 Конвенции.
49. Первый и третий заявители утверждают, что в нарушение
пунктов 1 и 4 статьи 5 Конвенции их задержание было произвольным и
незаконным и что факт задержания не рассматривался судом.
50. В письме Суду от 10 сентября 2001 года первый и третий
заявители также ссылаются на статью 2 Протокола N 4 к Конвенции,
предполагая, что их задержание представляло вмешательство в
свободу передвижения и что в Латвии не было адекватных средств
правовой защиты относительно предполагаемого незаконного
вмешательства в эту свободу.
51. Заявители также утверждают в соответствии со статьей 1
Протокола N 1 к Конвенции, что в результате лишения их в Латвии
правового статуса и высылки они не смогли воспользоваться
приватизационной схемой относительно квартиры, которая была им
предоставлена местными властями. Далее они заявляют, что после
того, как они уехали из Латвии, квартира была вскрыта и некоторые
из оставленных в квартире личных вещей были украдены или
уничтожены властями.
52. В заключение третий заявитель утверждает в соответствии со
статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции, что два задержания:
29 октября 1998 года и 16 - 17 марта 1999 года, а также постоянный
страх за свою свободу и личную неприкосновенность, которые явились
следствием процедуры выдворения ее из Латвии, помешали ей
нормально учиться в школе.
ВОПРОСЫ ПРАВА
53. Заявители представили многочисленные жалобы, касающиеся
нарушения нескольких статей Конвенции и Протоколов к ней
относительно их выдворения из Латвии и иных, связанных с этим,
вопросов. Государство - ответчик оспаривает полномочие Суда
рассматривать дело на том основании, что обжалуемые действия были
произведены во исполнение Договора, заключенного Латвией до
ратификации Конвенции, соответствие которого Конвенции, как
утверждают власти Латвии, не может рассматриваться Судом. В любом
случае власти Латвии заявляют, что многочисленные жалобы
заявителей неприемлемы. Поэтому Суд должен сначала рассмотреть
вопрос о своей собственной юрисдикции (пункт 2 статьи 32
Конвенции).
I. Относительно правомочий Суда рассматривать заявление
54. Государство - ответчик считает, что Суд не имеет права
рассматривать данное дело, так как оспариваемые действия были
произведены во исполнение Договора между Российской Федерацией и
Латвийской Республикой об условиях, сроках и порядке полного
вывода с территории Латвийской Республики Вооруженных Сил
Российской Федерации и их правовом положении на период вывода от
30 апреля 1994 года. В соответствии с утверждениями государства -
ответчика последующая ратификация Латвией Конвенции и Протоколов к
ней 27 июня 1997 года была основана на предположении, что Договор
соответствовал Конвенции. Власти Латвии подчеркивают, что вывод
иностранных Вооруженных Сил был абсолютно необходим для
суверенитета и национальной безопасности Латвии. Поэтому
обязанности Латвии по Конвенции и Протоколам к ней должны
рассматриваться как ограниченные "квази-оговорками" относительно
Договора.
55. В соответствии с утверждениями заявителей и третьей
Стороны нельзя ссылаться на Договор, чтобы оправдать любые
действия, которые не соответствуют требованиям Конвенции и
Протоколов к ней. Они не согласны с аргументами государства -
ответчика, что Суд не имеет полномочий рассматривать дело.
56. Таким образом, Суд столкнулся со спором между Сторонами
относительно того, обладает ли Суд необходимыми полномочиями или
нет. В соответствии с пунктом 2 статьи 32 Конвенции этот вопрос
должен разрешить сам Суд.
57. В первую очередь следует отметить, что в соответствии со
статьей 19 Конвенции функцией Суда является обеспечение соблюдения
обязательств, принятых на себя Высокими Договаривающимися
Сторонами по настоящей Конвенции и Протоколам к ней. По условиям
пункта 1 статьи 32 юрисдикция Суда распространяется на все
вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и
Протоколов к ней, которые могут быть ему переданы в том числе и
через частные жалобы, поданные в соответствии со статьей 34
Конвенции. В соответствии с установившейся практикой полномочия
Суда по интерпретации не ограничены самими текстами Конвенции и
Протоколов, но также включают в себя право толковать оговорки и
иные односторонние заявления, сделанные Высокими Договаривающимися
Сторонами в отношении Конвенции и Протоколов к ней (см. среди
других примеров в контексте требований о применении оговорки в
соответствии со статьей 57 Конвенции дело "Ешиус против Литвы"
("Jecius v. Lithuania"), N 34578/97, § 77 - 87, ECHR 2000-IX;
см. также относительно отступления от соблюдения обязательств в
соответствии со статьей 15 Конвенции Постановление Суда по делу
"Сакик и другие против Турции" ("Sakik and Others v. Turkey") от
26 ноября 1997 года, Reports, 1997-VII, § 34 - 39).
58. Ратифицировав 27 июня 1997 года Конвенцию и
Протоколы N 1, 4, 6 и 7 к ней, Латвия приняла на себя
обязательство "обеспечить" с этой даты определенные в Конвенции и
Протоколах к ней права и свободы каждому, находящемуся под их
юрисдикцией (статья 1 Конвенции), ограниченные только действующими
оговорками, сделанными в соответствии со статьей 57 Конвенции. При
ратификации Латвия сделала оговорку в отношении статьи 1
Протокола N 1 относительно определенных законов, регулирующих
право собственности, действующих тогда на ее территории. Однако
Латвия не сделала никаких оговорок относительно других статей
Конвенции, в частности не сделала специальной оговорки
относительно вышеупомянутого Российско-Латвийского договора или
общих положений латвийского законодательства об иммиграции и
гражданстве.
59. Государство - ответчик утверждает, что оно предполагало,
что на время ратификации Конвенции и Протоколов вышеупомянутый
Договор не противоречил требованиям Конвенции, и поэтому, несмотря
на отсутствие формальной оговорки, обязанности Латвии в
соответствии с Конвенцией будут ограничены "квази-оговоркой" в
отношении этого Договора, таким образом препятствуя рассмотрению
Судом вопроса о соответствии Конвенции любых мер, принятых во
исполнение вышеупомянутого Договора.
60. Суд не разделяет эту точку зрения. Из текста пункта 1
статьи 57 Конвенции в сочетании со статьей 1 Конвенции следует,
что ратификация Конвенции государством предполагает, что любой
закон, действующий в тот момент на его территории, должен
соответствовать Конвенции. Если же такого не произошло, то
государство, которого это касается, имеет возможность сделать
оговорку в отношении определенных положений Конвенции (или
Протоколов к ней), которым оно не может полностью следовать по
причине продолжительного действия рассматриваемого нормативного
акта. Однако не разрешаются оговорки общего характера, особенно
те, которые не уточняют имеющие отношение к делу положения
национального законодательства или не указывают на статьи
Конвенции, которые могут быть нарушены применением этих положений.
У Суда всегда сохраняется право рассмотреть, была ли
подразумеваемая оговорка сделана законно в соответствии с
требованиями статьи 57 Конвенции; если оговорка признается
действительной, то Суд не будет иметь права рассматривать вопрос о
соответствии положений законодательства, затронутых оговоркой,
статьям Конвенции, относительно которых была сделана оговорка
(см., в частности, упомянутое выше дело "Ешиус против Литвы").
61. Суд считает, что те же принципы должны применяться в
отношении положений международных договоров, которые
Договаривающееся государство заключило до ратификации Конвенции и
которые могут расходиться с отдельными ее положениями. Некоторые
государства действительно сделали оговорки относительно
обязательств по предшествующим договорам (Оговорка Австрии к
статье 1 Протокола N 1 относительно положений Государственного
договора от 1955 года). В данном деле Латвия имела возможность
сделать специальную оговорку в отношении Договора от 30 апреля
1994 года. Так как этого не было сделано, Суд приходит к выводу,
что он полномочен рассмотреть все вопросы, которые могут
возникнуть в свете Конвенции и Протоколов к ней как следствие
применения положений указанного Договора в отношении обстоятельств
дела заявителей.
62. Этот вывод тем более оправдан в данном деле, так как
заявители утверждают, что Договор, если его правильно толковать,
не применим к ним. Кроме того, в то время как оспариваемые меры
были действительно основаны на Договоре, как это преподносится
властями Латвии, их интерпретацию, очевидно, не разделяют власти
Российской Федерации - другой Стороны по Договору (которая
является третьей Стороной в данном процессе). Оказывается, что в
отношении заявителей латвийские власти исполняли Договор с
определенной долей осмотрительности. Наконец, сам Договор в
статье 9 установил для Латвии требование следовать принципам
международного права, чтобы защитить права лиц, которых затронуло
исполнение Договора. При этих обстоятельствах предположение
властей Латвии, что Договор не противоречил Конвенции, не может
служить законным основанием для лишения Суда его функции контроля
затем, имело ли место вмешательство в права и свободы
заявителей, гарантированные Конвенцией, и, если оно имело место,
было ли такое вмешательство оправданным.
63. Соответственно Суд делает вывод, что обладает необходимой
юрисдикцией для рассмотрения жалоб заявителей и что возражения
государства - ответчика должны быть отклонены.
II. Суть жалобы второго заявителя
64. Второй заявитель предполагает, что его высылка из Латвии
нарушила его право на уважение частной и семейной жизни (статья 8
Конвенции) и была частью коллективной высылки, запрещенной
статьей 4 Протокола N 4 к Конвенции. Заявитель далее утверждает,
что эта мера была дискриминационной, в нарушение статьи 14
Конвенции, и что были нарушены как его процессуальные права,
гарантированные статьями 6 и 13 Конвенции, так и его право на
защиту собственности, гарантированное статьей 1 Протокола N 1 к
Конвенции.
65. Государство - ответчик утверждает, что второй заявитель не
использовал все средства внутригосударственной правовой защиты в
соответствии с требованиями пункта 1 статьи 35 Конвенции, так как
он не подал кассационную жалобу в Верховный Суд Латвии на Решение
Рижского окружного суда от 19 июня 1996 года.
66. В ответ второй заявитель утверждает, что не имел
возможности адекватно обжаловать Решение от 19 июня 1996 года, так
как оно вступило в силу с момента оглашения, как следует из
соответствующих национальных процессуальных норм, и,
следовательно, являлось окончательным. Заявитель не подавал больше
жалоб в суды и покинул Латвию, так как не хотел "создавать
препятствий" для пребывания своей жены в Латвии. В соответствии с
утверждениями второго заявителя, выдворение его из Латвии вызвало
длящееся нарушение его конвенционных прав. Российское
Правительство поддерживает выводы второго заявителя.
67. Суд отмечает, что не имеет полномочий рассматривать
жалобы, которые относятся к событиям, произошедшим до 27 июня
1997 года, когда для Латвии Конвенция вступила в силу.
68. Кроме того, в соответствии с условиями пункта 1 статьи 35
Конвенции Суд может рассматривать жалобы, в отношении которых были
использованы все средства внутригосударственной правовой защиты и
которые были поданы в течение шести месяцев с даты
"окончательного" внутригосударственного решения. Только
соответствующие меры должны быть использованы для этой цели (см.
mutatis mutandis, дело "Сиве против Франции" ("Civet v. France")
N 29340/95, 28 сентября 1999 года, § 41, ECHR 1999-VI).
69. Суд отмечает, что второй заявитель покинул территорию
Латвии в неопределенный день в 1996 году, после того как Рижский
окружной суд 19 июня 1996 года вынес Решение не в его пользу, то
есть до вступления в силу Конвенции для Латвии.
70. Кроме того, хотя очевидно, что Решение от 19 июня
1996 года вступило в силу в соответствии с национальным
законодательством в тот же день, не вызывает сомнений и то
обстоятельство, что у второго заявителя было полное право подать
кассационную жалобу в Верховный Суд Латвии и что он этого не
сделал. Нет никаких указаний на то, что это средство правовой
защиты могло бы в то время считаться неадекватным. Даже когда
второй заявитель утверждает, что нарушение его конвенционных прав
продолжалось после того, как в Латвии Конвенция вступила в силу,
следует, что он не выполнил требования пункта 1 статьи 35
Конвенции об использовании всех средств внутригосударственной
правовой защиты.
71. Поэтому это требование должно быть отклонено в
соответствии с пунктами 1, 3 и 4 статьи 35 Конвенции.
III. Суть жалоб первого и третьего заявителей
72. Что касается жалоб первого и третьего заявителей, Суд
сначала рассмотрит, подпадает ли выдворение их из Латвии под
абсолютные запреты, закрепленные в статьях 3 и 4 Протокола N 4,
или оно является неоправданным вмешательством в их права,
гарантированные статьей 8 Конвенции, взятой отдельно или в
совокупности со статьей 14 Конвенции. Затем Суд рассмотрит жалобы
относительно процедуры высылки заявителей, а также в этой связи и
жалобы на содержание заявителей под стражей и, наконец, жалобы на
последствия высылки с позиций статей 1 и 2 Протокола N 1 к
Конвенции.
А. Жалобы относительно высылки заявителей из Латвии
73. Первый и третий заявители утверждают, что имело место
нарушение статьи 3 Протокола N 4 Конвенции, где закреплено, что:
"1. Никто не может быть выслан путем индивидуальных или
коллективных мер с территории государства, гражданином которого он
является.
2. Никто не может быть лишен права на въезд на территорию
государства, гражданином которого он является".
74. Государство - ответчик утверждает, что понятие
"гражданство" по смыслу статьи 3 Протокола N 4 регулируется
исключительно нормами национального права и что соответственно
государство правомочно определять, является ли лицо гражданином
этого государства или нет. Тот факт, что заявители были гражданами
Латвийской ССР до распада СССР, не имеет значения, так как
заявители никогда не были "гражданами" независимой Латвии. Поэтому
власти Латвии считают эти требования несовместимыми с Конвенцией.
75. Первый и третий заявители указывают, что первый заявитель
приехала в Латвию в очень раннем возрасте и что третий заявитель
родилась там. Обе были гражданками Латвийской ССР до 1991 года,
когда она была частью СССР. Они утверждают, что не жили в ином
государстве и не имели гражданства другого государства. Поэтому
они могут считаться "гражданами" в смысле статьи 3 Протокола N 4 к
Конвенции, и их высылка нарушила эти положения.
76. Власти Российской Федерации утверждают, что первого и
третьего заявителей следует считать "гражданами" Латвии с учетом
истории этого государства.
77. Суд отмечает, что статья 3 Протокола N 4 гарантирует
абсолютную и безусловную свободу граждан от высылки. Однако Суд
считает, что для целей статьи 3 Протокола N 4 "гражданство"
заявителей должно быть определено в принципе со ссылкой на
национальное законодательство. "Право на гражданство", идентичное
праву, закрепленному в статье 15 Всеобщей декларации прав
человека, не гарантировано Конвенцией или Протоколами к ней, хотя
произвольный отказ в гражданстве, при определенных условиях, может
рассматриваться как вмешательство в права, гарантированные
статьей 8 Конвенции (см. mutatis mutandis, дело "Карасев и семья
против Финляндии" ("Karassev and Family v. Finland") N 31414/96,
12 января 1999 года, ECHR 1999-II.
78. Законодательство Латвии не разделяет понятия "гражданство"
и "национальность", и не вызывает сомнений тот факт, что первый и
третий заявители не были гражданами Латвии после 27 июня
1997 года, то есть после даты, когда Конвенция вступила в силу для
Латвии. Также нет никаких указаний на то, что первому и третьему
заявителям необоснованно отказали в латвийском гражданстве.
79. Следовательно, первого и третьего заявителей нельзя
считать "гражданами" в смысле статьи 3 Протокола N 4 к Конвенции,
и в этой части заявление несовместимо с указанными положениями по
принципу ratione materiae. Соответственно, в этой части жалоба
должна быть отклонена в соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35
Конвенции.
80. В письме от 10 сентября 2000 года первый и третий
заявители также утверждали, что их высылка из Латвии представляла
собой "коллективную высылку" в нарушение статьи 4 Протокола N 4
Конвенции, так как им было предписано покинуть Латвию на основании
Договора от 30 апреля 1994 года.
81. Государство - ответчик считает, что первого и третьего
заявителей физически не высылали. В любом случае, даже если
предположить, что высылка имела, место она не была "коллективной",
так как дело каждого заявителя рассматривалось национальными
судами отдельно.
82. Суд напоминает, что в соответствии с условиями пункта 1
статьи 35 Конвенции, он может рассматривать жалобы, в отношении
которых были использованы все средства внутригосударственной
правовой защиты и которые были поданы в течение шести месяцев со
дня принятия "окончательного" внутригосударственного решения (см.
выше параграф 68).
83. Суд отмечает, что хотя это требование было впервые
представлено Суду 10 сентября 2000 года, окончательное Решение,
имеющее отношение к делу заявителей, было принято 29 июля
1998 года, то есть более чем на шесть месяцев раньше. В силу
пунктов 1 и 4 статьи 35 Конвенции Суд не уполномочен рассматривать
эту часть заявления, так как оно было подано с нарушением срока.
84. Первый и третий заявители утверждают, что имело место
нарушение статьи 8 Конвенции, где закреплено, что:
"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной
жизни, его жилища и его корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство со стороны публичной власти в
осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое
вмешательство предусмотренного законом и необходимо в
демократическом обществе в интересах национальной безопасности и
общественного порядка, экономического благосостояния страны, в
целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны
здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".
85. Государство - ответчик утверждает, что не было
вмешательства в права первого и третьего заявителей на уважение их
частной и семейной жизни. В любом случае, даже если предположить,
что вмешательство нарушило их права, гарантированные статьей 8
Конвенции, оно соответствовало Договору и латвийскому
законодательству, что подтверждается решениями латвийских судов по
данному делу. Как следует из части 3 статьи 2 Договора, все те,
кто входил в состав Вооруженных Сил Российской Федерации на
28 января 1992 года, включая и тех, кто уволился позднее, должны
были покинуть Латвию. Кроме того, настаивая на выводе иностранных
военнослужащих и членов их семей из Латвии, власти стремились
защитить национальную безопасность и предотвратить беспорядки и
преступления. Поэтому вмешательство преследовало законные цели и
было необходимо в демократическом обществе в соответствии с
пунктом 2 статьи 8 Конвенции.
86. Первый и третий заявители утверждают, что на основании
неправильного толкования латвийскими судами Российско-Латвийского
договора, они были лишены правового статуса в Латвии и были
вынуждены покинуть свой дом и страну, несмотря на продолжительное
проживание в Латвии, в результате политических изменений, а не
собственных действий.
87. В соответствии с утверждениями властей Российской
Федерации высылка была несовместима с Договором и латвийским
законодательством, так как второй заявитель был уволен из рядов
Вооруженных Сил Российской Федерации 2 марта 1994 года. Договор не
относился к лицам, которые были уволены из Вооруженных Сил
Российской Федерации до его подписания и вступления в силу.
Российские власти не указывали Латвийской Стороне, что второй
заявитель и члены его семьи должны были быть высланы в
соответствии с пунктом 5 статьи 3 Договора. Поэтому, интерпретация
государством - ответчиком, что заявители должны были покинуть
Латвию в соответствии с выводом войск, основанном на Договоре,
была неверной. В любом случае, вмешательство в права заявителей
путем их высылки не преследовало никакой законной цели в смысле
пункта 2 статьи 8 Конвенции и не было необходимым в
демократическом обществе.
88. Суд считает, что, учитывая замечания Сторон, эта часть
заявления вызывает целый комплекс вопросов, касающихся фактов и
закона, решение которых должно зависеть от исследования
обстоятельств дела. Поэтому эту часть заявления нельзя
рассматривать как явно необоснованную в смысле пункта 3 статьи 35
Конвенции. Не было установлено и других оснований для признания
этой части заявления неприемлемым.
89. Первый и третий заявители также утверждают, что имело
место нарушение статьи 14 Конвенции в совокупности со статьей 8
Конвенции, на основании установленного законом различия в
обращении с членами семей военнослужащих, которые были обязаны
покинуть Латвию, и с другими русскоговорящими жителями Латвии,
которые могли получить разрешение проживать в стране, как граждане
бывшего СССР. В статье 14 установлено:
"Пользование правами и свободами, признанными настоящей
Конвенцией, должно быть обеспечено без какой бы то ни было
дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии,
политических или иных убеждений, национального или социального
происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам,
имущественного положения, рождения или любым иным признакам".
90. Государство - ответчик отрицает факт разного обращения по
признаку языка или этнического происхождения лиц. Оно также
утверждает, что разница в установленном законом обращении с
военнослужащими Вооруженных Сил Российской Федерации и членами их
семей была оправдана, так как вывод иностранных Вооруженных Сил и
членов их семей с территории независимой Латвии был осуществлен
для защиты национальной безопасности и предотвращения беспорядков
и преступлений.
91. Суд считает, что эта часть заявления тесно соотносится с
вышеупомянутой жалобой относительно статьи 8 Конвенции, и поэтому
должна быть рассмотрена по существу. Поэтому эту часть заявления
нельзя оценивать как явно необоснованную в смысле пункта 3
статьи 35 Конвенции. Не было установлено иных оснований для
признания этой части заявления неприемлемой.
В. Жалобы относительно процедур,
касающихся законности пребывания заявителей в Латвии
92. Первый и третий заявители утверждают, что имели место
многочисленные процессуальные ошибки при рассмотрении вопроса о
законности пребывания заявителей в Латвии, что, с их точки зрения,
нарушало статью 6 Конвенции, которая в части, имеющей отношение к
данному делу, устанавливает следующее:
"Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях
или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право
на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок
независимым и беспристрастным судом, созданным на основании
закона".
93. Государство - ответчик возражает, указывая, что статья 6
Конвенции не применима к рассматриваемым процедурам.
94. Суд отмечает, что процедуры, касающиеся законности
пребывания первого и третьего заявителей в Латвии, относились
исключительно к сфере публичного права и не включали определения
"гражданских" прав заявителей или "рассмотрения уголовного дела"
против них (см. mutatis mutandis, дело Маауя против Франции"
(Maaouia v. France), N 39652/98, 5 октября 2000 года, § 34 - 41,
ECHR 2000-X).
95. Следовательно, статья 6 не может быть применена, и в этой
части жалоба должна быть отклонена по причине несоответствия, по
принципу ratione materiae, положениям пунктов 3 и 4 статьи 35
Конвенции.
96. Первый и третий заявители также утверждают, что не имели
эффективных средств правовой защиты для подтверждения законности
своего пребывания в Латвии и для предупреждения своей высылки из
страны, в нарушение статьи 13 Конвенции, которая устанавливает,
что:
"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей
Конвенции, нарушены, имеет право на эффективные средства правовой
защиты в государственном органе, даже если это нарушение было
совершено лицами, действовавшими в официальном качестве".
97. Государство - ответчик считает, что не было нарушения
положений этой статьи, так как дело рассматривалось национальными
судами в трех инстанциях.
98. Суд в первую очередь указывает, что статья 13 может быть
названа заявителями по данному делу, так как статья 1
Протокола N 7 к Конвенции, являющаяся lex specialis для процедур
высылки, не применяется. Действительно, первый и третий заявители
не могли положиться на более специальные нормы, касающиеся
вышеупомянутых положений, так как они не были законными жителями
Латвии. Однако у них было заявление о нарушении их конвенционных
прав в результате лишения их правового статуса в Латвийской
Республике. Соответственно, статья 13 Конвенции применима в данном
деле.
99. Суд повторяет, что судебные процедуры составляют в
принципе эффективное средство правовой защиты в смысле статьи 13
Конвенции в отношении жалоб относительно высылки и экстрадиции,
если суды могут эффективно контролировать законность исполнения по
независимым и процессуальным основаниям и отменять решения, если
это необходимо (см. mutatis mutandis, дело "Хилал против
Великобритании" (Hilal v. the United Kindom), N 45276/99, от
6 марта 2001 года, § 75 - 77, ECHR 2001).
100. Суд убежден, что национальные суды тщательно проверили
жалобы первого и третьего заявителей в трех инстанциях. Не
вызывает сомнений, что суды имели полномочия предоставить
заявителям требуемое возмещение, что было подтверждено решением
суда первой инстанции, которым были отменены административные
решения против заявителей.
101. Однако эффективность средств правовой защиты в
соответствии со статьей 13 Конвенции не зависит от вероятности
вынесения решения в пользу истца (см. упомянутое выше дело, § 78).
Тот факт, что суды в конечном счете вынесли решение против
первого и третьего заявителей, как таковой не означает
неэффективность средств правовой защиты в смысле статьи 13
Конвенции.
102. При отсутствии указаний на необоснованность
внутригосударственных судебных решений суд приходит к выводу, что
располагали эффективными средствами правовой защиты в отношении их
жалоб, касающихся законности пребывания заявителей в Латвии.
103. Соответственно, эта часть заявления является явно
необоснованной в смысле пункта 3 статьи 35 Конвенции и должна быть
отклонена в соответствии с пунктом 4 статьи 35 Конвенции.
С. Жалобы относительно задержания
первого и третьего заявителей 29 октября 1998 года
и задержания третьего заявителя 16 - 17 марта 1999 года
104. Первый и третий заявители утверждают, что условия
задержания первого и третьего заявителей 29 октября 1998 года на
один день и задержания третьего заявителя 16 - 17 марта 1999 года
на 30 часов за невыполнение требований ордера о депортации
представляли собой нарушение положений статьи 3 Конвенции:
"Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному и
унижающему достоинство обращению или наказанию".
105. Первый и третий заявители утверждают, что
пространство, вентиляция, санитарные условия и условия снабжения в
центре для нелегальных иммигрантов были ниже уровня, допустимого
по статье 3 Конвенции. Эта позиция поддерживается властями
Российской Федерации.
106. Государство - ответчик считает, что обжалуемые условия
задержания не достигали уровня жестокости, необходимого для
применения статьи 3 Конвенции.
107. Суд считает, что даже если предположить, что относительно
условий задержания первого и третьего заявителей им не были
доступны адекватные средства правовой защиты (см. выше
параграф 68; см. mutatis mutandis, Решение о приемлемости по делу
"Валашинас против Литвы" (Valasinas v. Lithuania), N 44558/98,
14 марта 2000 года), они не доказали, что оспариваемое обращение
достигало уровня жестокости, необходимого, чтобы действия попадали
в сферу действия статьи 3 Конвенции, учитывая, в частности,
короткий срок заключения и отсутствие медицинских документов или
других свидетельств, подтверждающих причинение страданий или вреда
здоровью первому и третьему заявителям в результате обжалуемых
действий (см. mutatis mutandis, дело "Валашинас против Литвы"
(Valasinas v. Lithuania), N 44558/98, 24 июля 2001 года, § 100 -
113, ECHR 2001). Следовательно, в любом случае эта часть заявления
является явно необоснованной в смысле пункта 3 статьи 35
Конвенции.
108. Соответственно, эта часть жалобы должна быть отклонена в
соответствии с пунктами 1, 3 и 4 статьи 35 Конвенции.
109. В своем письме от 10 сентября 2000 года первый и третий
заявители утверждали, что вышеупомянутое задержание представляло
собой неоправданное вмешательство в их право на свободу
передвижения в соответствии со статьей 2 Протокола N 4 к
Конвенции, и что им не были доступны адекватные средства правовой
защиты относительно предположительно незаконного вмешательства в
их права в соответствии с этим положением.
Статья 2 Протокола N 4 к Конвенции:
"Каждый, кто на законных основаниях находится на территории
какого-либо государства, имеет в пределах этой территории право на
свободу передвижения и свободу выбора места жительства".
110. Государство - ответчик считает, что не было вмешательства
в права первого и третьего заявителей, гарантированные указанными
положениями.
111. Суд напоминает, что по условиям пункта 1 статьи 35
Конвенции он может рассматривать только те жалобы, в отношении
которых были использованы все средства внутригосударственной
правовой защиты и которые поданы в течение шести месяцев со дня
вынесения "окончательного" внутригосударственного решения. Если
обжалуется отсутствие эффективных средств правовой защиты против
определенного действия, которое, предположительно, нарушает
Конвенцию, шесть месяцев отсчитываются с даты, когда действие было
осуществлено (см. mutatis mutandis, дело "Папон против Франции"
(Papon v. France), N 64666/01, 7 июня 2001 года, ECHR 2001).
112. Первый и третий заявители считают, что им не были
доступны эффективные средства правовой защиты относительно
предполагаемого вмешательства в их право на свободу передвижения.
Однако обжалуемые обстоятельства имели место 29 октября 1998 года
и с 16 на 17 марта 1999 года соответственно, в то время как это
требование было представлено Суду 10 сентября 2000 года, то есть
позднее, чем через шесть месяцев после рассматриваемых событий. В
соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции Суд не
полномочен рассматривать эту часть заявления, как поданную с
нарушением срока.
113. Далее первый и третий заявители утверждают, что
задержание нарушило статью 5 Конвенции, которая в части, имеющей
отношение к данному делу, закрепляет следующее:
"1. Каждый имеет право на свободу и личную
неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в
следующих случаях и в порядке, предусмотренном законом.
/.../
(f) законное задержание или заключение под стражу лица с целью
предотвращения незаконного въезда в страну или лица, против
которого принимаются меры по его высылке или выдаче
/.../
4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или
заключения под стражу, имеет право на безотлагательное
рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на
освобождение, если его заключение под стражу признано судом
незаконным.
/.../".
114. Государство - ответчик утверждает, что арест
соответствовал положениям статьи 5 Конвенции, так как незаконность
пребывания первого и третьего заявителей в Латвии была
подтверждена действующими решениями национальных судов, и
существовало предписание о высылке заявителей. Власти Латвии
утверждают, что в соответствии с Законом Латвии "О въезде и
пребывании иностранных граждан и лиц без гражданства в Латвийской
Республике" контроль за законностью задержания осуществляет
прокурор.
115. Первый и третий заявители утверждают, что их задержание
было необоснованным и незаконным и что он не мог быть и не был
рассмотрен судом. Власти Российской Федерации поддерживают
эту точку зрения.
116. Суд считает, что учитывая замечания Сторон, эта часть
заявления вызывает ряд вопросов о фактах и законе, решение которых
должно зависеть от исследования обстоятельств дела. Поэтому эту
часть жалобы нельзя считать необоснованной в смысле пункта 3
статьи 35 Конвенции. Не было установлено иных оснований для
признания этой части жалобы неприемлемой.
D. Жалобы на последствия процедур,
касающихся выдворения заявителей из Латвии
117. Первый и третий заявители обжалуют нарушение статьи 1
Протокола N 1 к Конвенции, где установлено:
"Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на
уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего
имущества иначе как в интересах общества и на условиях,
предусмотренных законом или общими принципами международного
права.
Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать
выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми
для осуществления контроля за использованием собственности в
соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты
налогов или иных сборов или штрафов".
118. Государство - ответчик утверждает, что Латвия сделала
оговорку к статье 1 Протокола N 1 к Конвенции, учитывая
определенные положения национального законодательства о реституции
и приватизации собственности. Власти Латвии утверждают, что в
любом случае не было вмешательства в право первого и третьего
заявителей на пользование "имуществом" по смыслу статьи 1
Протокола N 1 к Конвенции.
119. Первый и третий заявители утверждают, что в результате
процедур, касающихся законности их пребывания в Латвии и их
последующей высылки, они не смогли воспользоваться
приватизационной схемой, касающейся арендованной квартиры. Они
также утверждают, что после того, как они уехали из Латвии,
квартира была вскрыта, и некоторые из личных вещей, оставленных в
квартире, были украдены или уничтожены властями. Власти Российской
Федерации поддерживают эту жалобу.
120. Суд считает, что нет необходимости определять, применима
ли оговорка Латвии относительно статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции
к рассматриваемым событиям, так как эта часть жалобы должна быть
отклонена в любом случае по следующим причинам.
121. Суд напоминает, что Конвенция не гарантирует право на
приобретение имущества как таковое. Заявитель может предполагать
нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, только если
оспариваемое решение имеет отношение к его / ее "имуществу" в
смысле, указанном в статье. "Имущество" может означать
"собственность в наличии" или активы, включая требования, на
основании которых он / она могут, как минимум, "правомерно
ожидать" приобретения эффективного права распоряжения
собственностью. И напротив, надежда на признание права
собственности, которое было невозможно эффективно использовать
раньше, после вступления в силу для рассматриваемого государства
Протокола N 1 к Конвенции не может считаться "имуществом" в смысле
статьи 1 Протокола N 1, так же как и условное требование,
являющееся результатом невыполнения установленных законом условий
(см. mutatis mutandis, Решение Суда по приемлемости по делу
"Мальхаус против Чешской Республики" ("Malhous v. the Chech
Republic"), N 33071/96, 13 декабря 2000 года, ECHR 2000-ХII.
122. Не вызывает сомнений, что первый и третий заявители не
имели спорную квартиру в собственности и что у них не было личного
права и они не могли требовать приватизации квартиры в
соответствии с национальным законодательством, действующим на
27 июня 1997 года, когда для Латвии вступил в силу Протокол N 1. В
отношении квартиры у заявителей не было достаточных для
собственников полномочий, чтобы считать эту квартиру своим
"имуществом" в смысле статьи 1 Протокола N 1 (см. mutatis
mutandis, дело "Бейелер против Италии" ("Beyeler v. Italy"),
N 33202/96, 5 января 2000 года, § 100 - 105, ECHR 2000-I).
Следовательно, жалобы первого и третьего заявителей на
невозможность приватизации квартиры несовместимы с данным
положением, так как не относятся к компетенции Суда (ratione
materiae).
123. Относительно жалоб заявителей на то, что квартира была
вскрыта и некоторые из оставленных вещей были украдены или
уничтожены, Суд отмечает, что заявители не обжаловали эти факты в
судах Латвии. Следовательно, они не использовали в этом отношении
все средства внутригосударственной правовой защиты, как
установлено в пункте 1 статьи 35 Конвенции.
124. Соответственно, эта часть жалобы подлежит отклонению в
соответствии с пунктами 1, 3 и 4 статьи 35 Конвенции.
125. Третий заявитель также утверждает, что власти также
нарушили статью 2 Протокола N 1 к Конвенции, где закреплено
следующее:
"Никому не может быть отказано в праве на образование.
Государство при осуществлении любых функций, которые оно принимает
на себя в области образования и обучения, уважает право родителей
обеспечивать такое образование и такое обучение, которые
соответствуют их религиозным и философским убеждениям".
126. Государство - ответчик указывает, что третий заявитель
окончила среднюю школу в 1999 году.
127. Третий заявитель утверждает, что два задержания:
29 октября 1998 года и 16 - 17 марта 1999 года, а также постоянный
страх за свою свободу и личную неприкосновенность, которые явились
следствием процедуры выдворения ее из Латвии, помешали ей
нормально учиться в школе.
128. Суд отмечает, что несмотря на то, что на имя третьего
заявителя было издано предписание о депортации, ей позволили
завершить среднее образование. Не было установлено, что два
коротких задержания: 29 октября 1998 года и 16 - 17 марта
1999 года создали серьезные препятствия для возможности заявителя
нормально учиться в школе или что произошло вмешательство в ее
права, гарантированные статьей 2 Протокола N 1 к Конвенции.
129. Соответственно, эта часть жалобы является явно
необоснованной в смысле пункта 3 статьи 35 Конвенции и поэтому
должна быть отклонена по пункту 4 статьи 35 Конвенции.
По этим основаниям Суд
Единогласно постановляет, что для Суда нет препятствий к
рассмотрению жалобы из-за того обстоятельства, что оспариваемые
меры были приняты при исполнении Договора между Российской
Федерацией и Латвийской Республикой об условиях, сроках и порядке
полного вывода с территории Латвийской Республики Вооруженных Сил
Российской Федерации и их правовом положении на период вывода.
Большинством голосов объявляет неприемлемыми требования
второго заявителя.
Большинством объявляет приемлемыми, не рассматривая по
существу, требования первого и третьего заявителей по статье 5
Конвенции.
Единогласно объявляет приемлемыми, не рассматривая по
существу, требования первого и третьего заявителей по статьям 8 и
14 Конвенции.
Единогласно объявляет неприемлемыми остальные требования
первого и третьего заявителей.
Совершено на английском и французском языках, причем оба
текста являются аутентичными.
Секретарь - канцлер Суда
ПОЛ МАХОНИ
Председатель
ЛЮЦИУС ВИЛЬДХАБЕР
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
GRAND CHAMBER
DECISION
AS TO THE ADMISSIBILITY OF APPLICATION No. 48321/99
BY TATJANA SLIVENKO AND OTHERS AGAINST LATVIA
(23.I.2002)
The European Court of Human Rights ("the Court"), sitting as a
Grand Chamber composed of
Mr L. Wildhaber, President,
Mr C.L. Rozakis,
Mr J.-P. Costa,
Mr G. Ress,
Mr A. Pastor Ridruejo,
Mr J. Makarczyk,
Mr I. Cabral Barreto,
Mrs F. Tulkens,
Mrs V. Straznicka,
Mr P. Lorenzen,
Mrs Tsatsa-Nikolovska,
Mrs H.S. Greve,
Mr A.B. Baka,
Mr R. Maruste,
Mr K. Traja,
Mrs S. Botoucharova,
Mr A. Kovler, Judges,
Mr P.J. Mahoney, Registrar,
Having regard to the above application lodged on 28 January
1999 and registered on 26 May 1999,
Having regard to the fact that Mr E. Levits, the judge elected
in respect of Latvia, withdrew from sitting in the case (Rule 28),
and that the respondent Government appointed Mr R. Maruste, the
judge elected in respect of Estonia, to sit in his place
(Article 27 § 2 of the Convention and Rule 29 § 1),
Having regard to the decision of 14 June 2001 by which the
Chamber of the Second Section to which the case had originally
been assigned relinquished its jurisdiction in favour of the Grand
Chamber (Article 30 of the Convention for the Protection of Human
Rights and Fundamental Freedoms ("the Convention")),
Having regard to the observations submitted by the respondent
Government and the observations in reply submitted by the
applicants,
Having regard to the third party comments submitted on behalf
of the Russian Federation,
Having regard to the oral submissions of the parties and of
the representative of the Russian Federation at the hearing on
14 November 2001,
Having deliberated on 14 November 2001 and 23 January 2002,
decided, on the last-mentioned date, as follows:
THE FACTS
1. The first applicant is Mrs Tatjana Slivenko, born in 1959.
The second applicant is her husband Mr Nikolaj Slivenko, born in
1952. The third applicant is their daughter Ms Karina Slivenko,
born in 1981.
2. The applicants are represented before the Court by
Mr Aleksandr Asnis and Mr Vitaliy Portnov, lawyers practising in
Moscow. The representatives attended the oral hearing before the
Court together with their adviser, Ms Tatyana Rybina. The first
and the third applicants also attended the hearing.
3. The respondent Government are represented by their Agent,
Ms Kristine Malinovska, of the Foreign Ministry. She attended the
hearing together with Ms Anda Stahova, Counsel.
4. The third party are represented by the Representative of
the Russian Federation before the Court, Mr Pavel Laptev, of the
President's Office. He attended the hearing together with
Mr Sergey Volkovskiy and Mr Sergey Kulik, Counsel.
A. The circumstances of the case
5. The facts of the case, as submitted by the parties, may be
summarised as follows.
6. The applicants are of Russian origin. The first applicant
was born in Estonia in a family of a military officer of the Union
of Soviet Socialist Republics ("the USSR"). At the age of one
month she moved to Latvia together with her parents. The second
applicant was transferred to Latvia in 1977 to serve as a Soviet
military officer. In 1980 the first and the second applicants
married. In 1981 the first applicant gave birth to their daughter,
the third applicant. The first applicant's father retired from
military service in 1986.
7. Latvia regained independence from the USSR in 1991. On
28 January 1992 the Russian Federation assumed jurisdiction over
the former Soviet armed forces stationed on the territory of
Latvia.
8. On 4 March 1993 the first and the third applicants and the
first applicant's parents were entered on the Register of Latvian
Residents ("the Register") as "ex-USSR citizens" (see the
'Relevant domestic law and practice' part below). At that time,
none of them were citizens of any particular State. In her request
to be entered on the Register, the first applicant had not
indicated that her husband was a Russian military officer.
9. The respondent Government state that, in requesting her
entry on the Register, the first applicant submitted false
information about the occupation of her husband, stating that he
had worked at a factory. The applicants state that the respondent
Government has presented no evidence in this respect. The
applicants refer to the fact that, during the subsequent
proceedings concerning the legality of their stay in Latvia (see
below), the immigration authorities did not refer to such false
information, and the Latvian courts did not establish that the
applicants had at any point submitted the information mentioned by
the respondent Government.
10. The second applicant, who had become a Russian citizen,
continued his service in the Russian army until his discharge in
1994 on the ground of the liquidation of his post. The parties
disagree as to the actual date of the second applicant's
discharge: the applicants state that he was discharged on 2 March
1994. They rely on the fact that an order on the second
applicants' discharge was signed and became effective on 2 March
1994. The Russian Government support this conclusion. The
respondent Government argue that he was discharged only on 5 June
1994 as on that date he formally completed his leave; his leave
pay and retirement benefits had been calculated by reference to
that date.
11. The treaty between Latvia and Russia on the withdrawal of
the Russian troops ("the treaty") was signed in Moscow on 30 April
1994 and became effective on that date (see point C of the 'Facts'
part below).
12. According to the Latvian Government, already before the
signature and the entry into force of the treaty, various Latvian
and Russian authorities co-operated in establishing the names of
the Russian military personnel liable to be removed from Latvia.
In this context, on 31 March 1994 the Russian military authorities
submitted to the Latvian side a list of the Russian military
officers in Latvia, including the second applicant, with an
accompanying request to prolong his and his family's temporary
residence in Latvia. The list of 31 March 1994, the respondent
Government said, made clear that the stay of the second applicant
and his family in Latvia was temporary, and that they would be
subject to withdrawal.
13. According to the applicants and the Russian Government,
the list of 31 March 1994 did not concern any obligation of the
second applicant to leave Latvia as it was a document solely
requesting the prolongation of his temporary stay in Latvia,
submitted before the actual signature and entry into force of the
treaty.
14. On 7 October 1994 the second applicant applied to the
Latvian Citizenship and Migration Authority ("the CMA") to be
issued with a temporary residence permit in Latvia inter alia by
reason of his marriage to the first applicant, a permanent
resident of Latvia. This was refused on the ground that, as a
Russian military officer, he was required to leave Latvia as a
result of the withdrawal of the Russian troops in accordance with
the treaty.
15. On 29 November 1994 the CMA annulled the first and the
third applicants' entry in the Register on the ground of the
second applicant's military status. The applicants state that they
were not informed about the decision, and that they found out
about it only in 1996, in the context of the court proceedings
brought by the second applicant (see below).
16. According to a list submitted to the Latvian authorities
by the Russian armed forces on 10 December 1994, the second
applicant was included in the category of military personnel who
had retired after 28 January 1992.
17. On 16 October 1995 the Russian consulate in Riga submitted
to the Latvian foreign ministry several lists of Russian military
pensioners who had been discharged from the Russian armed forces
after 28 January 1992, including a separate list of those who
wished to request temporary or permanent residence in Latvia, and
a list of those who had already left Latvia. The second
applicant's name was included in the latter list. It was noted
that on 3 August 1994 he had been given housing in the city of
Kursk in Russia, and that he had left Latvia on 31 December 1994.
18. In point of fact, however, the second applicant had stayed
in Latvia. He brought a court action against the CMA, claiming
that their refusal to issue him with a temporary residence permit
was void. On 2 January 1996 the Riga City Vidzeme District Court
found in favour of the second applicant. The CMA appealed against
the judgment.
19. On 19 July 1996 the Riga Regional Court upheld the CMA's
appeal, finding inter alia that the second applicant had been a
Russian military officer until 5 June 1994, and that the treaty of
30 April 1994 required that all Russian officers in service on
28 January 1992 leave Latvia together with their families by
virtue of the treaty. The Regional Court referred inter alia to
the list of 16 October 1995 which confirmed that he had been
furnished accommodation in Kursk, and that he had left Latvia in
1994. The second applicant did not bring a cassation appeal
against the appellate judgment.
20. On 20 August 1996 the immigration authorities issued a
deportation order in respect of the applicants. They were
presented with that order on 22 August 1996.
21. On 22 August 1996 the local authorities decided to evict
the applicants from their flat which they rented from the Latvian
Defence Ministry. Russian military officers and their families as
well as other residents of Latvia had lived in the apartment block
where the flat was located. The eviction order was not enforced.
22. On an unspecified date in 1996 the second applicant moved
to Russia, while the first and the third applicants remained in
Latvia.
23. The first applicant brought a court action in her own name
and on behalf of the third applicant, claiming that they were in
fact permanent residents of Latvia, and that they could not be
removed from the country.
24. On 19 February 1997 the Riga City Vidzeme District Court
found in favour of the first and the third applicants. The court
held inter alia that the first applicant had come to Latvia as a
relative of her father, not her husband. As her father had retired
in 1986, he could thereafter no longer be considered as a military
officer, and his family members, including the first and the third
applicants, could be entered on the Register as permanent
residents of Latvia. The court quashed the expulsion order in
respect of the first and the third applicants and authorised their
re-entry on the Register.
25. The CMA appealed against the judgment of 19 February 1997.
On 30 October 1997 the Riga Regional Court rejected the appeal,
finding that the first instance court had properly decided the
case. Upon the CMA's cassation appeal, on 7 January 1998 the
Supreme Court quashed the decisions of the lower courts and
returned the case for fresh examination by the appeal court. The
Supreme Court referred to the fact that the applicants had been
furnished a flat in Kursk, and that they were subject to the
provisions of the treaty of 30 April 1994.
26. On 6 May 1998 the Riga Regional Court upheld the CMA's
appeal, finding that the second applicant had been a serving
Russian military officer until 5 June 1994. Referring to the fact
that the second applicant had been given housing in Kursk in 1994
following his retirement from the Russian military, the court
decided that he had been required to leave Latvia with his family
in accordance with the treaty. The court found that the decision
of the immigration authorities to annul the first and the third
applicants' entry on the Register had been lawful.
27. On 12 June 1998 the first applicant was informed by the
immigration authorities that the deportation order of 20 August
1996 became effective upon the pronouncement of the appeal
judgment of 6 May 1998.
28. On 29 July 1998, upon the first and the third applicants'
cassation appeal, the Supreme Court confirmed the decision of
6 May 1998. The Supreme Court stated that the second applicant had
been discharged from the Russian armed forces on 5 June 1994. The
Supreme Court noted that the applicants' had received the flat in
Kursk in the context of the material assistance provided by the
United States of America for the withdrawal of Russian troops.
Relying on the fact that the second applicant had been discharged
from the military after 28 January 1992, the Supreme Court
concluded that the first and the third applicants as part of his
family had also been required to leave Latvia in accordance with
the treaty.
29. On 14 September 1998 the first applicant requested the CMA
to defer execution of the deportation order. That was refused on
22 September 1998.
30. On 7 October 1998 the first applicant submitted to the
immigration authorities an appeal against the deportation order,
requesting a residence permit and her re-entry on the Register.
She stated inter alia that Latvia was her and her daughter's
motherland as they had lived there all their lives and had no
other citizenship, and that she was required to take care of her
handicapped parents who were permanently resident in Latvia.
31. On 29 October 1998 the first and the third applicants were
detained in a centre for illegal immigrants on the ground of their
failure to comply with the expulsion order of 20 August 1996.
32. On the same date the CMA Director decided to grant the
first and third applicants temporary residence permits valid for
90 days from the above date. Also on the same date he sent a
letter to the immigration police, stating that the first and the
third applicants' arrest had been "premature" in view of the fact
that the first applicant had submitted the appeal of 7 October
1998. No reference to a domestic law was made in the letter. The
CMA Director ordered that the immigration police release the first
and the third applicants. They were released immediately.
33. The decision of 29 October 1998 to grant her temporary
residence was communicated to the first applicant only after its
expiry on 3 February 1999. The CMA informed her that she was
required to leave Latvia immediately as the deportation order of
20 August 1996 was now in force. She was also informed that, in
case of her voluntary compliance with the expulsion order, she
could thereafter be issued with a visa to be able to stay in the
country 90 days per annum.
34. On 16 March 1999 the flat of the first applicant's parents
was searched by the police. The third applicant was arrested on
the same date and thereafter detained for 30 hours in a centre for
illegal immigrants. She was released on 17 March 1999.
35. On 11 July 1999 the first and the third applicants moved
to Russia to join the second applicant. By that time the third
applicant had completed her secondary education in Latvia. On an
unspecified date in 2001 the first and the third applicants
adopted Russian citizenship as former nationals of the USSR. The
applicants now live in Kursk, in an accommodation owned by the
Russian defence authorities.
36. According to the applicants, the first applicant's parents
are seriously ill, but the applicants had not been able to come to
Latvia to visit them. The expulsion order of 20 August 1996 had
imposed on the first and the third applicants a prohibition on
entry to Latvia for five years. That prohibition expired on
20 August 2001. In the end of 2001 the first and the third
applicants obtained visas permitting their stay in Latvia for no
more than 90 days per annum.
37. In view of the fact that the second applicant had left
Latvia voluntarily, the prohibition on entry to Latvia had not
been extended to him. He was permitted to visit Latvia several
times in the period from 1996 to 2001.
B. Relevant domestic law and practice
Citizenship and nationality in Latvia
38. The relevant domestic legislation (the Citizenship Act
1994, the Status of Former USSR Citizens Act 1995 and the Aliens
Act 1992) uses the term "citizenship" (pilsoniba) also to denote
nationality of a person. In the official English translations of
the domestic statutes, the term "nationality" is sometimes used in
brackets alongside the term "citizenship". An official English
translation of the Aliens Act (section I) provides, for example,
that "an 'alien' [is] a person having the citizenship
(nationality) of another State; [a] 'stateless person' [is] an
individual having no citizenship (nationality)."
Categories of Latvian residents
39. There are two categories of permanent residents of Latvia:
1) Latvian citizens (pilsoni);
2) aliens (arvalstnieki).
There are also two types of aliens:
1) persons who have the special status of an "ex-USSR citizen"
(bijusas PSRS pilsoni), which may also be referred to as the
status of "non-citizen" (nepilsoni);
2) stateless individuals (bezvalstnieki) or foreigners who
must obtain permanent residence permits.
Latvian citizens and "ex-USSR citizens" ("non-citizens") have
the right to be entered in the Register of Residents by operation
of, respectively, the Citizenship Act and the Status of Former
USSR Citizens Act.
Article 2 of the Status of Former USSR Citizens Act guarantees
to "ex-USSR citizens" ("non-citizens") all the basic
constitutional rights and prohibits their expulsion from Latvia,
save in exceptional circumstances warranting expulsion.
Aliens having no "ex-USSR citizens" ("non-citizens") status
can be granted permanent residence permits by decision of a
competent authority by virtue of the Aliens Act.
The above laws exclude the possibility of permanent residence
in Latvia of those persons who arrived in Latvia before it
regained its independence in 1991 as Soviet military officers or
their family members. Such persons may be considered as stateless
persons or foreigners, and must obtain limited (temporary)
residence permits or visas in order to stay in the country legally
in accordance with the Aliens Act.
Expulsion of aliens and their detention pending expulsion
40. Under Article 36 § 3 of the Aliens Act, a residence permit
shall be annulled where a stateless person or alien presents a
threat to public order or national security. Under Articles 36
§ 6, a residence permit shall be annulled where the person has
entered the military service of a foreign State.
Under Article 38 § 1 and 2, an expulsion order shall be issued
with respect to stateless persons and aliens subject to
restrictions pursuant to Article 36, and also to those stateless
persons and aliens who reside in Latvia without a visa or
temporary residence permit.
Pursuant to Article 40 of the Act, a person shall leave the
territory of Latvia within seven days after he or she has been
notified of the expulsion order, provided that it had not been
appealed against in accordance with the procedure established in
this Article. The person has the right, within seven days from the
notification, to appeal against the expulsion order to the
immigration authorities. A decision by the immigration authorities
may be appealed to a court.
Under Article 48, where a person has not complied with the
deportation order, he or she can be forcefully removed from Latvia
by the police. Under Article 48-4, the police have the right to
arrest a person in order to execute a deportation order.
Under Article 48-5, the police have the right to arrest a
person without a decision to deport where:
1) the person has illegally entered the State;
2) the person has knowingly provided false information to
competent authorities in order to receive a visa or residence
permit;
3) the authorities have a well-founded suspicion that the
person will hide, or that he or she has no permanent place of
residence;
4) the authorities have a well-founded suspicion that the
person poses a threat to public order or national security.
In such cases the police have the right to detain a person for
not more than 72 hours, or, where a prosecutor has been notified,
for not more than 10 days. The police shall immediately inform the
immigration authorities about the arrest, with a view to issuing
an order for the deportation of the person by the use of force.
The person concerned can appeal against that deportation order in
accordance with the provisions of Article 40 of the Act.
Pursuant to Article 48-6, a person against whom such a
deportation order has been issued can be detained until the
execution of the order, and a prosecutor shall be notified
thereof.
Under Article 48-7, the arrested person shall be immediately
informed of the reasons for his arrest, and of his right to have
legal assistance.
Pursuant to Article 48-10, the police have the right to arrest
aliens and stateless persons who reside in Latvia without a valid
visa or residence permit. Such persons shall be brought to the
immigration authorities or to a police remand centre within three
hours.
C. The Latvian-Russian treaty on the withdrawal
of the Russian troops
41. The treaty between Latvia and Russia on the withdrawal of
the Russian troops was signed in Moscow on 30 April 1994 and
became effective on that date.
By virtue of Article 2 § 1 of the treaty, the Russian armed
forces were obliged to withdraw from Latvia before 31 August 1994.
Under Article 2 § 2, the withdrawal concerned all persons
enlisted in the armed forces of the Russian Federation, members of
their families and their movable property.
Article 2 § 3 provides that the dismantling on the Latvian
territory of Russian military units and discharge from them of
military servicemen after 28 January 1992 "cannot be regarded as
the withdrawal of troops".
The treaty also established the schedule of the withdrawal.
According to Article 3 § 5, the Russian Federation was under
an obligation to inform Latvia about its military personnel on
Latvian territory and about the course of the withdrawal.
Under Article 9, Latvia undertook to guarantee to members of
the Russian military forces and to their families the rights and
freedoms in accordance with the Latvian legislation and the
principles of international law.
COMPLAINTS
42. The applicants complain under Article 8 of the Convention
about their removal from Latvia, claiming that it violated their
rights to respect for their "private life", their "family life"
and their "home" within the meaning of this provision. They
consider that their removal was not required by the
Latvian-Russian treaty on the withdrawal of the Russian troops,
correctly interpreted, and that in any event the resultant
interference with their above rights pursued no legitimate aim and
was not justified as being necessary in a democratic society.
43. The applicants further contend, relying on Article 14 of
the Convention taken in conjunction with Article 8, that they were
removed from Latvia as members of the Russian-speaking ethnic
minority and the family of a former Russian military officer. They
complain that they were subjected to different treatment than
other non-original Latvian residents in that they were not able to
keep the status of "ex-USSR citizens" under the Status of Former
USSR Citizens Act, which would have precluded their expulsion.
44. The first and the third applicants further submit that
their removal breached Article 3 of Protocol No. 4 to the
Convention, having regard to the fact that Latvia was their
motherland, and that they had been citizens of the Latvian Soviet
Socialist Republic ("SSR") until 1991.
45. In the letter of 10 September 2000 the applicants also
argue that their removal amounted to a "collective expulsion" in
breach of Article 4 of Protocol No. 4 to the Convention.
46. The applicants claim that, in violation of Article 6 of
the Convention, the proceedings concerning the legality of their
stay in Latvia were conducted in an unfair manner.
47. They also submit that contrary to Article 13 of the
Convention, they had no effective remedy to review the legality of
their stay in Latvia and prevent their expulsion.
48. The first and the third applicants further contend that
the conditions of their detention on 29 October 1998 and of the
third applicant's detention on 16 - 17 March 1999 amounted to
inhuman and degrading treatment, contrary to Article 3 of the
Convention
49. The first and the third applicants maintain that contrary
to Article 5 § 1 and 4 of the Convention, their detention was
arbitrary and unlawful and that they did not obtain a judicial
review of their detention.
50. In their letter to the Court of 10 September 2000 the
first and the third applicants also rely on Article 2 of Protocol
No. 4 to the Convention, alleging that their detention amounted to
an unjustified interference with their freedom of movement, and
that no adequate remedy was available in Latvia regarding the
allegedly unlawful interference with this freedom.
51. The applicants also claim under Article 1 of Protocol
No. 1 to the Convention that, as a result of the loss of their
legal status in Latvia and their removal, they were unable to take
advantage of a privatisation scheme concerning the flat which they
had rented from the local authorities. They further complain that
after they left Latvia the flat was broken into, and that some of
their personal items left in the flat were stolen or destroyed by
the authorities.
52. Finally, the third applicant contends under Article 2 of
Protocol No. 1 to the Convention that the two periods of her
detention on 29 October 1998 and 16 - 17 March 1999, and the
constant fear for her liberty and security as a result of the
proceedings concerning her removal from Latvia, prevented her from
adequately pursuing her studies at secondary school.
THE LAW
53. The applicants have raised numerous complaints under
various Articles of the Convention and its Protocols about their
removal from Latvia and related matters. The respondent Government
contest the Court's jurisdiction to entertain the case on the
ground that the impugned measures were taken in implementation of
a treaty concluded by Latvia prior to the ratification of the
Convention and whose conformity with the Convention, they submit,
cannot be examined by the Court. In any event they contend that
the applicants' various complaints are inadmissible.
The Court must therefore first address the question of its own
jurisdiction (Article 32 § 2 of the Convention).
I. As to the Court's jurisdiction to entertain
the application
54. The respondent Government contend that the Court is
precluded from examining the case as the impugned measures were
taken in implementation of the Latvian-Russian treaty of 30 April
1994 on the withdrawal of the Russian troops. According to the
respondent Government, the subsequent ratification of the
Convention and Protocols by Latvia on 27 June 1997 was based on
the assumption that the treaty was compatible with the Convention.
They stress that the withdrawal of the foreign armed forces was
absolutely essential for the sovereignty and national security of
Latvia. Her obligations under the Convention and Protocols must
therefore be seen as being subject to a "quasi-reservation" in
respect of the treaty.
55. In the submission of the applicants and the third party
the treaty cannot be invoked to justify any measures which might
not comply with the requirements of the Convention and its
Protocols. They contest the respondent Government's argument that
the Court has no jurisdiction to entertain the case.
56. The Court is thus confronted with a dispute between the
parties as to whether or not it has jurisdiction. Pursuant to
Article 32 § 2 of the Convention the Court itself is called upon
to decide this question.
57. The first point to note is that under Article 19 of the
Convention it is the Court's function to ensure the observance of
the engagements undertaken by the High Contracting Parties in the
Convention and the Protocols thereto. Under the terms of
Article 32 § 1 its jurisdiction extends to all matters concerning
the interpretation and application of the Convention and Protocols
which are referred to it, inter alia by way of an individual
application lodged under Article 34. In accordance with its
established case-law, the Court's power of interpretation is not
limited to the text itself of the Convention and Protocols, but
also embraces the interpretation of reservations and other
unilateral declarations made by a Contracting Party in relation
thereto (see, among other authorities, in the context of
requirements for applicability of a reservation under Article 57
of the Convention, Jecius v. Lithuania, No. 34578/97, 31.7.2000,
§ 77 - 87, to be reported in ECHR 2000-IX; see also, concerning
applicability of a derogation under Article 15 of the Convention,
the Sakik and Others v. Turkey judgment of 26 November 1997,
Reports of Decisions and Judgments 1997-VII, § 34 - 39).
58. By ratifying the Convention and Protocols Nos 1, 4, 6 and
7 on 27 June 1997, Latvia has undertaken to "secure", as from that
date, the rights and freedoms defined in the Convention and the
said Protocols to everyone within its jurisdiction (Article 1 of
the Convention), subject to any valid reservations made under
Article 57 of the Convention. At the time of ratification Latvia
made a reservation in respect of Article 1 of Protocol No. 1,
concerning certain laws on the regulation of property rights then
in force in its territory. However, Latvia entered no reservations
in respect of other Convention articles, in particular no formal
reservation regarding specifically the above-mentioned
Latvian-Russian treaty or the general immigration and citizenship
provisions of Latvian law.
59. The respondent Government submit that it was their
assumption at the time of the ratification of the Convention and
Protocols that the above treaty did not conflict with the
requirements of the Convention and that therefore, notwithstanding
the absence of a formal reservation, Latvia's obligations under
the Convention would be subject to a "quasi-reservation" in
respect of that treaty, thereby precluding the Court from
examining the conformity with the Convention of any measures taken
in implementation thereof.
60. The Court does not share this view. It follows from the
text of Article 57 § 1 of the Convention, read in conjunction with
Article 1, that ratification of the Convention by a State
presupposes that any law then in force in its territory should be
in conformity with the Convention. If that should not be the case,
the State concerned has the possibility of entering a reservation
in respect of the specific provisions of the Convention (or
Protocols) with which it cannot fully comply by reason of the
continued existence of the law in question. Reservations of a
general character, in particular those which do not specify the
relevant provisions of the national law or fail to indicate the
Convention articles that might be affected by the application of
those provisions, are not however permitted. The Court always
retains the power to examine whether or not a purported
reservation has been validly made in conformity with the
requirements of Article 57; if the reservation is found to be
valid, the Court will be barred from examining the conformity of
the reserved legal provisions with the Convention articles in
relation to which the reservation has been made (see inter alia
the Jecius v. Lithuania judgment cited above, loc. cit.).
61. In the Court's opinion the same principles must apply as
regards any provisions of international treaties which a
Contracting State has concluded prior to the ratification of the
Convention and which might be at variance with certain of its
provisions. Certain States have in fact made reservations in
respect of prior treaty obligations (e.g. the Austrian reservation
to Article 1 of Protocol No. 1 in relation to provisions of the
State Treaty 1955). In the present case Latvia had the possibility
of entering a specific reservation in respect of the treaty of
30 April 1994. As it has not done so, the Court concludes that it
has jurisdiction to examine all questions that may arise in the
light of the Convention and Protocols as a consequence of the
application of the provisions of the said treaty in relation to
the facts of the applicants' case.
62. This conclusion is all the more justified in the present
case as the applicants contend that the treaty, correctly
interpreted, is not actually applicable to them. Furthermore,
while the impugned measures were in fact based on the treaty, as
interpreted by the Latvian authorities, apparently their
interpretation is not shared by the authorities of the Russian
Federation, being the other party to the treaty (and a third party
in the present proceedings). It appears that the Latvian
authorities had a certain discretion concerning the manner in
which they implemented the treaty in regard to the applicants.
Finally, the treaty itself, in its Article 9, required that Latvia
comply with the principles of international law in order to
protect the rights of persons affected by its implementation. In
these circumstances the Latvian authorities' assumption that that
the treaty did not contradict the Convention cannot serve as a
valid basis for depriving the Court of its control as to whether
there has been an interference with the applicants' rights and
freedoms under the Convention and, if so, whether any such
interference was justified.
63. The Court accordingly concludes that it has jurisdiction
to entertain the applicants' complaints and that the respondent
Government's objection must be rejected.
II. The complaints of the second applicant
64. The second applicant alleges that his removal from Latvia
violated his right to respect for private and family life
(Article 8 of the Convention), and was part of a "collective
expulsion" prohibited by Article 4 of Protocol No. 4 to the
Convention. He further contends that this measure was
discriminatory contrary to Article 14 of the Convention and that
his procedural rights under Articles 6 and 13 of the Convention as
well as his right to the protection of property under Article 1 of
Protocol No. 1 to the Convention, were violated.
65. The respondent Government submit that the second applicant
failed to exhaust domestic remedies as required by Article 35 § 1
of the Convention as he did not bring a cassation appeal to the
Supreme Court against the decision of the Riga Regional Court of
19 June 1996.
66. In reply the second applicant maintains that no adequate
appeal was available against the judgment of 19 June 1996 as the
latter became effective immediately after its pronouncement in
accordance with the relevant domestic procedure, and hence was
final. He pursued no further judicial appeals and left Latvia in
1996 as he did not want to "create obstacles" for his wife's
staying in Latvia. According to the second applicant, his removal
from Latvia gave rise to a continuing violation of his Convention
rights. The Russian Government support the second applicant's
conclusions.
67. The Court observes that it has no jurisdiction to
entertain complaints which relate to facts that occurred prior to
27 June 1997, which is the date of the entry into force of the
Convention with regard to Latvia.
68. Furthermore, under the terms of Article 35 § 1 of the
Convention, the Court may only examine complaints in respect of
which domestic remedies have been exhausted and which have been
submitted within six months from the date of the "final" domestic
decision. Only adequate remedies have to be exhausted for this
purpose (see, mutatis mutandis, Civet v. France, No. 29340/95,
28.9.1999, § 41, ECHR 1999-VI).
69. The Court notes that the second applicant left the
territory of Latvia on an unspecified date in 1996, following the
finding against him by the Riga Regional Court on 19 June 1996,
that is before the entry into force of the Convention with regard
to Latvia.
70. Furthermore, while it is clear that the appeal judgment of
19 June 1996 became effective in domestic law on the same date, it
is undisputed that the second applicant had the statutory right to
submit a cassation appeal to the Supreme Court and that he failed
to do so. There is no indication that this remedy may have been
deemed as inadequate at the material time. Even in so far as the
second applicant contends that the violation of his Convention
rights continued after the entry into force of the Convention with
regard to Latvia, it follows that he failed to comply with the
requirement under Article 35 § 1 of the Convention to exhaust
domestic remedies.
71. His complaints must therefore be rejected under Article 35
§ 1, 3 and 4 of the Convention.
III. The complaints of the first and the third applicants
72. As regards the complaints of the first and the third
applicants, the Court will first examine whether their removal
from Latvia was compatible with the absolute prohibitions
stipulated by Articles 3 and 4 of Protocol No. 4 or whether it
amounted to an unjustified interference with their rights under
Article 8 of the Convention, taken in isolation or in conjunction
with Article 14. It will then turn to the complaints about the
procedure by which that removal was decided, the complaints about
their detention in connection therewith, and finally the
complaints about the consequences of their removal from the
standpoint of Articles 1 and 2 of Protocol No. 1.
A. Complaints relating to their removal from Latvia
73. The first and the third applicants allege a violation of
Article 3 of Protocol No. 4 to the Convention, which provides as
follows:
"1. No one shall be expelled, by means either of an individual
or of a collective measure, from the territory of the State of
which he is a national.
2. No one shall be deprived of the right to enter the
territory of the state of which he is a national."
74. The respondent Government submit that "nationality" within
the meaning of Article 3 of Protocol No. 4 is governed exclusively
by the norms of domestic law, and that the State is accordingly
entitled to determine whether or not a person is its national. The
fact that the applicants were nationals of the Latvian SSR before
the time when the USSR ceased to exist has no relevance because
the applicants have never been "nationals" of independent Latvia.
The Government therefore consider this complaint to be
incompatible with the Convention.
75. The first and the third applicants point out that the
first applicant came to Latvia at a very young age, and the third
applicant was born there. Both were citizens of the Latvian SSR
until 1991, while it was part of the USSR. They state that they
have not lived in or had citizenship of another country. They
could thus be regarded as Latvian "nationals" within the meaning
of Article 3 of Protocol No. 4, and their removal from Latvia
breached that provision.
76. The Russian Government state that the first and the third
applicants should be regarded as Latvian "nationals" in view of
their history in Latvia.
77. The Court observes that Article 3 of Protocol No. 4
secures an absolute and unconditional freedom from expulsion of a
national. However, the Court considers that for the purposes of
Article 3 of Protocol No. 4 the applicants' "nationality" must be
determined, in principle, by reference to the national law. A
"right to nationality" similar to that in Article 15 of the
Universal Declaration of Human Rights is not guaranteed by the
Convention or its Protocols, although an arbitrary denial of
nationality may under certain circumstances amount to an
interference with the rights under Article 8 of the Convention
(see, mutatis mutandis, Karassev and Family v. Finland,
No. 31414/96, 12.1.1999, to be reported in ECHR 1999-II).
78. Latvian legislation makes no distinction between the
notions of "citizenship" and "nationality", and it is undisputed
that the first and the third applicants have not been Latvian
citizens at any time after 27 June 1997, that is the date of the
entry into force of the Convention with regard to Latvia. Nor is
there any indication that the first and the third applicants have
been arbitrarily denied Latvian citizenship.
79. It follows that the first and the third applicants cannot
be regarded as Latvian "nationals" within the meaning of Article 3
of Protocol No. 4 to the Convention and that this part of the
application is incompatible ratione materiae with this provision.
Accordingly, this aspect of the case must be rejected under
Article 35 § 3 and 4 of the Convention.
80. In their letter of 10 September 2000 the first and the
third applicants also submit that their removal from Latvia
amounted to a "collective expulsion" in breach of Article 4 of
Protocol No. 4 to the Convention as they were required to leave
Latvia on the basis of the treaty of 30 April 1994.
81. The respondent Government argue that the first and the
third applicants were not physically expelled. In any event, even
assuming that there was an expulsion, it was not "collective" as
the case of each applicant was reviewed separately by the domestic
courts.
82. The Court recalls that, under the terms of Article 35 § 1
of the Convention, it may only examine complaints in respect of
which domestic remedies have been exhausted and which have been
submitted within six months from the date of the "final" domestic
decision (see § 68 above).
83. The Court notes that while this complaint was first
submitted to the Court on 10 September 2000, the final decision
concerning the case was taken by the Supreme Court on 29 July
1998, that is more than six months earlier. By virtue of
Article 35 § 1 and 4 of the Convention, the Court is not empowered
to entertain this part of the application as it has been lodged
out of time.
84. The first and the third applicants allege a violation of
Article 8 of the Convention, which provides as follows:
"1. Everyone has the right to respect for his private and
family life, his home and his correspondence.
2. There shall be no interference by a public authority with
the exercise of this right except such as is in accordance with
the law and is necessary in a democratic society in the interests
of national security, public safety or the economic well-being of
the country, for the prevention of disorder or crime, for the
protection of health or morals, or for the protection of the
rights and freedoms of others."
85. The respondent Government submit that there has been no
interference with the rights of the first and the third applicants
to respect for their "private" or "family" life. In any event,
even assuming that the removal constituted an interference with
their rights under Article 8, it was compatible with the treaty
and Latvian law as confirmed by the judgments of the Latvian
courts in the case. Pursuant to Article 2 § 3 of the treaty, all
those who were active servicemen of the Russian army on 28 January
1992, including those who were discharged thereafter, were
required to withdraw from Latvia. Furthermore, by insisting on the
withdrawal of the foreign military officers and their families
from Latvia, the authorities sought to protect national security
and prevent disorder and crime. The interference thus pursued
legitimate aims and was necessary in a democratic society, in
accordance with the second paragraph of Article 8 of the
Convention.
86. The first and the third applicants claim that, on the
basis of a wrong interpretation by the Latvian courts of the
Latvian-Russian treaty on the withdrawal of Russian troops, they
lost their legal status in Latvia and were forced to leave their
home and country regardless of their long-term residence in
Latvia, as a result of the political changes rather than their own
actions.
87. According to the Russian Government the removal was
incompatible with the treaty and Latvian law as the second
applicant had been discharged from the Russian military already
since 2 March 1994. The treaty did not concern persons who had
been discharged from the armed forces before its signature and
entry into force. The Russian authorities did not indicate to the
Latvian side that the second applicant and his family should be
removed under Article 5 § 3 of the treaty. The interpretation by
the respondent Government that they should be removed from Latvia
as part of the treaty-based withdrawal was therefore wrong. In any
event, the interference with the applicants' rights by way of
their removal pursued no legitimate aim within the meaning of
Article 8 § 2, and was not necessary in a democratic society.
88. The Court considers that, having regard to the parties'
observations, this part of the application raises complex
questions of fact and law, the determination of which should
depend on an examination of the merits. This part of the
application cannot therefore be regarded as manifestly ill-founded
within the meaning of Article 35 § 3 of the Convention. No other
ground for declaring it inadmissible has been established.
89. The first and the third applicants also allege a violation
of Article 14 of the Convention, in conjunction with Article 8, by
reason of the difference in statutory treatment between members of
families of Russian military officers, who were required to leave
Latvia, and other Russian-speaking residents of Latvia, who as
former Soviet citizens could obtain residence in the country.
Article 14 states as follows:
"The enjoyment of the rights and freedoms set forth in [the]
Convention shall be secured without discrimination on any ground
such as sex, race, colour, language, religion, political or other
opinion, national or social origin, association with a national
minority, property, birth or other status."
90. The respondent Government deny a difference in treatment
on the ground of language or ethnic origin of persons. They also
maintain that the difference in statutory treatment regarding the
Russian army officers and their families was justified as the
removal of the foreign military forces and their families from the
territory of independent Latvia was essential for the protection
of national security, and for the prevention of disorder and
crime.
91. The Court considers that this part of the application is
closely related to the above complaint under Article 8 of the
Convention and should therefore be examined as to its merits. This
part of the application cannot therefore be regarded as manifestly
ill-founded within the meaning of Article 35 § 3 of the
Convention. No other ground for declaring it inadmissible has been
established.
B. Complaints relating to the procedure
regarding the legality of their stay in Latvia
92. The first and the third applicants allege various
procedural irregularities in the course of the proceedings on the
legality of their stay in Latvia which, in their view, violated
Article 6 of the Convention, which, in so far as relevant,
provides as follows:
"In the determination of his civil rights and obligations or
of any criminal charge against him, everyone is entitled to a fair
and public hearing within a reasonable time by an independent and
impartial tribunal established by law. ... ."
93. The respondent Government argue that Article 6 is not
applicable to the proceedings in question.
94. The Court observes that the proceedings concerning the
legality of the first and the third applicants' stay in Latvia
pertained exclusively to the domain of public law, and involved no
determination of their "civil" rights or of any "criminal charge"
against them (see, mutatis mutandis, Maaouia v. France,
No. 39652/98, 5.10.2000, § 34 - 41, to be reported in
ECHR 2000-X).
95. It follows that Article 6 is not applicable and that this
part of the application must be rejected as being incompatible
ratione materiae with the provisions of the Convention under
Article 35 § 3 and 4 of the Convention.
96. The first and the third applicants also claim that they
had no effective remedy to establish the lawfulness of their stay
in, and to prevent their expulsion from, Latvia, in breach of
Article 13 of the Convention, which states:
"Everyone whose rights and freedoms as set forth in [the]
Convention are violated shall have an effective remedy before a
national authority notwithstanding that the violation has been
committed by persons acting in an official capacity."
97. The respondent Government argue that there is no violation
of this provision as their case was reviewed by the domestic
courts at three instances.
98. The Court first points out that Article 13 can be invoked
by the applicants in the present case as Article 1 of
Protocol No. 7, being the lex specialis for expulsion procedures,
does not apply. Indeed, the first and the third applicants could
not rely on the more specific guarantees of the latter provision
as they were not lawful residents of Latvia. However, they had an
arguable claim that their Convention rights had been violated as a
result of the loss of their legal status in the Republic of
Latvia. Accordingly, Article 13 of the Convention applies in this
case.
99. The Court reiterates that judicial review proceedings
constitute, in principle, an effective remedy within the meaning
of Article 13 of the Convention in relation to complaints in the
context of expulsion and extradition, provided that the courts can
effectively control the legality of executive discretion on
substantive and procedural grounds and quash decisions as
appropriate (see, mutatis mutandis, Hilal v. the United Kingdom,
No. 45276/99, 6.3.2001, § 75 - 77, to be reported in ECHR 2001).
100. The Court is satisfied that the domestic courts gave
careful scrutiny to the first and the third applicants' claims at
three levels of jurisdiction. It is undisputed that the courts had
power to afford them the relief they sought, as confirmed by the
judgment of the first instance court quashing the administrative
decisions against them.
101. However, the effectiveness of a remedy under Article 13
does not depend on the certainty of a favourable outcome for an
applicant (loc. cit., § 78). The fact that the courts ultimately
decided against the first and the third applicants does not
indicate, as such, a lack of effectiveness of the proceedings
within the meaning of Article 13 of the Convention.
102. In the absence of an indication of arbitrariness of the
domestic judicial decisions, the Court is led to the conclusion
that the first and the third applicants had available to them an
effective remedy in relation to the complaints regarding the
lawfulness of their stay in Latvia.
103. Accordingly, this part of the application is manifestly
ill-founded within the meaning of Article 35 § 3 of the
Convention, and it must be rejected under Article 35 § 4.
C. Complaints relating to the first
and the third applicants' detention on 29 October 1998
and the third applicant's detention on 16 - 17 March 1999
104. The first and the third applicants submit that the
conditions attending their detention for one day on 29 October
1998 and the detention of the third applicant for 30 hours on
16 - 17 March 1999 for failure to comply with the deportation
order amounted to a violation of Article 3 of the Convention,
which provides as follows:
"No one shall be subjected to torture or to inhuman or
degrading treatment or punishment."
105. The first and the third applicants claim that the space,
ventilation, and sanitary and catering conditions in the illegal
immigrants centre were below the threshold permitted under
Article 3 of the Convention. This assessment is supported by the
Russian Government.
106. The respondent Government argue that the treatment
complained about did not attain the minimum level of severity to
attract application of Article 3 of the Convention.
107. In the Court's opinion, even assuming that no adequate
remedy was available to the first and the third applicants as
regards the conditions of their detention (see the § 68 above;
also see, mutatis mutandis, Valasinas v. Lithuania (dec.),
No. 44558/98, 14.3.2000), they have failed to demonstrate that the
impugned treatment attained the minimum level of severity required
for that treatment to fall within the ambit of Article 3 of the
Convention, given in particular the very short duration of the
detention and the absence of a medical document or other evidence
attesting a suffering or damage to the health of the first and the
third applicants as a result of the treatment complained of (see,
mutatis mutandis, Valasinas v. Lithuania, No. 44558/98, 24.7.2001,
§ 100 - 113, to be reported in ECHR 2001). It follows that this
part of the application would in any event be manifestly
ill-founded within the meaning of Article 35 § 3 of the
Convention.
108. Accordingly, this aspect of the case must be rejected
under Article 35 § 1, 3 and 4 of the Convention.
109. In their letter of 10 September 2000 the first and the
third applicants contend that their above detention amounted to an
unjustified interference with their freedom of movement under
Article 2 of Protocol No. 4 of the Convention, and that no
adequate remedy was available regarding the allegedly unlawful
interference with their rights under this provision.
Article 2 of Protocol No. 4 reads as follows:
"1. Everyone lawfully within the territory of a State shall,
within that territory, have the right to liberty of movement and
freedom to choose his residence. ... ."
110. The respondent Government argue that there was no
interference with the first and the third applicants' rights under
this provision.
111. The Court recalls that, under the terms of Article 35 § 1
of the Convention, it may only examine complaints in respect of
which domestic remedies have been exhausted and which have been
submitted within six months from the date of the "final" domestic
decision. Where a complaint is made about the absence of an
adequate remedy against a particular act which is alleged to be in
breach of the Convention, the six-month period runs from the date
when that act took place (see, mutatis mutandis, Papon v. France,
No. 64666/01, 7.6.2001, to be reported in ECHR 2001).
112. The first and the third applicants have alleged the
absence of an adequate remedy in respect of an alleged
interference with their freedom of movement. However, the acts
complained of occurred on 29 October 1998 and 16 to 17 March 1999
respectively, whereas the complaint was submitted to the Court
only on 10 September 2000, that is more than six months after the
events at issue. In accordance with Article 35 § 1 and 4 of the
Convention, the Court is not empowered to entertain this part of
the application as it was submitted out of time.
113. The first and the third applicants further claim that the
detention violated Article 5 of the Convention, which, in so far
as relevant, reads as follows:
"1. Everyone has the right to liberty and security of person.
No one shall be deprived of his liberty save in the following
cases and in accordance with a procedure prescribed by law: ...
...
(f) the lawful arrest or detention of a person to prevent his
effecting an unauthorised entry into the country or of a person
against whom action is being taken with a view to deportation or
extradition. ...
4. Everyone who is deprived of his liberty by arrest or
detention shall be entitled to take proceedings by which the
lawfulness of his detention shall be decided speedily by a court
and his release ordered if the detention is not lawful. ... ."
114. The respondent Government submit that the arrest was
compatible with the provisions of Article 5 of the Convention as
the unlawfulness of the first and the third applicants' stay in
Latvia was confirmed by valid decisions of the domestic courts,
and there was a valid expulsion order against them. They submit
that under the Aliens Act the judicial control of the lawfulness
of the detention was exercised by a prosecutor.
115. The first and the third applicants allege that their
arrest was arbitrary and unlawful, and that it could not be and
was not reviewed by a court. The Russian Government support this
contention.
116. The Court considers that, having regard to the parties'
observations, this part of the application raises complex
questions of fact and law, the determination of which should
depend on an examination of the merits. This part of the
application cannot therefore be regarded as manifestly ill-founded
within the meaning of Article 35 § 3 of the Convention. No other
ground for declaring it inadmissible has been established.
D. Complaints about the consequences of the proceedings
concerning their removal from Latvia
117. The first and the third applicants complain under
Article 1 of Protocol No. 1 to the Convention, which reads:
"Every natural or legal person is entitled to the peaceful
enjoyment of his possessions. No one shall be deprived of his
possessions except in the public interest and subject to the
conditions provided for by law and by the general principles of
international law.
The preceding provisions shall not, however, in any way impair
the right of a State to enforce such laws as it deems necessary to
control the use of property in accordance with the general
interest or to secure the payment of taxes or other contributions
or penalties."
118. The respondent Government submit that they have made a
reservation to Article 1 of Protocol No. 1 regarding certain
domestic provisions on restitution and privatisation of property.
They submit that in any event there has been no interference with
the first and the third applicants' enjoyment of their
"possessions" within the meaning of Article 1 of Protocol No. 1.
119. The first and the third applicants contend that, as a
result of the proceedings concerning the legality of their stay in
Latvia and their consequent removal, they were prevented from
benefiting from a privatisation scheme concerning the rented flat.
They also state that after they left Latvia the flat was broken
into and that some of their personal items left in the flat were
stolen or destroyed by the authorities. The Russian Government
support this complaint.
120. The Court considers that it is not necessary to determine
whether the Latvian reservation to Article 1 of Protocol No. 1 is
applicable to the facts complained of because this part of the
application must in any event be rejected for the following
reasons.
121. The Court recalls that the Convention does not guarantee,
as such, a right to acquire property. An applicant can allege a
violation of Article 1 of Protocol No. 1 only in so far as the
impugned decisions relate to his or her "possessions" within the
meaning of this provision. "Possessions" can be "existing
possessions" or assets, including claims by virtue of which the
applicant can argue that he or she has at least a "legitimate
expectation" of acquiring effective enjoyment of a property right.
By way of contrast, the hope of recognition of a property right
which it has been impossible to exercise effectively after the
entry into force of Protocol No. 1 with regard to the State
concerned cannot be considered as a "possession" within the
meaning of Article 1 of Protocol No. 1, nor can a conditional
claim which lapses as a result of the non-fulfilment of the
statutory condition (see, mutatis mutandis, the Malhous v. the
Czech Republic (dec.), No. 33071/96, 13.12.2000, to be reported in
ECHR 2000-XII).
122. It is undisputed that the first and the third applicants
did not own the flat in question, and that they had no personal
entitlement or claim to privatise the flat under the relevant
domestic legislation in force after 27 June 1997, which is the
date of the entry into force of Protocol No. 1 in regard to
Latvia. In relation to the flat, they had no sufficient
proprietary interest to constitute a "possession" within the
meaning of Article 1 of Protocol No. 1 (see, mutatis mutandis,
Beyeler v. Italy, No. 33202/96, 5.1.2000, § 100 - 105, to be
reported in ECHR 2000-I). It follows that the first and the third
applicants' complaint about their inability to privatise the flat
is incompatible ratione materiae with this provision.
123. To the extent that the first and the third applicants
complain that the flat was broken into and that some of the items
left behind were stolen or destroyed, the Court notes that they
brought no legal proceedings in Latvia regarding these claims. It
follows that they have not exhausted domestic remedies as required
by Article 35 § 1 of the Convention in this respect.
124. Accordingly, this aspect of the case must be rejected
under Article 35 § 1, 3 and 4 of the Convention.
125. The third applicant also alleges that the authorities
breached Article 2 of Protocol No. 1 which provides as follows:
"No person shall be denied the right to education. In the
exercise of any functions which it assumes in relation to
education and to teaching, the State shall respect the right of
parents to ensure such education and teaching in conformity with
their own religious and philosophical convictions."
126. The respondent Government point out that the third
applicant graduated from secondary school in 1999.
127. The third applicant claims that the two periods of her
detention on 29 October 1998 and 16 - 17 March 1999, and the
constant fear for her liberty and security as a result of the
proceedings concerning her removal from Latvia, prevented her from
adequately pursuing her studies at school.
128. The Court notes that, despite the fact that a deportation
order had been issued against the third applicant, she was
permitted to complete her secondary education. It has not been
established that the two brief periods of detention on 29 October
1998 and then on 16 to 17 March 1999 constituted a significant
obstacle to her ability to pursue the education at school, or that
there has been any other interference with her rights under
Article 2 of Protocol No. 1 to the Convention.
129. Accordingly, this part of the application is manifestly
ill-founded within the meaning of Article 35 |
